Первач

Вместе они обошли все повозки, чтобы Тихон, на правах опытного технаря, проверил их состояние. Он заметил, что поселенцы не слишком заботливо относились к своей технике. Только на нескольких повозках стояли одинаковые колеса. На большинстве – разномастные, каким-то чудом подошедшие от других машин. Воздух в шинах держался на честном слове, а учитывая состояние разрушенных дорог и старость резины, вероятность лишиться покрышек была достаточно велика. Инструмента мало, а какой оставался, за ним не следили.

«Нет, все бесполезно», – думал Тихон, перебирая то немногое, что можно было использовать в деле – несколько ключей, отверток, ножовку по металлу без полотна. Но где ж его взять теперь, хороший инструмент? А лучше – настоящие автомобили вместо этих колымаг. Пусть самые дешевые, самые простые. Отменить девятую поправку? Да только БЭН никогда не позволит. Это означало бы, что в Резервации начнет возрождаться жизнь. А этого им не нужно. В Резервации нет даже кузниц. Гвозди на вес золота, но их хотя бы можно добыть в развалинах. А вот у лошадей вместо подков – у одних сандалии из соломы, у других что-то вроде сапог из грубой кожи. Даже не Средневековье это, а какая-то пародия на первобытный строй...

И все же, рассматривая эти карикатурные, но в данном случае весьма практичные транспортные средства, Тихон подивился умелой работе, невозможной без использования специнструмента – приварить к рамам крепления, предназначавшиеся для упряжи, или насверлить нужные отверстия под болты. Едва ли мог найтись мастер, сумевший обойтись в этом деле без электричества. А где его здесь взять, электричество? Технарская жилка заставила Тихона поинтересоваться – какой искусник переделывал машины под повозки?

– Был у нас один малый, – ответил Амантур. – Отец Амины, между прочим, сестры моей двоюродной муж. Колядой себя звал. Он в железе толк знал. У нас дома генератор его руками сделанный. Там электричество. И свет в домах.

Естественно, Тихон посчитал его слова розыгрышем.

– Врешь!.. – не удержался он.

– Раньше работал, – признался Амантур. – Вообще-то Коляда хороший человек был, только слабый и никчемный. Совсем пропащий.

– Почему же?

– Не мужчина. Даже барана зарезать не мог.

– Это такая доблесть?

Амантур воспринял его вопрос, как вызов.

– А ты, Тихон, как я погляжу, из той же породы. Букашник! Рук не замараешь, если речь о животине пойдет, верно?! А кашу с мясом вчера, небось, трескал?!

На этот аргумент Тихону ответить было нечего. Он и не особо обиделся, глядя на кривую ухмылку Амантура, довольного своей отповедью. Даже рассмеялся в ответ:

– Ладно, уел! Расскажи лучше, что с вашим мастером стало.

– А чего рассказывать. Не свой он был для нас. Ни по вере, ни по жизни. Он прибился к нам тяжелый, больной. Мы выходили его. А он в благодарность придумал для нас электричество. Своими мечтами жил. Всего того, что мы имеем, ему казалось недостаточно. Вас, русских, не понять. Вроде: живи, как есть, коли голова на плечах и руки из того места растут. Но нет, все хотите чего-то большего. А если не получается – так хоть сдохни. Или пей без конца. Наш Коляда перебродивший кумыс любым напиткам предпочитал. А уж если бражки где раздобудет, так и вовсе праздник. Когда сестра моя померла, после нее он на других баб даже не смотрел – ну разве это мужик? Все с железками своими возился, пока от пьянства не помер. И никакого приданного дочери не оставил. А что в наше время эти железки?!

Амантуру, видно, не с кем было поговорить по душам. И он продолжил изливать наболевшее:

– Нусуп, когда подрастал, все крутился возле Коляды, но я не позволил! Заметил первый раз, по-хорошему поговорил. Другой раз поколотил легонько, а когда снова застукал с ним, избил чуть не до смерти. Так только и отвадил. Как отец меня учил: уж лучше вообще без машин и без механизмов разных, чем позволить шайтану властвовать над людьми!..

