Последняя ночь Клеопатры

– Прекратите сейчас же! Что вы довели ребенка до истерики? Вы не у себя, и здесь вам не притон!

Своей тирадой я, естественно, перевела «стрелки» на себя.

– Витек, ты поглянь, какая крутая! – сказал один из компании. – Замечание тут еще делает! Ты чё, училка, что ль?

– А чё? – отозвался Витек. – Телка ничё себе так!

Он встал со стула и направился ко мне.

– Я Витек, – противным голосом прошепелявил он, – а тебя как зовут?

Он протянул мне свою руку, которую я резко притянула к себе и одновременно нанесла удар в пах коленом.

– Вот сука! – заорал Витек и, скорчившись от боли, согнулся пополам.

– Наших бьют! – засуетились его дружки и подскочили ко мне.

Мамочка с ребенком, воспользовавшись тем, что я отвлекла от нее внимание разнузданных подростков, спешно ретировалась из кафе.

– Тоже хотите получить «подарочек»? – насмешливо спросила я. – Я не жадная, угощу от души. Короче, так: сию минуту выметайтесь отсюда. А то сделаю с вами то же самое, что и с ним, – с угрозой в голосе произнесла я.

Кажется, до них дошло. Во всяком случае, они, хрипя и выкрикивая матерные проклятия в мой адрес, убрались из «Розовых джунглей». А я для себя решила, что впредь буду обходить это заведение стороной. Надо же, даже охранника не соизволили завести, чтобы следить за порядком.

Ну а теперь пора возвращаться в квартиру Елизаветы Городенчиковой. Правда, времени до шести часов еще было достаточно. Но я решила, что лучше быть на месте с запасом, чем опоздать и потом кусать локти, проворонив визитера, мчащегося на «крыльях любви». И хотя я скептически относилась к версии о том, что написавший Елизавете электронное письмо и есть тот самый убийца, которого разыскивают и полиция, и я, частный детектив, но… чем черт не шутит? С другой стороны, как-то странно, что этот отправитель письма еще не знает о том, что Елизавета Городенчикова убита. Письмо его датировано сегодняшним числом. Значит, он или нездешний, то есть откуда-то он едет в Тарасов на встречу с Елизаветой, или же… тут моя мысль остановилась и, не успев оформиться, сразу же исчезла. Однако в любом случае нелишним будет узнать, какая существует связь между Елизаветой и тем, кто так торопится на встречу с ней. Даже если он просто очередной поклонник Городенчиковой, то не исключено, что беседа с ним может быть полезна в информативном плане. Никогда ведь не знаешь, где тебя ожидают нужные сведения.

Я вошла в подъезд и прошла мимо Ольги Петровны совершенно незамеченной. Правда, она в это время оживленно разговаривала с двумя женщинами, стоявшими перед ее столом, и меня она не видела. Но ведь такая ситуация могла возникнуть и в день убийства Елизаветы. Даже если Ольга Петровна и говорит правду, что она никуда не отлучалась со своего поста.

Я открыла входную дверь квартиры Городенчиковой и прошла в спальню. Там я вынула из одного из ящиков стола альбом с фотографиями, который я заприметила, когда осматривала спальню первый раз. Я перешла в гостиную и начала внимательно переворачивать страницы альбома. Я решила, что в альбоме может быть фотография того мужчины, с кем Елизавета в роковой для себя вечер вернулась домой. Поэтому я сосредоточила свое внимание на представительных мужчинах роста выше среднего. Я рассуждала так: Елизавета – дама рафинированная, привыкшая к роскоши и принадлежавшая к вполне определенному кругу. Она по определению не могла знаться с кем попало и уж тем более – привести к себе домой. Поэтому фотография спутника Елизаветы Городенчиковой наверняка есть в фотоальбоме. Сейчас посмотрю все до конца, а потом покажу альбом Ольге Петровне: вдруг она опознает мужчину? Я просмотрела альбом почти до конца, и в это время раздался звонок в дверь. Причем звонивший, то ли из хулиганских побуждений, то ли еще по какой-то причине, звонил минут пять, не меньше. Я тихо подошла к самой двери и стала ждать. Вот наконец звонок отпустили. И спустя буквально несколько секунд я услышала, как в замке кто-то стал ковыряться. Я отошла в глубь холла, и вовремя: дверь тихонько приоткрылась, и в проеме показался щуплый паренек в линялых джинсах и серой ветровке. Вот так явление Христа народу! Этот-то откуда тут взялся? И дверь он открыл не ключами, а отмычкой. Парень меня не видел, поэтому он аккуратно, бесшумно притворил за собой дверь и направился в гостиную.

