Полная версия
Благие намерения. Части I–III
– Это сейчас я таксую, – продолжал водитель, – а раньше возил туристов на канатную дорогу в Терскол. Вот видите, слева скала со стариком наверху, а на другой стороне, справа, далеко-далеко, другая скала в виде замка. Здесь наши известные юмористы Ильф и Петров написали книгу «12 стульев».
– Я знаю, нам мама ее читала в переводе. Этот старик и есть отец Федор, который шел, запутавшись в облаках, и его укусил орел? Ох, как я смеялась над этим!
– Да, – сказал водитель, – хорошая у вас мама.
– И он все просил у них какие-то стулья, где были спрятаны драгоценности. Вот умора! Там еще упоминался человек на скале и замок Тамары.
– «Дикий народ, дети гор!» – произнесла Ольга фразу, которая ей запомнилась.
Машина с пассажирами, казалось, была единственной на всем протяжении этой когда-то оживленной трассы из аэропорта Минводы – поселок Терскол. Все пять гостиниц поселка всегда были до предела заполнены туристами. Они бродили вдоль дорог, сидели в барах, веселые, разноцветные. Пили свои коктейли и рассуждали, кто где был, куда спускался. Сейчас же пусто. Никого. Проехали верхний Баксан. Ни людей, ни придорожных указателей. Двери продуктового магазина заколочены досками. Дорога пошла круче в гору, и мотор стал издавать громкие звуки. Появился указатель: «Поселок Нейтрино». И машина вдруг задымила.
– Приехали, – сказал водитель, – пить хочет.
Он остановил машину, достал из багажника ведро и пошел к речке. Услышав, как кто-то из пассажиров хлопнул дверцей, развернулся и скомандовал:
– Не выходить! Сейчас поедем!
«Где он возьмет эту воду?» – подумал Николай.
Река от берега до берега была заполнена спустившейся сверху ослепительно-белой лавиной. Она так сверкала на солнце, что Оля пришла в восторг и, если бы не предупреждение водителя, то уже была бы там, в снегу. Ребята только сделали несколько снимков. Вершину горы не было видно за облаками, а в центре ее зияла огромная дыра. Машина стояла рядом с безжизненной автобусной остановкой, и, похоже, автобусного сообщения не было.
Водитель долил воду, привел машину в порядок, и они поехали дальше.
– Мы все знаем от нашего папы про нейтрино. Это такая частица, – сказала Ольга, а Николай добавил:
– Женщина, знакомая отца, состарилась в лаборатории в ожидании этой частицы. Ее отлавливают один раз в двести лет, и неизвестно, когда это случится. Но она несет в себе столько информации, что для ядерной физики это жизненно необходимо. Поэтому тут целый поселок занят этой проблемой, и на глубине трех километров в недрах горы лаборатория.
– Мы скоро подъезжаем, – сказал водитель, – я вас предупреждаю: день на исходе, и у меня совсем не остается времени на обратную дорогу. Соберите все свои вещи. Как пройти к бочке Эдуарда, вы знаете. Если будут проблемы, устраивайтесь на турбазе. Будет возможность, я заеду к Эдуарду в больницу или просто оставлю для него записку. Денег мне больше не надо.
В доме никого
Темнело. Металлические ворота гостиницы «Эльбрус» были приоткрыты. Ребята с огромными рюкзаками подошли к бочке, и, к их большой радости, ключ оказался на месте. Дверь легко открылась. Глядя снаружи на это пузатое чудо, окрашенное под цвет травы, нельзя было подумать, что внутри будет так уютно. Слева у двери зажегся ночник, и, сделав два шага вперед, Ольга рухнула на широкую деревянную кровать.
– Наш папа может создавать условия для интересной жизни из любых простых вещей. Нам с тобой, Оленька, повезло.
