КВЕСТ@6К

Путь мой изначально лежал в торговый центр, в котором я как-то месяц назад покупал аудиосистему, чтобы сделать подарок шефу на день рождения от трудового коллектива. Прикатив в торговый центр, я припарковал джип прямо перед входом и проследовал в торговый зал, где, пошлявшись минут сорок по залу, купил самую дорогую микроволновую печь. Положив печь в решетчатую тачку на колёсиках, я провёз свою покупку к самому дальнему выходу и, выкатив тачку из дверей, медленно покатил её вдоль торгового центра. Расчёт мой оправдался на сто процентов. Тот, который был мне нужен, сразу заприметил моё хорошее настроение, которое я рисовал и походкой, и выражением лица.

За мной увязался слегка небритый молодой брюнет худого телосложения, в потёртых кроссовках и в чистенькой, хотя и, видать, много раз стиранной ветровке. Я уже имел с ним дело, знал, что дальше будет, и рассчитывал как раз именно на это.

Он подошёл ко мне.

– Я дико извиняюсь, – начал он, умело краснея и изображая крайнюю степень неуверенности, – у меня здесь украли бумажник. Нет денег даже на электричку, чтобы до дома доехать. Помогите, пожалуйста, мне всего тридцать восемь рублей не хватает на билет. Сумма смешная: и вам необременительная, и мне сильно поможет. Не откажите, – я в отчаянии… – он опустил взгляд куда-то ниже каблуков моих туфель.

Как я и ожидал, он не вспомнил ни меня, ни то, что уже подходил ко мне с этой просьбой неделю назад. Почему я так привлекал его внимание для реализации его плана? Наверное, дело было в том, что мы были весьма друг на друга похожи. Рост, телосложение, я даже заметил, что походки у нас были одинаковыми. Иногда парадоксально чужие люди походят друг на друга больше, чем однояйцевые близнецы. Я так даже однажды поздоровался с одним мужиком в аэропорту, приняв его за друга детства, которого не видел года три. И только после его недоумённого взгляда и первых слов уловил некоторые личностные отличия. Это природное обстоятельство сейчас составляло цель моего визита в торговый центр.

Я некоторое время разглядывал его с нарастающим сочувствием во взоре.

– Друг, – сказал я ему, – понимаю твои проблемы и могу дать тебе пятьсот рублей, если проработаешь сегодня курьером.

– Куда ехать? – он обрадовался.

Я назвал адрес.

– Далеко, – ответил он, – с проездом – семьсот рублей надо.

– Дорого, – сказал я, – шестьсот пятьдесят, – на метро хватит, а иначе – сам отвезу.

– А что надо везти? – спросил он.

– Так себе, ерунду, – я открыл тот самый коричневый чемоданчик, в котором загодя поменял содержимое. Сейчас в злополучном чемоданчике лежал обыкновенный офисный мусор, – листочки с какими-то таблицами.

Он поинтересовался, кто придёт за посылкой.

Я вручил ему адрес и сказал, что чемоданчик просто надо отдать тому, кто его спросит в двадцать один ноль ноль в обмен на шестьсот пятьдесят рублей.

– Семьсот! – упёрся он. – И пятьдесят сейчас на проезд в метро…

Я изобразил кислую мину, но согласился и протянул ему пятьдесят рублей. Потом я достал при нём телефон и, сделав вид, что дозвонился до нужного человека, объявил: приедет парень, передаст бумаги в обмен на шестьсот пятьдесят рублей.

Так мой «курьер» поехал на место с чемоданчиком.

Когда он скрылся по направлению к станции метро, я, подождав определённое время, нанял такси и поехал по названному адресу.

Не скрою, этот маршрут я уже проделывал в опытном порядке несколько раз на собственном «Мерседесе» в течение трёх дней, и я с точностью до двух минут знал время в пути с учётом всех пробок и светофоров. Задача состояла прибыть на место ровно в двадцать один ноль ноль, чтобы потом действовать по обстоятельствам.

Такси довезло меня на соседнюю улицу, и я, расплатившись, пошёл пешком на место. Я рассчитывал издалека посмотреть на момент передачи. Важно было узнать, кто придёт за посылкой. И, если всё будет в порядке, мне предстояло вовремя вмешаться в процесс, чтобы передать этому человеку банковские карточки, которые я принёс в другом чемоданчике.