– А ну, стой! – гаркнула я ему в ухо.

Он на мгновение застыл, но потом вдруг как ни в чем не бывало сказал:

– А я к Елизавете Максимовне! Она дома?

Тут уже я пришла в замешательство. Парень сразу же воспользовался моей заминкой и, рванув на себя входную дверь, пулей выскочил в тамбур. Я бросилась за ним. Сначала я подумала, что парень побежит вниз, и даже пробежала половину лестничного пролета, но тут же, услышав шум шагов этажом выше, сообразила, что он рвется на крышу.

– Стой! Кому говорю! – заорала я и, перепрыгивая через ступеньку, помчалась за беглецом. Нагнала я его, когда парень уже выходил на крышу. Дверь, которая вела наверх, была уже предусмотрительно открыта. Тоже, надо полагать, не родным ключом. Когда я выбралась на крышу, парень был уже на полпути к пожарной лестнице. Недолго думая, я подобрала лежавший на крыше кусок кирпича и швырнула его в беглеца. Парень тут же упал и схватился за лодыжку.

– Ой, ой, – заныл он, – ты мне ногу сломала!

– А нечего по крышам шастать, – назидательно сказала я, подбегая к нему. – Скажи спасибо, что я целилась в лодыжку, заживет. А за ограбление квартиры знаешь, какой срок светит? Давай, говори, где взял ключи от квартиры. Где деньги лежат, – не удержалась я от избитой фразы.

Парень молчал, только исподлобья смотрел на меня и поглаживал больную лодыжку.

– Так долго я буду ждать?! – я повысила голос.

В самом деле, скоро уже должен прийти неизвестный мне поклонник Елизаветы, который назначил ей свидание ровно в 18.00, а я тут на крыше валандаюсь с мелким воришкой. А может быть, не такой уж он и мелкий?

– Так ты будешь говорить или нет? Молчишь? Ладно, ты сам напросился. Сейчас я позвоню в отделение, там ты все расскажешь как миленький. Кто тебя послал, вообще, кто за тобой стоит? Ты знаешь, что хозяйку квартиры, в которую ты так неосторожно влез, позавчера убили?

Парень испуганно посмотрел на меня.

– Чё, правда, что ль? – спросил он.

Я демонстративно промолчала и полезла в карман брюк за телефоном.

– Эй, не надо никуда звонить, я все расскажу, – парень, кажется, наконец-то понял, что я не шучу и что молчать – себе дороже.

– Так говори уже! – сказала я и вынула руку из кармана.

– Я, это, я не знал, что ее убили. Я просто так полез. Как всегда… сначала звоню долго, если никто не открывает, значит, дома никого нет, тогда я иду и… Ну, здесь же не бедные живут. – Тут он замолчал.

– И давно ты этим промышляешь? – спросила я.

– Не, совсем недавно. Начал недавно. Это – третий раз, – признался парень.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась я.

– Андрей Колобов, – нехотя сказал он.

– Ты учишься? Работаешь? – я продолжала задавать вопросы.

– Учусь, – снова односложно ответил он.

– Где? Да отвечай ты наконец по-нормальному! – Парень уже начал выводить меня из себя. – Что из тебя приходится все клещами вытягивать?

– В школе я учусь, – еле слышно сказал парень и опустил голову, – в выпускном классе.

Значит, он действительно начинающий домушник. Я посмотрела на него внимательно. Нет, к убийству Елизаветы Городенчиковой он не имеет никакого отношения. Знать он ее не знал, и никто за ним не стоит, это ясно. Он сам по себе.

– Ладно, иди на все четыре стороны, – сказала я ему. – Только давай завязывай с этим делом. Ведь загремишь под фанфары как миленький. Вставай, чего расселся.

– Ты… Вы меня отпускаете? – спросил он, видимо, не веря своим ушам.

– А что еще прикажешь с тобой делать? Усыновить, что ли?

– А как же я пойду? Ведь нога… – снова заныл он.

Я даже не сразу сообразила, что ответить. Вот молодежь пошла! Отпускаю вора, застигнутого на месте преступления, а он еще и недоволен!

– Так мне что теперь, лимузин для тебя на крышу доставить?

