Сюрприз для наследника трона

Игорь А. Алекс (Игорь Весенин)

Сюрприз для наследника трона

ГЛАВА 1

Этот вечер я проводил незанятно – сидел в небольшом баре на окраине Москвы и пил из огромных «наполеонок» свой любимый армянский коньяк. «Арарат», пять звёзд. Пока ещё хватало на эти маленькие праздники жизни, однако, судя по всему, скоро моему сибаритству придёт конец. Позволять себе приходилось все меньше и меньше. В полном соответствии с уменьшением содержимого бумажника. Жаль. С хорошими привычками почему-то жутко трудно расставаться. Но ничего, думал я, выберемся, не впервой, в конце концов. Эти слова я говорил себе практически каждый вечер на протяжении вот уже более трех месяцев и успел понять, что это – типичный самообман. Поскольку ничего радикально хорошего за это время увы, так и не произошло. Нужно было дергаться, напрягаться, крутиться – а привычного азарта почему-то не было. Азарта, от которого рука бегает по бумаге, рождая статьи и репортажи не самые (о, самомнение) бездарные, и азарта, под влиянием которого в разговорах с редакторами удавалось их пристроить под хороший гонорар, да ещё и услышать в ответ любезное: «Надеемся на долговременное сотрудничество».

Волшебные слова. Перспективные и вдохновляющие творческую натуру, сказал бы я даже. А в отсутствие оных поощрений приходится сидеть в баре, сдерживая желания дёрнуть коньяк залпом. Но не хватало только остатки хороших манер растерять. Вот и растягиваю один бокал на полчаса. Да ещё опять как-то незаметно курить начал – а как гордился перед друзьями и коллегами своей хвалёной силой волей – бег по утрам, отсутствие вредных привычек… М – да.

– Девушка, повторите, будьте любезны…

Давно заметил, чтобы напиться хорошими напитками, нужна поистине доза чудовищная – а так одна приятная безмятежность и спокойствие. Жалко лишь, что это временно.

– Молодой человек, – послышался негромкий голос. – Извините, у Вас не занято?

Я поднял голову, оторвавшись от своих невесёлых раздумий.

– Что? А… Простите, конечно присаживайтесь…

За мой столик для двоих присела невысокая, русоволосая особа примерно моего возраста (лет 25–26), и сразу же извинилась повторно:

– Извините, если я не кстати, но именно сегодня почему-то нет свободных мест.

– Да ничего, – вежливо улыбнулся я. – Надеюсь, поместимся.

Тем временем девица (внешность отнюдь не модельная, но, обратил я внимание, весьма симпатичная), нетерпеливо жестикулируя, уже делала заказ подошедшей официантке:

– … Жаль, что этого нет… Из птицы у вас что? Давайте цыпленка, и овощной салат к нему. Напитки? Пожалуйста, водки хорошей, граммов двести, и пару бутылок боржоми. Остальное позже.

«Однако…, – подумал я. – Заказ-то мужской стопроцентно. Или она кого-то ждёт?»

– Забавно, – улыбнулась та, видимо угадав мои мысли. – Но кроме водки спиртного употреблять не могу ничего. Привычка с детства.

«Однако!» – ничего не мог подумать я и на сей раз.

– Что-то Вы не похожи на человека, который пьёт с детства, да ещё традиционно мужской напиток. Не сочтите за комплимент.

– Смотря что считать детством, – парировала незнакомка. – Если в восемнадцать лет я была полностью взрослой, то, вероятно до этого было детство? Ну а водку я пробовала ещё раньше. Да и потом, – она встряхнула, расправляя салфетку, – я всегда знала что работа у меня будет самая что ни на есть мужская – так что же мне ещё пить, по Вашему? А насчёт того, что непохоже – есть очень простой секрет: водку только хорошую, только под минералку и горячее второе с овощами. Как видите, рецепт проверен временем.

А вот Вы, например, почему всему остальному предпочитаете коньяк?

– С чего Вы взяли, что я его предпочитаю? Может быть, просто пью для разнообразия.

– Ну нет, – рассмеялась она. – Именно предпочитаете, и пить его, судя по всему, умеете. Да и натюрморт правильный. Я за Вами давно наблюдаю.

«Это уже интересно», – подумал я, а вслух шутливо сказал:

– И чем же моя персона заинтересовала Вас? Надеюсь, речь пойдёт о любви с первого взгляда?