Место передачи просматривалось весьма плохо. С одной стороны его скрывала глухая стена пятиэтажного дома, с другой стороны – кусты, бурно разросшиеся за оградой детского садика. С третьей стороны сквозь домовую арку виднелся автомобильный выезд из внутреннего двора, и выступающая часть арки тоже ограничивала видимость. Единственный подход к месту со стороны проезжей улицы напоминал узкую извилистую трубу, по которой редко сновали пешеходы, предпочитая заходить в дом со стороны не проезжей, а другой парадной арки.

Очень мне всё это не понравилось уже тогда, когда я за три дня до этого решил приехать сюда, чтобы посмотреть на место.

Я лихо перемахнул через ограду детского садика и быстро перебежал к кустам, примыкавшим к глухой стене здания. Как я и предполагал, мой курьер «Тридцать восемь рублей» уже стоял на месте, ожидая и нетерпеливо стукая коленом по коричневому чемоданчику. План мой был прост. Если контакт с моим курьером состоится нормально, то я выйду из укрытия и сам передам карточки по назначению. Или…. Или придётся действовать как-нибудь по-другому.

Я считаю, что здесь мне так крупно повезло в жизни первый раз. Прибудь я на место хотя бы минутой раньше, кто знает, писал бы я эти строки?

Подкрадываясь к месту наилучшей видимости, я вдруг заметил, что какой-то человек в серой куртке тоже пробирался с другой стороны к кустам, примыкавшим к месту на территории детского садика. Я вовремя сообразил, что делать, и, согнувшись в три погибели, юркнул в чрево фанерного детского теремка. Слава богу, он меня не заметил, и – только потому, что я пришёл сюда на тридцать секунд позднее. Отсюда я почти не видел моего курьера, но видел огромную спину ожидавшего его человека в серой куртке.

Человек некоторое время оглядывался, а потом исчез из моей видимости. Из кустов он не выходил, поэтому я предположил, что он просто сиганул вперёд через ограду садика к моему курьеру.

Я оказался в растерянности, не получалось наблюдать, что там происходило на месте за территорией детского садика. Для этого надо было подобраться поближе. Я колебался в сомнениях, надо ли прямо сейчас бежать на место или ещё подождать сколько-нибудь. Мои колебания продлились всего минуты полторы, после чего я осторожно двинулся к тому месту, где видел человека в серой куртке.

Картина мне представилась следующая. «Тридцать восемь рублей» валялся на земле лицом к небу, а в конце арочного проезда поспешал человек в серой куртке, держа в руках тот самый чемоданчик. Было достаточно светло, чтобы я смог разглядеть кровавый «контрольный выстрел» на лбу этого моего курьера. То была большая неприятность как для него, так и для меня в том числе. Это было слишком круто. Я то боялся, что его в крайнем случае просто скрутят или бандюки, или правоохранительные органы. Потом, конечно, – отпустят, поняв, что ошиблись. Но такой суровый вариант и сразу, – это было весьма неожиданно и печально. Стало быть, мне подписали приговор.

Я не стал перелезать через забор, а побежал вдоль него по эту сторону ограды, стараясь не выпускать из виду серую куртку, едва заметную сквозь кусты. Хоть мне и стрёмно было очень, но я хорошо понимал, что теперь должен таки за жизнь бороться. Если струшу, – то погибну. На подходе к магистральной улице человек сбавил торопливый шаг, чтобы не выставляться среди редких прохожих, бредущих по тротуару, и направился к стоящему у дороги чёрному джипу. Это был тот самый джип, который я уже неделю назад видел у дороги, когда мучился сомнениями о том, заметила ли меня камера внешнего наблюдения.

Правильно я рискнул в том, что проследил за этим человеком. Теперь я понял, что, во-первых, меня начали ловко «пасти» сразу после получения задания. Во-вторых, наверное они решили, что камера меня всё-таки заметила. Тем самым я обозначился как порочное звено в их цепи, и меня решили «зачистить». Увы, если бы не камера, у них такой и резон бы не возник, чтобы идти на убийство. В-четвёртых, – в покое меня теперь точно не оставят.

Какое счастье, что я не поленился проявить такую осторожность. Я также понимал, что теперь мне нельзя возвращаться ни домой, ни на работу. Тогда я решил, что ночевать буду прямо в «Мерседесе». На нём я предусмотрительно ездил по генеральной доверенности, выдав покупателю залог в размере полной стоимости автомобиля. Я так прикинул, что два дня, от силы – три у меня в запасе были.