Жилье внутри экспедиционной бочки состояло из трех частей. Прихожая с кухней, средняя часть, самая широкая, где располагалась деревянная кровать, напротив небольшой стол с компьютером и несколько полок для деловой информации. И еще одна небольшая кровать с полками для книг в третьей части. Рядом с компьютером Николай обнаружил уже законченные и только начатые статьи для республиканских газет. Тема статей была о климате. Эдуарда к этому вынуждали редактора. Николай взял одну из работ, сел к столу и увлекся.
– Что ты там читаешь? – спросила Ольга, лежа на кровати.
– У него тут несколько тем: первая – непригодный для дыхания воздух, вторая – отравленные океаны: океан отрыгивает сульфид водорода на Берег Скелетов. И третья – климатическая зараза: что будет, если растают льды с бубонной чумой. Одна работа закончена, а еще две в работе.
– Читай про Берег Скелетов, звучит романтично, прямо как у Фенимора Купера.
Николаю вообще трудно давался рукописный текст на русском языке. Благо почерк у Иониха был каллиграфический, и выкладывал Эдуард слова на бумагу с такой тщательностью и любовью, что они читались легко.
– То, что океан станет убийцей, понятно. Если не будут радикально снижены выбросы в атмосферу.
– Выбросы чего? – переспросила Ольга.
– Вспомни, нам мама рассказывала. Речь идет о сульфиде водорода. Над этим мама работала. Треть всех крупнейших городов мира расположена на побережье. Сельские угодья, электростанции, рыболовные хозяйства и рисовые плантации – в дельтах рек. И все, что находится выше десяти футов, будет регулярно затапливаться. 600 миллионов человек сейчас живут в зоне досягаемости этого зверя, которого Всевышний натравил на человечество. Помнишь, мы ездили с мамой отдыхать на острова? И она пришла в ужас, увидев обесцвеченные кораллы. Они вымирают!
– Ты мне голову забиваешь. Я тебя про Берег Скелетов спросила. Ты мне про этот берег расскажи!
– Сульфид водорода настолько токсичен, – продолжил Николай, – что запах сероводорода люди научились распознавать везде. И мы с тобой в том числе стали чувствительны к метеоризму. Когда-то… – и он для убедительности вынул фразу из статьи Эдуарда о том, что когда-то девяносто семь процентов жизни на всей планете было уничтожено.
– Опять страшилки?! Я тебя про Берег Скелетов спрашиваю! – стала злиться Ольга.
– Берег Скелетов – это побережье Мексиканского залива вблизи Намибии, где сероводород бурлит в морской воде вдоль тысячи километров побережья. Там гибнет все живое. Оттуда и пошло это название.
– Хватит, Коленька, давай спать. Устала…
– Как я не заметил! – радостно воскликнул Николай. – Вот записка папы!
– А ты мне голову забивал всякой ерундой.
«Дорогие мои ребятишки, – начал читать Николай. – Не буду вас печалить, но мне срочно пришлось уехать в больницу. Надеюсь, это ненадолго».
– Почему он не пишет, что с ним?
«Меня больше печалит обстановка, которая сложилась у нас тут, в Приэльбрусье. Вы уже достаточно взрослые и несколько дней до Рождества сможете побыть без меня. Я планирую вместе с вами нарядить елку. Я ее уже даже заготовил. Она стоит за моим домом в бочке с водой. Не уходите далеко. Опасайтесь незнакомых людей. И держите двери закрытыми».
– Что здесь произошло, Коля? Он никогда не закрывал двери даже на ночь.
«Самое большое путешествие, которое я вам разрешаю, – это посещение музея Владимира Высоцкого на участке Залихановых, через дорогу от гостиницы. Я хотел давно вас туда сводить, но не знаю, будет ли это вам интересно. Будете там, передайте привет Юре, смотрителю музея. Он будет рад провести для вас экскурсию. Но долго не задерживайтесь и возвращайтесь домой в светлое время дня. Пишите мне на почту. Целую. Ваш папа».