Слушая его рассказ и думая о неведомом ему Коляде, Тихон заочно испытывал к этому человеку симпатию. Рухнувший мир оставил после себя множество вещей. И нужно иметь смекалку, трудолюбие, чтобы из этих остатков сотворить что-то полезное для себя и других. Нелегко такому человеку в обществе, где главная ценность – сила и нахрапистость, умение зарезать барана, но не интеллект и живость мысли. В обществе, где тот, кто по праву своего разума должен считаться человеком уважаемым и достойным, а слывет юродивым недотепой. Вдобавок ко всему, так и остался механик без продолжателя своего дела. Потому, наверное, и спился. А в итоге – в убытке сами поселенцы. Через какое-то время все, что создал Коляда, придет в негодность. И на чем эти идиоты будут возить свои тюки? Но, конечно, прикрываясь именем бога, трудно согласиться с тем, что путь этот ведет в никуда. Назад к шатрам и шалашам, к непроглядной тьме невежества. Разве не так жили когда-то твои предки, Амантур?..

– А сейчас разве не шайтан властвует? – спросил Тихон.

– Я не сказал, что и сейчас так считаю. Сомневаюсь я. В сурах сказано про железо – в нем сильное зло и польза для людей. А где железо, там и техника. Она должна служить добру и хорошим людям. А если не так, то лучше совсем без нее. Вот ты скажи мне: разве можно безбожникам давать то, чего они не достойны? Не за то ли наказал нас Аллах, что отступили от его имени?

– Нехорошо, когда знания в помощь подлецам, – согласился Тихон. – Но и такая жизнь – тупик.

Амантур вздохнул и, посмотрев на Злотникова, хитро прищурился.

– Коляда был хороший мастер, классный. Так, может быть, ты, Тихон, для того и появился здесь, чтобы занять его место? Моя мать сказала, что ты ниспослан нам Аллахом. Старуха, знает, что говорит. Ты умнее любого из нас. Я и это признаю! Если кто посмеет тебя обидеть, клянусь, я выпущу ему кишки!

– Даже если это будет твой брат?!

Амантур напрягся, но смолчал.

– Не надо никому кишки выпускать. Пока я с вами, – ответил Злотников, – но вовсе не потому, что этого хочется тебе.

Судя по взгляду Амантура, его это признание удовлетворило.

* * *

Ответ на вопрос, почему Амантур и его родичи избрали местом своего жительства самый неуютный в Резервации район, более других пострадавший в войну, лежал на поверхности. После войны эти места с буйно растущими на радиации травами облюбовали скотоводы, потянувшиеся сюда из многих краев. Их не остановили даже скалы, изуродовавшие местность вскоре после бомбардировок и преграждавшие водный и сухопутный путь. Причиной появления скал, как объясняла народная молва, стало ближайшее по времени сильное землетрясение, что и раньше не считалось редкостью для Прибайкалья. Взрывы потревожили земную кору, вот она и откликнулась естественным образом. Стремительная Ангара в верховьях своих теперь изобиловала порогами, местами резко меняла направление, а ее бурные потоки оказывались не по зубам ни одному судну. И федералы редко заглядывали сюда.

Новое для себя Тихон узнал и о Полосе. О ней говорили, как о местности, однако правильнее оказалось считать Полосу туманным образованием. Амантур похвастался, что однажды видел у кого-то затертую спутниковую фотографию, сделанную в похожие летние дни, когда над территорией Прибайкалья властвовал обширный антициклон. Ни единого облака над землей и только у южной оконечности Байкала будто провели окунутой в белое кистью и жирно замазали все, что находилось на территории больше трехсот километров длиной и почти в сотню шириной. Это был, конечно, неровный прямоугольник, и он не имел четких углов и границ, но название – Полоса – просто само напрашивалось.

– А что говорят власти?

– Говорят, жить там нельзя, – отмахнулся Амантур. – но запрещать не запрещают. А по мне, так от нее одна польза – радоваться надо, что из-за Полосы к нам сюда орды китайцев не нагрянули!

– А что, через нее нельзя пройти?

– С ума сошел? Никто по доброй воле не осмелится проникнуть в Полосу.

– Почему? – не унимался Тихон.

– Многие, кто в ту сторону уходил, навсегда пропадали. А если кому повезло вернуться, умирали вскорости. Они как покойники становились!.. Если ты собираешься туда, я тебе не советую.

– А скитники? Живут ведь они там.

Амантур нахмурился.

– Да, скитники живут. Только я иногда сомневаюсь, что они люди. Их колдунами кличут. Если неприятностей не хочешь, без нужды про них лучше не вспоминай и при наших не говори! Я тебя предупредил!.. Да, они могут жить там, но почему – знать не знаю, и врать не буду.