Во время моей тирады она, не стесняясь, в упор разглядывала меня, а потом, видимо укрепившись в каких-то выводах, уверено произнесла:

– Нет, насчёт первого я, кажется, точно ошибалась, а что касается второго – то скорей всего.

– У Вас интересная манера отвечать на вопросы, – заметил я. – В чем, простите Вы ошибались, и что скорее всего?

– Вы – не мент по натуре, – определила мою сущность собеседница, – Скорее – язва-репортер.

– Угадали… Но… какое это имеет значение?

Вечер явно развивался по новому сценарию, режиссёром же, увы, был не я.

– Ну вот, – довольно кивнула она, – это как раз то, что мне нужно.

Опять ответ тот еще. Положительно, дама себе на уме. Только что ей нужно от меня – практически безработного журналиста?

Я озвучил свой вопрос. Причем озвучивать пришлось дважды – новоявленная знакомая думала о чем-то своём.

– Я хочу с Вами познакомиться, – внезапно ожила она, – Меня зовут Ольга.

«Недурно» – заключил я про себя. Вслух же произнёс:

– Игорь. Очень приятно.

Ну, то что бар традиционное место для знакомства – я знал прекрасно, да и, что кривить душой, не понаслышке. Но обычно инициатором выступал пол сильный, либо пол «лёгкого поведения» – дамочки, чьё рабочее место у стойки. «Вроде непохожа она на них, – пронеслось у меня в голове, – внешность, манеры, одежда в конце концов…» (Ольга была в теплой мужской рубашке и джинсах). Да и прелюдия обычно короче – что-то вроде «угостите даму спичкой…».

Нет, она точно не из этих – умозаключил я.

– Но это еще не все, – между тем продолжила она. – Хочу предложить Вам работу. Я из детективного агентства «Мишель».

Прямо сюжетная закрутка для какого-нибудь детективчика в духе Д. Х. Чейза. Обычно после подобной фразы у героя начинается череда неприятностей, из которых тот, в конце концов, неизменно выходит победителем под торжество справедливости. Но это в детективчиках, а я, будучи одно время ведущим криминальной колонки, постоянно убеждался в обратном.

– Сударыня, – галантно произнес я своё привычное обращение к представительницам прекрасного пола, – Я, кажется, говорил Вам, что меня зовут Игорь, друзья панибратски обзывают Гарри, но никак не Коломбо или…

Тут я спохватился – чего это я заливаюсь соловьём, толком не разузнав, что мне предлагают? Проделки пятилетнего «Арарата»– расслабился, размяк. Надо для начала взглянуть на…

– Вот мои документы, – Ольга уже протягивала какую-то красную корочку, запаянную в пластик.

«Она что, мысли читать умеет?» – подумалось мне, пока руки принимали «ксиву». Сюрпризы сплошные в этот негромкий зимний вечерок…

Так, удостоверение – точная копия милицейского, по крайней мере по виду, а судя по содержанию, гражданка Оленева Ольга Алексеевна являлась старшим оперативным уполномоченным детективного агентства «Мишель», вкладыш же разрешал всё то, что можно разрешить в отношении огнестрельного оружия – носить, хранить и применять.

– Это серьезно, – сказал я, возвращая документ. – Напоминает, правда, обычную милицейскую ксиву – по форме, имеется в виду.

– Агентство «Мишель» принадлежит моему отцу, – пояснила та. – А он тридцать лет опером отбегал. К тому же красная книжка еще вызывает у людей хоть какое-то доверие.

– Обоснованная психология – дело хорошее. Теперь я готов Вас выслушать, – заключил я по возможности официальнее. Получалось, правда, уже с трудом.

– О, кей, – сказала старший опер. – Но обмен любезностями еще не завершен.

– Экскюз ми, – решил я показать, что с английским тоже знаком. – Вот моя «корка». – И кинул ей свой бумажник, в котором была вставлена пластиковая карточка, удостоверяющая, что Львов Игорь Алексеевич является специальным корреспондентом объединения независимых журналистов «Северо – Восток».

– Просрочено, – едва скользнув взглядом, определила Ольга, – продлить бы не мешало.

– Ну-у, – протянул я с одесским акцентом. – Милочка, в стране бардак – что Вы хотите от такой маленькой конторы?

Соседка по столу резко, по-мужски выпила рюмку, пригубила боржоми и снизошла до улыбки.