ИЗГОЙ

Скоро они поймут свою ошибку и на меня расставят всевозможные сети. Конечно, в этих условиях пользоваться моими карточными деньгами в обычном порядке было бы, по крайней мере, смерти подобно.

Я купил у таджика около метро телефонную карточку, оформленную на «космонавта», и позвонил Олегу.

– Привет! – сказал я.

– А ты вообще куда пропал? – начал он с ожидаемой фразы. – Ты в курсе, что нам через неделю проекты тарифов заказчику сдавать?

Любил Олег в мастера руководства поиграть. Но я начальником для себя фактически принял к себе на работу в отдел и всегда прощал ему эту слабость. В деле он был почти ни бе ни ме ни кукареку, но имел фантастический талант в клиентов уверенность вселять. Меня почему-то клиенты пугались. Что тут поделаешь, – с бабами кувыркаться у меня был талант, а с клиентами – нет. Мы оба понимали все наши межличностные условности и, можно сказать, даже были друзьями на этой почве. Он всегда самым своим главным мозговым нейрончиком чувствовал, какие просьбы от меня являются «твёрдыми», а какие могут обсуждаться по разным причинам, которые могли бы показаться ему достаточно важными. Ценнейший был работник в этом отношении, поэтому я позволял ему иногда больше меня зарабатывать.

– Мне срочно нужны наличные деньги в большом количестве, – заявил я.

– Сколько? – напрягся он.

Я назвал сумму в долларах и частично в рублях. Он, как ожидалось, присвистнул от удивления.

– Ты что, головой ослаб?

– Не переживай, – ответил я, – я тебе свою банковскую карточку отдам, на ней эта сумма есть, «откачаешь» и конвертируешь постепенно. Я не могу, у меня времени нет.

Я знал, сколько у него сейчас есть денег, ведь он всегда держал некоторую сумму, чтобы платить «откаты» госзаказчикам. Это была солидная сумма крупными купюрами, которая регулярно пополнялась им через фирмы «однодневки».

– Тебе зачем столько сразу? – всё-таки поинтересовался он.

– Гулять круто уезжаю с одной известной фотомоделью, – ответил я заранее придуманное.

– Ну, ты ходок, – заржал он, – а как же тарифы?

– Тарифы уже «висят» на твоём почтовом ящике, – если удосужишься туда посмотреть. Так что оформляйте всё, как надо, а меня не будет минимум недели две.

– Хм, – заворочал он мозгами, – хорошо, приходи завтра…

– Я сейчас приеду через полчаса, – заявил я.

– Не-не, – заволновался он, – только не сейчас… У меня тут – семейные обстоятельства.

– Жди, еду, – отрезал я и вырубил телефон.

О семейных обстоятельствах Олега я получил представление, когда увидел покрасневший след от крутой оплеухи на его левой щеке сразу после того, как он открыл мне дверь собственной квартиры. Глаза у него были слегка влажные, а физиономия выражала крайнее неудобство. Но мне жалеть его было просто некогда. У него – оплеуха, а у меня – жизнь в опасности. Деваться некуда.

– Ты, правда, не вовремя ко мне… – замялся он, – у меня с Сонькой тут проблемы.

Я не раздеваясь пропёрся в комнаты и сел в кресло.

– Деньги давай, вот тебе карточка…

Он вздохнул.

– Какая странная карточка, – заметил он, – она нормальная?

– Всё в порядке, – уверил я, – сейчас и такие делают. Там большая сумма, она вся твоя. Понял?

Он подтвердил и поинтересовался, когда мне её вернуть. Я велел карточку потом уничтожить. В этот момент из кухни показалась Сонька собственной персоной с раскрасневшейся физиономией и тоже масляными глазами. Сонька была хороша фигурой и моложе Олега лет на десять.

– Привет, – сказал я, – что тут у вас?..

– Соня, я прошу тебя… – забеспокоился Олег.

– Не черта меня просить! – видимо, продолжила истерить Сонька. – Всем расскажу, какой ты подлец!

Олег развёл руками, обращаясь в мою сторону (в смысле: вот ведь, я говорил) и удалился за деньгами.

– А-а-а-а, – вяло догадался я, – можешь не рассказывать, – небось, Олег какую-нибудь постороннюю девку трахнул. Мне бы ваши проблемы.