После этой беседы Тихон еще больше утвердился в своем желании дойти до Полосы, а если повезет, то и проникнуть в Иркутск. Этот город манил его не только тем, что там была его родина, но и своей загадочной недоступностью. Подталкивало его и появившееся после стычки с демоном необъяснимое ощущение, что он обязан отправиться туда, откуда приходят эти странные твари – албасты. И где живут неведомые скитники.

Безумная идея: выйти на скитников и наладить личный контрабандный канал – отступила. Теперь Злотников нуждался в большем. Как будто в этом была воля судьбы – узнать то, чего почти никто не знает. Даже Амантур и его семья, прожившие рядом с Полосой несколько лет.

Из дальнейшего объяснения Амантура он понял, что официально наличие там постоянных туманов и дымки объяснялось открывшейся после войны вулканической деятельностью и обильным рождением гейзеров. Кто-то даже заявлял, что это, мол, так поднимается пар от кипящей на дне Байкала воды. Но теории, коим благоволили власти, не давали ответа на вопрос: откуда у этой дымки такая редкая стойкость к сохранению определенной формы? Так что о Полосе и ее аномальности ходили бесконечные слухи.

Естественно, из границ, подконтрольных БЭН, выпадали не только территории, что прятала в себе Полоса, но и та зона отчуждения, где прозрачность атмосферы была недостаточно высока. И обитавшие там люди, например, скитники или партизаны, зализывавшие раны после стычек с федералами, предпочитали не афишировать этого. Как понял Тихон, Амантуру с семьей потому и жилось там вольготно, что они, видно, сумели найти общий язык со скитниками и партизанами, а то обстоятельство, что радиация близ Полосы выше нормы, их совершенно не пугало.

Тихон и раньше знал, что для властей Братской Резервации южная ее часть была как кость в горле, «бэновцы» избегали появляться здесь лишний раз без особой необходимости. Главные ресурсы – нефть, газ – в основном сосредоточились на севере, а с южан, кроме мяса и шерсти, брать было нечего, даже лес предпочитали добывать не южнее окрестностей Братска. А здесь по рекам курсировали торговые суда, которые партизаны изредка подаивали, но никогда серьезно не обижали, а вот федеральный катер с большой вероятностью мог получить пробоину, если из тихого прибрежного леса по нему вдруг долбанут гранатометным залпом.

Но сейчас время другое, рассуждал Тихон. В южном секторе Резервации ввели эмбарго – значит, за недовольных режимом намерены взяться серьезно. Неважно, против активно действующих отрядов партизан или против неведомых скитников. Отнять прикормленные места, заставить местное население потуже затянуть пояса, что, вполне естественно, отразится и на жизни повстанцев. С этого момента нигде не будет спокойно. И вероятность попасть между жерновами БЭН и партизан высока.

Очевидно, по этой причине поселенцы не могли прийти к единому мнению – возвращаться на юг, или нет. Потому и заседали вчера так долго, жаловался Амантур. Одни лелеяли призрачную надежду, что в БЭН все же решат проявить милосердие к беженцам, пришлют суда и объявят всеобщую эвакуацию. Другая часть поселенцев, к которой присоединился Амантур, упирала на то, что разумнее полагаться только на себя и вернуться в знакомое, удобное место.

Была у поселенцев и другая причина для возвращения домой. Прежде чем идти сюда, они избавились от части овец и лошадей, навялили десятки мешков мяса, наготовили шерсти, собираясь превратить их в деньги по прибытии на новое место. Все это добро было припрятано где-то в укромном месте. В конечном итоге удалось переубедить сомневающихся – пока никто чужой не знает о существовании столь драгоценного груза, лучше вернуться с ним назад.

* * *

Сборы, наконец, были закончены. Амантур предложил Тихону ехать с ним в одной повозке. Пока Тихон занимал место, ему вновь показалось, что кто-то наблюдает за ним. Обернувшись, он увидел Мирбека, сидевшего в кузове небольшого грузовика, в который была впряжена тройка рослых коней. Гигант устало облокотился на борт и смотрел на Тихона. Взгляд его казался пустым и бессмысленным, будто после вчерашнего он все еще пребывал в прострации. Но Злотников был уверен, что причина неприятных ощущений именно Мирбек. Как если бы тот источал направленное в его сторону зло.

