Назову тебя Шизгарой. Подарок от Вселенной

Итак, сумка с вещами собрана еще вчера! Осталось умыться, позавтракать и – вперед.

– Инга, ты встала? Иди в душ и завтракать, – услышала она голос мамы.

– Уже, – донеслось из душа. Затем мама услышала, как Инга напевает свою любимую песню «Шизгара» на английском языке. Она улыбнулась и стала накрывать на стол.

Из кухни по всей квартире поплыл запах свежеиспеченных сырников и какао, мама налила напиток заранее, чтобы он остыл. Инга наспех затолкала в рот сырник, глотнула какао и, вставая с набитым ртом, поднесла выпрямленную ладонь к середине лба – знак пионерского салюта:

– Готова.

Под окнами просигналила машина.

– Вещи в машине, папа вынес уже, пойдем провожу тебя.

Они спустились вниз.

– Счастливого пути. Будьте осторожнее. Там, в пакете, подарки родственникам. Доча, вечером курточку с собой бери, в Ленгере прохладно, горы близко. И будь осторожнее, там много змей в горах, особенно возле речки… бррр, как вспомню, так мне этой природы и не хочется.

Машина выехала из Чимкента по дороге в Ленгер. Инга с любопытством смотрела по сторонам:

– Папуля, смотри, урюк растет вдоль дороги, сколько мы едем, а он не заканчивается.

– Да, урюка здесь много, горожане собирают его вдоль дороги, но самый вкусный урюк возле села Александровка. Там рядом еще сад есть, знаменитый своими яблоками.

– Что вкуснее, чем в Алма-Ате? – спросила Инга.

– Да.

Отец остановил машину и, выйдя, открыл капот.

– Разомнись пока, а я гляну, что-то машина у меня фыркает.

Инга вышла из машины на обочину дороги, солнце уже припекало, хотя было всего восемь часов утра. Она потянулась:

– Ух, ты! Па, смотри, сюда всадники скачут. Прямо как в кино, похожие на неуловимых мстителей.

– Ну ты фантазерка у меня, какое кино? Это местные… Надо же, правда, как в кино! А лошади-то у них породистые.

– Откуда ты знаешь, что породистые?

– По движению, присмотрись, как они передвигаются, быстро, изящно, это скаковые лошади, скорее всего, ахалтекинцы.

Со стороны гор, прямо на них, летели четверо всадников. Породистые лошади разных мастей: шоколадного цвета гнедая, вороной конь, светло-бежевая и рыжая – просто завораживали взгляд своими грациозными движениями. Хвосты развевались по ветру, тонкая кожа скакунов переливалась на солнце и казалась атласной.

Отец и Инга с восторгом смотрели на них.

– Говорят, что ахалтекинцы двигаются, как гепарды, – сказал отец.

– Да, красиво, я никогда не видела живых лошадей.

– Интересно, откуда они здесь?

Подъехав, ребята гарцевали возле машины, рядом с трассой. Всадники ловко и горделиво держались на лошадях, похоже, они родились в седле.

– Меня зовут Умар. Помощь нужна? – спросил один из них.

– Нет, спасибо. Хотя… Где можно воды набрать?

– Тут недалеко речка, у вас ведро есть?

Отец достал из багажника алюминиевый бидон.

– Вот сюда наберите.

Загорелый дочерна паренек, похожий на цыгана, взяв бидон, ускакал.

Остальные разглядывали Ингу так, словно никогда не видели ничего подобного.

– Чего глазеете? – не выдержала она, в свою очередь с любопытством поглядывая на них.

– Сразу видно, городская, – усмехнулась смуглая девушка, ловко сидевшая на рыжем скакуне. Она была одета в красное туркменское платье, расшитое спереди до талии вышивкой бисером и длинные штаны из той же ткани, вышитые снизу. Черные вьющиеся волосы, заплетенные в толстые длинные косы, оттягивали ее голову назад, в ушах крупные золотые серьги с красными рубинами, на шее бусы из граната.

