Пурпурный занавес

Николай без слов последовал за ним. Отчего-то дядя не воспользовался лифтом, а зашагал вниз пешком. Коля следом, все молча. Спускались они необыкновенно быстро – моргнуть глазом не успели, как уже внизу.

Дядя, как вышел из подъезда, сразу взял влево. И Николай, понятно, за ним. Двигались с той же скоростью, но дорога, будто сама, впадала в память Гордеева – он запоминал весь путь, вплоть до травинки на обочине.

Черная дядина спина повела его через дорогу, в лес. Сперва по тропинке, затем дядя свернул опять влево и резво потопал по подлеску, лавируя меж стволами деревьев. Недолго шел – как все тут было недолго. Показалась полянка.

Михаил Евграфович обогнул лужайку по дуге и приблизился к зарослям: небольшим хвойным островком здесь росли молодые елочки. Возле них родственник замедлил шаг.

Сердце Николая часто забилось – стало ясно, вот оно, что-то главное, ради чего была предпринята эта странная ночная прогулка. Вмиг пересохло во рту, язык стал неповоротлив. Откуда ни возьмись заиграла музыка – такая протяжная, тоскливая, заунывно-тягучая… А дядя-то как раз повернулся в его сторону. Повернулся, и сердце заколотилось пуще прежнего, и…

И Николай Гордеев проснулся.

Во рту было сухо, как в астраханской степи, сердце неслось в сумасшедшем галопе. В комнате светло. Утро. Никакой музыки не слыхать, будто и не было ничего. Или было?..

Николай видал виды и похлеще этого ночного кошмара, он не вскочил, не заметался как оглашенный. Полежал, приходя в себя… Пришел. И только после этого привстал, огляделся.

В самом деле, было утро, совсем раннее. Гордеев поднялся, подошел к балкону.

Дальняя часть леса еще плыла в тумане. Николай отвел щеколду, вышел наружу, посмотрел вниз. Вот она, та самая тропка – сразу узнал ее.

Точно то был не сон!.. Николай даже потряс головой, зажмурился. Открыл глаза, поймал себя на том, что теперь не очень верит себе: где сон, где явь.

Он бегом метнулся назад – к шкафу, открыл его. Все на месте. Вот, пожалуйста – шляпа, пальто, сапоги.

Гордеев схватил шляпу, перевернул – словно ее внутренность могла ответить на все его вопросы. Но ничего, конечно, шляпа не сообщила. Там была затертая шелковая подкладка, бирка фабрики и не более того.

Но это же не сон, черт бы его взял, не сон!.. Николай повесил шляпу на место, впопыхах оделся и кинулся прочь из дому.

Почему-то он и не вспомнил о лифте, а понесся бегом по лестнице, как вел его давеча дядя.

Или призрак дядин?..

Выбежав на крыльцо, он даже не остановился, той же рысью припустил по невидимому маршруту – он помнил его, как дату своего рождения. Вот тропинка, вот та травяная розочка на обочине. Тропка бежит вниз, но нам туда не надо…

На этой фразе его заклинило. «Нам туда не надо, нам туда не надо…» – твердил он про себя бессмысленно. А куда надо? Он знал – куда. Вон они, елочки. В почти голом апрельском лесу их видно издалека – этакий ориентир для тех, кто верит в сны.

Тревога вкрадчиво коснулась его души. Он остановился и долго смотрел на хвойные заросли, не решаясь подойти ближе.

Что-то там было. Он знал это твердо. ЧТО-ТО УЖАСНОЕ.

Тревога разом переродилась в страх. Но он все же пересилил себя. Зло стиснул зубы и зашагал к еловому островку.

Николай уже догадывался, ЧТО он там обнаружит.

Дальнейшее опять происходило точно во сне. Он двигался как лунатик – отвел разлапистые ветви в сторону, шагнул и очутился на лужайке. Глаза сразу нашли то, чего Николай ждал. И боялся.

