Верблюд. Сборник рассказов

Рами Юдовин

Верблюд. Сборник рассказов

Галактический еврей у Плачущей Стены

Недавно я сидел на скамеечке у моря и никого не трогал, даже в мыслях.

Подсаживается ко мне женщина старше бальзаковского возраста, в красной панаме, на которой уже отражались блики закатного солнца. На здоровье, пусть сидит, тем более скамеечка общественная, кто успел тот и сел.

«Надо уходить», – вздохнул я. У некоторых людей аллергия на цветочную пыльцу, а у меня на сильный запах сладковато-приторных духов.

А дама смотрит на меня так пристально и, можно сказать, дерзко.

Только собрался валить, как она спрашивает:

– Вы Рами Юдовин?

Удивился.

– Допустим. А что?

– Я читаю в интернете все ваши статейки и рассказики, – недовольно произносит мадам, как будто я ее заставляю это делать.

«Опаньки, – думаю. – Вот она – слава, хоть и очень подозрительная».

– Вы не обязаны читать, – я приготовился к обороне.

– Нет уж. Антисемитов надо знать, особенно тех, кто живет в нашей стране.

– Почему вы решили, что я антисемит? – спросил я, преодолевая рвотный рефлекс от эфирного масла с сильным запахом муската.

– Вы пишете гадости о раввинах, вы высмеиваете наши еврейские праздники, обычаи и традиции.

Удивляюсь еще больше. Но интересно послушать. Обычно женщины с запахом цветочных духов упрекали меня совсем в другом: что я первым не звоню, мусор не вовремя выношу, посуду за собой не мою, мало зарабатываю, но в антисемитизме обвинений не было. Может, потому что мои подруги были не совсем иудейками, но зато они тоже быстро кончали. Нет, не потому что страстные, как еврейки, а потому что русским бабам жаль мужиков. Впрочем, извините, отвлекся.

– Я вообще-то еврей, – заявляю твердо и по старой советской привычке оглядываюсь.

– Еврей? Вы наверно не галактический еврей!

Именно так она и сказала: «галактический» вместо «галахический».

– Вполне галактический, – отвечаю. – Даже можно сказать, космический.

– Не морочьте мне голову! – рассердилась дама. – Лучше поезжайте в Иерусалим, сходите к Плачущей Стене, и вы сразу поймете, что значит быть евреем.

– Плачущей? – я рассмеялся. – А ведь верно. Трамп недавно ходил к Стене, так ее после этого переименовали из «Стены Плача» в «Плачущую Стену».

– Почему? – настала очередь удивляться женщине.

– Видели записочку, которую Трамп вложил? Так это был счет за его визит. «Стена» теперь не плачет, а рыдает. Хотите автограф?

– Селфи! – угрожающе сказала мадам.

– Хорошо, – согласился я.

Главное, в этот момент не дышать. Ничего, выдержу.

Бой без правил

Май 2007 год. Таиланд. Провинция Чонбури.

Тренировочный лагерь по изучению боевых искусств был огорожен двухметровой красно-коричневой сеткой Рабица.

Морос стоял у ворот, в глаза бросилось изображение морды настороженного питбуля, готового к атаке.

Несмотря на 30-градусную жару, накрапывал дождь, густые тучи плотной завесой прятали небо.

Было немного тревожно, но отступать – не в правилах человека, решившего испытать себя, и он позвонил.

Дверь открыл приветливый охранник. Боец смешанного стиля протянул приглашение. Страж кивнул и указал, куда идти.

С двух сторон от чистеньких дорожек росли ярко-красные цветы, веерные листья пальм свисали над головой, ровно подстриженные газоны автоматически орошались круговыми дождевателями. Лишь издалека доносившиеся звуки от ударов по боксерским грушам нарушали идиллию.

У входа в главный офис сидел обнажённый Будда, то ли приветливо, то ли предупреждающе приподняв руку. Рядом с ним кто-то поставил стакан с водой, чтобы водичка зарядилась энергией воздуха, солнца и бронзового изваяния.

«Две недели на подготовку, потом бой! Тренировки два раза в день по три часа. Жестко работать со спарринг-партнёрами – запрещено. За любые конфликты, драки – мы прогоняем спортсмена. Съёмка – запрещена. Проживание, питание, тренировки – бесплатно! Сегодня отдых, завтра с утра приступаете к занятиям».

