Паломник посмотрел по сторонам – на стене рядом с ним было совсем не поврежденное изображение Святой вечери. Чуть наивное – Христос и его ученики были изображены рыбаками, как и те, кто строил эту церковь. Но это изображение в расстрелянной из пулемета церкви было дороже, чем алтари в храмах Ватикана. Паломник был уверен в этом, потому что это изображение простые люди писали с любовью. Алтари в ватиканских храмах писали за большие деньги… и что угоднее Господу?

Паломник помолился, обращая к Господу простые, но честные слова, прося его о помощи и обещая покарать тех, кто нес на этой земле зло.

– Теперь… слушай.

– Я буду говорить, а ты кивай. Кантарелла-младший – он замешан?

Капитан кивнул головой.

– А его отец? Это их рук дело?

– Не только… их.

– А чьих. При чем тут Ватикан?

– Я… знаю… не все.

– А кто знает?

– Хасим… Хасим Ташид… Албания… он торгует детьми… наркотиками… органами… он знает больше… прости меня Господи… прости за все…

Примерно через полчаса Паломник вышел из церкви. Посмотрел на восток… там горела подожженная разлившимся вертолетным топливом пересохшая трава. Пожар распространялся.

Пулемет за спиной, винтовка в руках – Паломник широким шагом направился на восток, к побережью. В его ушах по-прежнему звучал голос капитана, говорившего то, во что разум отказывался поверить…

Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести[1].

Клянусь, что задуманное мною не зло.

Клянусь, что все содеянное мною не зло.

Просто – они должны поплатиться…

8 июня 2014 года

Берлин

Тиргартенштрассе, 4

В этот день после нескольких дней дождя, размокших газонов и зонтов на тротуарах впервые выглянуло солнце. Прохожие сняли плащи, спасавшие их от дождя, а юные берлинские фроляйн радовались новой возможности подарить городу свою красоту, молодость и свежесть. На медленно катящий по мостовой «Хорьх» с тонированными стеклами и правительственными номерами они глядели украдкой: кто с затаенным страхом, кто оценивающе. Вот только человеку, сидящему в «Хорьхе», до этих взглядов не было никакого дела. Он и со своей женщиной поссорился… не говоря уж о всем остальном.

Генерал-майор сил полиции доктор Манфред Ирлмайер уже три дня был нервным и раздражительным, причем градус этой раздражительности отнюдь не становился ниже. Игра в Риме, игра во всем Средиземноморском регионе была его детищем, его путеводной звездой, его талисманом. Она помогла ему вернуться в Берлин, занять ключевое в системе имперской безопасности место начальника гестапо – и само понимание того, что что-то происходит не так, что кто-то приблизился к его схеме достаточно, чтобы помешать, приводило Ирлмайера в ярость. Это не давало ему спать, не давало покоя, не давало сосредоточиться на делах, отбросив все лишнее. Он знал: если ты не обращаешь внимания на проблему – рано или поздно она обратит внимание на тебя…

Вилла на Тиргартенштрассе, 4 – удивительно, но в центре Берлина были виллы! – принадлежала ведомству Имперского уполномоченного по делам Африки, то есть человеку, от которого во многом зависела карьера доктора Ирлмайера несколько лет назад. Но не сейчас. Назначение Ирлмайера спутало берлинским игрокам все карты. Ирлмайер знал, что имперский уполномоченный доктор Бах «приемлет за пазуху», говоря библейскими понятиями. Или берет взятки, говоря понятиями Уголовного уложения. Отлично понимая, что взятки берут все и доктор Бах не самый жадный из взяточников, Ирлмайер, приняв гестапо, не принял никаких мер против Баха, но дал ему понять, что отныне его карьера имперского чиновника – в его, Ирлмайера, руках. Это дало ему возможность создать за счет ведомства Имперского уполномоченного по делам Африки еще один, запасной аналитический штаб, с небольшой, но опытной группой аналитиков и командой оперативников, причем размещенных на местах, в нужных точках. В условиях, когда на осуществление принятого решения остаются дни, а не часы, иметь своих людей, внедренных на местах, чрезвычайно важно. В частности, именно эти люди провернули основную работу по контролируемому перевороту в Сомали. Расходы на их содержание были скрыты в гигантском «африканском» бюджете, и доктор Бах никогда не вспоминал о «своих» агентах. Доктор Ирлмайер навещал штаб раз в три дня, когда была возможность, расписывал бумаги и сам решал, какую информацию передать Баху для легального использования…