Распростертое на земле тело. Человек лежал навзничь, широко раскинув руки, точно прилег на травку, успевшую выбиться из-под земли к весеннему солнышку.

Гордеев медленно приблизился, впился взглядом в лицо молодого мужчины – рот разинут в жутком оскале, зрачки закатились, пугая бельмами – не лицо, а застывшая маска. ТАК выглядеть мог только труп.

Незнакомец и был трупом – на шее его зияла страшная резаная рана. А в грудь, под сердце бедолаге нанесли удар ножом или заточкой – по светлой ветровке расплылось багровое пятно.

Николай судорожно сглотнул, почувствовал, как затряслась каждая поджилка в его враз ослабшем теле. ЭТИ РАНЫ! – сомнений нет: здесь побывал и действовал тот самый маньяк – неуловимый, жестокий, непредсказуемый. Этот выродок нанес очередной удар, утолил кровью свое вурдалачье нутро.

Потрясенный, Гордеев попятился назад, споткнулся о корень, едва не упал.

Это привело его в чувство.

Николай не помнил, как он убрался с ТОГО места, как проделал весь путь обратно, поднялся к себе. Очнулся уже у себя в квартире, постепенно осознавая, что сидит, скорчившись, в кресле, и его бьет крупная дрожь.

Что делать? Звонить в ментовку? Обязательно спросят, как очутился ТАМ, в ранний час? Вышел погулять, совершить утренний моцион?.. Чепуха! Не поверят, не лохи. А если что, на него и повесят – им ведь, ментам, главное, дело закрыть, а уж виновного или невиновного черпанули – всем по барабану.

Вот ведь подляна-то какая! И как его угораздило «увидеть» все это во сне, а потом переться на эту злосчастную полянку?! Проделки подсознания? Или… или может, он экстрасенс?..

Экстрамудак – вот ты кто! – зло сказал себе Николай.

Никуда он не пойдет, и звонить тоже не станет. Черт с ним, с трупом – другие обнаружат. Покойнику ведь уже ничем не поможешь. А вот ему, Гордееву, стоит поразмыслить кое над чем.

В следующий час с небольшим он размышлял – во всяком случае, пытался это делать. В результате пришел лишь к одному, но парадоксальному выводу: каким-то боком он связан с маньяком.

Знаки – вот правильное слово! Это – знаки судьбы: смерть дяди, странная находка – брегет – в столь же странном сундуке, подозрительный треп алкаша-соседа, ночной звонок, всякие непонятки в духе полтергейста и – самое главное! – вещий сон и ужасная находка потом.

Ну, если это не знаки – отстрелите мне башку! Знаки… зловещие вехи… чего? Или правильнее: на каком таком пути? И не особый ли это путь, или особенное предназначение? И что будет дальше?!..

Дальше у него разболелась голова. Николай не привык думать так долго и столь усиленно. Решил сегодня не работать, на звонки не отвечать. Просто был не в состоянии правильно действовать и четко мыслить. Какая уж тут работа – за рулем ведь, не землю копать.

Мысли о земле и лопате неожиданным образом передвинулись к кладбищенским копателям могил, к покойникам и убиенным… Они оказались яркими, такими образными, как наяву – Николай увидел и скорбные лица людей, и разверстый зев могилы, и яркую зелень вокруг и ослепительно синее летнее небо…

Он чуть не застонал вслух, согнулся в три погибели. Но тут же разозлился на себя, встал: слюнтяй! Распустил сопли. А ну-ка!

Пошёл на кухню. Есть не хотелось, но он кое-как затолкал в себя завтрак; долго, мелкими глотками пил чай. Затем решил выйти из дома, хоть немного развеяться… В одиночестве того и гляди, крыша поедет.

На улице, среди прохожих и машин, и правда, чуток полегчало. Он бесцельно бродил по городу, озирался, старался присматриваться ко всяким пустякам. Это отвлекало, он даже заулыбался, увидев, как по газону скачут, сердито чирикают, наскакивают друг на друга воробьи. Остановился, стоял, смотрел, улыбался. Уже и воробьи упорхнули, а он всё стоял.