Парень поднялся и, захромав, пошел обратно. А я возвратилась в квартиру Елизаветы Городенчиковой. И вовремя. Не успела я снова приступить к просмотру фотоальбома, прерванного вторжением воришки, как раздался звонок в дверь. Однако на этот раз в дверь позвонили по-человечески, то есть раздались два не очень длинных сигнала. Я быстро подошла к двери и открыла ее. Передо мной стоял высокий и худой как щепка мужчина лет тридцати пяти на вид. Одет он был в дорогой костюм и ботинки. Приветливая улыбка на его вытянутом лице сменилась недоуменным выражением.

– А вы кто? – спросил он. – Вы подруга Лизочки, то есть, я хотел сказать, Лизы?

– Я частный детектив Татьяна Иванова, – представилась я. – А вы, наверное, тот самый, который летит на «крыльях любви»?

– А откуда вы… А почему… зачем здесь частный детектив? Что вообще происходит? Я ничего не понимаю!

– Давайте пройдем в гостиную, – предложила я ему, – и я вам все объясню.

Собственно, мне уже сразу стало ясно, что он не имеет никакого отношения к убийству Елизаветы Городенчиковой.

– Я вам уже назвала свое имя, а как зовут вас и кем вы приходитесь Елизавете Максимовне? – спросила я мужчину, когда мы прошли в гостиную и расположились в креслах.

– Я – Олег Ярославович Мартыненко, владею ресторанным бизнесом, – представился он.

– Здесь, в Тарасове? – уточнила я.

– Нет, я приехал из Пензы.

Значит, первоначальная моя догадка о том, что отправитель электронного письма – не местный, оказалась верной.

– Вообще-то, в Пензе я живу сравнительно недавно, а родился я в Тарасове, здесь же и окончил среднюю школу. А Лиза – моя бывшая одноклассница. В предпоследнем классе у нас с ней началась любовь, – он улыбнулся, – но потом как-то не сложилось ничего серьезного. Она вышла замуж, я женился, поэтому и оказался в Пензе. А сейчас решил продать там свой ресторан и переехать в Тарасов. А что случилось-то? – снова встревоженно спросил он.

– Дело в том, Олег Ярославович, что Елизавету Максимовну позавчера убили, – сказала я.

– Уби… Убили?! Да что вы такое говорите? Кто? Почему? – Мартыненко вскочил с кресла.

Вопрос, конечно, интересный, я и сама хотела бы знать, кто и почему. Ясно только одно: Мартыненко действительно узнал о смерти своей бывшей одноклассницы только сейчас, от меня.

Мужчина вдруг схватился за желудок, и его лицо искривила гримаса боли. Он тут же полез в карман пиджака и вытащил оттуда блистер с «гасталом». Выщелкнув таблетку из блистера, он положил ее в рот.

– Извините, изжога скрутила, – сказал он немного погодя. – У меня ведь язва желудка, обостряется на фоне стресса.

– Понимаю. Как же вы так? Ресторанный бизнес, а сами, наверное, на строгой диете?

– Да, вот представьте себе: других кормлю, а сам практически живу на манной каше. Ну, на всяких там паровых котлетках. С детства слабый желудок был… Уф, все еще никак не приду в себя. Не могу поверить, что Лизы больше нет.

Он покачал головой.

– Скажите, Олег Ярославович, как давно вы общались с Елизаветой Максимовной в последний раз? – спросила я. – Я имею в виду, не по электронной переписке, – пояснила я свою мысль.

– Я вас понял, – сказал ресторатор, – сейчас, вспомню. Простите, а как… как была убита Лиза? – вдруг спросил Мартыненко.

– Ее ударили в висок, – кратко ответила я, не вдаваясь в подробности.

– Вы сказали, что это произошло позавчера? – спросил он.

– Да, именно так. Примерно около одиннадцати часов вечера.

– Но ведь… Я же звонил ей как раз в это время, о котором вы говорите! – воскликнул он.

– Это точно? – усомнилась я.

– Точнее быть не может! Правда, Лиза сказала, что долго говорить она не может, потому что какие-то там важные дела ей нужно было завершить. Ну, тогда я быстро свернул разговор и решил сообщить по электронке, что приеду в Тарасов.

– Скажите, Олег Ярославович, а в каком состоянии была Елизавета Максимовна во время телефонного разговора? – спросила я.

Он недоуменно посмотрел на меня.

– Я имею в виду, была ли она подавлена, расстроена или, наоборот, выглядела радостной, веселой? – уточнила я.

– Ах, вот вы о чем. Да, пожалуй, можно сказать, что Лиза была возбуждена, но с радостным состоянием это не было связано, на мой взгляд. Она что-то там начала говорить по поводу своего переменчивого настроения, но потом, как я уже сказал, быстро свернула наш разговор.