«Хорьх» вкатился в причудливо оформленные чугуном ворота, прокатился по короткой, обсаженной регулярным кустарником дорожке и остановился на мощенной булыжником площадке. Доктор Ирлмайер взял портфель и вышел из машины, не сказав, на сколько он здесь задержится. Это было свидетельством дурного настроения…

Начальником «Рефературы 3» – так она проходила по отчетам – был старый и опытный доктор Вильгельм Панхе. Опытный экономист, в разведку он попал совершенно случайно, но проявил там себя как хороший аналитик и опытный организатор. Доктор Панхе был специалистом по переходным типам экономик, потому он помотался по африканским и латиноамериканским странам, знал местное чиновничество лучше, чем оно того хотело бы, мог самостоятельно делать очень прозорливые выводы и не боялся принимать решения. Дополнительным доводом в его пользу было то, что доктор Панхе был богат, разбогатев на спекуляциях Франкфуртской фондовой биржи. Для гражданских это было минусом, они считали, что имперский чиновник не должен использовать полученную информацию для личного обогащения. В глазах доктора Ирлмайера это было, безусловно, плюсом – он не доверял больным врачам, получившим ранение солдатам, преследуемым по закону юристам и бедным экономистам. В этом была своя сермяжная правда: если ты сам не богат, как ты можешь учить науке о скудости и богатстве других?

Когда Ирлмайер вошел в кабинет, доктор Панхе никак не поприветствовал его. Надев свои очки (минус семь), он увлеченно читал газету на испанском. Ирлмайер пригляделся – «Эль Паис».

Когда начальник гестапо понял, что Панхе так и не заметит его, он громко кашлянул. Доктор Панхе оторвался от газеты, глянул на начальника гестапо своими совиными глазами.

– О… доктор Ирлмайер…

– Есть что-то новое?

– Да, безусловно. Ваш последний запрос… особой важности.

Панхе сразу переходил к делу, и это тоже внушало уважение. Он ценил свое время – и точно так же ценил и чужое.

– Да? – подался вперед Ирлмайер.

– Мы выследили вашего человека. Он наследил в Танжере, Каире и потом сразу же в Алжире. Проявил активность, так сказать…

– Где материалы?

– О… пожалуйста.

Доктор Панхе снова погрузился в испанскую газету, а генерал-майор Ирлмайер нетерпеливо разорвал конверт.

Кажется, это начало. Каир… Активные действия. Во время его пребывания в городе произошел сильный взрыв в центре. Пострадал североамериканский разведчик… грубая работа. Тем более и незаконченная – разведчик жив. Убитые полицейские. Как скрылся из страны, непонятно. Алжир. Информация по Алжиру была полнее всего – там удалось «сдоить» информацию с действующего агента. Совместная операция… нет, совместной операцией это назвать нельзя. Скорее, работа французов по информации, которую дали русские. Провал, цель не достигнута. Генерал Абубакар Тимур. Генерал Абубакар Тимур…