Сонька вытаращила глаза от удивления.

– Как ты так сразу догадался? Это для тебя не проблема?

Я пожал плечами.

– У нас двое детей, мы живём уже двенадцать лет вместе, – запричитала Сонька, – а теперь я выясняю, что этот кобель к девкам каждую неделю бегает, а на меня, значит, внимания вовсе не обращает.

Вернулся Олег, протянул мне портфель, набитый купюрами.

– Можешь не пересчитывать.

Я засобирался.

– Нет, погоди, – вдруг заупрямилась Сонька, – посиди немного с нами, расскажи, как это у тебя так получается, чтобы такое ерундой казалось? Может, я что-то не понимаю в жизни? Просвети, ты ж у нас главный кобель и общепризнанный философ.

– Посиди с нами, – взмолился Олег, измученный смутой. В его глазах я обнаружил такую щенячью жалость; им обоим нужен был кто-то посторонний, чтобы личную свару притормозить.

– Хорошо. Дайте попить что-нибудь.

Мне принесли чашку кофе.

– Вы, как я полагаю, желаете всё-таки сохранить семейные отношения?

– Я – да! – с готовностью заявил Олег, а Сонька закусила губу и отвела взгляд.

– Вот, – продолжил я, – только яркий секс вам, значит, не удаётся. Так он почти никому в семье не удаётся. Вы себе представьте, что самец, проживающий рядом с самкой, всегда имеет доступ к ней. Если бы это всякий раз приносило запредельное удовольствие, то семья бы только этим бы и занималась, пренебрегая малоприятным долгом добывания хлеба насущного для себя и детей, ими наделанных. А жизнь у нас всего одна. Почему же не пользоваться невинными радостями?

– Значит, ему – можно, а мне нельзя? – опять округлились глаза у Соньки.

– Кто сказал, что нельзя? – продолжил я. – Пусть Олег, если сам не хочет, так сам наймёт тебе плейбоя так, чтобы только безопасного. Вот это будет по-честному.

Оба покраснели как раки. Сонька сердито вперилась взглядом в Олега. Тот съёжился так, что показалось, – стал меньше ростом.

– Ну, ты… – Сонька приумолкла на секунду, подыскивая для меня ругательное слово, – предатель!

– Точно! – не обиделся я. – Я и сам так считаю. И не вижу в том ничего ужасного, поскольку все люди – предатели по определению. Это не более чем закреплённый природой в человеке фактор биологического выживания. Как это не странно слышать, но предатель должен лишь стараться не нарушать закон, если обстоятельства позволяют. Парадоксально, но, по-моему, одно другому не противоречит.

– А что… – сказал Олег, обращаясь к Соньке, – я же тебе говорил, что любовные утехи – это всего лишь такой вид спорта, полезный для здоровья. Адюльтер, извращения всякие – это всего лишь условности, достояние человеческой культуры.

– Ну, нет, – засмеялся я, – насчёт извращений ты не обольщайся. На поверку оказалось, что у обезьян есть всё, чем так гордится наша продвинутая культура. Я, пожалуй, пойду, если у вас больше нет ко мне вопросов.

Олег махнул рукой и ушёл в кухню.

Тут мне пришла в голову одна мысль, которая, как оказалось, была достаточно здравой. Я спросил у Соньки, а каким же образом она выследила Олега?

Тут Сонька рассказала мне, что сделала это через одно дорогое частное сыскное агентство, которое ей порекомендовала подруга. Я спросил, не даст ли она мне адресок для решения некоторых моих личных надобностей. Она порылась в сумочке и сунула мне весьма потёртую визитку с адресом и телефоном. Сказала, что надо предварительно позвонить, а по прибытии предъявить это. На оборотной стороне визитки она поставила свою подпись.

Далее она поинтересовалась, зачем мне это всё. Я что-то наплёл ей такого, что сейчас и не вспомню. Что-то про свою новую любовь, за которой надо последить со стороны некоторое время, чтобы, не дай бог, в какую-нибудь историю не вляпаться с её прежними обожателями.

– Эх, какие же вы, мужики, стервы, – заключила она.

Я не стал спорить.

Они оба хлопали глазами мне вслед, провожая меня с порога. Я подозревал, что после моего визита в башках у них осталась у каждого только по одной точке. Похоже на перезагрузку у компьютера, подумал я.