– У меня к вам будет еще один вопрос. Может быть, Елизавета Максимовна сказала или намекнула, с кем в данный момент она находится, кто рядом с ней? Ну, с кем она завершает свои важные дела?

– Я вас понял. Но, к сожалению, ничего определенного Лиза тогда мне не сказала. Из нашего с ней короткого телефонного разговора нельзя было понять, одна она или с кем-то. Хотя… Постойте-ка, ведь Лиза упомянула о каком-то докторе.

– А что именно она сказала вам по этому поводу? – уцепилась я за призрачную ниточку.

– Да, собственно, ничего определенного.

Мартыненко пожал плечами.

– Вспомните, пожалуйста, Олег Ярославович, – попросила я, – это очень важно для расследования. Может быть, Елизавета Максимовна говорила о своем нездоровье, то есть о проблемах со своим здоровьем? Или, возможно, она назвала профиль специалиста? Например, невролог, ортопед или еще кто-нибудь?

– Мм… Вроде бы Лиза упомянула невролога. Или психолога? Вы знаете, я никогда не запоминал названия всех этих специальностей. Помню только, как называется мой специалист – гастроэнтеролог. Как говорится, у кого что болит, тот о том и говорит, – он невесело усмехнулся.

– А что, у Елизаветы Максимовны раньше были проблемы с… нервами? – осторожно спросила я.

– Вроде бы были, но я не совсем уверен.

– Я вас поняла, Олег Ярославович, – сказала я.

– Тогда я пойду? – он вопросительно посмотрел на меня.

– Да, конечно. Всего вам доброго.

– До свидания.

Он ушел, а я тоже стала собираться на выход. Мне ведь надо было еще отвезти ключ Алевтине Григорьевне. Я вдруг вспомнила, что оставила включенным компьютер Елизаветы. Я вернулась в спальню и подошла к компьютерному столу. Мне тут же пришла в голову идея посмотреть информацию на психотерапевта Георгия Листопадова. Не знаю, почему меня посетила эта мысль. Наверное, здесь имел место ассоциативный ряд: невролог – психолог – психоаналитик. И конечно же, незабываемый бесплатный «тренинг», на который затащила меня Ленка-француженка и который проходил под патронажем Георгия Листопадова. Я набрала в поисковике исходные данные персоны. Почти тут же обозначились сайты. Я открыла один из них. Так. Листопадов Георгий Александрович, сорок семь лет, психиатр, психотерапевт, нарколог, гипнолог, кандидат медицинских наук… место работы – Вторая клиническая больница, частная клиника «Авиценна», лечебно-консультативный центр. Тут же прилагалась фотография Листопадова. Правда, волосы у Георгия Александровича на фото были все же покороче, чем на тренинге. Мне он очень здесь напомнил Николая Васильевича Гоголя: крупный нос, выразительные глаза и волосы на прямой пробор, закрывающие уши. Ладно, пора собираться и уходить. Я выключила компьютер и вышла в гостиную. В глаза мне бросился раскрытый альбом, который я так и не досмотрела до конца. Захвачу-ка я его с собой, возможно, он мне еще пригодится. Кстати, можно будет прямо сейчас показать его Ольге Петровне: вдруг она опознает того мужчину, с которым Елизавета пришла домой.

Я вышла в холл и открыла сумку, чтобы положить туда фотоальбом. Но тут он выскользнул у меня из рук и упал. Я нагнулась, чтобы поднять его, коснулась пола, и в этот момент моя рука нащупала что-то круглое. Сначала я приняла это «что-то» за упавшую монету. Однако захватив с пола сначала альбом, а затем и сам круглый предмет, я обнаружила, что держу в руках пуговицу. Я рассмотрела ее: пуговица была обычная, цвета топленого молока. Наверное, поэтому на ней так явственно выделялись маленькие красные пятнышки. Несомненно, это была кровь! Только вот чья? И еще я заметила на пуговице совсем крохотный остаток светлой ткани. Вывод напрашивался сам собой: пуговицу оторвали во время борьбы кого-то с кем-то. И она отлетела в сторону. А может быть, это произошло как раз тогда, когда преступник разбил голову Елизавете? Нет, ведь смертельный удар был нанесен женщине в гостиной, а пуговица нашлась в холле. Как-то не вяжется одно с другим. Ладно, возьму ее с собой и покажу Алевтине Григорьевне. Возможно, ей известно, кому эта пуговица может принадлежать. Я положила пуговицу в сумку, закрыла дверь и спустилась вниз. Теперь осталось показать фотографии в альбоме консьержке, и можно будет ехать к Алевтине Григорьевне.

