Рассказы из доброй жизни

– Скорей, скорей, смотрите, что это такое?

Мы подбежали. На белом поручне кресла, уже на другом, был четко виден отпечаток в «елочку», похожий на спортивную обувь.

– Так вот что мы приняли вчера за ботинок! Это лапки сороки оставили следы, удивительно похожие на подошву!

Тут сразу прояснилось и безобразие на клубничной грядке. Нам с мужем стало весело, но мы заметили грусть в глазах внука, весь прошлый день занимавшегося разоблачением преступника. Он вопрошающе посмотрел на меня и сказал:

– Я думаю, что все-таки это был преступник. И я ответила:

– Конечно, и ты молодец, что помог нам его разоблачить.

Подарок

Рассказ

Как-то так получалось, что всякая живность, которая проживала у нас в доме, попадала к нам по воле случая и совершенно неожиданно. Так и в этот раз. Был день рождения мужа, мы ждали гостей, и все уже было готово: стол накрыт, хозяева при параде, двенадцатилетняя дочка, уже проголодавшись, тихонько таскала со стола кусочки чего-нибудь вкусненького.

Первым пришел младший брат мужа – студент медицинского института. Поздравив «родившегося» и преподнеся ему небольшой подарок, он снял с плеча спортивную сумку и, открыв молнию, сунул в нее руку. В руке оказался маленький серый кролик с белыми «носочками» на передних лапках и с белыми «гольфами» на задних. Брат опустил его на пол в прихожей. От неожиданности мы с дочкой заохали, а муж стал высказывать брату свое возмущение тем, что он его не спросил, прежде чем приносить в дом совсем «не домашнее животное». На что брат сказал, что все равно этого кролика скоро из институтского питомника в лабораторию на опыты отдадут, а так он, может быть, и поживет еще немного, мол, сделаете доброе дело.

Понятно, дочка обрадовалась такому подарку, не то что родители, которые сразу представили, что этот маленький кролик сделает с их квартирой. Но, к всеобщему удивлению, пока все охали и ахали, маленький серенький кролик сидел тихо на одном месте, прижав уши и не сделав ни шага.

– А он вообще-то нормальный, не больной? – спросил мой муж брата.

– Он же из медицинского питомника, там и родился, и у этих кроликов уже врожденный страх к людям. Нет, он абсолютно здоровый и сто раз проверенный, – сказал брат. Кролик продолжал сидеть, прижавшись к полу, и не сделал ни шага. Дочка взяла его в руки, он не сопротивлялся, а только сжался еще больше.

– А что ему можно дать поесть? – спросила она.

– Не будет он сейчас ничего есть. Он должен немного привыкнуть к новой обстановке. Он же первый раз видит что-то другое вместо клетки.

Начали приходить гости, мы отнесли кролика в другую комнату, нашли большую коробку, положили туда всякую зелень, морковку с капустой и посадили нашего кролика в эту коробку. Посидев немного со взрослыми, дочка быстро ушла в другую комнату к кролику, а мы вспомнили о нежданном подарке, только когда проводили гостей. Дочка сидела около коробки.

– Мама, он совсем ничего не ел и даже почти не двигался, – грустно сказала дочка. Я взяла серый комочек в руки и стала его гладить по спинке и по ушкам и ласково с ним разговаривать. Это продолжалось минут пять. Потом я опять поставила его на пол и немного отошла от него. Вдруг, оттолкнувшись задними лапками от пола, он сделал маленький скачок в мою сторону, показав нам свои белые пятки. Я отошла еще на шаг – опять скачок ко мне. Так он проскакал раз пять, и я снова взяла его на руки и стала гладить и ласково говорить с ним. Потом я дала ему листик капусты, и он, видимо, изголодавшись, стал жевать его прямо у меня на руках… Потом еще листик… Потом еще. На другой день, проснувшись утром, мы увидели пустую перевернутую коробку и следы прогулки кролика по квартире, в виде большого количества черных «орешков» на полу. Мы с дочкой решили искать его по этим приметам. Следы привели нас к дивану в другой комнате, и дочка, встав на коленки, заглянула под него. Под кроватью тихо-тихо сидел наш безголосый кролик. Тут, неожиданно для нас самих, мы с дочкой вместе стали звать его:

– Тишка! Тишка! – Ну да, чаще всего безголосых кроликов Тишками и называли.