– Вы цыгане? – спросила Инга.

– Кто мы? – покатилась со смеху незнакомка. – Очки сними, тогда, может, лучше разглядишь нас.

– Это модно, ты ничего не понимаешь, – заносчиво ответила Инга, поправив большие солнцезащитные очки в белой оправе.

– Ну, мы же цыгане! Откуда нам знать, что модно? – девушка говорила на чисто русском языке без акцента.

Дружный хохот отвлек отца от ремонта.

Он посмотрел на них и улыбнулся:

– Вы откуда будете, из Ленгера?

– Нет, мы оттуда, – девушка показала рукой в сторону гор.

– У вас породистые кони, ахалтекинцы, если не ошибаюсь?

– Да, верно.

– С конезавода? – копаясь в машине, спросил отец.

– Украли, – смеясь ответил подоспевший Умар и подал бидон с водой.

Отец выпрямился и внимательно посмотрел на него, потом вытерев руки тряпкой, подошел и погладил по морде вороного.

– Порода-то дорогая, таких коней хорошо охраняют.

– Выглянул месяц и снова

спрятался за облаками.

На пять замков запирай вороного —

выкраду вместе с замками.

Пропел Умар, сверкнув черными глазами, в которых прыгали чертики. Его смуглое лицо блестело на солнце от мельчайших капелек пота, над верхней губой пробивались первые редкие усики, густые черные волосы до плеч, придавали ему сходство с цыганом.

Инга прыснула от смеха:

– Па, я же говорила, что это – неуловимые.

– Я думаю, что это конокрады. Надо сообщить в милицию.

– Зря время потратите, – вмешался парень казах, как бы свысока, молча наблюдавший за всем происходящим сквозь полуопущенные веки. Пока он молчал, было впечатление, что он дремлет сидя в седле. – Мой папа смотрит за ними, а мы выгуливаем их каждое утро, чтобы не застоялись.

– Им нужны специальные площадки для бега, вы же испортите им копыта, нельзя по асфальту.

– А мы и гоняем по степи, к вам просто подъехали, думали помощь нужна.

– А, – смягчился отец Инги. – Спасибо вам. И передайте отцу, что кони у него хорошие, я люблю скакунов, – обратился он к парню казаху.

Все рассмеялись.

– Что-то не так?

– Так кони не его отца, они…, – Умар осекся, глянув на зеленоглазого парня.

– А чьи?

Зеленоглазый парень что-то резко сказал на турецком, и все замолчали.

– Нам пора, – сказал он, глянув на Ингу и ее отца.

Все это время Инга чувствовала на себе его неотрывный взгляд. Парень сильно выделялся в этой группе, хотя он и молчал все это время, чувствовалось, что он здесь авторитет. Крепкая загорелая фигура привлекала внимание своими мышцами, которые вырисовывались под тонкой трикотажной тканью белой тенниски. Фирменные синие джинсы закатанные снизу, открывали загорелые икры, покрытые темным пушком. Босые пыльные ступни упирались пятками в шоколадные бока кобылицы, которая пугливо косила на машину влажные черные бархатные глаза, пританцовывала на месте и фыркала, готовая сорваться в галоп по малейшему намеку хозяина.

– Тпру…, – он натянул поводья, зажав их крепкими ладонями.

Зеленые миндалевидные глаза незнакомца, опушенные длинными черными ресницами, словно магнитом притягивали взгляд Инги. Она с трудом оторвала от них свой взгляд и перевела его чуть ниже. Пухлый чувственный четко очерченный рот, со слегка вывернутой верхней губой, привлекал внимание не меньше, чем его необычные глаза.

«Надо же, какие губы, красные и нежные, как у девушки», – подумала она и опустила глаза, скрывая улыбку. Ей почему-то захотелось дотронуться до них пальцами.

– Похоже, она запала на тебя, еще одна жертва, – засмеялась девушка, обращаясь к зеленоглазому парню.