Но Ольга Петровна, хотя и была на своем рабочем месте, уделить мне время не смогла: вместе с представителем от правления жилищно-строительного кооператива она составляла график очередного дежурства. Ладно, подойду к ней в другой раз. Теперь поеду к Алевтине Григорьевне. Я вышла из подъезда, села в свою «девятку», сверилась с адресом, который мне дала Городенчикова, и поехала.

Алевтина Григорьевна проживала в доме сталинской постройки на улице Парижской Коммуны. Я набрала на домофоне номер квартиры, но мне никто не ответил. Я в раздумье постояла еще несколько минут и только начала набирать номер квартиры Городенчиковой еще раз, как дверь подъезда открылась и во двор вышла женщина пенсионного возраста с мусорным ведром в правой руке.

– А вы к кому? – спросила она меня и окинула подозрительным взглядом.

– Я к Городенчиковой Алевтине Григорьевне, – ответила я, – но почему-то никто не открывает. Вы не знаете, что случилось?

– А-а, – протянула женщина, – к Алевтине, значит. Да… несчастье у нее. Горе, можно сказать. Вот что. Подождите меня, я сейчас мусор выброшу.

Она отправилась в глубь двора, туда, где виднелись крышки мусорных баков. Через минуту она вернулась.

– Пойдемте, сядем, здесь скамейка есть, – и она показала рукой на лавочку, стоявшую у подъезда.

– Наконец-то добилась, чтобы поставили нормальную лавочку, – сказала она, когда мы сели. – А то стояла какая-то развалюха: два столбика и шатающаяся досочка. А эту досочку то и дело убирала жиличка с первого этажа. Ей, видишь ли, не нравилось, что по вечерам тут как раз под ее окнами собиралась молодежь и шумела. Можно подумать, что молодые должны чинно сидеть и молчать, – она хмыкнула.

– А вы будете соседкой Алевтины Григорьевны? – спросила я, переводя разговор на личность Городенчиковой.

А то женщина, похоже, собралась рассказывать мне типичные дворовые дрязги.

– Да, – ответила женщина, – в соседях мы с ней уже без малого полвека.

– Так долго?

– Да, – подтвердила она, – все на моей памяти: и как Аля жила сначала с отцом и матерью, потом замуж вышла первый раз, родила мертвого ребенка, разошлась с мужем, второй раз вышла, родила Лизочку, потом Костю. Ну, а там пошли похороны. Сначала отец скончался от рака, потом мать после инсульта недолго прожила. Мужа Аля похоронила, вот уж никто не ожидал, что он так скоро покинет этот свет. Всего пятьдесят лет было мужику. Инфаркт! Хотя, наверное, этого стоило ожидать.

– Почему? – спросила я, хотя меня, конечно, совсем не интересовала история болезни отца Елизаветы.

– Так все от переедания! От чего же еще! Вы бы видели, какие пироги, торты и плюшки пекла Аля чуть ли не каждый день. Да и в остальном они питались так, как мы с мужем кушаем только по праздникам. Обед обязательно состоит у нее из трех блюд, как положено: салат, закуски, горячее, второе с гарниром, ну и десерт. Муж у Алевтины в этом смысле требовательный был. Не сядет за стол, если он не будет сервирован по всем правилам: скатерть, салфетки, да не какие-нибудь полихлорвиниловые, а настоящие, льняные. Обязательно, чтобы на столе был салат. Причем он мог к нему и не притронуться, но салатница должна была быть непременно. Ну, и конечно, всякие там куриные окорочка, закуски, еще бог знает что. Но по правде сказать, Алевтина кулинарка отменная: готовит все очень вкусно.

– Да, правильное питание для здоровья имеет очень большое значение, – заметила я, думая, как бы мне увести соседку Городенчиковой от воспоминаний о ее муже.

– Ну вот, а еще у Максима работа была очень нервная, – продолжала женщина.

– А где он работал? – спросила я.

– В последнее время предпринимателем на оптовом рынке на Ленинградской улице. Знаете, где бывший завод?

Я кивнула.

– Он и продукты привозил, и сам за прилавком стоял. А дома, как говорила Аля, еще и подсчитывал допоздна. Понятное дело, что нервничал. Торговля – это такое дело, что… – она не договорила. – В общем, похоронили Максима и стали жить втроем: Аля, Лиза и Костя. Лиза окончила институт, Костя тоже после школы стал дальше учиться. Вот, казалось бы, жизнь наладилась. Но не тут-то было.

