Про людей… Сборник рассказов

И часто, оставляя вместо себя зама, шеф Илоны спокойно уезжал, зная, что никто не наделает без него глупостей.

Илона вошла в кабинет, положила на стол перчатку, подумала немного и подвинула ее так, чтобы перчатке было лучше видно, словно она была живая.

Конечно, хотелось вытряхнуть обрывки и попробовать собрать хотя бы одну целую фотографию, но это было равносильно вмешательству в чужую жизнь. Ведь кто-то не просто так порвал их? И выкинул в окно?

С другой стороны мозаики придумали очень давно и мало кто отказывался от искушения собрать их.

Илона высыпала несколько обрывков на ладонь и повертела их. Как много может помещаться в одном сантиметровом кусочке фотобумаги. Взгляд, жест…Что-то еще…

Разглядывая обрывки, Илона поняла, что в них не так. И достав из ящика стола косметичку, Илона вытянула оттуда упаковку влажных салфеток для снятия макияжа, и, вытряхнув все обрывки на деревянный поднос, чтобы они не «разбежались» по всему кабинету, девушка осторожно протерла каждый, на котором была грязь. Осторожно, очищая, она сама не понимала, зачем это делает. Зачем очищать порванные и выброшенные обрывки фотографий? Просто Илона любила порядок.

Аккуратно все почистив и подсушив, девушка сложила все обрывки в прозрачную пластиковую коробочку и занялась работой, которая уже нетерпеливо поджидала ее у рабочего стола.

Прошло два дня, Илона не забыла про фотографии, но и не возвращалась к ним, потому что это было уже сделанное дело. Ее лишь охватывало чувство приятного удовлетворения, когда она смотрела на пластиковую коробочку, стоящую теперь на кухне, на подоконнике, в корзинке со всякой мелочью.

В это субботнее утро, девушка отлично выспалась и стоя у окна, в пижаме и толстых носках пила кофе, когда во двор въехала машина. Из нее чуть стесняясь своего счастья, выбрался пожилой господин в нарядном, чуть старомодном, но от этого еще более очаровательном и слегка чудаковатом костюме тройке в тонкую полосочку. У Илоны было отличное зрение, и она жила не так уж и далеко от земли и всего самого интересного – на втором этаже. И она отлично разглядела розу в петличке. Открыв дверь, господин помог выйти из машины своей леди. На ее кокетливо уложенных седых волосах красовалась изящная шляпка, а платье было нежно-розового, очень идущего ей цвета. Илона сразу узнала эту пару. Пусть они были лет на двадцать старше тех, кто был на фотографиях, но смотрели друг на друга с той же любовью, нежностью и трогательной радостью.

– Наверное, ей никогда не нравилось то свадебное платье. А другого не было. Вот она и выбрала новое, и фотографии тоже будут новыми, – решила Илона. И замурлыкав себе под нос рождественскую песенку Илона подумала, что она все сделала правильно. А фото, которые она все же склеила, отдаст им когда-нибудь потом.

И никакого чуда тут нет. Люди поругались, потом, помирились. И все равно она чувствовала себя немножко… Совсем немножко, волшебницей. Пусть и в масштабе одного двора и сохранённых старых фотографий.

Много новых слов

Ольга часто вела сама с собой странные разговоры. В голове, конечно, но, когда ее никто не слышал, то и вслух. Вокруг было столько всего интересного – Ольга подмечала каждую деталь, каждый звук, случайно сказанные фразы, жесты, движения и рассказывала об этом самой себе.

– Ты живешь не своей жизнью, – категорично говорила ей тетя. Тетя считала, что надо жить своей жизнью, а не чьей-то другой. И всегда пыталась об этом сказать Ольге, когда та рассказывала ей про подслушанные разговоры, про то, что пани Маздя пролила кофе на платье, и пан Ярек, наконец-то женился, а ведь еще в прошлом году собирался, именно Ольга помогала ему выбирать кольцо на помолвку. В городе так удобно собирать слова и жизни, наверное, у него и самого уже, отличная коллекция.

– А какой мне жизнью жить? – с искренним любопытством спрашивала Ольга, и тетя пожимала плечами, называя племянницу «блаженная». А Ольга шла домой, собирая все, что происходило вокруг нее и мысленно рассказывая и обсуждая это же сама с собой.