– Я даже не знаю, хочется плакать, – присела на кровать Ольга. Потом решила отвлечься, включила электроплиту, открыла хозяйственный стол, нашла яйца, разбила несколько штук и бросила на сковородку. Заварила чай по рецепту Иониха, в трехлитровой банке. Ели ребята в тишине, не произнося ни слова: это было требование отца.
– Давай будем готовиться ко сну, – сказал Николай в поисках салфетки.
– Деревянная кровать – моя. А тебе, которая уже. Ты же меньше меня.
– Да ладно, это было давно, а сейчас я на пару сантиметров выше.
– Все равно я тут, а ты там, в дальней комнате.
Проснувшись утром, Ольга была удивлена: прямо ей в лицо бил яркий солнечный свет. Она прикрыла ладонью глаза, не понимая, откуда этот солнечный луч внутри металлической бочки. Пока Оля спала, Николай обнаружил небольшое окошко и открыл его. Помещение наполнилось свежим воздухом, а потом через это маленькое окошко солнечный лучик пробрался прямо на лицо спящей красавицы. Через окошко Ольге хорошо была видна площадка перед гостиницей. Когда-то там выстраивались туристы и бодрым шагом расходились по своим маршрутам. Впереди шел инструктор, и некоторые группы пели песни. Весело было, вспомнили ребята, а сейчас никого.
За воротами – дорога, по которой проезжало много машин в обоих направлениях. Сейчас на дороге движения не было, не считая коров, которые на правах хозяев, обмахивая себя хвостами, шли вниз на пастбище, а вечером возвращались, едва волоча свое вымя, переполненное молоком.
Ребятам надоело сидеть взаперти, и они приняли решение: если до завтра ничего не изменится, то прямо с утра пойдут в музей. Возможно, смотритель Юра поможет им разобраться, что происходит.
– Я уже сейчас собираю все необходимые вещи, чтобы взять с собой. Надо ничего не забыть.
– Да, – ответил Николай, но тут же подумал: «О чем это она? Музей-то рядом, через дорогу. Даже отсюда виден бюст Высоцкому у входа. Тут недалеко, да и уйдем мы ненадолго». И почему-то заволновался: какое-то нехорошее предчувствие овладело им. Что-то должно произойти. Но что именно?
– Ты ничего не слышишь?
– Нет, – ответила Ольга.
– А у меня внутри со вчерашнего дня музыка звучит.
– Счастливый ты. А вот со мной ничего не происходит. Хорошо, что хоть окошко открыл. Я могу последить за дорогой. Может, кто-нибудь проедет?
– Разве что соседская корова пройдет вниз, – пошутил Николай и рассмеялся: он в это время собирал свой маленький походный рюкзак.
Ничего не ответив брату, Ольга вышла на улицу. Как-то так получилось, что вместо завтрашнего дня они, не договариваясь, вышли сегодня.
– Не забудь дверь закрыть, – напомнила Ольга брату и, подойдя к воротам, заглянула в будку к охраннику. Дверь в нее была открыта, а валявшийся на полу хлам указывал на то, что тут давно никого не было.
Когда Ольга обернулась к бочке, Николай вышел из-за нее.
– Что ты там обнаружил?
Он улыбнулся:
– Ты не угадаешь. Там елка, в ведре с водой! Вода замерзла. Вот у нас какой предусмотрительный папа. Вечером будем наряжать.
Калитка на территорию музея оказалась открытой. Они подошли к двери, та была настежь.
– Тут кто-то хорошо поработал… – сказал в ужасе Николай, и первым его желанием было не пустить внутрь сестру и самому не входить.
В музее Высоцкого. Неосторожный поступок
Все экспонаты были перевернуты и разбросаны по музею, витрины разбиты. Даже застекленную в рамке фотографию Владимира Высоцкого не пожалели.
– Это, наверное, сделали те же люди, которые разгромили колонну с климатическими установками.