– Впрочем, мне это не важно. Журналиста судят по перу, а не по его бумагам.

– Приятно, что Вы понимаете суть нашей профессии – заметил я, убирая бумажник в карман. – Хотя, должен заметить, и вашу работу оценивают не по псевдомилицейским коркам.

– Действительно, – не стала спорить та, – но ведь это относится ко всем творческим профессиям, как считаете?

– Согласен, – коротко согласился я, допивая коньяк.

– Ну так что, – поинтересовалась Ольга, видя, что я опять подзываю официантку. – Будем говорить, или как? Учти, я серьёзные разговоры в подпитии не веду.

Здесь наши принципы вполне совпадали, потому я ограничился чашечкой двойного кофе.

– Стоп, – взял я небольшой тайм-аут. – Прежде ответьте на несколько моих вопросов: почему Вы решили, что мне нужна работа, и почему именно я?

– Вы невнимательны, Игорь, – мягко пожурила она.(Трезвая, как стекло – убедился я. Однако.) – Я уже говорила, что наблюдала за Вами, практически каждый вечер.

– Ну и что же? – удивился я, – Не днем же я здесь жизнь прожигаю? А вечером, как известно, каждый трудяга может посидеть в баре.

Ольга досадливо поморщилась.

– Подождите, я же еще не договорила. В первый раз, когда я Вас здесь увидела, Вы, помнится, баловались коньячком «Праздничным», двадцатилетним, да под чёрную икорку…

– Кстати, я её не люблю, – вставил я.

– Не имеет значения… Так вот, потом коньяк становился моложе, икры и вовсе не стало… Вывод?

«Действительно, просто, черт возьми», – несколько раздраженно подумал я. Всё таки, согласитесь, неприятно сознавать, что кто-то вот так сидит и смотрит, что ты ешь и как пьёшь. Противно, знаете ли.

– Кстати, – встрепенулся я, – что-то вот именно Вас-то я здесь и не припомню – бар игрушечный, все на виду… А Вы, сударыня, здесь, простите, не отсвечивали.

– Логично, – снисходительно улыбнулась та. – Но хорошему оперу не обязательно везде быть самому – достаточно организовать глаза и уши.

«Кто-то из персонала», – догадался я. Вычислять бесполезно, да и ни к чему. К тому же обслуга работает сменно, а я здесь уже почти родной. «Должны уже угощать за счёт заведения», – почему-то пришла в голову довольно пошлая и совершенно неуместная мысль.

– Я слушаю Вас, гражданин начальник. – А что мне еще оставалось сказать?

… Дело было и интересным, и крайне небезопасным – даже на первый взгляд. В агентство «Мишель» обратился представитель Русской Православной Церкви с просьбой, не поднимая шума, разыскать очередную реликвию матушки – России – нательный золотой крест, в котором крестили последнего императора Росиии – Николая II. Эта редкостная вещица была изготовлена аж во времена Великого князя Иоанна Васильевича Грозного, позднее ставшего первым русским царем. При смене династий – Рюриковичей на Романовых, крест был надлежащим образом передан новым престолонаследникам, олицетворяя как бы высшую преемственность божьих помазанников. Помимо несомненной духовной и исторической ценности, крест был буквально усыпан драгоценными камнями и имел весьма внушительные размеры. Путем подкупа и угроз (современный джентльменский набор) таинственные злодеи сделали своим сообщником одного из тамошних служителей, и раритет исчез неизвестно куда. Единственный свидетель – тот самый алчный служитель, тоже было исчез, но потом объявился. Правда, в виде, не пригодном для допроса. Он попросту был застрелен в своём загородном доме. Обнаружен на следующий день вечером. Характерный беспорядок в доме указывал на поспешные сборы. Зря торопился. Генерал Оленев, отец Ольги и он же руководитель агентства, подписав договор с представителем РПЦ и получив аванс, (очень, к слову, не малый) поручил дело лучшему своему оперативнику, экс-майору РУБОПа Савинову Сергею Павловичу. Через неделю активных действий майор положил на стол начальника заявление, в котором значилось, что он уходит по собственному желанию. В глаза он никому не смотрел, на удивленные расспросы скупо отвечал, что предложили место в охране банка – денежное и спокойное, а в его годы пора приткнуться к какой-нибудь тихой заводи. Такого не ожидал никто. Савинов, не боявшийся никого и ничего, за годы службы лично пристреливший нескольких зарвавшихся авторитетов, Савинов, вечно пускающийся в авантюры и чувствовавший себя хорошо только во время охоты – и вдруг такое. Но, отудивлявшись положенное, повысказывав предположения, агентство успокоилось. «Мишель» был на хорошем счету и работы было невпроворот, как всегда. Дело о похищенном кресте было на сегодняшний день наиважнейшим и уникальным даже для такой солидной детективной конторы, и Оленев снял с другого расследования подполковника в отставке Реброва. Данный сотрудник начинал службу еще в старом МУРе, имел боевые награды за «особо опасных» и слыл очень «хитрым» ментом, с которым связываться – себе дороже. Приняв дело, он на некоторое время исчезал, а возвращался в контору либо за постановлением, либо, как минимум, с полной картиной на руках. В агентстве Оленева он сохранил как прежние методы работы, так и свои знаменитые результаты. Секретами он ни с кем никогда не делился, учеников не брал – но на этот маленький эгоизм коллеги внимания не обращали, считая это допустимым чудачеством. В общем, вторым в деле о кресте был он. По своему обыкновению исчез на несколько дней. Потом позвонил из больницы и сообщил, что вчера, подходя к подъезду, в темноте оступился и получил открытый перелом левой ноги. Посетовал, что врачи обещают не менее полутора месяцев «отдыха» и очень расстраивался по поводу невозможности продолжить расследование. Отставные менты, составляющие костяк агентства, очень не любили такого рода совпадения, но придраться было не к чему и, порассуждав в очередной раз, все занялись своим делом.