Иногда она тихо начинала говорить вслух, дома, чаще всего или в кафе, где помогала маме и бабушке. На самом деле, семейное кафе, это далеко не так хорошо, как кажется, потому что ты практически все время в пределах досягаемости своих родственников, притом в прямом смысле этого слова. Например, когда замечтаешься и начнешь рассказывать самой себе, как сегодня утром две мусорные машины во дворе играли в догонялки, бабушка может подкрасться и легонько стукнуть тебя полотенцем по спине – чтобы не ссутулилась, не расслаблялась, прекратила валять дурака. И болтать сама с собой, и чтобы знала, что бабушка всегда рядом и поможет, если что.

Они так умеют. Одно движение, а столько мыслей! Ольга, наблюдала как сказанные ею слова, больше похожие на бессвязный поток мыслей заполняют все вокруг, гуляя по пустому, утреннему залу кафе, словно сквозняки, прогоняя все лишнее и подбирая все нужное. Вот, оброненное кем-то в спешке «Извини», в начале, конечно, это было «Извини, я спешу», но «спешу» ушло с тем, кто это сказал своей даме, а «Извини» обвилось вокруг ножки стола и, когда днем за этим столом поругались двое, он, вдруг, сам не понял – откуда из него вырвалось это «извини»? Он вроде и не собирался, нет, потом, конечно, да, но не сейчас, ведь он так зол… Но слову лучше знать, когда разыграть свою партию.

«Я люблю кофе и еще вот эти лимонные пирожные, очень, хочешь, угощу тебя?» Пирожные быстро кончились, лишние слова из фразы кончились вместе с ними, истончились, тая, осталось самое важное: «я люблю тебя» и Ольге было очень интересно, кому же оно достанется? Вон, как плотно приклеилось к стойке с пирожными.

Потом, Ольга открывала кафе и там, где не хватало слов – добавляла свои. Например, когда она молола, а потом заваривала кофе, она рассказывала ему, что именно этот сорт самый полезный, он не возбуждает, а наоборот, успокаивает и дарит радость и хороший сон, особенно, если выпить его с корицей и капелькой липового меда и тот, кому доставался этот кофе, шел домой и вместо того, чтобы пытаться уложить не желающего спать ребенка с помощью нервных окликов, сидел рядом и рассказывал сказку про то, как месяц на небе простудился, и его кормили липовым медом, и голосе сказочника был слышен кофейный аромат, нотка корицы и веки тяжелели и хотелось спать, но как же, вылечили месяц? Хотя об этом можно спросить у папы завтра.

Город всегда подкидывал Ольге новые слова. Он писал на стенах, подкидывал листовки и обрывки газет, вместе с ветром. Вчера вот, на стене, почти под самой крышей, одного из домов кто-то размашисто написал: «Шалом, Соломон!». Это можно отложить. Все слова когда-нибудь могут пригодиться.

– Ты, так, никогда? Понимаешь? Ты же вся в себе! Как ты можешь? – спрашивали тетя и сестра и даже немного, бабушка, что именно "никогда" и что же "она может", Ольга не знала. Потому что часть слов, натренированная на побеги, куда-то убегала, да и к тому же, обычно, во время таких прочувственных речей, когда женщинам кафе «Лимонное» хотелось поругаться, Ольга мысленно рассказывала самой себе, как прошел день и что в нем было интересного.

– Простите?

– Ой, нет, извините, я иногда сам собой разговариваю, лекции проговариваю, – смутился мужчина, которому обратилась Ольга, он что-то говорил сам себе под нос, а она как раз принесла ему его любимый лимонный чай и решила, что он обращается к ней.

Ольга кивнула, понимающе улыбнулась и отошла к стойке. Вечером, когда Ольга убиралась в зале, она заметила, что после мужчины вокруг стола осталось столько интересных слов и фраз, что Ольга, протирая стол, почувствовала острый интерес к математике. Хотя даже в школе ее не особенно понимала.

– Доброе утро!

– Доброе утро! Может быть… Я могу угостить вас кофе? Хотя как я могу угостить кофе человека, который целый день проводит в обществе кофе и, наверняка знает его гораздо лучше, чем я…, – смутился мужчина, который постоянно заказывал лимонный чай и очень любил математику.

«Сколько лишних слов», – подумала, услышав это, проходящая мимо тетя Ольги.