Потом улыбка сошла с его лица.

Затылком, кожей спины он ощутил странный холодок. Мурашки побежали по спине.

Он круто обернулся. Ничего.

Но – Николай был готов поклясться! – что-то было. Недобрый взгляд, предчувствие?.. Чёрт! Словно мало того, что было.

Утренняя тошнотворная картина сама встала перед глазами. Левый угол рта так и потянуло вниз, губы задрожали. Николай торопливо зашагал в глубь двора – зачем, сам не знал.

Знаки! Это вновь знаки, точно. Николай зыркнул влево, вправо. Ага, вот.

Ствол осины у одного подъезда был обвязан ярко-алой лентой, вроде пионерского галстука. Это знак. Надо идти дальше. Он ведёт.

Гордеев напрягся, плечи свелись, спина скруглилась. Шаг стал медленней, плотней. Взгляд искал знаки.

Конечно, он нашёл их. От повязанной осины взор скользнул в сторону, наискось через двор и попал в стену трансформаторной будки.

Стоп!

На кирпичной, кое-как выбеленной стене синим мелом крупно начертан вопросительный знак.

Николай двинулся туда. В горле у него пересохло, он с трудом сглотнул. Дойдя, остановился, стал смотреть, покусывая губы.

Ну что: знак как знак. Набросан резко, одним взмахом руки. Николай пожал плечами, огляделся. Куда дальше?

И неведомое не замедлило откликнуться.

Лёгкое дуновение ветра пробежалось по ветвям лип над головой. Донёсся тягучий скрип.

Гордеев вскинул голову.

Двор был пуст. У второго подъезда жёлтой пятиэтажки медленно закрывалась распахнутая подъездная дверь.

Вот оно! Николай бросился туда.

Знаки вели его. Теперь он твёрдо знал это.

Он домчался до той двери за несколько секунд. Она закрылась перед самым его носом.

Это была старая, много раз перекрашенная дверь, изрезанная, исцарапанная, со следами клея и бумаг, разных объявлений. Верхняя часть, сделанная под четыре оконца, давным-давно выбитые, заколочена фанерой.

Один обрывок привлёк внимание Николая. Кусок тетрадного листа в клеточку, пожухлый, выцветший, едва различимы были на нём чернильные буквы. Николай осторожно поднёс руку, дотронулся пальцами, разгладил бумажный завиток. Вгляделся. Слова все растеклись, и только прочиталось: «…остановка «Снежный бульвар»…

Снежный бульвар. Так! Это ближайшая отсюда остановка на Проспекте. Николай обернулся, сощурился, прикидывая маршрут. Сквозь дворы, вот туда… и вон там. Ладно.

Упругой охотничьей рысью парень припустил к Проспекту. Он шёл по знакам как траппер по следу зверя, азарт и опаска разжигали его. Что-то говорило, что там, на остановке – всё. Конец погони. Разгадка.

Николай то бежал, то переходил на скорый шаг, то вновь пускался трусцой. Бульвар приближался. Приближался. Но…

Но чем ближе он, тем медленнее делался ход, а за два дома до Проспекта Гордеев и вовсе остановился – как человек, вспомнивший что-то важное. Он постоял, брови его хмурились. Посмотрел влево, увидел лавочку и сел.

Стоп, Коля – сказал он себе. Это ты что-то того… Перегрелся. Он приложил ладонь ко лбу, будто и в самом деле хотел охладить его. Но ладонь была горячая. Николай опустил руку.

Чёрт, какая глупость. Он точно протрезвел. Глянул вверх. Небо такое ясное, крохотные листочки такие зелёные… Он тряхнул головой и встал.

Николай немного рассердился на себя. Наваждение схлынуло, и теперь он очутился дурак дураком. Аж плюнул с досады. Полез за куревом, достал пачку и обнаружил, что сигареты кончились.