– Тишка, Тишка, – позвала я и заглянула под диван. – Тишка потихоньку стал выползать и, появившись целиком, сразу пошел к нам в руки.

Стоял май месяц, а погода была очень жаркая для этого времени. Чтобы не создавать «крольчатник» в квартире, мы решили устроить нашего Тишку на лоджии. Сделали ему большой дом из картонной коробки в одном конце, а столовую с едой и водой – в другом. Лоджия была большая и просторная, не захламленная ненужными вещами и прочно перекрытая толстой стеклянной перегородкой Тишка на ней прижился. Он чувствовал себя уже свободно, хорошо ел, с удовольствием сидел на руках и бегал по лоджии кругами, запрыгивая на свою коробку, а с нее – вниз. Иногда, когда мы забывали закрыть дверь, он, сначала с опаской, а потом с большой наглостью прорывался в квартиру, и уже тогда мы бегали за ним всей семьей, чтобы отнести его на место. В конце мая у дочки заканчивались занятия в школе, и мы, в то время каждый год снимая на лето дачу, стали готовиться к переезду. Встал вопрос: что делать с Тишкой?

Решили, что сначала поедем одни, чтобы обустроиться и подготовить ему там какое-нибудь жилище. Заполнив лоджию едой и водой, мы оставили нашего Тишку одного.

Весь следующий день мы обживались на даче. Наша хозяйка, приветливая и домовитая женщина, узнав о кролике, притащила огромную деревянную клетку, которая завалялась у нее в хозяйстве, помыла ее, просушила и поставила недалеко от нашего дома.

– Ваш кролик будет жить в ней как барин, – сказала она. Вечером муж с дочкой остались на даче, а я поехала домой, чтобы переночевать и утром вернуться вместе с Тишкой. Приехала я, когда было уже темно. Открыв дверь и войдя в прихожую, я не стала зажигать свет, чтобы посмотреть, что делает Тишка на лоджии, может быть, уже спит. Я тихонько подошла к ней и открыла дверь – с улицы светили фонари, хорошо освещая лоджию, но кролика я нигде не видела.

– Тишка! Тишка! – позвала я.

Я услышала громкий шорох, и из коробки пулей вылетел Тишка. Он с разбега боднул меня головой в ноги и побежал в другую сторону лоджии, затем, добежав до противоположной стены, резко развернулся и побежал обратно, опять толкнув меня головой. Он бегал кругами по лоджии на огромной скорости, временами переворачиваясь на спину, опять вскакивая и продолжая носиться без остановки. Видно было, что он радовался моему появлению и так проявлял свой восторг. Я открыла дверь в комнату, и пока он точно так же кругами носился по комнате, перенесла его коробку-спальню туда же и, взяв его на руки и успокоив, погасила свет и положила в коробку.

Утром, приехав на дачу, я вытащила Тишку из сумки, в которой он тихо просидел всю дорогу, и поставила его на тропинку перед крыльцом.

Дочка радостно побежала к нему, а он поскакал к ней навстречу. Но долго сидеть на руках не захотел и пошел медленными шажками осматривать территорию. Он уже не так боялся всего неизвестного, как раньше, и проявлял живой интерес ко всему новому. Весь остальной день дочка ходила за ним по пятам, боясь, как бы он не забрел в густой кустарник малины у забора. Тишка все время удирал от нее и старался не попадаться к ней в руки, но к своей миске у крыльца с капустой и морковкой он быстро запомнил дорогу и периодически к ней подходил. Вечером мы попытались посадить его в клетку. Я взяла его на руки и поднесла к открытой дверце, но он вывернулся, соскочил с рук и дал деру… Надо сказать, за тот месяц, что он прожил с нами в Москве, он сильно подрос, окреп, разъелся и стал сопротивляться тому, что ему не нравилось. Клетка ему не понравилась сразу, и сколько бы мы ни пытались его туда поместить, у нас ничего не выходило. Пришлось устраивать его на веранде и опять устанавливать там его любимую коробку. Казалось бы, все, как и раньше, но теперь наш Тишка, познав свободу и простор улицы, стал каждое утро барабанить лапами в дверь, ведущую с веранды на улицу.