– Я рад этому! – улыбнулся парень.

– Вот, еще, деревенщина! – пренебрежительно бросила Инга и, вспыхнув, резко отвернулась, мотнув длинным хвостом густых волос, собранных на макушке.

– Строптивая она, как твоя гнедая, – не унималась девушка, подтрунивая над парнем и заглядывая ему в глаза.

– А ты что, ревнуешь? Не стоит! Меня деревенские не интересуют, – бросила на нее взгляд Инга.

– Нет, не ревную, – улыбнулась девушка и погладила по шее скакуна.

– А можно мне его погладить? – спросила Инга.

– Кого погладить? Брата или скакуна?

Раздался дружный хохот. Зеленоглазый незнакомец улыбнулся открытой обаятельной улыбкой и нагнулся к Инге, шутливо подставив ей голову.

Инга молча обошла его и остановилась в двух шагах от девушки:

– Конечно скакуна, мне твой брат не интересен.

– Нет, ты напугаешь моего Принца.

– Что я зверь, чтобы напугать? – Инга сделала шаг по направлению к девушке, но оступилась на краю дороги, съехав вниз по насыпи на своих деревянных сабо.

Жеребец, заржав, испуганно дернулся в сторону и девушка едва удержалась в седле:

– Я же говорила, что он испугается.

– Я не хотела его пугать. А только погладить, – Инга стояла на одной ноге и оглядывалась.

Она потеряла один шлепанец и зеленоглазый парень, спрыгнув с лошади, подал ей его:

– Прямо как у Золушки башмачок.

– Тебе-то что?

– Ты не очень вежливая, я тебе помог.

Инга посмотрела на него снизу вверх. Парень был высокого роста, она едва доставала ему до плеча.

– Ну, спасибо.

Отряхнув ступню, она надела шлепанец и отерла пыль с кремовой кожи башмака.

– Можешь моего погладить, – Умар подвел к ней вороного и держал его за уздечку, поглаживая по морде.

– Ой, правда можно? – Инга восхищенно смотрела на скакуна.

Она осторожно провела рукой по его спине, конь нервно передернул кожей и покосился на нее.

– Как здорово! А глаза какие красивые! А почему у него нет гривы? – Инга дотронулась пальчиками до шеи жеребца.

– У этой породы ее нет, – Умар с превосходством посмотрел на городскую девушку, – Ты разве не знаешь, что у ахалтекинцев нет гривы, а если есть, то маленькая и редкая.

– Нет, не знаю. У него шерсть, как бархат. – Инга погладила вороного по черной блестящей коже.

– Не шерсть, а кожа, что не видишь, через нее вены просвечивают, только у этой породы такая тонкая кожа. Тоже мне, городская! – пренебрежительно фыркнула девушка.

Инга сердито посмотрела на нее:

– Дай, пройти.

– Тебе, что места мало? Не паровоз, объедешь.

Девушка звонко расхохоталась и потянула за уздечку. Конь встал на дыбы, перебирая в воздухе передними ногами. Наездница ловко держалась в седле, подав тело вперед.

Инга пугливо отодвинулась.

Отец посмотрел на девушку и строго сказал:

– Не стоит так пугать мою дочь, она первый раз видит живых коней.

– Извините, мой Принц очень строптивый, он не любит, когда возле него чужие люди, никого, кроме меня, не признает.

– Да, я знаю, что эта порода признает только одного хозяина, таких коней может себе позволить только очень богатый человек.

– А вы откуда знаете?

– Мой папа много чего знает, он эрудированный… хотя ты, наверное, даже не слышала такое слово, – бросила Инга.

Смуглянка, сверкнув на Ингу черными глазами, натянула поводья, и жеребец, встав на четыре ноги, начал бить копытом землю. Его тонкая изящная морда то поднималась, то опускалась, глаза косили на машину и на незнакомых людей.