Комната была выкрашена в раздражающий жёлтый цвет. Обстановка спартанская, с потолка свисал огромный вентилятор. Морос принял освежающий душ и лёг на кровать.

Он приехал не за деньгами. Даже если и выиграет бой, гонорар лишь окупит дорогу из Израиля в Таиланд.

Израильтянин нуждался в перезагрузке и встряске. Он не знал, как выйти из тупика, в который его загнала жизнь, вернее смерть, которую он «приносил» безнадёжным.

Немало онкологических больных на последней стадии не желают умирать в хосписе среди чужих людей. Они хотят видеть только близких перед смертью.

Морос приходил к ним домой, подключал капельницу с жидкостью через катетер не к руке, а к животу, чтобы не вызвать оттека легких.

Тем, кто уже не мог выносить страданий, он давал заряженный морфием «дроппер» и предупреждал: «В случае сильных болей нажимать один раз на кнопочку, но ни в коем случае не двадцать раз. Иначе вы уснёте, хоть и безболезненно, но навсегда».

Больные намёк понимали и уходили в мир, в котором хотя бы нет боли. Сдавались не все. Вначале человек не верит, что всё кончено, продолжает цепляться за жизнь, да и перед родственниками неудобно. Они ведь переживают, подбадривают и борются вместе с обречённым, который уже не может терпеть боль.

Друг Мороса умирал от удушья, вызванного раком лёгких последней стадии. Наступала мучительная смерть. Больной судорожно пытался набрать воздуха, кислородная маска не помогала, морфий тоже. Он просил помочь, но Морос не смог. Однако всё объяснил.

Человек позвал жену и детей, подержал их за руки и попросил выйти из комнаты.

После похорон Морос решил, что не готов быть ангелом, пусть лёгкой, но смерти…

Завтрак в лагере состоял из ломтиков варёной курицы с овощами. Фрукты, соки, кофе – в неограниченных количествах.

И вот первая тренировка. Сначала отработка боксерской техники. В ринге несколько пар, возможные конкуренты недружелюбны, но сдержанны. Участники соревнования  сосредоточенно работают с бойцами-волонтёрами, которым позволено бесплатно жить и тренироваться на базе при условии, что им придётся побыть спарринг-партнёрами. Тренеры – местные таиландцы, бывшие чемпионы по муай тай, они внимательно следили за процессом, иногда давали советы, кое-что показывали, корректировали.

Израильтянин самозабвенно бил по лапам, тяжелым грушам, боксировал со сменяющимися волонтёрами, потом переходил в зал для борцов. Боец, чтобы выжить на чемпионате по боям без правил, обязан владеть всевозможными техниками.

Инструктор из академии Грейси провёл семинар по бразильскому джиу-джитсу и вале тудо.  Если первая дисциплина из-за отсутствия постоянных активных действий перестаёт пользоваться успехом на ММА, то вторую часто применяют. Толпа требует зрелищ, за это она готова платить деньги и делать ставки на тотализаторе.

После тяжелейших физических нагрузок мрачные мысли и сомнения перестали мучить Мороса. Вот только нехорошие предчувствия его любимой женщины немного мешали. Она была категорически против авантюры, которую затеял уже относительно немолодой человек.

«Ничего! Только один бой! И сразу домой!»

Зал, примерно на двести мест, был переполнен. После объявления перечня достижений бойцов можно было делать ставки. По рядам пробегали букмекеры, собирали деньги и бумажки с именами.

Противник израильтянина был титулованным американским борцом вольного стиля. Выше ростом примерно на голову и весом на 25 килограмм больше. Ограничений по весу на полулегальных коммерческих боях нет.

Вольник пытался применить свои навыки, постоянно шёл на сближение в надежде сократить дистанцию. Несмотря на вес и мощные мышцы, удары его были недостаточно профессиональны.  Израильтянин отстреливался боковыми свингами и уходил в сторону.

Американец пошёл вперёд, пропустил встречный удар, рассечение, рассвирепел и снова бросился в атаку, сбив Мороса с ног.  Однако тот успел уйти в бок и не позволил вольнику подмять себя. Израильтянин обрабатывал его чувствительными ударами, пытаясь освободиться от захвата. Через 30 секунд, видя, что нет активных действий, судья поднял участников турнира.

Морос решил порадовать публику и сделать бой более зрелищным. Он стал наносить резкие прямые удары ногами, чтобы держать дистанцию, раскрыть противника и нанести удар рукой. Ему снова удалось попасть.