В течении следующего месяца или около того, оперативно-розыскное дело под кодовым названием «Крест» перепоручалось три раза – разумеется, всегда кадрам проверенным и надёжным. Других, собственно, в «Мишеле» и не держали. Внезапная болезнь матери в Воркуте, «чистая», с точки зрения криминала, авария (закрутило машину на льду с последующим «перевёртышом») и расследование прокуратурой одного из старых дел вывели с оперативного поля и этих троих. Оленев схватился за голову. Свободных сотрудников не оставалось, поручать же молодняку такое дело было нельзя. В пору хоть сам берись, размышлял генерал – но на седьмом десятке много не разбегаешься. Моё дело организовывать, направлять, руководить, в общем. А чем здесь руководить, что анализировать, если в деле ни одной зацепки до сих пор… Между тем прошло почти два месяца. За это время реликвию легко разукомплектовать, да и продать по частям. А еще лучше найти заморского коллекционера, охочего до раритетов – по деньгам выйдет не в пример больше. Многое можно успеть за два-то месяца…

Ольга работала в агентстве почти пять лет, практически со дня его основания. Окончила Московскую Школу Милиции – отцовы гены взыграли – затем служила в Главке уголовного розыска, мечтая об оперативной работе с засадами, погонями, перестрелками и прочими атрибутами «красивой» жизни оперативника. Однако, и как она небезосновательно полагала, по просьбе отца, её «задвигали», заставляя заниматься сущей, на её взгляд, ерундой. Ольга участвовала в планировании некоторых операций, иногда присутствовала на допросах, а большей частью возилась с бумагами, которые ей, натуре энергичной и деятельной до такой степени осточертели, что она решилась на крайние меры. Явившись в один прекрасный день к отцу в кабинет, предъявила ультиматум: или он берет её к себе оперативником (но не бумажным), либо она всё равно увольняется из милиции и идёт работать в другое частное агентство.

Подспудно такого фортеля генерал рано или поздно ждал, потому, поразмыслив как следует и хорошо зная упрямый нрав дочери, взял взбунтовавшееся чадо к себе, выбрав из двух зол меньшее. «Все же под присмотром будет», – рассудил он.

За эти годы чадо не раз показывало зубки и, в конце концов, добив отцовский мужской шовинизм, стала полноправным сотрудником с табельным пистолетом в наплечной кобуре. Таким образом, получилось то, что получилось – оставшись лейтенантом милиции по званию, Ольга стала старшим опером агентства «Мишель», которое бралось только за крутые дела – поиск подозрительно пропавших без вести толстосумов и посредничество при выкупе заложников считалось нормой для здешних ищеек и волкодавов.

В общем, когда уже два месяца поисков пропавшего креста ничего не дали и людские ресурсы практически исчерпались, Оленев принял решение создать группу со следующим составом: он, Оленев, руководитель и аналитик, его дочь Ольга – непосредственный розыск. Другого выхода на тот момент не было.