– Ваш скакун нервничает, – сказал отец Инги, – вам пора ехать.

– Да, нам пора, – зеленоглазый глянул на своих друзей.

Инга поправила тунику, из-под которой едва выглядывали короткие шорты и посмотрела на насыпь, с которой съехала.

– А твоя невеста забыла юбку надеть, – съязвила девчонка, снова глянув на зеленоглазого красавца.

Он улыбнулся:

– А мне она так больше нравится.

Незнакомец подал Инге руку и помог взобраться по насыпи к машине. Он задержал ее руку немного дольше, чем позволяет вежливость:

– У тебя такая нежная рука, вечно бы держал ее!

Он с восхищением смотрел на ее тонкую красивую кисть с длинными музыкальными пальцами. Ухоженная, холеная рука Инги не знала работы, кожа была мягкая и нежная. Красивые, идеально подпиленные ногти, покрытые красным лаком, были ее гордостью.

Незнакомец наклонил голову и поцеловал руку, глядя ей прямо в глаза. Его длинные кудрявые волосы щекотали ее ладонь.

Инга бросила взгляд на босые пыльные ступни незнакомца и, выдернув руку, отряхнула ладошки:

– Помечтай, деревенщина.

– Вот дерзкая! – улыбнулся парень.

– Ты взял ее за руку, теперь обязан на ней жениться, – засмеялась смуглянка.

– А я и женюсь на ней, она мне понравилась.

– Тили-тили тесто, дома ждет тебя невеста! – девушка пришпорила коня и понеслась в сторону гор.

Вся ватага бросилась за ней.

Глава 2. Алька

Машина, наконец-то, завелась, и Инга с отцом двинулись дальше.

«Будь поосторожнее, это село, ты никого не знаешь. Будешь везде ходить с Ирмой и Алькой, они очень хорошие, ты с ними быстро подружишься», – наставлял ее отец.

Они остановились возле широких металлических синих ворот. Аккуратный решетчатый деревянный забор был покрашен в голубой цвет. Справа от ворот – высокая решетчатая калитка, закрытая на деревянную щеколду. За густой зеленью деревьев, росших вдоль всего забора, виднелась крыша дома.

Отец посигналил, и калитку открыл высокий загорелый блондин с серыми глазами. Инга отметила про себя, что брат ее очень привлекательный. Он улыбнулся белозубой открытой улыбкой:

– Здравствуйте!

– Привет, Алька. Принимай гостей. Вот твоя сестренка Инга.

– Привет! Ничего себе, красавица! – протянул он ей загорелую руку.

– Привет, – Инга смущенно пожала крепкую, шершавую от работы, ладонь брата.

– Я помогу, – Алька взял вещи и понес в дом. – Мама, родичи приехали.

Инга гордо процокала деревянной подошвой своих сабо по бетонированной поверхности двора.

Из летней кухни вышла женщина лет сорока пяти в синем, в белый горошек, ситцевом платье и белом фартуке. Ее светло-русые волосы были заплетены в косу и заколоты на макушке. Добрые внимательные голубые глаза лучились от радости.

Она обняла отца и Ингу:

– Ну, вот, наконец-то увидели твою дочь. Ты останешься до вечера? – обратилась она к брату.

– Нет, мне надо обратно.

– Пойдемте на кухню, я вас с дороги накормлю.

– Да мы дома только что позавтракали.

– Молоко холодное попейте, да просто посидите с нами за столом, – сделала она приглашающий жест рукой.