В бою важно постоянно менять тактику, не дать противнику привыкнуть к определённым действиям.

Американец понял, что терять ему уже нечего, закрылся руками, прошёл в ноги и, повалив Мороса, сверху стал наносить удары.  Морос  сумел замкнуть  руки борца и попытался сбросить мощного противника. Но его ждал сюрприз, вольник вырвал руку и провёл захват шеи. Как только голова Мороса оказалась зажата подмышкой, борец рванул её в бок, раздался сильный щелчок. Израильтянин вырвался и поднялся на ноги. Несмотря на бурление адреналина в крови, он осознал, что серьёзно травмирован.

В момент опасности Морос умел включаться. Ещё одну атаку не пережить. На мгновение он собрался, энергия потекла в кулак и требовала выплеска. Уже празднующий победу американец сделал шаг вперёд, но не успел понять, что произошло: боец смешанного стиля сделал выпад и попал ему чуть пониже уха. Верзила рухнул в нокауте лицом вниз.

Воцарилась тишина. Морос, слегка шатаясь, пошёл в раздевалку. Средних лет таиландец, один из тренеров, одобрительно кивнул и протянул ему какой-то предмет.

«Возьми. Тебе сейчас это нужнее. Да хранит тебя Будда!»

Морос добрался до своей комнаты, смыл пот и лёг на кровать. Он понял, что позвонок повреждён. Надо отлежаться. Он сжал амулет и ушёл в медитацию.

Разбудил его звонок. «Ты в порядке?» – спросила любимая женщина.

«Вполне» – прошептал Морос. «Скоро увидимся».

Ему было больно, отнималась левая рука, левый глаз терял зрение. Но Морос был счастлив, теперь он точно знал, как дальше будет жить и что делать.

Беженцы

Египетская граница. 2008 год.

Вентилятор работал на полную мощность, но всё равно в маленькой комнате было душно. Я лежал на кровати и слушал через «МР3» аудиокнигу Стругацких «Трудно быть богом».

«Как тяжело оставаться человеком, если живёшь среди волков».

Шара́в Африки принёс песок пустыни, поднял к небу и не опустил тяжёлую пыль.

От хамсина ныл, словно капризный ребёнок, висок. Боль вгрызалась в плоть, и я вышел на воздух.

Услышав разговор на повышенных тонах, подошёл к боевым товарищам. «Откуда они берут столько сил на крик и здоровье на сигареты?»

– Мы обязаны их принять! У нас приказ! – громко жестикулировал обычно спокойный лейтенант Гильа́д.

– Ты прав! – соглашался с ним Дан. – Если бы евреев пустили в Палестину, не было бы Холокоста.

Гросс, похоже, был против приёма беженцев.

– Вы хотите, чтобы половина Африки была здесь? Израиль слишком мал, чтобы всех вместить. Наши политики сошли с ума, а вместе с ними и вы!

– Они бегут от войны. Вот если бы нам помогли… – гнул свою линию человеколюбивый профессор биологии Дан.

– Большинство из них – экономические беженцы, – объяснял помощник депутата Кнессета юрист Са́ар. – Мы их не обязаны принимать, у нас с ними нет общей границы. В Египте у них пункт сбора, с которого бедуины переправляют их к нам.

– Рам! – Гросс подмигнул мне. – А что думает «русский»? Построить забор, установить пулемётные вышки? Границу на замок?

Все улыбнулись. В армии смеются даже от самых незатейливых шуток.

– Могу лишь высказать мнение галутного еврея, – сказал я.

«Два человека пришли к раввину, чтобы он разрешил их спор.

– Ребе, вот я говорю, что на небе луна.

– Ты прав, Ха́им, – соглашается раввин.

– А я говорю, что месяц.

– И ты прав, Сру́лик, – снова соглашается ребе.

Ребецн кричит с кухни:

– Шло́мо, так не может быть, чтобы все были правы!

– И ты права, жена моя!»

– Все правы, – протянул Гильад. – Помоги нам, пожалуйста. Нужно забрать беженцев. У нас людей не хватает.

Я кивнул, книгу дослушаю потом.

– Осторожнее с ними, – предупредил Дан, кстати, житель северного Тель-Авива. – Ни в коем случае не дотрагивайся до них. Африканцы могут быть больны лихорадкой, от которой даже у нас нет лекарств.

Интересные люди «северяне»; с одной стороны, признаются в любви к беженцам, а с другой – в свой престижный район их не пускают и за один стол с ними не сядут.