Ну вот, новая напасть. Всё равно придётся на остановку переть, к ларьку.

Дошёл, купил пачку сигарет. Распечатал, закурил…

И боковым зрением угадал слева чей-то взгляд.

Нервы всё-таки у него были на взводе. Он резко повернул голову.

Женщина средних лет, одетая во все черное. Монашка? Вдовица?.. Смотрит.

Почему?

Почему она смотрит ТАК?! У меня что – клеймо на лбу?

Николай поперхнулся дымом, раздражённо отвернулся, зашагал прочь. Но так и потянуло оглянуться… Он шёл, шёл, боролся с искушением, и проиграл. Оглянулся – та смотрела ему вслед.

Это раздражило его ещё сильнее, так, что он в досаде выбросил недокуренную сигарету, стиснул зубы и пошел, куда глаза глядят. А глядели они, как оказалось, вдоль Проспекта. Николай и не заметил, как отмахал до следующей остановки.

Там он малость поуспокоился. Опять стало смешно и неловко, немножко даже стыдно… Он остановился неподалеку от скамеек с навесом, закурил по новой. Стоял, курил. И что?.. Понятно, что – ему в третий уже раз стал мерещиться чей-то взгляд. Николай затягивался, выдыхал дым, старался не думать о глупостях, заставлял себя быть спокойным… и не выходило. Взгляд жёг затылок.

Проклиная себя, он обернулся. И сразу увидел этот взгляд. Молодой мужик – здоровый такой, высокий, светловолосый, симпатичный, чуть улыбаясь, смотрел прямо в глаза.

Что-то знакомое показалось Гордееву в этом парне в первую секунду. А во вторую он понял, что – таков обычно типаж положительных героев в кино. Именно таких парней стараются подобрать на главные роли: рослых, стройных, улыбчивых, с неуловимым каким-то обаянием…

И тут этот социальный герой улыбнулся шире и двинулся прямо к Николаю.

– Закурить не найдется, земеля?

Тьфу ты. Ларчик-то как просто открывался… Николай выбил из пачки сигарету, протянул.

Парень сразу же бойко попросил и огоньку. Николай дал, но внутренне поморщился – неужели до сих пор не перевелись стрелки, у которых ни курева своего, ни даже сраных спичек, не говоря уж о зажигалке?.. Попрошайки позорные! Дешевки!..

Здесь Гордеев испугался, почувствовав, что начинает вскипать. Кивком ответил на «Спасибо» и быстро пошел прочь. Подальше от греха.

Решил перейти улицу. Подошёл к проезжей части, вместе с другими ждал зеленого света. Мимо промчалась маршрутка, круто вильнув вправо – люди шарахнулись в испуге, в том числе и Николай.

– За дорогой следи, козел! – зло выкрикнул вдогонку он.

От него отшатнулись старшеклассницы в коротких юбочках.

«Мокрощелки, – подумал он, отведя взгляд от выставленных на показ оголенных ляжек, – будущие шлюхи!..»

Слова эти едва не сорвались с его языка, и он опять поймал себя на вздорном раздражении.

Чёрт. Да уж, тут немудрено нервам быть взвинченными. История с географией!..

Здесь загорелся для пешеходов зелёный, и Николай со случайными попутчиками пересёк Проспект. На том берегу группка пешеходов сразу же распалась – кто куда; Гордеев же задумчиво пошагал прямо, в глубь дворов.

Он в самом деле думал. История… – неохотно думал он. Да уж, влип. Это приходится признать. Квартира дядина, маньяк, привидения какие-то… К едрене-фене всю растакую романтику! Да, именно туда… Только вот как?

С этими мыслями он не заметил, как очутился на боковом проулке, возле пятиэтажного дома сталинской постройки – весь первый этаж занимали магазинчики. Он прошелся рассеянным взором по вывескам…

Стоп! Он так и замер.

Одна вывеска гласила: «Салон «Магикус» – гадание, предсказания, корректировка судьбы, оккультные консультации».