Ирлмайер знал о генерале Абубакаре Тимуре. Но он был врагом России, а не Священной Римской Империи – это далеко не одно и то же. Ирлмайер не испытывал добрых чувств к России, он считал, что после победы над британцами Россия чрезмерно усилилась. Хуже того – она показала себя способной на подлую, тщательно просчитанную игру, примерно такую, в какую раньше играли с континентом англичане. В принципе… англичане сами напросились на неприятности… своей неумеренной наглостью в сочетании с самонадеянностью и глупостью. Это их идиотское стремление бросаться очертя голову на врага. Как только русские заставили их напасть на своего же союзника… Ирлмайер дорого бы дал, чтобы узнать все подробности… просто для общего развития как разведчика и манипулятора людьми. Но сейчас британцев от континента отделяет Английский канал, североамериканцев и вовсе океаны. А вот немцев от России ничего не отделяет. И надо быть осторожным… если живешь рядом с драконом, изволь с ним считаться.

Так что Ирлмайер считал генерала Абубакара Тимура полезным элементом людской популяции. Нет, конечно, если он попадется в руки немцам… его можно попробовать продать русским… но пока он на свободе. В условиях резкого нарушения баланса сил важно иметь хоть какие-то рычаги давления на столь опасного противника, как Россия, и генерал Абубакар Тимур не худший из рычагов.

Значит, Воронцов охотится на генерала Абубакара Тимура? Но что он тогда делает в Италии? Почему он сует нос в то, что его не касается?

Одни вопросы…

– Земли в Чили подорожали… – сказал Панхе.

– Что? – недоуменно переспросил Ирлмайер. Он был так поглощен делом, что земли в какой-то Чили были для него на другой планете.

– Кто-то скупает земли в Чили, – любезно объяснил Панхе, – цены необъяснимо поднялись. Причем на те участки, где нет меди, нет виноградников, нет ничего. Это могут быть японцы – Северная Америка ослабла, и они могут еще раз попытаться…

– Все здесь?

Теперь недоуменно посмотрел Панхе:

– По Воронцову? Да, да… конечно, все.

– Отлично, – Ирлмайер сгреб материалы, – продолжайте отслеживать ситуацию. Танжер, Каир, Алжир – под особое внимание.

– Конечно, сделаем. Но здесь есть еще…

– Позже, – Ирлмайер улыбнулся улыбкой, которая могла заставить человека со слабыми нервами броситься наутек, – благодарю вас, вы здорово выручили меня.

– Не за что, доктор…

Ирлмайер уже вышел в коридор.

До машины он почти добежал, то было на самой грани приличия – начальнику гестапо не пристало бегать как курсанту. Плюхнулся на заднее сиденье…

– Гони на Принцальбрехтштрассе. Сирену включи.

– Есть. – Водитель включил сирену.

Ирлмайер хотел его выругать: какой идиот включает сирену здесь, привлекая внимание к скромному особняку уполномоченного по Африке, – нужно было включить ее после того, как машина выедет на улицу. Но он ничего такого не сказал – подняв внутреннюю перегородку, он начал перебирать бумаги, буквально впитывая их содержание.

Под вой сирены «Хорьх» вылетел на улицу.

На Принцальбрехтштрассе доктор Ирлмайер буквально ворвался в свой кабинет.

– Графта, живо, – бросил он секретарю.

В ожидании Графта он попытался включить компьютер, но не смог. Выругался последними словами.

Влетел Графт.

– Пиши. Оперативные задания особой важности.

Графт выхватил прошнурованный блокнот и ручку.

– Первое. Обратить внимание на дату… двадцать восьмое мая этого года.

– Двадцать восьмое мая…

– Так… проверить все рейсы на Каир за этот день из всех аэропортов Италии и… еще, пожалуй, Хорватии. И… на два дня вглубь.

– В обе стороны?

– Нет, только назад. Вперед смысла нет. Мне нужно все необычное… кто купил билеты прямо в аэропорту, у кого были билеты с открытой датой, кто летел первым классом и тому подобное. Записал?

– Так точно.

– Второе. Каир, криминалькомиссару Зольге, лично. Поднять все данные по взрыву в этот день. Кто взорвался, как взорвался, зачем взорвался. Какие последствия. Данные – немедленно мне в любое время дня и ночи.