Пока я впитывал эту информацию, Ольга успела повторить водку и боржоми. Я не остался в долгу, и на последние дёрнул еще сто «Арарата», уже, правда, трёхлетнего. Деградирую, согласно Ольгиной теории, на глазах. Она же сама ни капельки не пьянела, излагая всё деловито и, надо признать, весьма обстоятельно. С приближением полуночи мы расплатились, обменялись телефонами и, пообещав подумать до завтра, я откланялся. Но на последок всё-таки ввернул, что я вроде как и «за». Она сделала мне ручкой, села в машину и укатила. Новоявленному же детективу пришлось топать пешком.

ГЛАВА 2

Утро было противным во всех отношениях. Во-первых, я вчера перебрал-таки свою суточную норму коньяка, во-вторых, погода была наипаскуднейшей, а в третьих, я клял себя за практически данное вчера этой девице из «Мишеля» согласие. Всю ночь я крутился с боку на бок, прикидывал, вдумывался, сопоставлял и наконец под утро, когда стало светать, понял, что мне очень не нравятся уважительные причины прежних пятерых, что вели расследование. Так бывает ну только в очень плохих детективах. Между тем это реальная жизнь, реальные, пусть и бывшие, опытные менты и реальный застреленный сообщник. Вооружены и опасны – крайне подходящая формулировка. А я что? Они, значит, в меня пулять начнут, а я им чем отвечу? Из ручки, что ли, поведу ответный огонь? Так ведь она, будь хоть «Паркер», не стреляет даже раз в год – лично проверял. К тому же Ольга вчера ничего не сказала о моей роли в этом деле, оставив мою душу мятущейся. Не нравится мне это, не нравится. «Сам не буду звонить, – решил я. – Надо будет – сама объявится.» От этого решения стало как-то легче.

Полчаса я занимался утренним туалетом, спиной ожидая звонка. Затем извлёк из аптечки шипучий аспирин, остатки былой роскоши, принял лекарство и прислушался к себе. Вроде ничего: пульс спокойный, дыхание ровное. Хорошо бы покурить. Сказано – сделано.

На кухне лежала в стопке старая периодическая пресса. Кое-где можно было встретить мою писанину. Материалы преимущественно заказные, написаны безупречно и без души. «Как хороший протокол», – пришло в голову. Тьфу, опять это!

Убрал журналы и включил радио. Не будучи привязанным к какому-то конкретному средству массовой информации, я сотрудничал со многими московскими редакциями и радиостанциями. Придумывал новые программы, вел спортивные и криминальные колонки. Трудился с азартом, получалось легко, все были довольны. На жизнь вполне хватало. Но в августе случился кризис, доллар взмыл вверх, словно взбесившаяся синица, и очень скоро наша контора стала накрываться медным банным инвентарём.

Самые прибыльные контракты пришлось приостановить, закрывались самые дорогие программы, а редакторы, однотипно разводя руками, говорили нашим сотрудникам: «Извините ребята, своим платить нечем». Везде все закрывалось, ломалось, кувыркалось и сокращалось. Деньги шли из банка в банк неделями, в дороге теряя в весе, как туберкулёзники. В конце концов НИИ, в котором находился наш офис, предложил платить за аренду почти в три раза больше и… Продолжать, думаю, не надо. Мы всегда жили на самоокупаемости, меценатов у нас не было, в долги залезать не хотелось. Так и покатилось всё под гору.

Все теперь сидели по домам, держась за старые наработки из последних сил и, созваниваясь друг с другом, задавали один и тот вопрос: как с работой? Ответ, как правило, был однообразен и скучен. Работы было всё меньше и меньше, равно как и гонораров. Вот такой на сегодняшний день был раскладец. Весёлый же праздник Новый год еще более усугубил финансовое положение честных тружеников пера славной конторки «Северо-Восток».

Секундочку, кто-то хочет достать меня по пейджеру, доставшегося мне в качестве подарка от фирмы «Вессо-Лайн» за хороший о них репортаж в «Коммерсанте». Хорошо хоть за обслуживание платить не надо. Так, смотрим: «Игорь, по поводу программы «Эдельвейс» руководством радиостанции принято решение о сокращении гонораров автору и ведущим на 50 процентов. Сообщите о своем решении. С уважением, Дмитрий.»