И он сам не понял, как его повлекло туда.

Вошел, прозвенев тибетскими колокольчиками над дверью, и оказался в тесноватом затемнённом помещении.

Помещение было обитаемо: за массивным, с затейливой резьбой столом восседала крупная молодая женщина в строгом темном пиджаке. Волосы её были выкрашены в платиновый цвет, и это почему-то неприятно кольнуло Гордеева.

– Здравствуйте, – приветливо сказала она.

– Здрасьте, – Николай огляделся по сторонам – какие-то статуэтки восточных божков на полках, по стенам развешаны странные, заумные картины.

– Что вас интересует? – поинтересовалась хозяйка мягко. – Астрологический прогноз, кармическая карта жизни, гадания: на Таро, по «Книге перемен», числовая мантика, хиромантия? Или, может быть, снятие порчи, сглаза, «венца безбрачия»?.. У нас широкий спектр услуг и полная конфиденциальность.

– Мм… хиромантия – это, как я понимаю, гадание по ладони?

– Совершенно верно, – кивнула Кассандра и разъяснила: – Правая рука символизирует вашу текущую жизнь, левая – то, что предначертано. Желаете?

– А сколько это стоит?

– Совершенно недорого. Один сеанс – тридцать рублей.

Николай секунду поразмыслил, тряхнул головой:

– Валяйте.

– Прошу.

Она подвела гостя к низкому столику, жестом усадила в кресло, сама расположилась напротив. Попросила положить ладони на стол. В последующие несколько минут изучала их – узоры, линии, выпуклости – пристально всматривалась, измеряла расстояния небольшой линейкой, все время что-то неразборчиво шепча себе под нос.

Наконец, закончила осмотр, отодвинулась, подняв голову. Их глаза встретились – в глубине ее зениц читалось неподдельное удивление, интерес и… еще что-то там было, похожее на… На что? На испуг?..

Или так только показалось?

– Смею сообщить, вы необычный человек, – промолвила дама. Сделала паузу и добавила: – И судьба у вас необыкновенная.

– Я уж догадываюсь, – уныло молвил Николай.

– Догадываетесь? – она крайне оживилась. – Каким образом?

– Да так… – стало досадно, и он пожалел, что это вырвалось. – Так, – повторил он. – Пустяки.

Она всё поняла.

– Не хотите говорить… Что ж, дело ваше. Но я всё-таки должна вас предупредить о… о тех силах и возможностях, что сокрыты в вашем естестве. Они очень необычны, эти силы… Вас это не интересует?

Николай отрицательно мотнул головой.

– Нет. Меньше знаешь – лучше спишь.

– Ну, в этом есть резон, – хозяйка улыбнулась. – И тем не менее… Подождите-ка минутку.

Она встала и вышла, скрывшись за дверью во внутреннее помещение. Что она там делала – неизвестно, ни шороха Николай оттуда не услышал. Впрочем, через полминуты женщина вернулась.

– Вот, возьмите, – она протянула ему какой-то гладкий, тускло поблёскивающий камешек. – Это талисман-помощник, охранительный амулет.

Николай встал, хотел опять спросить про цену, но мадам его опередила:

– Это дар. Его ценность деньгами не измеряется.

Не измеряется, так не измеряется. Николай пожал плечами, принял из рук женщины этот обычный с виду кусочек то ли гранита, то ли мрамора.

– Вам необходимо найти Учителя – любого, хоть здесь, хоть оттуда.

– Откуда – оттуда?.. – Гордеев сдвинул брови.

Но хозяйка только вид загадочный сделала и подошла к кассовому аппарату, холёными пальчиками потыкала в кнопки.

Ясно, стало быть: сеанс закончен, выметайся.

Расплатился и вышел из полумрака на солнечный свет. Побрел вдоль домов, думая об этой беседе, и вскоре впал в скепсис, покачал на ходу головой.