Они зашли на кухню. Большой обеденный стол был застелен новой блестящей клеенкой в красную с белым клетку, на нем стояла большая тарелка с жареной картошкой. Крупные ломти были покрытой ароматной румяной корочкой и посыпаны зеленью. Рядом лежал зеленый лук на тарелке и горкой вареные яйца в вазочке. В плетеной хлебнице – нарезанный толстыми ломтями серый хлеб. Инга огляделась: на окнах белоснежные, выбитые занавески, ручной работы, были аккуратно собраны на тесьму, прикрепленную к гвоздям рамы. На подоконнике, выкрашенном голубой краской, стояли горшки с цветущей геранью и фикусом. Над столом висела лампа с красным абажуром, по краю которого шла бахрома. Такой абажур Инга видела только в кино. Возле стены – самодельный синий деревянный шкаф с посудой и большой холодильник «Бирюса», мирно урчавший мотором. От всего веяло уютом и чистотой. Тетя Адель подала всем тарелки с вилками и большие бокалы с синими цветами. Потом достала из холодильника трехлитровую банку с молоком, открыла капроновую крышку и, размешав ложкой слой желтых сливок, собравшихся сверху, разлила молоко в бокалы. Рядом поставила вазочку с вареньем ярко-оранжевого цвета:

– Вот варенье из урюка, вчера сварила, попробуй его с молоком, Инга, очень вкусно.

– А разве можно есть урюк с молоком?

– Нет, будет расстройство, а вот варенье с молоком – можно.

Инга попробовала ложечку варенья и запила холодным молоком.

– Как вкууусно, – протянула она, ее синие глаза выражали и удивление, и удовольствие, – я никогда не запивала варенье молоком.

– Это мамино фирменное изобретение, – улыбнулся Алька. – Ты зря картошку не ешь, просто пальчики оближешь, как вкусно, – он ел красиво и аппетитно, с интересом поглядывая на гостей.

– Да, ладно, Алька, ты меня захвалишь сейчас, – отмахнулась женщина.

Они поели, и тетя Адель завела их в дом.

– Познакомься, это твоя сестра Ирма, – на Ингу смотрела копия брата Альки, только ростом пониже и с длинными белокурыми волосами, заплетенными в косу.

– Приветик, Инга, рада тебя видеть, – подала она руку. Я надеюсь, тебе здесь понравится. Она взяла в руки сумку и отнесла ее в комнату:

– А вот твоя комната, можешь здесь свои вещи развесить, вот там утюг. Пойдем покажу, где у нас условия, они на улице, там душ и туалет.

Они вышли во двор, тетя Адель пошла на летнюю кухню, а Ирма прошла вперед и открыла калитку в сад. Бетонированная дорожка вела прямо к двум дощатым строениям.

– Вон там, слева, туалет, – показала она рукой, – а синий, это душ. Можете освежиться с дороги. Вода там всегда теплая. Прямо за забором речка, мы завтра туда пойдем.

Справа и слева от дорожки шли ровными рядами ухоженные чеки, на которых росли помидоры, огурцы, баклажаны, перец болгарский и еще много чего, что нужно в хозяйстве. Вдоль всей дорожки по обеим сторонам пестрели цветы. По всему периметру вокруг забора росли плодовые деревья.

– Инга, если захочешь отдохнуть, можешь зайти в дом и прилечь, днем лучше спать или читать, у нас очень жарко и мы тоже лежим отдыхаем, а после пяти, когда жара спадет, выходим. Под навесом во дворе стоит раскладушка, можешь на ней тоже полежать, но там мухи надоедят.

Отец, простившись со всеми, уехал обратно в город. А сестры зашли в дом. Ирма показала свою библиотеку: собрания сочинений Пушкина и Лермонтова, старинные книги на немецком языке. Потом подошла к самодельной этажерке и, взяв в руки шкатулку, достала из нее черную книгу в сафьяновой обложке. Края книги были сильно потрепаны. Инга узнала эту книгу, точно такая же была у них дома.

– У нас такая же книга дома. Евангелие называется. – Она посмотрела на Ирму.

– Да, хотела тебе ее показать, мама не разрешает ее просто так доставать. Она иногда читает ее нам. Ты говоришь по-немецки?

– Плохо. Я английский в школе учу.

– А что, родители не говорят дома на немецком?

– Нет.