Ольга протянула Николаю руку, и он прижал ее к себе. Обнявшись, в оцепенении они простояли какое-то время, но быстро пришли в себя. Им даже понравилось находиться на острие: взяло верх любопытство.
– Экстремально, – сказал Николай.
И они стали пробираться внутрь, переступая через разбросанные экспонаты. Некоторые окна были открыты настежь, и холодный ветер усиливал и без того унылую картину.
Пока Ольга рассматривала альбом с фотографиями, Николай оказался на лестнице, ведущей в подвал, и спустился на два пролета вниз, но, подумав, что Ольга испугается, не обнаружив его, вернулся назад.
– Оль, Оль, – позвал он сестру, – ты ничего не слышишь? А во мне снова звучит музыка. И я, кажется, знаю какая. Это рок-опера Эндрю Ллойд Уэббера «Иисус Христос – суперзвезда». Меня всегда потрясало, что такими простейшими средствами, как эта красивая мелодия, можно вызвать искренние чувства. И не бояться показаться примитивным. Она звучит каким-то новаторством в электронике. И мне кажется, что я вот-вот увижу Христа.
– Пойдем дальше, – сказала Ольга. – Я совсем перестала бояться.
В параллельном мире
И они стали спускаться вниз по ступеням, пока не оказались в полной темноте, а затем, чтобы привыкнуть и присмотреться к окружающей обстановке, молча присели и постепенно стали видеть находящееся вокруг.
– Теперь я слышу, – сказала она.
– Что? – удивился Николай.
– Голос изумительной певицы с огромным диапазоном. Да это же голос Имы Сумак! Перуанской дивы! Ты помнишь? Она пела от колоратурного сопрано до баса. И это без всяких спецэффектов. Коль, мне кажется, я сейчас начну управлять пространством! Чувствую тепло, оно проникает внутрь и разливается по всему телу. Я совершила непоправимую ошибку: вытащила мамину ампулу из защитного контейнера. Ой, Коля, я, кажется, раздавила ее. Она в моей косметичке, и я на ней сижу!
В это время Ольга отодвинулась от Николая, а он, наоборот, придвигаясь к ней, вдруг тоже почувствовал обволакивающее его тепло.
– Ой, что это? – удивился он. – Я тоже ощущаю тепло!
– Теперь ты сидишь на моей косметичке.
– Как ты могла?! Мама же нас предупреждала об этом! – возмутился Николай и тут же стал ее успокаивать, потому что она заплакала.
Он брезгливо вытащил из-под себя женскую сумочку и отбросил ее в сторону. Бесконтактная сыворотка сработала. Дети оказались в параллельном пространстве.
– Теперь я тоже чувствую, что могу управлять окружающими событиями. Какое-то странное ощущение.
– В таком случае пойдем дальше.
Ольга подала руку брату, увлекая его за собой. Они шли рядом уверенным шагом. Прошлое осталось позади, и им не хотелось возвращаться. Да если бы они даже и захотели, то не знали способа, как это сделать. Они смотрели в лицо друг другу и не узнавали себя. Где-то они уже видели таких персонажей. Николай вдруг вспомнил, что когда-то видел такой же костюм, какой сейчас был на Ольге, в фильме «Пятый элемент». Она была сейчас одета так же, и это его не удивляло. Ее тоже не удивлял новый имидж брата. Как будто так было всегда. Помещение вокруг них было совсем не такой конфигурации, к которой они привыкли. Им даже не с чем было сравнивать: совсем иное освещение и никакого оформления. Комнаты без дверей, и видно все далеко-далеко, вроде бы, в полумраке, но видно.
Хотелось закричать: «Кто здесь? Вы люди или тени?! Чем вы живете, что вам дорого?»
Под ногами у них метались какие-то мелкие животные, но они их не пугали. И рассматривать их тоже не хотелось. Где-то вдали какой-то шум, куда-то несутся люди, похожие на лыжников. Но ведь снега нет? Вот и огневой рубеж, они ложатся и стреляют по мишеням. Это биатлон. Они принесли его с собой из прошлого?