– Так точно… – Карандаш стремительно бегал по бумаге.

– Третье. Танжер… Оберсту Бухеру. Все данные по мафиозной активности Коза Ностра в городе за последних два года. Особое внимание – на связи Коза ностры и русских. Где, с какого периода, кто на связи. Записал?

– Так точно.

– Алжир. Генералу Варфелю… это повежливее. Пусть выяснит по своим каналам о спецоперации в Касбе, имевшей место четвертого июня. Особое внимание – на роль русских в этой операции. Записал?

– Да.

– Отдельно – оперативные сводки мне на стол. Каир, Танжер, все по Италии, Алжир. И бегом, бегом!

– Есть!

Графт выскочил за дверь.

Генерал Ирлмайер оперся кулаками о стол. Еще десяток лет назад для получения такого объема информации требовалось бы несколько суток… за это время события непоправимо бы обогнали ритм расследования. Но сейчас…

Сейчас…

Начальник гестапо взглянул на часы. Время ехать домой… но смысла ехать нет. Он просто не сможет ни на чем сосредоточиться, снова будет неприятный скандал. Надо остаться здесь… во избежание…

Генерал поднял трубку внутреннего телефона, нажал единицу.

– Фрейлейн Ирма… – вежливо сказал он, – позвоните домой, предупредите: я ночую на работе. Потом закажите мне кофе, ужин в столовой и можете идти. Дверь не запирайте…

Про то, что о своем намерении ночевать на работе он должен был сообщить лично, Ирлмайер и на секунду не подумал. Сбросив пиджак, он пошел в комнату отдыха. Надо было хоть немного поспать…

Данные появились на его столе в четыре часа утра следующего дня. К этому времени доктор Манфред Ирлмайер удовлетворительно отдохнул, выпил крепчайшего кофе, принял две таблетки антацида и снова готов был к беспощадной войне. К войне с врагами рейха… кем бы они ни были…

Красным маркером он разметил список пассажиров Алиталии из Рима и отдал его на перепроверку – теперь только подозрительные фамилии. Теперь он сидел и читал данные по Каиру. Майкл Рейвен, значит.

Английский язык он знал.

Запросив данные по внутренней информационной сети, через две минуты он получил две фотографии. Хорошую, переснятую из удостоверения фотографию князя Александра Воронцова, установленного русского разведчика, тогда еще не вице-адмирала, а простого лейтенанта флота, проходившего практику в Киле и получавшего временный зольдбух. И фотографию Майкла Рейвена, установленного североамериканского разведчика, последнее место службы – Каир, статус – активен…

«Временно неактивен», – мысленно поправил Ирлмайер.

Положив две фотографии рядом, он какое-то время всматривался в них, переводя взгляд с одной на другую.

Ну и ну… А североамериканцы, интересно, знают?

У входа замигала зеленым лампочка. Кто-то с пропуском пытался войти. Ирлмайер нажал на кнопку.

Вошел Графт.

– Герр Ирлмайер… данные по каирскому рейсу.

– Ну? – Ирлмайер не прикоснулся к распечатке.

– Так и есть. Один номер заявленного паспорта не совпадает.

Да, так и есть. Просто немного подумать, и все.

Начальник гестапо взял распечатку, посмотрел. Луиджи Фабрицци… ну, здравствуйте, генерал Абубакар Тимур. Так вот как вы выглядите сейчас. Конечно… сейчас вы либо в пути, либо забились в какую-нибудь дыру. Или лежите в швейцарской клинике и делаете пластическую операцию. Но все равно интересно.

Сукин ты сын, и что ты забыл в Риме, спрашивается? Ведь если ты что-то знаешь о том, что я задумал, – лучше тебе самому сдаться русским.

– Проверьте этот паспорт и это имя, – приказал Ирлмайер, не отрывая глаз от распечатки, – посмотрим, где еще все это всплывет.