Хорошо, когда в автобусе есть кондиционер, который выдаёт прохладный воздух. Как наши праотцы выживали в пустыне без «кондея»? Не успел я развить мысль, как мы уже прибыли на место.

Фары осветили группу людей; человек двадцать уставших, немного напуганных, настороженных мужчин, женщин и детей. Они неуверенно переминались с ноги на ногу, ловили каждый наш жест.

Девицы украдкой бросали на нас взгляды, таившие загадку страстной и грациозной черно-алебастровой красоты.

Глаза некоторых мужчин мне не понравились: бешеные, как у дикого кота перед нападением на голубя.

Я первым вошёл в автобус и быстро сел на заднее сидение. Беженцы расселись по местам: мужчины справа, женщины слева. Мы раздали всем хлеб и тунец, сначала женщинам и детям, а потом мужчинам. Африканцы не смогли открыть консервы, никто не догадался потянуть за ключ-кольцо. Бывает, в конце 80-х я тоже не сразу открыл банку немецкого пива из «Берёзки».

Продемонстрировал беженцам, как открываются жестяные коробочки с тунцом. Некоторые зааплодировали; не каждый день им встречается человек, владеющий тайной консервного кольца.

Воду суданцы пили из пластиковых бутылок, не дотрагиваясь губами до горлышек.

Между прочим, в Нигерии европейские и американские начальнички дают воду местным рабочим в пакетах, хотя сами при них пьют из бутылок, чтобы показать превосходство над «низшей» расой.

Я смотрел на сыновей Африки и не понимал: «Мы не виноваты, что в Африке война, насилие, голод. Люди не противостали узаконенному злу, а теперь пожинают его плоды. Отравленные злом, бегут в страны, в которых преступления не поощряются.  Не знаю, можем ли мы их «очеловечить», имеем ли право вмешиваться в их жизнь? А вот они с лёгкостью смогут довести нас до озверения».

Вскоре, без приключений, мы доставили беженцев до пункта назначения.

Прошёл день, и снова наступила ночь.

Нам сообщили, что бедуины из Египта готовятся переправить на нашу территорию большую партию контрабанды: наркотики, сигареты. Мы расположились в засаде, ждём. Вдруг услышали выстрелы, разорвавшие тишину. Странно, контрабандисты не стреляют и по ним не стреляют, даже во время погони, от которой они уходят на своих мощных джипах.

Мы поспешили на звук. Фонари выхватили из темноты нескольких перепуганных африканцев, оружия у них не было.

Одна женщина что-то говорила и тянула нас за собой.

Мы подошли вплотную к чужой территории. Совсем рядом наблюдательные посты египтян.

Гильад первым заметил лежащего лицом вниз человека с зияющей раной на спине. Женщина металась, выкрикивала какие-то слова, похоже, она кого-то звала.

Гросс перевернул тело несчастного и неожиданно вскрикнул от вида чудовищной картины. Мужчина прикрыл собой маленькую девочку. Пуля из «Калаша» пробила сердце отца и шею его дочери.

Мать билась в истерике, трясла девочку, хватала нас за руки. Но мы не могли вернуть жизнь ребёнку, а вот отнять её у взрослого – вполне в наших силах.

– Их убили на нашей территории. Мы быстро сходим и вернёмся, – сказал Гросс лейтенанту.

– Ты же знаешь, что нельзя, – ответил Гильад.

Мы вернулись в сорванную засаду. Гросс угостил меня сигаретой, теперь можно и покурить. Хамсин ещё не кончился, но голова почему-то перестала болеть.

– Зачем он убил их? – спросил я.

– Не понимаешь? Сукин сын развлекался, он просто развлекался, – в глазах циничного Гросса блеснули слёзы, ведь он тоже отец маленькой девочки.

Разговоров о беженцах я больше не слышал, несмотря на то, что все были правы.

Ребе и рыба

Стою на мосту, ловлю рыбу, подходит ко мне мужчина средних лет, в белой рубашке и черных брюках, обладатель окладистой бороды и вязаной кипы.

– Как много рыбы! – восклицает набожный человек, вглядываясь в морскую гладь. – Вот кто поистине соблюдает заповедь «плодитесь и размножайтесь!»

– Кролики тоже не отстают, – поддерживаю разговор.

– Кролики некошерные. Да сотрется их имя!

Похоже, ребе с юмором. Посмотрел на его серьезное лицо, нет, не шутит.