Ребятам было неинтересно, они этим видом спорта никогда не увлекались. А еще дальше – большое поле, на котором играют в футбол.
– Пойдем, Коленька, там что-то происходит, я слышу рев толпы, – и она потянула его за собой. – Смотри, это же он!
Перед огромной толпой на высоком помосте в свете прожекторов с гитарой наперевес стоял Владимир Высоцкий.
– Кто это? – спросил Николай.
– А ты не узнаешь? Я только что в музее держала альбом с его фотографиями. Наша мама увлекалась его песнями! Посмотри на лица этих людей, они безумствуют! О чем он поет? Я плохо понимаю.
– Оль, ты сразу не поймешь, я тебе потом объясню. Мы же с тобой это время не застали, а потом и вовсе уехали из страны. Наша мама пыталась передать нам эту ауру, но мы ее потеряли. Я тоже с трудом понимаю, но сейчас сосредоточусь. Нет, пойдем отсюда, мне трудно.
– Нет, Коленька, мы не уйдем, я тоже хочу, как они. Посмотри, какой кайф они ловят.
– Ну, хорошо, сейчас попробую еще раз сосредоточиться. И ты слушай внимательно.
Хриплый голос под аккомпанемент гитары донес до них:
Корабли постоят и ложатся на курс,Но они возвращаются сквозь непогоду,Не пройдет и полгода, как я возвращусь,Чтобы снова уйти, чтобы снова уйти на полгода.– Оля, это не характерно для нашего менталитета, давай что-то другое послушаем.
– Нет, давай отойдем в сторону, и ты мне объясни, куда это он все время уходит на полгода? Молодой, красивый, он что, к другой жене уходит? У него что, две семьи?
– Вот видишь, я же говорил, что ты не поймешь.
Другие песни оказались еще сложнее для их восприятия.
– Мне уже пришло видео с ним…
– Идем, – перебил ее Николай, увидев, что Оля подошла к толпе и уже готова была вырвать из этого бурлящего общества одну из маленьких фанаток действа, желая задать ей вопросы. – Идем, – настойчиво повторил он, – ты покажешься ей маленьким ребенком. Она тебя не поймет, и ты окончательно запутаешься. Для тебя их одухотворенные лица – это обман. Ты не сможешь понять смысла того, что поет исполнитель, и почему все они приходят в экстаз. И эта песня была совсем не о многоженцах.
– Да, вот в видео, которое мне пришло, главным героем был Марис Лиепа. Он случайно не датчанин? Фамилия похожа.
– Нет, он из Прибалтики и известен всему миру как российский танцовщик.
– Я увидела большое количество его возлюбленных – прекрасных женщин. А потом произошел сбой, и появился другой двоеженец, Рэмбо с автоматом. От него тоже женщины были в восторге.
– Перестань, нам надо уходить. И вернемся мы снова, когда я обстоятельно поработаю с тобой и объясню тебе смысл многого, что выражает русский язык. Интернета нет, мама и папа в неведении, что с нами. Наверно, уже волнуются. Хорошо, что у меня видеонавигатор заработал. Иди за мной.
Ребята ускорили шаг. Николай шел впереди, Ольга не отставала. Раньше она обычно не успевала за ним, а тут никакой разницы в их физических возможностях не было.
– Мы на правильном пути, – заявил Николай.
Но по мере приближения к светящемуся пятну впереди Ольга и Николай стали ощущать, что их возможности управлять окружающим пространством постепенно исчезают. Вот они оказались на небольшой винтовой лестнице, которая вывела их из подземелья. И наверху они ощутили себя совсем уже землянами. Об этом им напомнила и погода. Шквальный ветер сбивал их с ног, а прямо над головами, почти совсем над землею, с сумасшедшей скоростью неслись облака. Хотелось вернуться назад, но дорога, которую они прошли, в том числе и винтовая лестница, исчезли. И это их почему-то не волновало. Ощущения были такие, словно ничего и не произошло.