– А что же такое случилось? – спросила я.

– Да я же и говорю: горе у Алевтины большое – дочку убили на днях!

Соседка Алевтины Григорьевны, очевидно, решила, что я являюсь знакомой Городенчиковой, которая по какой-то причине еще не знает об убийстве Елизаветы. Я решила оставить ее в этом заблуждении. Ведь если я скажу, что я – частный детектив и расследую это преступление, то еще неизвестно, захочет ли она говорить со мной на эту тему.

– И то сказать, – продолжала женщина, – неправильно Алевтина ее воспитывала. Слишком много воли давала. Елизавета красивая была, ухажеры так около нее и вились. Она, после того как уволилась с работы, только и делала, что из ресторанов под утро возвращалась. Воздыхателей своих меняла как носовые платки во время насморка. То с одним поживет, то с другим. Только никто из ее знакомых не предлагал замуж выйти. Сожительствовать – пожалуйста, а законный брак – извините. Одно время у нее и у Алевтины даже сдвиг на этой почве случился. Но наконец-то она вышла замуж, нашелся богатый мужчина, чего они и добивались. Правда, на десять лет старше Лизы и разведенный. Только недолго они прожили, всего несколько лет. Тот тоже, как и Максим, скончался от инфаркта. А теперь вот и Елизаветы нет. Эх! – она махнула рукой. – А уж Костя-то…

Да, вот это интересно. Я вспомнила слова Городенчиковой о том, что Лизочка – ее единственный ребенок. Так она сказала, когда пришла ко мне.

– Ведь как судьба-то распорядилась, – продолжала соседка Городенчиковой, – дочки нет в живых, да и сына, считай, что тоже нет: горький пьяница, одно слово. С работы, поди, уже выгнали. Кто же будет алкоголика держать?

Ничего себе поворот в сюжете! А как же слова Городенчиковой о том, что ее сын – бизнесмен?

– Константин все там же работает? – осторожно спросила я.

Пусть соседка думает, что я – не случайный человек и что нахожусь в курсе событий, происходящих в этой семье.

– Да, в администрации нашего Волжского района, его еще Максим туда пристроил, – сказала женщина.

В это время из подъезда вышел пожилой мужчина.

– Клаша, ну ты куда же пропала? – недовольно спросил он, обращаясь к моей собеседнице. – Пошла мусор вынести и пропала с концами!

– Иду уже, иду, – отозвалась женщина и встала с лавочки.

Какая словоохотливая попалась женщина, наверное, дома не очень-то разговоришься, вон какой у нее муж-командир. Очень кстати соседка Городенчиковой вышла мусор выносить. Она вместе с мужчиной скрылась в подъезде, а я пошла к выходу, решив, что больше ждать Алевтину Григорьевну не имеет смысла. Кто знает, когда она вернется домой? Но в тот момент, когда я уже выходила на улицу, почти у самой двери столкнулась с Городенчиковой.

– Алевтина Григорьевна, я возвращаю вам ключи, как и обещала, – сказала я, протягивая ей их.

– Спасибо, Татьяна Александровна, – сказала она и тут же спросила: – А вы что-нибудь уже узнали?

– На данный момент – совсем немногое, Алевтина Григорьевна, – призналась я. – Но я продолжаю поиски преступника.

– Вы, пожалуйста, сообщайте мне, что вам удалось сделать, – попросила она.

– Непременно, – пообещала я, – всего вам доброго. Да, Алевтина Григорьевна, – спохватилась я, вспомнив про пуговицу, – скажите, вам знакома эта пуговица?

Я достала ее из сумки и подала Городенчиковой. Она повертела ее в руках и отрицательно покачала головой.

– Нет. А откуда она у вас?

– Эта пуговица нашлась в холле квартиры Елизаветы Максимовны, – объяснила я. – Значит, эта пуговица ей не принадлежала?

– Нет, конечно же, нет. Да у Лизочки и не могло быть такого, что вы! Лизочка носила только дизайнерские вещи. Соответственно и аксессуары были тоже под стать основной модели. А вы мне показываете ширпотреб! У Лизочки пуговицы были выполнены из перламутра, натуральной кожи, ну, если хотите, из полудрагоценных камней, но уж никак не из пластмассы.

– Ладно, еще раз до свидания, – сказала я, снова пряча пуговицу в сумку.

– До свидания, – ответила Городенчикова.