Конечно, я бы мог рассказать, что «кролики – это не только ценный мех, но и 3-4 килограмма диетического, легкоусвояемого мяса», но не поймет. Промолчал.

– Хочешь, произнесу благословение. И ты будешь одну рыбу за другой вытаскивать? – предложил кандидат в чудотворцы.

Тоже мне Иисус Христос выискался, но я за любой шухер, кроме харассмента.

Ребе пошептал, попытался плюнуть святой слюной в море, не попал: похоже, каббалист, познавший все сфироты, не знаком с пословицей, запрещающей плевать против ветра.

– Теперь забрасывай! – с воодушевлением воскликнул потенциальный мессия.

Забросил. Потянуло сразу на дно, удочка перегнулась, подсек. На леске болтался одинокий поплавок. Рыбина оторвала, вернее, перекусила крючки и грузило.

– Ты видишь! Ты видишь! – заорал ребе. – Говорил тебе!

– Вижу, что это абунавха*, да сотрется ее имя! – вздохнул я.

Теперь снасти менять. Спасибо тебе за благословение, святой человек!

* Абунавха – иглобрюх, родственница ядовитой рыбы фугу, водится в Красном море и перебралась в Средиземное. Употребление ее в пищу крайне опасно из-за содержащегося тетродотоксина, который представляет собой сильнейший природный яд нервно-паралитического действия. При попадании в пищеварительный тракт он вызывает сильнейшие боли, конвульсии и обычно приводит к смерти.

Арабская Джульетта

Она плохо говорит на иврите, но слово «хара» (дерьмо) знает прекрасно, постоянно его повторяет, тем более оно заимствовано из арабского языка.

Ей двадцать пять лет, невысокого роста, носит плотные черные брюки, обтягивающие стройные ноги, короткую кофточку с длинными рукавами. Её плоский животик украшает блестящий камешек.

Амалия очень любит смеяться, рассмешить её несложно, вот только когда она улыбается, её глаза по-прежнему остаются подозрительными и настороженными.

Увидев меня в магазине, она протянула ладошку для рукопожатия и заговорщицким тоном сказала:

– Покурим.

Мы вышли во двор.

– Через полгода обручение, –  она показала фотографию своего суженого.

– Симпатичный, – сказал я. – Хороший человек? Любит тебя?

– Хороший. Наверно, любит, но я не люблю его. Мне он неприятен, особенно когда касается меня. Короче, хара! – Амалия крепко сжала губы.

– Зачем собираешься за него замуж?

– Арабские женщины не решают свою судьбу, – спокойно и с достоинством ответила Амалия.

– А кто решает? Ты ведь взрослая, самостоятельная, зарабатываешь, – я немного удивился.

Мне казалось, что эта девушка живёт обычной жизнью светского человека.

– За нас решают мужчины. Хара! – она снова произнесла своё любимое ругательство.

– Нельзя выходить замуж не по любви! Ты будешь несчастлива. Ты любила когда-нибудь? Знаешь, что это такое? – похоже, я влез не в своё дело.

– Конечно. Я уже пять лет встречаюсь с парнем, которого очень люблю. И он любит меня.

– Почему не выходишь за него замуж? – я удивился ещё больше.

– Это невозможно. Наши семьи враждуют. Старший брат нашёл мне жениха.

– Жених знает, что ты любишь другого?

– Рассказала…  простил.  Теперь приходится терпеть его поцелуи. Он обещал никому не рассказывать, что я уже не… , ну, ты понял.

Я кивнул.

Действительно хара!

Амалия засмеялась.

Ты продолжаешь встречаться со своим любимым? – осенило меня.

Да! Только очень боюсь. Узнают – убьют и меня и его. Короче, хара.

– Ты же можешь сбежать или переехать в другой город!

– Однажды я убежала, в Эйлат, несколько дней жила по-настоящему, братья меня нашли, привезли домой, избили, заперли в комнате, неделю не могла никуда выйти. Пригрозили, что запрут меня пожизненно, если буду позорить семью и не выйду замуж.

– Ты из религиозной семьи? – спросил я, будучи уверенным, что именно в этом причина злоключений Амалии.

– Мать религиозная, отец и братья – нет, – ответила девушка.