– Коленька, ты ничего не чувствуешь? – обратилась к брату Оля. Она вдруг почувствовала себя, как и раньше, слабой девочкой и стала отставать.
– Помнишь, когда мы были еще совсем маленькими, в Москве, мы попали в бурю? Ветер тогда срывал крыши с домов.
– Но с нами тогда была мама.
Ирэн тогда, как наседка, растопырила над ними свои руки-крылья и прикрыла их. Они находились в самом эпицентре циклона, но ей удалось их вывести. А тут надо было самим принимать решение. Они были взрослыми, но не настолько, чтобы справиться с ураганом и ливневым дождем. А матери рядом не было.
– Доставай свою накидку от дождя, – приказал сестре Николай, а сам тем временем нашел свою.
Впереди через стену дождя они рассмотрели какое-то укрытие. Прорываясь к нему сквозь бурю, они почти совсем обессилели, но все же добрались. Стена была необыкновенной красоты. Но это их не воодушевляло. У ее основания Николай заметил небольшое углубление, устланное густой травой. В нем они и укрылись.
– Кажется, мы спасены, – заключила Ольга и прижалась к брату.
Возвращение
Они оказались совершенно в другом мире, но предыдущее уже забыли. Николай облокотился спиной о стену, Ольга села рядом и положила свою голову на колени. В этом положении ребята и уснули.
Сколько прошло времени, где они были, восстановить в памяти было трудно. Когда они проснулись, было утро. Этот вечерний кошмар куда-то унесся вместе с ветром, а перед ними зеленела трава, и было совсем не холодно.
– Коля, – сказала Ольга, – мы приехали к папе на Рождество, а тут – ни снега, ни елок. Тепло и уютно. Посмотри, какая красота вокруг! Здесь определенно кто-то когда-то жил.
И словно в подтверждение ее слов что-то теплое и мягкое прижалось к ней сбоку. Она обернулась. Рядом стояла маленькая кошечка.
– Посмотри, какая прелесть! Я была права, тут когда-то было жилье. Люди ушли, оставив охранять эти места своим четвероногим любимцам, и они продолжают здесь жить.
Кошка ластилась, Оля ее поглаживала, хотелось ее чем-то накормить, но она вдруг сорвалась с места и исчезла в какой-то норке, вытащила оттуда мышь и скрылась с ней. Ольга встала и вышла из укрытия, но котенка нигде не было.
Стена, под которой они укрылись, была как геологический атлас окаменевших осадочных пород. Разноцветные каменные пласты различной толщины изгибались в удивительном танце, будто кто-то набросил тонкий шелковый платок на плечи миру. В пластах был и уголь, и всякие другие породы. А к основанию его выкатилось большое количество камней. На этой плоскости можно было рассмотреть удивительные отпечатки доисторических деревьев и животных.
– Смотри, – сказал Николай подошедшей Ольге и указал на человеческое лицо, рельефно исполненное на поверхности одного из каменных блоков. – Вероятно, все это сделано человеком. Кресты, треугольники… Нам надо понять, где север, где юг, потому что мы с тобой далеко от дома. Пока ты спала у папы в бочке на своей кровати, я обнаружил интересные записи его путешествий. Он описывает те места, где мы сейчас находимся. Кстати, тетрадка со мной.
– Когда ты успел просмотреть тетрадь?
– Пока ты играла с кошечкой.
– Вокруг так хорошо, что во мне снова звучит музыка. И началось это еще тогда, когда дождь не закончился, – и Ольга стала напевать мелодию.
– Оля, ты напела известную мелодию.
– Да, да, Коленька! Мы с мамой ходили на концерт, и я тогда запомнила ее.