– Есть.

– Стоять…

Графт, уже сорвавшийся выполнять поручение, застыл на месте.

– Кристина Уоррен, – задумчиво проговорил Ирлмайер.

– Что, простите?

– Кристина Уоррен, – повторил Ирлмайер…

– Купила билет перед самым отлетом, – сказал Графт.

– Ну и зачем она это сделала? – спросил Ирлмайер. – Единственная британская подданная на этом рейсе. И купила билет перед отлетом…

– Не могу знать.

– Это риторический вопрос, Графт, – с усталой мудростью в голосе сказал начальник гестапо, – он не требует вашего непременного ответа. Вы путешествовали на дальние расстояния самолетом, Графт?

– Так точно… – несколько растерянно сказал Графт, – я провел последний отпуск в Буэнос-Айресе, господин генерал-майор.

– Хороший город, – несколько растерянно сказал Ирлмайер, – действительно хороший. Летели «Люфтганзой»?

– Никак нет, «Иберией», через Мадрид. С пересадкой дешевле.

– Вот именно, – сказал Ирлмайер, – вам, конечно, дали сразу два билета – до Мадрида и из Мадрида до Буэноса-Айреса, верно?

– Так точно. На рейсах со стыковкой всегда так делают.

– Ну а теперь скажите мне, Графт, кто полетит в Каир… скажем, из Лондона, не купив заранее билет из Рима до Каира, рискуя, что в последний момент билетов просто не останется. Вот вы бы, Графт, рискнули лететь в стыковочный аэропорт, зная, что билета может не оказаться и вы останетесь в аэропорту на сутки-двое?

– Никак нет, господин генерал-майор.

– И я бы не рискнул. Не хочется терять драгоценные вакационные дни, не так ли, Графт? Можете не отвечать, это снова риторика. Итак, вы знаете, что делать?

– Так точно.

– Нет, не знаете, – сказал Ирлмайер. – Найдите прежде всего данные регистрации пассажиров на рейс. Они сейчас все в компьютерах, и эти идиоты предпочитают облачное хранение данных[2]. Посмотрите, когда зарегистрировался на рейс Луиджи Фабрицци и когда – фрейлейн Кристина Уоррен. Если фрейлейн зарегистрировалась первая, значит, у меня начинается паранойя. Если через несколько минут после Фабрицци, – значит, копайте дальше и как можно глубже. Кто она, на кого работает, замужем или нет, есть ли любовник, какова ее семья, сколько денег на счете в банке и как она их заработала. В общем, не делайте лишнюю работу, Графт, понятно? Это тоже риторический вопрос. Теперь идите.

14 июня 2014 года

Берлин

Разведка каждой страны имеет свой несомненный почерк и свои особенности, благодаря которым профессионалы всего мира опознают друг друга, встречаясь на темных и извилистых тропках, на которых зачастую можно пройти лишь одному. Разведка – это более искусство, чем презренное ремесло, и, как все люди искусства, разведчики каждой страны имеют свой почерк, свою манеру письма картин, которые, правда, не более чем фон для изощренной лжи.