«Сколько замечательных слов!», – подумала Ольга, а вслух – согласилась и пообещала, что познакомит его с самым лучшим кофе в этом кафе, а то непорядок, он так давно сюда ходит, они, с кофе, все еще не представлены друг другу.

Соня

Соня живет в этом доме уже одиннадцатую весну. Она сама так говорит. Каждый год – это у нее новая весна. Не лето, а именно весна. Соня любит пограничные времена года. Когда одно кончается, а другое начинается. Весна, осень…

Она живет на девятом этаже дома и когда начинается дождь, любит открывать окно и, сидя на подоконнике, есть вишни, обстреливая косточками прохожих внизу. Чаще всего она стреляет по зонтикам и все, кто знает ее, удивляются, как она попадает так точно.

Это же Соня.

Соня мастерица, она шьет самые лучшие в мире платья и костюмы и попасть к ней невероятно сложно.

Но если все же попадете, приготовьтесь удивляться. Соня точно запишет ваши размеры, сама подскажет, какое платье и какой материал нужен именно вам. В общем, вы, конечно, можете с ней поспорить. И Соня, даже согласится с вами. Но ее платья все равно лучше.

А когда вы сядете пить чай, у нее на кухне, Соня расскажет вам про трех сыновей и дочку, и про дождь, который часто идет, и про время, которое, конечно же, тоже идет, но лучше бы оно шло по делам, чем просто так гуляло. А так можно было бы послать его за мороженным к кофе и печеньем.

У него-то точно есть на это время.

Чтобы понять, за ней нужно наблюдать очень пристально, как она двигается, как ходит, как смотрит и говорит. Как все аккуратно у нее дома и каждая мелочь лежит на своем месте. Еще Соня курит, врач давным-давно запретил ей курить сигареты, но про сигары он же ничего не говорил, правда? Соня курит сигары и обязательно предложит вам. Это щедрое угощение – не отказывайтесь.

У Сони всегда лучшие в городе сигары, таких вы не найдете в магазинах. И никто не знает, где она их берет.

Сигара совершенно не вяжется с ее образом, правда?

Пока вы будите наблюдать, как она раскуривает сигару, обратите внимание на ее длинные тонкие пальцы. Она никогда не занималась музыкой, но зато, когда нужно – она сплетет к платью кружево, тонкое, легкое, изящное, больше похожее на сон.

Соня немножко идеалистка в действиях и ее кружево тоже будет самым лучшим в мире.

Она угостит вас сигарой, научит правильно ее курить, а когда вы окончательно размякнете – попытается еще раз убедить вас в том, что вам нужно совсем другое платье. Вы сами не заметите, как увлечетесь ее рассказом о ветре, приносящем аромат цветущих апельсиновых деревьев, или про то, как звенит воздух по утрам осенью и как, пахнут поздние, впитавшие в себя терпкое осеннее солнце, яблоки. Она расскажет вам про бархатную ночь и про озеро, в котором отражается небо. Вы сами выберете себе историю из предложенных ею, а она сошьет вам платье. И все это, она действительно сможет заключить спрятать, зашифровать в ваше новое платье. Так, что весной вы будете пахнуть осенью, а самым жарким днем от вас, в новом платье, будет веять ночной прохладой.

На прощанье она коснется вас рукой и немного беспомощно улыбнется. Загляните в ее глаза цвета зеленого, бутылочного стекла. Посмотрите на ее коротко остриженные седые волосы, очень удобная прическа – можно совершенно не думать об укладке.

Заметили?

Соня – совершенная слепая. Она такой родилась. Но не бойтесь. Ваше платье будет самым лучшим. Вы же помните, что Соня идеалистка? Она все старается делать лучше всех.

Иннокентий?

Утром, выгуливая перед работой собаку, таксу по кличке Шляпа, как обычно, слегка не проснувшись и, как обычно, вообще не понимая, куда она идет и зачем, Лиза увидела, что у них во дворе, на маленьком заборчике сидел ее сосед, в их маленьком дворе они все знали друг друга, и хихикал. Время от времени он, вспоминал, что он взрослый серьезный мужчина, пытался встать и пойти куда-то, но хихиканье снова настигало его, и он обратно присаживался, продолжая хихикать. Его собака – тоже такса, с не менее странным собачьим именем – Патефон, терпеливо сидела рядом и ждала пока хозяин придет в себя.

– И как вам удается быть таким веселым с утра пораньше? – спросила Лиза, останавливаясь рядом.