Поселок, где мы снимали дачу, был сельского типа. Дачников там было немного, и слух о том, что москвичи привезли с собой кролика, который живет в доме, быстро распространился среди местных жителей. Многие там имели кроликов, но исключительно как будущее мясо и шкурки, поэтому местные дети приходили к нам посмотреть на Тишку и поиграть с ним, как с котенком или с щенком. Тишка давал себя погладить и взять на руки. Дочка бегала по дорожке, а Тишка за ней, что приводило детей в восторг. Каждый, кто приходил, стал приносить Тишке угощение и даже игрушки: всякие резиновые шарики и мячики. Тишка не умел с ними играть, но, толкая их носом, пугался покатившихся мячиков и сразу убегал, сверкая белыми пятками. Дети хохотали и рассказывали об этом другим детям, поэтому поток зрителей не прекращался. Один раз, находясь во дворе, я случайно услышала разговор двух соседок возле нашего забора:

– Ты слышала, у Наташкиных жильцов кролик прям в доме живет?

– Ну, да, слышала и видела, они его Тишкой зовут, и он откликается и к ним бежит, прям как собачка.

– Во дела!

* * *

Однажды, когда Тишка в очередной раз барабанил утром в дверь, просясь на улицу, я встала, выпустила его и легла опять поспать, потому что было еще очень рано. Проснулась я от того, что во дворе кто-то хлопал в ладоши и вежливо просил:

– Уйди, Тишка! Зачем ты ешь мою капусту? – и опять хлопки. Я вышла во двор. Одна сторона нашего забора граничила с небольшим участком одинокой дамы из Москвы, жившей в маленьком домике на трех сотках земли и ухаживающей за таким же маленьким огородом. А на этом огороде я увидела сидящего на задних лапах Тишку, который, не обращая никакого внимания на увещевания хозяйки, продолжал нагло поглощать вновь и вновь оторванные листы капусты.

– Тишка! Тишка! – позвала я. Тишка, увидев меня, бросил капусту, побежал в мою сторону и ловко пролез через дырку в заборе. По тому, как он быстро эту дырку нашел, я поняла, что он уже не в первый раз угощается на соседском огороде.

– Извините, пожалуйста! Я скажу сейчас мужу, и он эту дырку заделает.

– Да уж. Пожалуйста. Заделайте. А то я одна вожусь с этим огородом, а тут такой жилец.

– Да-да, не волнуйтесь.

Через полчаса дырка была заделана, но я подумала о том, что Тишка может и подкоп совершить, если очень захочет соседской капусты, и стала за ним больше приглядывать и дочку тоже об этом предупредила.

Был конец июня. Такое бывает, и нередко: жаркая погода вдруг сменилась резким похолоданием. Жители поселка и дачники надели куртки, задымились трубы над домами и домиками, зарядили холодные дожди. Привыкший к прогулкам Тишка, которого мы не хотели выпускать на улицу, так как обратно он возвращался мокрый и грязный, часами караулил входную дверь и ломился в любую приоткрытую в ней щель. Кончилось тем, что, конечно, мы не уследили и он, вырвавшись из плена, понесся по дорожке и, петляя и «путая следы», нырнул в заросли малины. Шел холодный дождь. Простояв около зарослей под зонтом полчаса и постоянно зовя Тишку, дочка не выдержала:

– Мама! Я уже не могу стоять и звать его, он не идет, и все тут. Что делать?

– Ну иди, – подошла я, – сейчас я попробую. – Разгребая колючие кусты малины, я попыталась подобраться к сидящему внутри Тишке, но с каждым моим шагом он совершал точно такой же отскок назад и внимательно наблюдал за мной. Промучившись под дождем еще какое-то время, я побрела в дом. Навстречу шел муж в дождевике, в резиновых сапогах и с наволочкой.

– Сейчас я быстро туда проскочу, накину на него наволочку, посажу его туда и принесу домой, – сказал он и ринулся в мокрые заросли, но, как он ни старался поймать нашего кролика, все было бесполезно: Тишка ни к кому не пошел, видимо, боясь снова быть закрытым на веранде. Уже совсем стемнело. Мы еще дважды выходили с фонариками и звали его…

Утром первая побежала во двор дочка, и мы услышали радостный крик:

– Мама, папа! Все сюда! Тишка вышел! – Мы вышли и увидели мокрого, трясущегося от холода Тишку, едва переступающего с лапки на лапку, двигающегося по дорожке в направлении дома. Вид у него был жалкий, и мы быстро схватили его, занесли в дом и стали тщательно растирать полотенцем, чтобы высушить. Тишка был очень вялый, он немного попил теплого молока, и мы положили его в коробку, накрыв шерстяным платком. Проспал он долго, а когда проснулся, немного пожевал морковки и опять заснул. Спал он до следующего утра. Когда мы к нему подошли, то увидели, что он очень часто дышит и обычно розовые внутри ушки стали синими. Взяв его на руки, я ощутила, что дышит он очень часто, а приложив к его спинке ухо, услышала сильный хрип.