На первом месте во всем мире, безусловно, стоит разведка Британской Империи. Она самая старая из всех – организация, занимающаяся тайным отстаиванием интересов британской Короны по всему миру, тайно существует как организация уже более двухсот лет, а сама разведка в современном ее понимании ведется Британией не меньше шестисот последних лет. Британцы обладают огромным опытом в части манипуляций и психологической войны, их излюбленным почерком является распространение дезинформации и возбуждение враждебных сообществ в странах, против которых Британия ведет игру. История шпионажа полна примерами того, как Британия непрямыми (тогда этого термина еще не было) действиями добивалась вполне реальных стратегических успехов. «Математик» Ди предсказал разрушительное воздействие приливов – и это не позволило испанцам набрать достаточное количество опытных моряков и солдат в «Непобедимую» армаду. Британия поддержала откровенных пиратов – и пираты разрушили как Голландскую, так и Испанскую империю, нападая на чужие торговые корабли и грабя их. Британия поддержала революционеров во Франции – и их откровенный враг и соперник сгинул в бездне кровавого революционного угара. Британия активно действовала против Российской Империи – тут и польские мятежи, и мятежи в Туркестане, и проект независимости черкесов, и Крымская война, и поддержка коммунистов. Британские разведчики передавали друг другу опыт и агентов в поколениях, не раз так бывало, что где-нибудь на Востоке в какой-нибудь семье британскими агентами были и дед, и отец, и сын – несколько поколений семьи, одно за одним. Династии разведчиков были и в Лондоне – сын Джона Ди, лекарь и отравитель Артур Ди работал при русском дворе, где защищал интересы Британии. Британцы были небольшими поклонниками острых акций, убийств каких-то конкретных лиц, гораздо охотнее они возбуждали массовые мятежи и волнения, ослабляя государственность противника. Но если было необходимо, они решительно шли на убийство, причем переход между уговорами и убийством проходил внезапно и совершенно без внешних признаков для жертвы.

Совершенно другим подходом к разведке отличалась Священная Римская Империя Германской нации. Разведка Священной Римской Империи родилась относительно поздно: как второй отдел Генерального штаба, возглавляемый полковником Вальтером Николаи, он поспел как раз к Великой войне и внес немалый вклад в победу германского оружия. Но до тридцатых годов гражданской разведки в Германии не было вообще, и все, чем она интересовалась, – это армия и флот противника. Это не значило, что Вальтер Николаи не пытался приобрести агентов влияния – пытался, и очень охотно. Но эти агенты влияния опять-таки обязаны были выведывать лишь военные планы противника, численность, подготовку и оснащение его армии и флота. Такой узкий подход к разведке господствовал до тридцатых годов.

Создание настоящей германской разведмашины было связано с человеком по имени Генрих Мюллер. Бывший офицер ВВС, Воздушного флота рейха, после демобилизации он был направлен на работу в Баварскую криминальную полицию, где проявил недюжинные способности. Его путь был схож, в общем, с жизненным путем шефа североамериканского ФБР Джона Эдгара Гувера. Как и Гувер, Мюллер начал с наведения порядка в картотеке организации системы заведения и пополнения досье на людей, казавшихся подозрительными, – до этого такое не было принято, досье было только на тех, кто уже совершил какое-то преступление. Истинный трудоголик, он не брал выходных, мог работать до двенадцати часов ночи, нередко ночевал в кабинете, где держал кушетку. Несколько лет такой работы принесли ему успех: раскрываемость преступлений в Баварии была самой высокой в Германии, иногда преступников брали тогда, когда они возвращались к себе домой, сделав дело. Успехи Мюллера принесли ему должность сначала начальника Баварской криминальной полиции, а потом и полицайпрезидента Пруссии, важнейший на тот момент пост в спецслужбах Священной Римской Империи. После покушения коммунистов на кайзера в тридцать втором именно его вызвал кайзер и поручил ему реорганизацию спецслужб. Мюллер принялся за дело с рвением истинного военного служаки, и уже в тридцать третьем появилось РСХА – Главное управление имперской безопасности.

Именно РСХА стало и до сих пор являлось становым хребтом германской да, наверное, и общеевропейской системы безопасности. В него на момент создания входили семь главных управлений: первое (кадры, учеба и организация), второе (административное, правовое и финансовое), третье (по делам Африки, патронируемых и оккупируемых территорий, ему же подчинялась система лагерей для преступников и тюрем), четвертое (тайная государственная полиция, гестапо), пятое (общекриминальные проявления, не представляющие значительной опасности для рейха), шестое (общая заграничная разведка), седьмое (архив, справки и документация). Мюллер возглавлял созданное им детище на должности «полицайпрезидент и генеральный комиссар безопасности рейха»[3] до семидесятого года. После его смерти РСХА хотели разделить, но сам кайзер воспротивился этому и наложил вето на решение рейхстага. К этому вопросу возвращались лишь правозащитники, которыми занимался первый реферат четвертого управления РСХА (разлагающее влияние) и которым совсем не улыбалось жить под колпаком. Недавно генерал-полковник сил полиции и генеральный директор РСХА доктор Элих выступал по рейхстелевидению и в ответ на явно провокационный вопрос о тотальной слежке широко улыбнулся и ответил: «Невиновным бояться нечего».