– А вы знали, что наш двор зовут Иннокентий? Так же, как и меня, только я все же люблю, сокращенный вариант своего имени, может и наш двор тоже…Кеша? – спросил сосед, захлебываясь от смеха.

На самом деле, Лиза не очень-то и удивилась.

У них был совершенно удивительный двор. Большую роль сыграло то, что Кенигсберг-Калининград застраивали в разное время и пару раз даже перестраивали, вот и получилось так, что многие дворы были «двойными». Вокруг нескольких старых домов, строились новые, надежно скрывая дворики от посторонних и пройти туда можно было только через несколько арок, притом, арки располагались так, что казалось, будто ты попал в сыр и пытаешься найти выход через лабиринт хаотичного расположенных дырок.

Но в тоже время множественные "внутренние" дворы получились такими уютными, как, когда двор становится продолжением дома.

– Ну, на самом деле, я знала, что у него, как и у почти всех дворов в нашем и еще нескольких районах, есть имена. Но только само имя все время забывала, – пожала плечами Лиза и ее сосед удивленно встал.

– То есть, есть еще и другие имена?

– Ну да, наверное, – Лиза посмотрела на часы, поняла, что она все же должна немного поторопиться, если хочет успеть на работу вовремя и, попрощавшись спешно пошла, домой.

По пути на работу, пройдя через две арки, она, почему-то сказала тихо: «Хорошего тебе дня, Кеша» ей подумалось, что двор не будет обижаться, если она будет звать его так, ласково, по-домашнему.

Автобус сегодня ждал Лизу практически пустой, и она спокойно села на свое любимое место и трамвай, словно дожидался только ее, мягко тронулся вперед.

Рабочий день пролетел очень быстро. Лиза рассказала коллегам про то, как зовут ее двор и оказалось, что дворов с именами гораздо больше, чем она думала.

Лиза даже записала многие имена с адресами этих дворов, просто так, на всякий случай.

Вечером, когда она снова гуляла с собакой, ей показалось, что Двор-Кеша был ей рад.

– Вот это все вы виноваты! Я теперь всё время обращаюсь к нему по имени! – сердито сказала она соседу, дождавшись, когда он тоже выйдет погулять с собакой, и тут же рассказала ему про все остальные дворы и имена.

– А давайте, прогуляемся…Смотрите, рядом у нас есть Клара, Диана и ох ты ж, Альфонсо? – предложил он, глядя на бумажку с именами и адресами.

Лиза кивнула, благо было еще светло.

Оказалось, что двор Альфонсо – в самом деле, самый настоящий Альфонсо! Там, к тому же, оказалась школа испанского языка. И весь этот двор был таким гордым, сильным…

А вот Диана и Клара, похоже, были сестрами, дворы были настолько похожи, что становилось страшно – словно вы заблудились, шли-шли и пришли опять туда, откуда уходили, даже бабушки, гуляющие с внуками во дворе, одни и те же.

–Нет, Кеша, все-таки ты, самый лучший, – церемонно сказала Лиза, когда они вернулись в свой двор, ей даже захотелось погладить его, хотя бы стене дома.

Двор, которому и в самом деле, очень подходило это имя, тепло рассмеялся чьим-то

смехом, который донесся из открытого окна, подул свежим ветром и мигнул фонарем, разогнав, таким образом, гуляющих по домам, и вовремя, потому что буквально через пять минут пошел дождь.

Вооружившись блокнотом и ручкой, поискав в интернете Лиза узнала еще несколько адресов дворов с именами.

А ее сосед, прибегнул к другому источнику информации и расспросил старшую по подъезду, сухонькую старушку, которая преподавала музыку и, кажется, знала все и обо всех. Собственно говоря, сегодня утром именно она рассказала, что их двор зовут так же как и его.

Уже перед сном, созвонившись, они сравнили у кого-сколько имен и дворов получилось. Лиза нашла еще семь, а Кеша – одиннадцать. И еще они решили, что обязательно попытаются узнать, как у их дворов появились имена? Кто им их давал? И самыми довольными в этой истории получились все же Шляпа и Патефон, потому что они совершенно точно знали, что хозяева, когда пойдут знакомиться с новыми дворами, обязательно возьмут их с собой, а значит, впереди будет много всего интересного. И они будут много гулять по новым вкусно пахнущим местам.