Внезапно пришло это ощущение, но так же резко и схлынуло, напомнив о вчерашнем случае, когда он спиной почувствовал, что на него из окна смотрит Амина. Подумав о ней, Тихон резко обернулся и в толпе собирающихся поселенцев увидел девчонку. Амина садилась в соседнюю повозку, но Тихон готов был поклясться, что секунду назад тоже ощутил на себе ее взгляд, правда, не такой жгуче ледяной, как у Мирбека...

* * *

Вытянувшаяся двумя рядами колонна выступила из города на старое шоссе, уходившее к юго-востоку. Сквозь асфальт давно проросли кусты, и лошадям приходилось старательно их объезжать, из-за чего повозки на каждом вираже душераздирающе скрипели. Погода портилась. Стало холодно, недавно взошедшее солнце спряталось за густыми тучами.

– Похоже, снег будет! – заметил Амантур.

Ветер крепчал, порывами налетал с севера, насквозь простреливая салон, но не было стекол в повозках, чтобы сдержать его порывы. Он ударял в лица людей, трепал волосы и ясно давал понять, что будет только усиливаться. А мрачное небо словно решало: освободиться от тяжелого бремени сейчас или немного погодить. Вскоре появились редкие снежинки, непослушные и сумасшедшие, они носились вокруг, набиваясь в компанию к дорожной пыли, которая собиралась в подобия маленьких смерчей, изредка захлестывала внутрь повозки, заставляя жмуриться.

Тихон последовал примеру остальных: руки спрятал в рукава и спустился как можно ниже края пустого оконного проема – так удары ветра меньше доставали. Он закрыл глаза и думал – не о себе, а почему-то о несчастной лошади, которая недовольно всхрапывала и дергалась, когда ветер швырял с дороги очередную пригоршню песка, и тогда сильными ударами хлыста возница поправлял ход.

В момент затишья вновь можно было сесть ровно. Тихон заметил, что их повозка поравнялась с той, где ехала Амина. Он полуобернулся, рассматривая девушку с удвоенным интересом. Наверное, рассказ о мастере Коляде так подействовал. Теперь он узнал и другую причину желания Амины вырваться из привычного круга, лишь бы не оставаться с людьми, которые не особенно уважительно относились к ее отцу.

Заметив, кого так пристально разглядывает Тихон, Амантур вырвал Тихона из раздумий удивленным возгласом:

– Послуша-а-ай! Так тебе нравится девчонка?!. Забирай!

– Не понял, – произнес Тихон.

– А чего тут понимать. Ты мужик. Тебе нужна женщина. И я от лишнего рта избавлюсь. Рахат уж сама как-нибудь с Сарматом понянчится.

Злотников не знал, что и ответить. Зато Амантур несказанно был рад, что может оказать добрую услугу, да еще такую простую.

– Должен ведь я отплатить тебе за спасение сына. Вот и предлагаю девчонку. Ну как, по рукам?!

– А ее ты спрашивал? – процедил Тихон. Не по душе ему были эти варварские порядки.

– А кто ее спрашивать будет? Здесь бабы слушают, что им мужики говорят. Забирай! Сам же потом спасибо скажешь. Девчонка – загляденье. И нетронутая – это я тебе гарантирую!

Тихон вспомнил, что хотел замолвить слово за Амину. А тут вон как вышло.

– Если бы вчера албаста унесла твоего сына, что бы ты сделал с ней?

– Не знаю, не знаю... – ответил Амантур. – Убить не убил бы, хоть и грозился... Мирбеку бы отдал. Он давно просил.

– И не пожалел бы девчонку?

Амантур сдвинул брови и сурово посмотрел на Тихона.

– Почему я должен кого-то жалеть? Да я за сына глотку порву! Почему я должен кого-то жалеть?! – повторяя эти слова, Амантур говорил громко, словно намеревался криком вбить в голову Тихона свои простые, но исключительно важные мысли.

– Это там... – он показал на запад, – люди могут вести себя, как дешевки! У нас, если виноват в чем – ответишь, и мало не покажется. Если кто плохое моим детям сделает, никаких сил не пожалею, найду и убью! А если нет, перестану быть собой! Только тупые и безвольные животные не мстят за своих убитых детей. Овца не мстит за своих детей. Я – не животное! Понимаешь?!

Тихон молчал.