На карточке, которую оставил Олегу, сумма была в два раза больше, чем та, которую я нёс в портфеле. Пусть порадуется, думал я, мне – всё равно, а он деньги любит. Будет ему вроде «золотой парашют», если я не вернусь к своей прежней жизни. Как я понимал, активность на этой карточке мои недруги обнаружат в скором времени. Однако я был в том уверен, что они, скорее всего, не станут его беспокоить. Понятно, что я в моей ситуации не стал бы посвящать его в мои дальнейшие планы. Но под колпак его, конечно, скоро возьмут. Ничего, прикинул я, пускай злые силы эти свои силы попусту расходуют. Мне – только на руку.

Теперь я был полностью свободен и ничем не связан. Домой – нельзя, на работу – нельзя, никому звонить нельзя. Выкинул я все свои «симки» из прежней жизни. Теперь оставалось срочно «рвать когти».

Однако ещё одно дело оставалось сделать перед этим. Рисково это было, конечно. Но, прокрутив всю логику обстоятельств в голове, наверное, раз в двадцатый, я всё-таки ещё значительнее укрепился в данной необходимости.

ДОРОГОСТОЯЩЕЕ АГЕНТСТВО

– Слушаю вас, – объявил мне пожилой мужик, восседая за канцелярским Т-образным столом.

После того как я передал ему визитку, подписанную Сонькой, он обозначил себя как Вячеслав Николаевич. Я же про себя решил, что он – «Шарик», поскольку он был лыс, как бильярдный шар, и к тому же постоянно еле заметно то ли улыбался, то ли над чем-нибудь усмехался. Если вам доведётся ещё когда-нибудь снова увидеть белые бильярдные шары, то всмотритесь пристальнее, – они все слегка над вами посмеиваются. Если бильярдный шар попадает в лузу после удара, то он посмеивается над вашей удачей, понимая её непостоянство, а если не попадает, то в открытую смеётся над неудачником.

Я оглядел кабинет. Всё здесь дышало весом, уверенностью и слегка сознательно намекало о советском прошлом. Этим он хочет сказать, что он бывший кагэбэшник, догадался я. Что ж, в сочетании с информацией от «сарафанного радио» это сильно облегчало, так сказать, процесс оценки взаимных статусов собеседников. В принципе, не столько пошлость, сколько простая экономия времени.

Я представился как «Серафим», – он понимающе кивнул.

– Мне в интернете надо человека найти, – сказал я.

– Борис, – позвал он, надавив на кнопку селекторной связи, – подойди сюда, твоя тема.

Пришёл Борис и сел напротив меня.

– Должен сразу предупредить, что тарифы у нас не совсем обычные, – сказал он.

Я ответил, что это мне известно.

– Что-нибудь желаете рассказать немного о себе? – спросил он и добавил: – От этой информации сильно зависит величина оплаты наших услуг для тех клиентов, кто приходит к нам впервые.

– Нет, – ответил я.

– Зря, – сказал он, – но и это допустимо.

– Более того, – заявил я, – прошу не вести никаких видео- или аудиозаписей нашей беседы и стереть всё, если что-то было записано до этого момента.

Он посмотрел на меня и сказал, что они не ведут слежки за клиентами.

Борис был молод, но пухловат и с классическим нездоровым румянцем, отличающим «сисадминов» от «юзеров». Уровень его компьютерной продвинутости обозначала талия, которая доползла почти до подмышек.

– Дело моё такое, – сказал я и протянул им исписанный листок, – вот вам список электронных адресов, где в качестве корреспондента на форумах вы сможете обнаружить некоторого человека, который связан с псевдонимом «Квест@6К». Меня очень интересует, что это за человек, где живёт, чем занимается. Мне нужна от вас вся доступная информация.

Вячеслав Николаевич посмотрел на Бориса. Тот пожал плечами. Видимо, ему показалось, что это – «дело техники».

Вячеслав Николаевич перевёл взгляд на меня и сказал, сколько надо сейчас заплатить, а – дальше будет видно. Сумма, которая лежала у меня во внутреннем кармане пиджака, была в три раза больше. Я вручил ему всю пачку, объявив, что дело может оказаться не столь простым, как можно ожидать, и сказал, что это только половинный задаток.

– Понятно, – коротко сказал Вячеслав Николаевич и сдвинул пакет с купюрами в ящик стола, – лишнее мы вернём. Будут ли ещё какие пожелания?