В разведывательной деятельности немцы действовали грубее англичан, хуже плели долгосрочные комбинации и гораздо легче шли на острые акции. Вероятно, это было связано с тем, что в структуре РСХА было немало людей, которые отслужили какое-то время в Африке, а Африка нервному здоровью, буддийскому спокойствию и вере в человека совсем даже не способствует. Немецкие разведчики широко сотрудничали со своей армией и часто использовали солдат парашютно-десантных войск и горных егерей для каких-то своих акций. Немцы были лучше, чем кто бы то ни было, подготовлены физически: в стране действовала программа обязательного и бесплатного физического совершенствования для детей, немало делалось и в Рейхсвере. Так, на последних Олимпийских играх трое золотых медалистов оказались самыми настоящими бойцами Рейхсвера, причем не зачисленными в Рейхсвер, а реально там служащими. Проблемой немцев было то, что они предельно скверно умели лгать и притворяться, а также не умели разыгрывать хитроумные комбинации с непрямым воздействием на ситуацию. Впрочем, были у немцев и хитроумные разведчики…

На третьем месте – а по мнению некоторых людей, и на втором – находилась разведка Российской Империи. У русских была лучшая в мире контрразведка, находящаяся в ведении МВД – так в России называлась полиция, но у них в одном министерстве была объединена борьба как с преступностью, так и со шпионажем и терроризмом. Связано это было с тем, что Россия в двадцатом веке прошла долгий и кровавый путь внутренней борьбы, и иногда казалось, что государство вот-вот не выдержит и развалится на части. Примерно до семидесятых годов Россия боролась, прежде всего, в самой себе, ей было не до разведки. Коммунисты, которые в шестнадцатом году устроили кровавый, подавленный пулеметами и пушками мятеж. Злоумышления и покушения двадцатых: эсеры и коммунисты развернули настоящий внутренний террор, в ответ армейские офицеры создали крайне правые заговорщические организации, которые вели настоящую войну против левых: доходило до того, что взрывали и расстреливали из пулеметов студенческие и рабочие собрания, не деля на правых и виноватых. Часть эсеров во главе с Борисом Савинковым перешли на сторону крайне правых и оказались самыми жестокими и кровавыми преследователями коммунистов – они убивали, убивали и убивали. Убивали крестьян, рабочих, друг друга. Все двадцатые и тридцатые годы то тут, то там вспыхивали крестьянские восстания, направленные не столько против государства, сколько против богатых крестьян и аристократов с их поместьями. В поместьях стояли пулеметы и даже легкие пушки, оборона поместий стала с тех пор любимой детской игрой с оружием в России. На юге, чуя большую кровь, действовали исламские экстремисты, подталкиваемые Британией, а может быть, и Германией: до конца тридцатых годов мало кто верил, что Российской Империи удастся удержать Восток за собой. Террор, террор и еще раз террор всех цветов: красный (коммунистический), черный (эсеровский и потом савинковский), белый (офицерский), зеленый (исламский). Террор удалось унять только к концу пятидесятых после того, как совместными усилиями русских и североамериканцев были разгромлены троцкистско-коммунистические центры в Латинской Америке. Но с тех пор у России была самая сильная полиция и контрразведка, при относительно небольшой численности добивавшаяся просто поразительных результатов.

<1 2 3 4...6 >

На страницу:

Перейти

2 из 6