– Не понимаю…

– У арабов так. Женщина не имеет права решать свою судьбу. Хара! – Амалия закурила ещё одну сигарету. –  У меня есть соседка, из религиозной семьи. Отец умер, её жизнью распоряжаются братья. Ей тридцать лет, а она ни разу не выходила на улицу, братья сказали ей, что по улицам гуляют только проститутки, если ослушается, её прибьют. Она готовит, стирает, убирает дом. Хара!

Я замолчал, обдумывая слова.

– Но ведь это неправильно, – робко сказал я. – Неужели нельзя ничего изменить?

– Нет! Ничего! Я выйду замуж за назначенного судьбой. Я могу лишь просить у Аллаха, чтобы он дал мне сыновей. Я не хочу, чтобы мои дочери стали рабынями. Наши законы – хара!

Я покачал головой, ещё не так давно и наши законы в отношении женщин были точно такой же харой.

А ещё я хотел ей рассказать о Ромео и Джульетте, но вовремя одумался, всё-таки «живому псу лучше, нежели мёртвому льву».

Свежий ветер избранных пьянил

Гийора просматривал на моём мобильнике анкеты сайта «Десять благословений», так как в его «кашерный» китайский смартфон была встроена программа блокировки контента, оскорбляющего чувства «харедим»*.

«Ализа – 23 года, из религиозной семьи, домохозяйка, мать трёх прелестных малышей; ищет заботливого, доброго, материально обеспеченного, до 30-ти лет, преуспевающего в изучении Торы».

– Рам, глянь на неё. Ну и запросики, – присвистнул Гийора.

– Такая юная, а уже многодетка. Ты ей не подойдёшь, ну разве только по последнему пункту, но мне кажется, что в списке требований к кандидату он не самый главный, – предположил я.

– А вот эта? Смотри, какая красавица!

Перечень претензий был почти таким же, только возрастной ценз повышен до сорока лет, но обязательным условием дамы являлось наличие высшего образования.

– Для того чтобы претендент на счастье соответствовал её культурному уровню. Прикинь! – возмутился хасид.

– Культура – не иудейское понятие, а эпикурейское! Нам не культурные нужны, а верные заповедям Торы! Шляпку носит, а под ней религиозности не видать! Давай, я сам тебе найду! – предложил я.

Взяв мобильник, стал быстро просматривать анкеты. Почти все женщины на фотографиях были довольно миловидными, со следами лёгкого фотошопа на лице. Претензии религиозных дам и светских девушек почти ничем не отличались, ну разве скромностью аватарок и статусами на «стене», цитатами из святых книг. Мне особенно понравился статус из «Шулхан-Аруха»: «Если жена находится в той же комнате, мужу можно уединяться с ней и с другой женщиной, поскольку жена сторожит его».

– Посмотри, какую прелесть нашёл!

– Я с нею знаком, – сказал Гийора, мельком взглянув. – Она живёт с подружкой, приглашала в гости.

– Сразу домой без предварительных трёх свиданий? – мне стало любопытно.

– Говорит, что понравились мои фотографии. Прям чуть ли не влюбилась.

– А что с подружкой? Они вместе живут, потому что в Тель-Авиве дорого? – поинтересовался я, хотя в голове промелькнула скверная догадка.

– Не только… – замялся мой товарищ.

– Пикантно. Ну, а ты что? На твоём месте хотели бы оказаться многие.

– Я ищу серьёзную связь, да и дорого они хотят, лишних денег у меня нет. Шучу, шучу. Деньги есть.

– Однако… – только и мог вымолвить я.

– Реб Давид из Нагарии обещал найти подходящую невесту, а он слово держит. Да и сайт знакомств постоянно пополняется, друзья суетятся. Я уже два года без женщины. Тяжело. Так можно и до греха дойти. Хочешь,  историю расскажу про божий промысел?

– Конечно, – обрадовался я. – С божьими людьми происходят божественные истории. Нет никаких случайностей, так как жизнь хасидов регламентирует лично Создатель.

– Хотели меня познакомить с одной молодой и бездетной девушкой, которая год назад хазра битшува**. Узнав, что я – гер*** отказалась от  шидуха****. И вот однажды мы оказались в одной компании. Она приметила меня, попросила о встрече, но не знала, что я гер. Через парочку свиданий понял, что девушка меня не привлекает. А она будто с ума сошла, пишет сообщения по двадцать раз на дню, просит о встрече. Ну,  я и выдал ей, что я еврей по папе и принял иудаизм несколько лет назад.

– И? – я рассмеялся. Поистине, у Провидения всё в порядке с юмором.