– Я знаю, что ты сейчас думаешь, – не отставал Амантур. – Считаешь, что я дикарь и невежда. А я тебе скажу, что жить надо так, как отцами завещано! Я помню, как в свое время все свихнулись на свободе и всепрощении. Даже преступников готовы были миловать, смертную казнь отменить. И что, помогло это от зла мир избавить? А у нас тут – око за око! Слыхал?! И любой тебе об этом скажет. Я и сыновей своих тому научу. Если кто-то будет мешать тебе жить, не позволяй! Нельзя никому спускать!

Амантур перегнулся через сиденье назад и посмотрел на сыновей. Сармат лежал в объятьях Рахат и агукал. Нусуп настороженно смотрел на отца, прижимаясь к матери.

– Вот он это хорошо понимает! Хотя еще щенок.

Амантур дотянулся и потрепал сына по волосам.

– Верно я говорю, Нусуп?

Улыбаясь, он погладил мальчишку по щеке, и вдруг крепко схватил его за ухо, сдавил так, что тот побледнел. Но не заплакал, не пискнул даже. Тихон ожидал, что Рахат вступится за мальчика, но женщина, видно, привыкла к выходкам мужа.

– Ничего, верю, что из него не слабак, настоящий мужчина выйдет! – Амантур отпустил сына.

Мальчишка смотрел исподлобья то на отца, то на Злотникова. Тихону стало его жаль.

– Спускать нельзя, говоришь? Пусть другой уступает? – произнес он. – А сказку про двух козлят помнишь?

– Каких еще козлят?! – прорычал Амантур.

– Которые на узком мостике уступать друг другу не хотели и оба в пропасть свалились. Такую сказку тебе мама в детстве не рассказывала?

– Ты маму мою не трожь, Тихон!

Брови Амантура слились в одну линию. Возникла зловещая пауза. Казалось, Тихон перешел какую-то черту. Но Амантур внезапно расплылся в улыбке.

– Ну-ка давай, расскажи свою сказочку.

Пришлось рассказать. Амантур расхохотался и хлопнул Тихона по спине.

– А ведь ты молодец, Тихон! Здорово придумал. Но выводы неправильные делаешь. Был бы один козлик сильнее, плевал бы он на второго! Вот почему всегда надо быть первым! Теперь ты понимаешь меня, Нусуп?! – спросил он, обернувшись к сыну.

Снова налетел ветер. Возница не успел среагировать, и лошадь отклонилась в сторону. Страшно заскрипела подвеска. Амантур качнулся и навалился на Тихона.

– Дор-р-рогу держи, подлец! – крикнул он вознице.

– Думаешь, ты меня своим примером подковырнул? – прохрипел он в ухо Злотникову. – Если по твоим законам жить, все сдохнем! Ты и я – мы мужики, Тихон. Разве ты не дашь отпор обидчику, разве согласишься с тем, чтобы тебя перестали называть мужчиной?!.

Внутри Тихона все заклокотало. Он вдруг подумал: что если этот бородатый дикарь прав?

«Перестать быть собой!» Но ведь так и произошло. Тихон потерял близких и жил без жажды мести. С потерей семьи удалось смириться, только кардинально изменив жизнь. Изменив себя. Собственно, и контрабандистом он стал только ради того, чтобы прошлое осталось позади. Это настолько ему удалось, что иногда казалось, будто он вспоминает чью-то чужую жизнь, не свою.

«Неужели я потерял себя? Перестал быть мужчиной?» – как заученные, повторял он слова Амантура.

Но, может быть, где-то есть та грань, за которой не имеет значение, соответствуешь ли ты тому образу «настоящего мужика», как это понимает Амантур и другие люди, которых большинство и в цивилизованном мире. Несмотря на внешнее благополучие, они готовы мстить и ненавидеть так же истово, как этот варвар.

«Но я не желаю мстить! Давно не желаю. Правильно ли это? Не знаю. Не превратился ли я действительно в животное, которое забыло о смерти своих детенышей? Будто что-то умерло в душе, и меня это совершенно не заботит.

Не знаю! Я ничего не знаю! Но разве объяснишь этому ублюдку?!»

«Вернуться, что ли, на запад?» – подумал Тихон. Какой тут Иркутск, какая Полоса – ну их к черту!..

Однако с минутной слабостью удалось совладать, и вскоре он без всякого внимания, фоном, слушал голос Амантура, доносящийся как из преисподней и втолковывавший ему давно известные установки...