Приятно с утра получить такое сообщение. Я стал ещё беднее. С такими темпами скоро за квартиру нечем будет платить. А у меня в активе остались одна колонка в бульварном еженедельнике и пара халтурных программок, которые мне давным-давно надоели. Странно – хорошие программы закрывают, а явную ремеслинщину оставляют.

Ну, что ж, поднимаю трубку, звоню. Безуспешно торгуюсь с Дмитрием, и сообщаю о «своём положительном решении». Разумеется, с чувством глубокого удо… Что там опять пищит?

Ух ты! «Игорь, жду Вас в 12.00 за вчерашним столиком для обсуждения нашего соглашения. Ольга Оленева.»

Надо же, оказывается вчера имело место какое-то соглашение. А я-то и не знал! Пора поставить хамовитую девицу на место, и заодно поинтересоваться, откуда у неё материализовался номер моего пейджера. Что у нас со временем? 11.45. Хамка.

Брюки, куртка, ботинки – вперёд!

Девица сидела как ни в чём не бывало и не спеша потягивала кофе, запивая его холодным, судя по запотевшему стакану, боржоми. Я молча сел на свободный стул, восстанавливая дыхание. Все-таки от моего дома до этого столика минут 25 быстрой ходьбы, опаздывать же было ниже моего достоинства. Я, кажется, разгадал её нехитрый психологический трюк – опоздавший заведомо чувствует себя виноватым, тем самым давая дополнительную фору ожидающему. Другого объяснения такому демаршу с её стороны я дать не мог.

Но не тут-то было, часы показывали 11.57. «Форма ещё есть, пронеслось в голове. – Не та, конечно, но есть.»

– Вы, сударыня, кажется удивлены? – поинтересовался я въедливым голосом. – Вероятно, Вы не ждали меня так скоро… Раз уж Вы за сегодняшнее утро узнали номер моего пейджера, то наверняка в курсе о месте моей дислокации. Погорячились Вы, прокололись. Надо было без двух-двенадцать позвонить, тогда я бы, каюсь, немного задержался.

Я был доволен собой. Её уловка не удалась, а разгаданная хитрость – маленькая, но победа. То-то вон сидит, глазами стакан сверлит.

– Ну что же Вы молчите, душа моя? Или считаете, что я после выпитого вчера начал сам с собой разговаривать? Уверяю, что Вы ошибаетесь.

Ольга подняла глаза, и моё ёрничанье, замешанное на духе соперничества, враз прекратилось. В карих глазах этой девахи-суперменши стояли слёзы.

– Отца сегодня ночью увезли в больницу, – разбито сказала она.

– Инфаркт.

– Миокарда? – глупо спросил я, и тут же опомнился. «Однако» – пришло в голову любимое дурацкое словечко.

Ольга молча смотрела на меня. Слезинка упала в боржоми.

– Выпить хочешь? – только и смог произнести я, забыв даже о том, что денег-то у меня и нет после вчерашних переговоров. – Тебе сейчас в самый раз.

Она кивнула. Вторая слезинка отправилась вслед за первой.

Я подошел к знакомой барменше: «Девушка, Вы меня знаете, я здесь постоянно. Нужно водки, грамм двести, человеку плохо. Денег с собой нет, запишите на мой счет, с первого гонорара отдам. Пожалуйста.»

И проникновенно посмотрел ей в глаза.

– Да знаю я, – тихо сказала барменша.(Люба? Света?) – Сама хотела Оле предложить, да вижу – ждет кого-то… Сейчас принесу, из своих запасов.

Я медленно возвращался к столику, на ходу судорожно решая, как себя вести и о чём говорить: сочувствовать и утешать, либо обсуждать подозрительность происходящего. Шесть человек занимались этим делом, и шесть человек так или иначе покинули оперативный простор. «Стоп! – мелькнула мысль. – Занимались семь человек. Седьмая – она!»

Я даже остановился. Ведь сегодня мне предстояло стать восьмым. Не смогу же я теперь отказаться, когда она осталась одна.

Ситуация – с.

К моему облегчению, к столику я подошел одновременно с официанткой. Поэтому, едва были расставлены графинчик, рюмки и легкая закуска, я сразу же налил Ольге почти до краев. Себе плеснул символически. Она глазами показала: долей. Женщина просит… За здоровье – поднял я этот действительно уместный тост. Выпили. Вкус водки я забыл, но почувствовал, что очищена отменно. По привычке откусил от дольки лимона.