Чепуха все это. Бред! Магикус!.. Такая же шарлатанка, как и все эти экстрасенсы, колдуны, пророки. Развела его на бабки, а он, осел доверчивый, развесил уши. Правда, бабки-то… тридцать рублей… но ведь с миру по нитке – голому рубаха, а Мерилин эта Монро к тому же никак не голая.

Он чуть не рассмеялся вслух. Лох несчастный, поверил во всякую чушь – и кому! Необычная судьба, особое предназначение, амулеты и обереги – как же, держи карман шире!

Нет уж, хватит. К черту сны, гадания, знаки! И маньяка этого со своими жертвами туда же! Его это никак не касается. Он – Гордеев Николай Григорьевич, бывший десантник, а ныне водитель, занимающийся частным извозом, наследник дядиной квартиры.

Но вот дядя… и квартира… Сомнения вновь одолели его. Он попытался побороться с ними… и не больно-то вышло. Слишком уж они оказались сильны. Не одолеть их, чертей.

Н-да – решил Гордеев. Так просто теперь от этого, конечно, не отделаться. Но что же тогда? Будь что будет?.. Ну, не знаю.

Он даже остановился. Вот ведь не было печали! Счастье, мать его, привалило… Ладно, пойду-ка домой, авось по дороге что-то да придумается.

И авось не сработал. Николай шёл медленно, руки в карманах, лик суровый – но под этой философической оболочкой мысли шевелились вяло, сонно как-то, и ни к чему путному так и не сползлись. Правда, уже на самом подходе к дому ни к тому, ни к сему вспомнились слова гадалки: «…ищи Учителя».

Учителя! Какого учителя? Греческого языка?.. Непонятно.

Неизвестно почему Николай вынул из кармана амулет. Перекатывая камень в ладони, присмотрелся внимательнее. Яйцевидной формы, гладкий как стекло, серой окраски с множеством искрящихся крапинок. Странно, гладыш производил впечатление живого, словно в нем теплилась жизнь. Гордееву даже почудилось тепло, исходящее от камня-амулета. Интересно, что это за порода? «Может быть, кварцит?» – подумалось ему, но дальше гадать он не стал – бесполезно, когда ты ничего не смыслишь в геологии и петрографии.

Да, любопытно. Но что толку! Слова и игрушка. Хотя слова… Слова смутные и загадочные, и беспокоят. И, конечно же, эта чёртова прорицательница права: судьба! После утренней прогулки с дядей это ясно до смешного, безнадёжно ясно. Дама лишь подтвердила это.

Дрожь пробрала по спине. Николай зябко передёрнул лопатками.

Просто так не кончится. Господи!

Он представил, как маньяк кружит по району, неведомый, никем не узнаваемый – скромная, неприметная, очкастая фигурка… Здесь, рядом, в двух шагах! По улицам, по каким ходит и он, Николай Гордеев! Может, они сталкивались уже лицом к лицу, может быть, на щеке своей на миг он ощутил дыхание убийцы!..

Ещё раз дрогнула спина.

Ведь эта сволочь ходит по тем же улицам, что и Марина!

Николай невольно сжал кулаки. Ну-ну, с угрозой сказал про себя. Посмотрим…

А чего – посмотрим, и сам не знал.

Скорым шагом он пошёл домой. На душе сделалось сумеречно, и он никак не мог от этого отделаться… Поднявшись к себе, решил, что лучше всего попробовать поспать, и прилег.

Проспал час, слава Богу, без дурацких кошмаров и вообще без сновидений. А тут и время обеда подоспело, Николай с аппетитом порубал, затем позвонил диспетчеру и, постаравшись сделать голос поскучнее, поведал, что малость занемог и не сможет сесть за баранку.

– Да конечно, конечно, Коля! – затарахтела Тамара Михайловна, – что ты! Лечись, милый, выздоравливай, ты нам здоровый нужен!..

Коля рассмеялся, пообещал к завтрему выздороветь, повесил трубку и пришёл в хорошее настроение. Бодро крякнул, расправил плечи и взялся за уборку. Мобильник выключил.