7. Предчувствие силы

К полудню два всадника взялись объезжать колонну и раздавать куски вяленого мяса, заранее брошенные в пузатый жбан с водой, чтобы избавить от лишней соли. Тихону еда показалась неприятной, мало похожей на ту бастурму, что подавали в забегаловках Братска, мясо было жестким и подванивало. После трапезы он сильно беспокоился за свой желудок, но постепенно бурчание внутри улеглось и чувство сытости растеклось по телу.

Утолив голод, Тихон почувствовал, что его начинает клонить в сон, и старался держаться. Ему не хотелось вновь погрузиться в странное (и что важно – неприятное!) состояние, чрезвычайно близкое к реальности. Взять хотя бы эти отметины на ладонях. Они выступили на коже прошлой ночью, подобно стигматам, но вскоре исчезли, заставив сомневаться – были они игрой воображения или случились наяву? Преследовал он албасту на самом деле или помутился рассудком? Его успокоил бы любой однозначный ответ. Но в том и дело, что ничего определенного сказать было нельзя. Если бы утром он обнаружил себя лежащим на прежнем месте, укрывшимся мешковиной, – тогда да, это был сон. Однако лежал он на полу, будто свалился с подоконника. Как это произошло? В самом деле он гонялся за демоном, а потом запрыгнул в комнату с улицы? Через два этажа?..

А это ощущение взгляда в спину – оно началось с той стычки на развалинах. Как будто албаста навела порчу или необычную болезнь, обострившую реакции сознания. Это нельзя назвать помутнением рассудка, но получалось что-то вроде того. Вдобавок с каждым часом росло ощущение тревоги. Оно появилось в первый день пребывания Тихона в лагере поселенцев и преследовало неустанно. А теперь час от часа усиливалось. Откуда исходила опасность и что могли означать эти ощущения, Злотников не знал, да и не мог знать. В одном только был уверен точно: что-то должно произойти в ближайшее время.

Он не заметил, как снова уснул.

Сначала ему показалось, что он вовсе не спит, а наоборот, совершенно бодр и не чувствует холода. Тихон поднял взгляд и с удивлением заметил, что он в повозке один. Осмотрелся – других повозок не было ни впереди, ни сзади. А та, в которой он сидел, катится сама по себе – ни лошади, ни возницы. Он зажмурился, а когда открыл глаза, то на краткое мгновение вернулся в реальность и как сквозь пелену увидел лицо Амантура – видимо, лишь для того, чтобы понять, что на самом деле снова погружается в сон.

Стоило на мгновение закрыть и открыть глаза, как вновь перед Тихоном расстилалась пустая дорога. Он поморгал, как и в предыдущий раз, но ничего не изменилось. Он был один. В катившейся без лошади повозке, предоставленной самой себе. Вдруг боковым зрением Тихон уловил движение. Повернулся и заметил бегущего рядом с повозкой пса. Опустив голову, тот семенил, не отставая – сильный, поджарый, на удивление красивый пес. Тихон сразу подумал о том, что прежде не видел у поселенцев собак. Почему так?

– Собаки не могут жить с нами! Их пугает близость Полосы.

Повернувшись на голос, он увидел рядом с собой Амину. Законы сна обрели окончательную силу, и Тихон был уверен, что это и есть самая настоящая реальность.

– Почему не могут? – спросил он.

– Не знаю, – ответила девушка.

Ему приятно было, что она, такая добрая и светлая, рядом с ним. Но что до собаки, то ее появление во сне вызывало тревогу.

– Откуда он? – спросил Тихон, показывая на пса.

– Он пришел за тобой! – ответила девушка.

– За мной?! – переспросил Тихон.

Он снова посмотрел на пса и удивился, что за время короткой беседы с Аминой тот значительно вырос в размерах. Изменился и внешне. Лапы вытянулись, и больше не были похожи на собачьи. Лоснящаяся шерсть отливала мрачными красками неба. Пес равнодушно семенил рядом, но вдруг повернул голову к Тихону. Глаза у него стали как человеческие. Не сводя с Тихона взгляда, пес вдруг громко и резко пролаял:

– Пер-р-р-р-уач!

На глазах он превратился в демона-албасту и, выставив клыки, – белые и отточенные, словно кинжалы, бросился на Тихона...

Он закричал и проснулся. Громкий хохот Амантура и остальных подействовал на него отрезвляюще.

– Ты чего, уснул что-ли? – потрепал его по плечу Амантур.

– Да, утрясло малость, – смущенно ответил Тихон.

Над ним долго смеялись. Один только Нусуп хранил на лице не по-детски суровое выражение.