– Он простудился и, по-моему, очень сильно, – сказала я.

– Да, он же всю ночь просидел мокрый и на холоде, – сказала дочка, гладя его по спинке. – Бедненький!

Я побежала к хозяйке дома спросить, где здесь ветеринарная лечебница. Ведь должна же она быть в поселке, в котором живут разного вида животные.

– Да, конечно есть, – сказала хозяйка и объяснила мне, как туда пройти. Нужно было идти через проселочную дорогу, размытую после дождя, поэтому лучше было не ехать на машине, которая может завязнуть, а идти туда пешком. Мы завернули Тишку в одеяло, погрузили в корзинку и двинулись с дочкой в путь. Идти оказалось не очень далеко, но когда мы дошли до ветлечебницы, увидели, что она закрыта, так как по понедельникам не работает, а был, как назло, понедельник. Больше нам с дочкой обратиться было не к кому, и мы пошли в обратный путь, с сожалением, что не попали сегодня, но с твердым намерением прийти завтра. Тишка лежал в корзинке тихо-тихо, почти не подавая признаков жизни. «Как я могла забыть, – ругала я себя по дороге домой, – что наш кролик, родившийся и выросший в тепличных условиях, совершенно не приспособлен к холоду и ночевке на улице. Но все получилось как-то неожиданно: он выбежал, и мы не смогли его поймать… Надо было всю ночь его искать и ловить, обступив со всех сторон… Может быть, поймали бы… а может, и нет… Наверное у него воспаление легких, раз он так хрипит».

Мы принесли Тишку домой и поставили корзину в теплое место, и все время от времени подходили и проверяли, как он дышит…

Ночью он хрипел еще сильнее, а утром он умер…

Утром мы все молчали. Мы с мужем потому, что давно понимали, что обратно в Москву мы бы Тишку не повезли и его, при всей нашей привязанности к нему и любви, пришлось бы оставлять местным жителям, у которых свое отношение к домашним животным. Днем мы завернули его в наволочку, положили в коробку и закопали на опушке леса, а дочка еще долго стояла около этого места в грустном одиночестве. Все следующие дни она время от времени куда-то пропадала, но я знала, где ее искать: она несколько раз в день ходила к Тишке и носила ему полевые цветы. Местные детишки, узнав про Тишку, тоже приходили к нему и клали цветы на маленький холмик. А дня через два дочка мне сказала:

– Мама, мне так его не хватает, – и расплакалась.

Друг

Рассказ

Венька Воробьев был ее давним и хорошим другом. Они учились в одной школе и жили в одном доме. Он учился на два класса старше, и поэтому, играя вместе во дворе, в школе они почти не общались, так как своих одноклассников для дружбы у них хватало. Потом, окончив школу, он поступил в престижный технический вуз, а она продолжала свое музыкальное образование. Новый виток дружеских отношений произошел случайно на одной из лавочек во дворе вечером, где молодежь устраивала вечерние посиделки с шутками и дружеским хохотом и где она часто сидела по вечерам со школьной подружкой. Вечер шел за вечером, и они с подружкой плавно влились в Венькину компанию, в которой в основном были его бывшие одноклассники, связанные с ним крепкой школьной дружбой и жившие неподалеку. Венька был парень остроумный, веселый, он удивительно легко общался с разными людьми, и, что было его отличительной чертой, он никогда не говорил серьезно: в глазах его всегда была хитрая и озорная усмешка. При любом раскладе ситуаций и жизненных поворотов невозможно было увидеть озадаченности и серьезности на его лице или услышать в его словах. Он моментально разворачивал ситуацию или проблему в такую неожиданную сторону, что это сразу становилось и не проблемой вовсе, а так, мелкой неприятностью с хорошим концом. Новые друзья прилипали к нему с первого знакомства, поэтому у него друзей было много и разных. Его родители уехали в длительную командировку за границу, и двухкомнатная квартира была целиком в его распоряжении. Старшая сестра его была замужем и жила у мужа, но она часто навещала брата, гармонично вливаясь в его дружеские компании. Она была приветлива с друзьями, да и волноваться ей особенно было не из-за чего: дома всегда был порядок, друзья посидят, посидят, да и уйдут, а две подружки были просто подружками, и сестра это знала, и они мило общались между собой. Правда, в одну из подружек был безнадежно влюблен Венькин друг по институту. Успешный физик, уже защитивший кандидатскую диссертацию, в жизни был нерешительным, а в отношениях с девушками вообще полным профаном. Влюбившись в Венькину подружку и выбрав себе в избранницы наиболее яркую и привлекательную, он подписал себе приговор на душевные муки и безответную любовь. Венька неоднократно говорил об этом подружке:

– Я уже устал от его нытья. Не знаю, что делать. Ну поговорила бы ты с ним, что ли!

– Не-ет! Он такой занудный, я вообще устаю от разговоров с ним, да еще на такую тему, тем более что он вообще, мне кажется, не знает, как вести себя с девушками. Не-ет! Ни за что! – Но однажды Венька позвонил и решительным голосом, но со скрытой иронией произнес:

– Все, не могу больше! Сегодня вечером устраиваю у себя комсомольское собрание. На повестке дня вопрос: «Сколько можно ныть?! Нытикам – бой!». Будем разбирать поведение нашего товарища.

– Я не приду, – хохочет подружка, веселясь от такого поворота событий.

– Явка обязательна! – сказал Венька и положил трубку.

Вечером в полном составе друзья собрались у него дома и еще долго вели телефонные переговоры с подружкой, уговаривая ее, чтобы она пришла.

Наконец, собравшись с силами, она позвонила в Венькину дверь. На пороге стоял молодой кандидат наук с букетиком цветов. Неловко поздоровавшись, он передал букетик девушке и застыл в дверях. Подоспевший Венька втащил его в коридор и, подмигнув подружке, веселым разговором и шутками стал разряжать обстановку. Друзья давились от смеха, а физик, покрывшись пятнами, застыл в коридоре с лицом приговоренного к казни.

– Так, – сказал Венька, – говори все, что ты нам говорил, и ничего не утаивай.

Физик долго хмурился, потом стал ходить вперед и назад по коридору. Видно было, что он никогда еще не делал девушкам такого признания.

– А у меня новость для вас всех, – весело сказала подружка. – Я замуж выхожу!

Наступила общая продолжительная пауза. Друзья затихли, переглядываясь друг с другом, а физик стал неловко натягивать на себя плащ, путаясь в рукавах. Когда за ним захлопнулась дверь, друзья уставились на девушку с немым вопросом.

– Я пошутила, – сказала она, и компания дружно выдохнула.

Холостых Венькиных друзей становилось все меньше, они обзаводились семьями и детьми, но он не был замечен в желании следовать их примеру. Казалось, он ценил свою свободу и независимую жизнь больше всего. Но вдруг как гром среди ясного неба прозвучало его сообщение о женитьбе на бывшей однокласснице из очень достойной семьи. Ее знали почти все его друзья, и неожиданное решение одобрили, но были удивлены его решимостью и поспешностью. Многие удивились, ведь никто о ней не слышал последнее время и она никогда не была с ними в одной компании. Никто не вдавался в подробности, но все понимали, что факт выгодной женитьбы был налицо. Через год у него родился сын, еще через два молодая семья распалась, но этому факту как раз никто и не удивился: нет, он не был создан для семьи, тем более с такой домашней и благовоспитанной девушкой. Видимо, уступив влюбившейся в него дочери, уважаемые и высокого положения родители быстро разглядели в нем бесперспективного и не желающего утруждать себя работой московского оболтуса. Его жизнь снова вошла в привычную колею: друзья, привычные вечеринки, только теперь все новые и новые люди появлялись у него дома. Родители, вернувшиеся из-за границы, купили себе новую квартиру, а эту оставили не очень преуспевавшему в работе сыну. Он стал делать долги, неохотно и с трудом их отдавал, но все больше заводил «выгодных» друзей и приятелей. Но старые школьные друзья так и оставались для него друзьями на все времена.

Две подружки по двору тоже остались в кругу его старых друзей, и время от времени они собирались все вместе повидаться и рассказать о своих успехах и неудачах. И вот однажды вечером в квартире одной из них раздался телефонный звонок:

– Привет! Что делаешь?

– Да так, ничего особенного, а что?

– Хочешь интересно вечер провести?

– А что ты предлагаешь?