– Зря. Свой родной язык надо знать. Правда, он отличается от того, что мы изучаем в школе, но все равно понять друг друга можно.

Потом они посмотрели семейный альбом с фотографиями многочисленных немецких родственников. Некоторые из них жили в Ленгере, другие – в селах поблизости.

– Неужели нас так много? Я даже не могу всех запомнить! – Инга смотрела на сестру широко раскрыв глаза.

– Да, это еще не все, – рассмеялась Ирма. – На самом деле нас, родных, еще больше. А что, тебе мама не показывала фотографии?

– Да как-то я не особенно и просила, – замялась Инга, – я все равно никого в глаза не видела.

Вот вас в первый раз вижу.

– Да, твоя мама не очень-то любит сюда ездить. Один раз была. А ты покажешь мне свои наряды? Что у вас в городе носят?

Инга открыла сумку и выложила все на стол:

– Вот, смотри, можешь померить, если хочется.

Ирма примерила короткое белое платье из кримплена, по которому шли принты из ярких дамских оранжевых сумочек и черных амбарных замков. Дополняли картину накладные карманы с клапанами бирюзового цвета.

– Ух, ты! Вот это да! Я никогда такое не видела.

– Это папа привез из Венгрии, он часто туда ездит со своей командой. К платью – вот эта белая сумочка и оранжевые босоножки на «манной каше».

– Завидую я тебе, а у нас в Ленгере почти ничего нет в магазинах. Мама привозит из Чимкента мне одежду, но она не очень разбирается в моде. Правда, иногда Эльза, знакомая, привозит из Алма-Аты что-нибудь, но у нее вкус не мой. А твои вещи мне очень нравятся. Вот эти синие замшевые шорты, что надо! Какие карманы, а клепки как блестят… Хотя, зачем ты их взяла, жарко же, лето.

– Ну и что с того? Я их на дискотеку надену, мама сказала, что здесь вечером прохладно. А еще к ним вот этот жилет замшевый с бахромой.

– Ого, как здорово смотрится! Прямо как в кино заграничном.

– Точно, когда я иду в этом по городу, все оглядываются. А еще вот этот батник под жилет и вот эти босоножки.

– Если ты в этом наряде придешь на наши танцы, все упадут!

– А, что и приду! Хочешь, я тебе платье подарю, то, с сумочками?

– Ой, спасибо, а тебе не жалко?

– Нет, не жалко. Я его уже надевала два раза. А босоножки у тебя к нему есть?

– Вот эти, – Ирма показала на простые плетенки, стоящие возле порога.

– А на каблуках нет?

– Нет, куда мне здесь ходить на каблуках? У нас дороги видела какие?

– Ну, хотя бы на дискотеку.

– Хожу в этих.

– Померь мои сабо, они модные. Думаю, тебе подойдут, сходишь в них.

– А ты в чем?

– У меня еще две пары босоножек есть.

– У нас такую одежду никто не носит, даже самые модные девушки.

Ирма надела платье и сабо и стала крутиться перед зеркалом:

– Как здорово! Только платье очень короткое, мама ругать будет.

– Сейчас модно мини, тебе хорошо в нем, не стесняйся.

– Я похожу в нем немного по дому, привыкну.

– А ты красишься?

– Нет, а ты?

– А я крашусь на выступления, мама разрешает. Давай я тебе вечером ресницы накрашу, и помада у меня мамина есть.

– Ой, что ты! Я не буду.

– Ну, как знаешь, а я накрашусь. А может тебе ногти лаком покрыть?

– Нет, не надо, я не привыкла к такому.

Глава 3. Знакомство с Ленгером

Вечером Инга, приняв душ, легла спать.