Слушатель

– Даже и не думай, Сема, слышишь! Даже и не думай!! Это слишком легко, слишком простой выход! Ты же никогда не был трусом Семаааа!

«Любимая, рыжая, взбалмошная, даже когда плачешь, ревешь белугой, а такая красивая. Как же быстро с тобой летит время. Сколько уже? Пятьдесят лет вместе. Ведь много уже. И все живем на одной улице. Пятьдесят лет на одной улице. Кому угодно надоест…»

– Сема! Слушай меня, ты не можешь, слышишь! Не можешь! Кто же будет меня слушать по вечерам, а? Кто будет слушать и улыбаться, когда я буду жаловаться на Хаима и Таит? И говорить, что хватит их воспитывать, что они уже выросли! Слышишь, Сема! Мне плевать тысячу, нет две тысячи раз на то, что они уже выросли, я буду их воспитывать, а ты будешь меня слушать! Сема даже и не думай!

– Надо ее увести отсюда.

– Не надо пусть выплачется.

– Да что вы понимаете! Я никогда не плакала, только когда резала лук перед свадьбой Руфи и сейчас не буду плакать, тем более что у вас тут совершенно не умеют готовить лук! Слышишь, Сема, слышишь? Я тебе приготовлю луковые колечки! Те самые, что зареклась готовить девятнадцать лет назад, но раз ты такой баран упрямый, я приготовлю тебе эти колечки!

«Что же ты так кричишь, милая»?

– Сема ты обещал мне! Ты обещал мне про три четверки, а теперь получается, что ты еще и врун?

Прямая линия, вдруг опять пошла волнами. Волнами их долгого счастья.

– Что же ты так кричишь, Стелла? Мне на том свете было тебя слышно!

– Сема. У меня просто нет слов!!!!

– Ну хорошо, помолчи немного, дай мне тишины! Хотя, нет. Лучше говори. Я так люблю тебя слушать. И три четверки не обещаю. Максимум двойку и два нуля.

– Ох, какой же ты упрямый Сема! Ну хорошо. Давай три двойки, но только вместе Сема!

– Вместе Стелла.

– Но это же невозможно!! Как??

Он устало прикрыл глаза и улыбнулся доктору, чуть приподнявшись на локтях, как будто воспарил над больничной койкой.

– Как-как. А кто же, по-вашему, будет ее слушать??? Только Стелла! Давай-таки наконец переедем с этой улицы к морю! Пятьдесят лет на одном месте! Стелла столько нельзя.

– И что? Ты будешь мне рассказывать про сырость с моря и твои больные кости??

Обычная сказка со счастливым концом

Жил был на свете один человек. Человек как человек, таких тысячи, пройдете мимо него на улице не заметите. Жил себе и жил. Работал в университете и на людях громко именовал себя преподавателем и жаловался на «этих безалаберных студентов», и что молодежь нынче пошла не та, и не то.

Обычно, по мере приближения к дому, после работы, ораторский дух угасал, портфель становился все более и более тяжелым и, глядя на темное окно квартиры, он грустно вздыхал, шепотом и про себя повторял «преподаватель» и открывал дверь в подъезд.

Он в себя категорически не верил.

Так было каждый день. Как и у всех у него были мечты, планы, он специально пошел преподавать в Университет, и часто представлял себя окруженного толпой студентов, воодушевлено просвещая их по поводу инновационного менеджмента. И должно было быть именно так, но что-то, кто-то, где-то перепутал и в результате – пара десятков студентов спокойно спящая на его парах и он сам, не верящий то, что рассказывает.

Как–то раз, придя вечером домой и по обыкновению пнув кошку, ритуал, приносит удачу, да и разминка хорошая, кошка уже давно чуявшая настроение хозяина превращалась в подобие человека невидимки – попробуй, найди, он, вместо того чтобы сесть проверять работы, нетерпеливо скинул пальто на пол в прихожей и прошествовал на кухню, не отрывая взгляда от книги, которую купил почитать в метро. Даже кошка вылезла из своего убежища посмотреть, почему так тихо.

Книга затянула нашего профессора.

Это был не детектив и даже не фантастика, а скорее размышления некоего автора, о том, что госпожа Смерть всегда идет рядом с нами, а точнее за нашим левым плечом и если достаточно быстро обернуться, то вы даже сможете с ней за руку поздороваться. Вот такая вот идея. Но нашего профессора она захватила целиком и полностью и когда на следующее утро он проснулся, вчерашняя книга встала перед ним во всей красе. А точнее идея, мысль о том, что он скоро умрет. Отогнав мысль, куда-то на задворки сознания, очень, кстати, опасное дело, прогнанные на эти самые «задворки» мысли имеют обыкновение возвращаться и атаковать с новой силой, он собрался на работу.