– Должен вас предупредить, что это может оказаться очень опасный человек, – сказал я, – во всяком случае, постарайтесь не «засветиться» в том, что ищете информацию о нём. И если дело потребует больших средств, то я готов возмещать любые затраты.

– Не беспокойтесь, – ответил «Шарик», – если дело будет выходить, что называется, «за рамки» некоторых условий или наших возможностей, то мы вернём все ваши деньги за исключением фактических затрат.

Я кивнул и засобирался.

– На всякий случай прочитайте сейчас и запомните эти инструкции.

Он протянул мне листок бумаги. Когда я с этим ознакомился, он демонстративно сжёг обе бумажки в пепельнице.

Не особо я верил в достаточность этих самых их «возможностей», но мне надо было использовать все свои возможности для обороны.

ПОБЕГ В НИКУДА

Через несколько часов мой «Мерседес» катил по Горьковскому шоссе, удаляясь от Москвы с максимально возможной скоростью. Скорость эта была в среднем 50 км в час. Большего грузовые фуры и областные пробки не позволяли. Я ехал вглубь России – в «никуда».

Было бы, конечно, приятнее ехать в направлении прямо противоположном. Однако я сразу отмёл этот вариант. Незаметно пересечь границу и надёжно спрятаться от хакеров в густонаселённой Европе, напичканной видеорегистраторами и всякими электронными базами данных, казалось мне весьма рисковым мероприятием для моего случая. Я не знал пока возможностей Квеста в этом отношении. Мне, скорее, подходил именно какой-нибудь «медвежий угол» с Бабой Ягой, в котором будет трудно вычислить конкретного человека. Я так полагал отсидеться там до осени, чтобы мои преследователи несколько поубавили пыл и, возможно, потеряв меня из виду, несколько ослабили интенсивность поисков. Тогда в зависимости от обстоятельств можно было бы попытаться опять определённым образом произвести откачку наличных денег с электронных счетов и попытаться спрятаться надёжней. Но это пока всё было в туманном будущем, а сейчас главная моя задача состояла в том, чтобы спасти собственную шкуру хотя бы на несколько ближайших месяцев.

Деньги у меня теперь были, а с ними, как я утешал себя, мне нигде скучно не будет, а если и будет, то всё равно где.

Что, собственно, надо человеку для ощущения некоторого «счастья». Он ведь, по сути, для этого имеет мало приспособлений. Все блага и удовольствия его втекают либо через маленькое ротовое отверстие в голове, или даются от ощущений внизу живота. Как ни крути, а все дороги различных вторичных «удовольствий» в конечном итоге стекаются сюда. Немножко к этому набору добавляет человеческая любознательность. Я понимал это, как настоящий «предатель», не обременённый сопутствующими процессу жизни иллюзиями. Поэтому меня почти не смущало возможное отсутствие какой-либо роскоши в конце моего путешествия. Наоборот, мне, по некоторым причинам, было интересно ненадолго поинтересоваться тем миром, который был бы далёк от урбанизации.

Я, как вы, наверное, уже заметили, довольно любознателен. Или, по крайней мере, считаю про себя так. Я был убеждён, что человек в основе своей – существо познающее. Этот вектор, конечно, стал для него фактором выживания и эволюционного процветания. Поэтому, если, конечно, это ему самому надо. Вот и я люблю ковыряться в смысле жизни, отнюдь не представляя этот процесс вовсе безнадёжным. Удовольствие здесь состоит в том, чтобы делать то, что хочешь и понимаешь.

Российская глубинка представлялась мне тогда некоторой «землёй неизведанной». Я как рядовой житель мегаполиса вполне подозревал о существовании почти «потустороннего» для себя мира, где живут иные люди, с которыми меня объединяют лишь общепринятые слова русского языка. Конечно, это был мир многочисленных примитивов, но что это были за «примитивы». Такой я человек, что мне это казалось интересным. Что может интересовать исследователя в пиявке или примитивной мухе? Или ещё экзотичнее – содержимом кишечников каких-нибудь кабанов? Конечно, грязь может показаться отвратительной чистоплюям. Но я не был таким чистоплюем. Люди меня искренне интересовали во всех своих низких и высоких, примитивных и высокоорганизованных проявлениях. Эта любознательность однажды привела меня на философский факультет и не умерла во мне со временем. Поэтому перспектива пожить где-нибудь в таёжной глухомани вовсе не удручала мою натуру.