Чуть свет она проснулась оттого, что во дворе гоготали гуси. Она потянулась, зевнула и, обув шлепки, вышла во двор, двинувшись в сторону туалета. Гуси, стоявшие возле калитки и ожидавшие, когда ее откроют, дружно повернулись к ней. Один их них, вытянув шею, направился к Инге, остальные начали шипеть. Инга побежала обратно на крыльцо, но вожак успел ее догнать и больно щипнул за икру. От боли и страха она закричала. Во двор выскочил Алька в одних брюках, босиком. Он схватил в руки сухую ветку и, отогнав вожака от сестры, открыл калитку. Гуси, громко гогоча и хлопая крыльями, один за другим, вышли на улицу.

– Не бойся, можешь идти куда тебе нужно, я положу хворостину возле крыльца, ты погрози ею гусям, они убегут. Сильно щипнули? – он, смеясь, смотрел на перепуганную Ингу.

– Не очень, я, наверное, больше испугалась.

– Они у нас мирные, но вот только своих признают. Поживешь, они к тебе привыкнут.

Он вышел за ворота и пошел проводить гусей на речку.

Инга исподтишка любовалась стройной загорелой фигурой брата.

«Как же он красив, а какие у него широкие плечи и тонкая талия, а пальцы на руках у него длинные, как у музыканта, – она вспомнила, как пожала ладонь брата, когда здоровалась с ним. – Он привлекателен даже в этих старых брюках, а если его одеть так, как одеваются наши городские ребята, то он будет самым видным парнем даже в Чимкенте».

Умывшись, Инга зашла на летнюю кухню:

– Доброе утро, всем!

– Утро доброе! Как спалось? – откликнулась тетя.

– Хорошо.

– А это наша гостья? – спросил сидящий за столом мужчина, с хрустом откусывая свежий огурец.

– Да, это Инга, дочь Отто.

– А я дядя Клим, садись завтракать, я только приехал, был на рыбалке, – мужчина пододвинул ей стул.

– Я Ирму подожду. Много рыбы поймали?

– Да, нам хватит, на обед пожарят. А я на работу сейчас еду, вызвали меня, часа через два вернусь, потом и поговорим.

Закончив завтракать, он завел «Урал» – трехколесный мотоцикл с коляской и, открыв большие ворота, выехал на улицу. Ирма закрыла за ним ворота и вошла в летнюю кухню.

– Привет всем! – она улыбалась так широко, что невозможно было не улыбнуться в ответ. Улыбка у нее была точь-в-точь как у брата.

Она села за стол.

– Как спалось на новом месте? Жених приснился? – в серых глазах сестры прыгали смешинки.

– Не, никто не снился.

Тетя Адель подала глазунью и салат из свежих огурцов с зеленью укропа, политый подсолнечным маслом и посыпанный крупной солью.

– Кушайте, мне нужно сходить, проведать маму. Ирма ты почистишь рыбу и пожаришь ее на обед, я не успею.

– Что это? – Инга с ужасом показала на пол под газовой плитой. Там шевелились зеленоватые насекомые, похожие на раков.

– Скорпионы, – просто ответила Ирма. Мама там дустом посыпала, они полудохлые, еле ползают, не бойся их.

– Они же ядовиты!

Тетя Адель вмешалась:

– Да, они ядовиты, что делать, их здесь много, но они сами не нападают, если на них не наступать. Потому и говорю тебе, прежде чем прилечь или сесть, посмотри сначала и встряхни. Сколько мы здесь живем, только Альку укусил скорпион, когда он руки вытирал. Паук сидел прямо на полотенце, и Алька его придавил.

По телу Инги от страха прошли мурашки. Она сидела на табуретке, поджав ноги, и оглядывала пол вокруг себя:

– Зря я шлепанцы сняла, в них не так страшно было бы ходить. А что было потом с Алькой?

– Болел долго, я ему мазала маслом рану, вон посмотри, у меня всегда стоит про запас, – тетя показала на пол-литровую банку с маслом, в которой плавал скорпион, похоже мертвый.

– Ужас… Что это?

– Местное противоядие, – засмеялась Ирма, – у нас так лечат укусы, мажут маслом в котором плавает дохлый скорпиошка.