Солнце сегодня радовало всех, ясное небо, как будто специально отговаривало от рабочего настроения, навевая мысли о прогулках, парках, кофе «на вынос» ароматных булочках и выходных. Автобус пришел вовремя, и люди, воодушевленные погодой с улыбкой, встречали новый день. И наш профессор на минуточку поддался всеобщей эйфории, радуясь и жмурясь, словно сытый кот. Но та самая мысль не давала ему покоя, она вертелась, холодила руки, и сердце замирало в тревожном ожидании. Из-за этого улыбка получалось грустной, казалось, что все на свете напрасно. Тлен, зола тоска и что-то там еще.

А потом он увидел Ее. Она стояла на автобусной остановке совершенно одна. И именно она, как он потом, смеясь, рассказывал вновь приобретенным друзьям, забила последний гвоздь в крышку его гроба.

Очень бледная девушка в длинном платье, черном, как и ее волосы, ногти, губы. Бледное лицо и черные провалы на месте глаз, но самое страшное, было то, что она держала в руках: в черную сетку были завернуты шесть бордовых роз, они казались бархатными и живыми, но приглядевшись, пока автобус стоял, он понял, что и они мертвые, мертвые засохшие розы.

Внутри словно зазвенела натянутая струна, тихо-тихо, печальная мелодия закружила хоровод воспоминаний, обрывков фотографий. И погода, и новый день, и лица прохожих, все обрушилось на него, придавив тяжелой плитой надежду. Он должен умереть и притом очень скоро.

Вы скажете, «что за бредовые мысли?», а у вас разве никогда не было, мысли, что все напрасно, и чтобы вы не делали, не думали, и не пытались сказать, проваливается в сплошную темную дыру, а там лишь пустота и вакуум?

Придя на работу, наш преподаватель как он и ожидал не нашел там ничего интересного, обычная рутина с привкусом горечи и запахом аммиака.

– Подпишите, пожалуйста, – Сказал он, декану своего факультета, кладя ему на стол заявление об отпуске за свой счет.

– Пожалуйста, но с чего вы решили, вдруг, так резко-то?

– Семейные проблемы, – Уклончиво ответил наш герой. Он знал, что завтра по факультету поползут слухи, сказать по правде несколько «уток» он уже запустил, поинтересовавшись у своих коллег-женщин не знают ли они хорошего гинеколога и посетовав на дороговизну жилья.

Теперь точно будут думать, что у него завелась подружка и она беременна.

А на самом деле, он пришел после своей последней пары, положил портфель на стол и понял, что больше не может. В расписании на этой неделе пар у него больше не значилось, если хорошо попросить декана – он найдет ему на пару месяцев замену, а ему надо подумать.

Собраться с мыслями, подумать и прогнать наконец-то этот иррациональный с одной стороны – он же пока ЖИВ, и вполне рациональный – это пока он ЖИВ, с другой стороны страх.

Наш герой был далеко не миллионером, но кое-какие сбережения плюс кредитная карта, позволили ему сделать вывод, что надо бежать отсюда. Вернее, уезжать отсюда. Но, с другой стороны, побег в другой город или другую страну ничего бы не изменил, не зря все вокруг твердят ему о том, что от себя не убежишь. Даже, если ты серьезный, взрослый человек, который прочитал глупую книжечку и впал в долгожданную депрессию.

Он привык все анализировать и когда вышел с работы с заявлением в кармане, то сел на ступеньки, закурил и впервые, за все то время, что его глодал безотчетный страх задумался. Задумался серьезно и спокойно.

Если он уедет куда-то, то получится, что он бежит из города и когда он вернется сюда, то, скорее всего страх никуда не денется.

Надо было что-то делать.

Избитые истинны тем и хороши, что их можно применить практически к каждому человеку.

Когда-то очень давно, одна девушка говорила ему, что самый лучший способ прогнать плохой день – это сделать в этот день то, что никогда не решился бы сделать в любой другой. Потому что страшно и не хочется портить день. А так, все свалил в одну кучу и отстрелялся надолго вперед!