Он прибрался, вымыл полы, вставил вместо разбитых привезенные накануне стекла – одним словом, хлопотал по дому, по хозяйству… Время пролетело незаметно.

Ближе к вечеру мелькнула мысль, нанести визит Марине, но он тут же отверг ее – не то. Рано покуда. Ничего, у него еще все впереди!..

Весь вечер просидел у телевизора – ничего стоящего, либо глупые развлекательные программы, либо фильмы с реками крови, потоком пошлости и непристойностей, да бессмысленными погонями, драками и перестрелками. В вечерних новостях по местному каналу ни слова о новом трупе.

Так и провалял дурака до полуночи.

И чем ближе ко сну подходило время, тем заметнее уходила дневная бодрость. Опять предчувствия… Слишком уж бронебойной выдалась прошлая ночь. А что теперь припасли ночные демоны? Какие кошмары нашлют, лишь только он смежит веки?.. Неужели повторится – явится за ним покойный дядя и поманит за собой в потаённые места, где царит мрак?..

Скорее уж он всю ночь не сомкнет глаз.

Так он туманился до самой ночи, до половины первого. Догорел и исчез закат, в чёрном окне бледно отражалась комната вместе с ним, а ему смерть как не хотелось ложиться, хотя сон уже начал подкрадываться, наливать веки… Наконец, он решился. А решился, так уж решился – поскорей разобрал постель, разделся и нырнул. Как в омут.

И вынырнул.

Всё незнакомо было здесь. Какие-то старые дворы, двухэтажные дома, деревянные бараки, покосившиеся заборы, вросшие в землю сараи – окраина.

Что он здесь делает, и вообще, как очутился на этих задворках, трущобах для люмпенов?..

Ответа не было.

Но НЕЧТО повлекло его куда-то вперед, по сумрачной улочке.

Николай стремился к какой-то неведомой цели.

Звук шагов громко отдавался по растрескавшемуся асфальту. Вот спереди показался чей-то силуэт. Николай нацелился на него, как гончая на дичь. Прибавил шаг. Вне всяких сомнений, он пытался догнать того человека.

Вскоре почти нагнал – теперь было ясно, что это мужчина. Незнакомец, облаченный в неестественно длинный плащ черного цвета, с капюшоном на голове – вот ведь чудак, дождя вроде как нет – размашисто шагал впереди. Он не гулял, не просто так – он явно шёл куда-то. Николай поднажал ещё.

Но вот странное дело: рядом с ТЕМ и поравняться никак не получалось, не говоря уж о том, чтобы опередить. Николай уже чуть было не перешел на бег, когда страшная догадка пронзила его.

Это же маньяк!

Каким-то образом молодой человек все же выследил его.

Тут же в голове прозвучал сигнал тревоги: ни в коем случае не следует обнаруживать себя. Необходимо аккуратно продолжить слежку!

Он представил себя одним из «топтунов» – профессионалов наружного наблюдения. Усмехнулся.

Что ж, так и поступим. Гордеев-шпик даже слегка приотстал, перейдя на легкий крадущийся шаг.

А зловещая фигура перед ним достигла переулка и свернула в него. Подойдя к повороту, преследователь осторожно выглянул из-за угла – объект там, идёт дальше.

Направился следом.

Казалось, незнакомец ни о чем не догадывается и совершенно не заботится о мерах предосторожности – до сих пор так ни разу и не обернулся… Что ж, это только на руку – не ахти какой из него «хвост», из Гордеева.

Неожиданно человек в черном плаще остановился возле крыльца облезлой пятиэтажки, глянул вверх и, отворив дверь, скрылся в темном нутре подъезда.

Николай растерялся: что делать? Ждать? Или войти следом и попытаться выяснить цель преследуемого?.. А если это ловушка? Он зайдет в подъезд и сразу получит заточкой под ребро. И поминай, как звали… Рискнуть – не рискнуть?!..