– Поедем к моему другу – очень интересному и знаменитому человеку.

– А кто он такой?

– Известный кинорежиссер.

– А зачем я тебе нужна? Поезжай один, если он такой хороший и знаменитый.

– Понимаешь, он друг моего отца и сейчас один, у него жена куда-то уехала, а я тут помог ему в одном деле, и он пригласил меня в гости. А готовить совсем не умеет и сказал, что я могу приехать с девушкой, так сказать, чтобы она нам немного помогла.

– Это и есть мой интересный вечер? Вот молодец! Всю жизнь мечтала для старого режиссера ужин приготовить!

– Ты не беспокойся, вечер будет очень интересный. Он такой гостеприимный и щедрый человек, что обязательно нас будет ждать что-нибудь необычное и на самом деле интересное.

Подружка надолго замолчала. Было уже поздно, и собираться к кому-либо в гости совсем не хотелось.

– Послушай меня, я тебя очень прошу, выручай, он на меня очень обидится, понимаешь! – она никогда не слышала, чтобы Венька кого-нибудь так просил. Значит, для него это было очень важно. После долгого молчания она сказала:

– Хорошо, я буду готова минут через пятнадцать. Жди меня внизу у подъезда.

– Вот спасибо, молодец! Жду!

Через пятнадцать минут они уже ехали в стареньких «Жигулях», доставшихся Веньке от отца, в гости к знаменитому кинорежиссеру.

Ехали они недолго и остановились около добротного большого дома. Внутри были широкие лестницы и высокие потолки. Они поднялись на лифте на четвертый этаж и позвонили в звонок. Дверь открыл седовласый мужчина лет шестидесяти пяти и пригласил войти. Он заботливо повесил на вешалку красное пальтишко подружки и ее сумочку на длинном ремешке и предложил Веньке поставить свой кейс на полку рядом. Потом он провел их по длинному коридору на кухню.

– А я вот пельмешки варю, – сказал хозяин. – Я их очень люблю и варю их по своему методу, с особыми травяными добавками, и они всем всегда нравятся. Вас я тоже ими угощу, – он рассадил подружку и Веньку за кухонным столиком и стал рассказывать, что именно он добавляет в пельмени.

Подружка заметила, что всегда веселый и остроумный Венька сидел молча и на все кивал в ответ головой. Он был явно скован и вел себя странно. Зато знаменитый режиссер говорил много и, со значением поглядывая на подружку, старался угадать, чем она занимается и сколько ей лет. Затем он отметил, что она очень фотогенична: он скажет сценаристу, с которым они работают сейчас вместе над съемками нового фильма, чтобы он написал специально для нее эпизод, попробовать ее в их новом совместном фильме. Подружка была девушка умная и понимала, что скрывалось за этими обещаниями, да и съемки в кино не были для нее мечтой всей ее жизни. Ей стало как-то не по себе, и единственным желанием было поскорее уйти отсюда. Получается, что Венька все наврал, никакой ее помощи не требовалось, и вообще, этот старый режиссер был ей совсем не интересен, несмотря на обещания Веньки.

Тем временем пельмени были готовы, и хозяин сам разложил их по тарелкам.

– «Ну и что? Пельмени как пельмени, – подумала подружка. – Такие же, как и все, из коробки с названием «Сибирские».

Венька, тем не менее, ел и нахваливал. В это время раздался телефонный звонок. Звонил, как пояснил режиссер, тот самый его хороший друг и сценарист.

– Он сейчас приедет, а ты, Вениамин, пока выйди со мной на лестницу покурить, я знаю, что ты не куришь, а я старый курильщик, составь мне компанию. – Венька поднялся, как по команде, и пошел за режиссером на лестницу. Подружка осталась на кухне одна. Прошло пять минут, десять, она, вдруг почувствовав неладное, тихо прошла в прихожую: на вешалке одиноко висело ее красное пальто с сумочкой на ремешке. Венькиного кейса на полке не было. Тут туманные догадки, бродившие в ее голове, стали явью и сердце неимоверно заколотилось.

«Как он мог? Как он мог? – стучало в голове. – Что мне делать? Что делать?»

Но будучи от природы девушкой смекалистой и умевшей принимать быстрые решения, она думала недолго: сорвав с вешалки пальто и сумочку, она осторожно открыла входную дверь, вышла на лестницу и, боясь встретиться с хозяином квартиры, побежала вверх на следующий этаж и подошла к окну.