– Это известное произведение Моцарта «Лакримоза» – «Музыка в грозу»! Оля, ты меня перебила. Я хотел тебе рассказать, что фотографию этой стены я видел над папиным столом. Он регулярно ходил в экспедиции, и, как я понимаю, мы с тобой сейчас находимся не очень далеко от селения Верхний Баксан. Нам надо сориентироваться, в каком направлении идти. Поиграйся с кошечкой, вот она опять появилась, а я заберусь на гору и попробую сориентироваться.
Николай быстро поднялся на самый пик стены, и его взгляду открылись картины необыкновенной красоты. Он вспомнил сноски в отчетах о том, что эти места заселяли высокие ростом, голубоглазые, со светлыми волосами, заплетенными впереди в две косицы люди. И назывались они куманами. Из других хроник – русы. Светлые асы – одно из ведущих аланских племен. Они были скифами и жили в этих местах издревле, за тысячу лет до нашей эры, и дожили до наших времен. За дикий образ жизни они были названы аланами. Аланы ничего не строили, жили и умирали в кибитках. Папа писал в своем отчете, что все кочевники начинают с грабежа земледельцев и заканчивают тем, что сами оседают на их землях. И это подтверждалось тем, что невдалеке Николай рассмотрел многочисленные древние строения. Видимо, это были коровники. Там же просматривалось и строение с хорошо сохранившимся остовом жилого дома. До него было неблизко, но можно было рассмотреть обрушившуюся потолочную балку диаметром не менее полуметра. Ионих писал, что этим деревьям предположительно 1 800 лет.
– Оля, Оль, ты где?! – выкрикнул Николай.
Оля по травяному склону поднималась к нему, а сзади за ней плелся котенок.
– Посмотри, Коля, посмотри, вон там, вдалеке, я вижу водопад!
– Сядь передохни, а я посмотрю папин отчет об экспедиции. Там есть несколько фотографий, и, возможно, по ним мы сможем сориентироваться и поймем, в каком направлении нам идти.
– А я совсем не хочу отсюда уходить. Здесь так хорошо! – заулыбалась раскрасневшаяся Ольга.
– Ты говоришь, тебе хорошо тут? И мне тоже. Мы с тобой забрались в глубь времен. Я сейчас сосредоточусь и еще раз посмотрю папин отчет.
Он присел на камень и открыл отчет, но потом вдруг обратил внимание на плоскую сторону камня: четко прочерченные, точнее прорезанные, линии. Это сделали древние люди, понял он, и сориентированы они, скорее всего, с севера на юг. Он стал на камень и увидел полноводную реку. «Это, по всей видимости, Малка, – решил он, – она где-то здесь берет свое начало. А вот это – Шаукол». Отец упомянул о месте, удобном для укрытия местного населения от набегов неприятеля. Видимо, это было здесь. Но идти им надо было в другом направлении.
А вот и река, которая у отца названа Кыртык, и рассказ о том, как они нашли там женское запястье с рельефным изображением змеи. Определили его возраст: 3 600—3 700 лет.
– Пойдем, – сказал он, увидев хорошо просматриваемую тропу по правому краю широкой морены над ручьем.
Они почти побежали и уже через пару часов ходьбы обнаружили обломки строений и прорисовки иероглифических знаков. Преодолели ручей и сразу за ним обнаружили каменный круг диаметром 4,5 метра. Камни древние, замшелые и вросшие в землю. Потом склон превратился в подъем, и на верхней его террасе появились задернованные холмы и пирамидообразные насыпи древних захоронений. Здесь они остановились передохнуть. Николай снова погрузился в отцовскую тетрадь. В ней было указано, что это место, на котором предположительно было городище-святилище, основано примерно в 900 году до н. э. А вот и плитка песчаника с рисунком темного цвета (фигура человека в короне и с трезубцем). Отец указывает, что возраст этих рисунков – 4 700 лет. И вот она, круговая выкладка замшелых камней. Место уединения монаха. Рядом находится его каменное жилище и черная глыба высотой в один метр: очевидно, алтарный или жертвенный камень. Да, это точно культовое место.