Письма из прекрасного далека. Книга пятая. Возле города семи палаток

– Лейтенант медицинской службы Камский. Прибыл для прохождения службы в вашу часть, – представился Игнат и вручил документы Шустову.

– Ну, здравствуй, доктор! – развернув удостоверение и прочитав предписание, доброжелательно произнес Шустов. Значит Камский Игнат Павлович. Мы тебя уже ждали. Фомин, поставьте на все виды офицерского довольствия. А вас, доктор, прошу ко мне.

Игнат последовал за подполковником Шустовым. Кабинет командира части был по-деловому прост. В нем были два стола один впритык к другому в виде буквы «Т», стулья, металлический грубой работы сейф, узкий шкаф наподобие серванта для книг, папок с документами и нескольких кофейных и чайных чашек. Сразу слева от входа стояла переносная металлическая самодельная вешалка на трех ножках. На стене висели портреты генсека, министра обороны и масштабная карта Средней Азии. На столе стояли три телефонных аппарата.

В это время зазвонил один из них:

– Подполковник Шустов у телефона.

Был длинный монолог телефонной трубки и краткое завершение Шустова: «Есть, товарищ полковник!» Командир части на минуту погрузился в размышление, что-то написал в отрывном календаре, затем подошел ближе к прибывшему врачу и спросил:

– Когда закончил академию?

– Я после медицинского института. Окончил в прошлом году.

– А чем занимался это время.

– Проходил интернатуру.

– Это что такое?

– Годичная специализация по хирургии.

Игнат предъявил удостоверение о присвоении квалификации врача-хирурга.

Прочитав документ, Шустов вернул его и сказал:

– Это хорошо, но у нас специфика работы будет другая. Даю тебе три дня на ознакомление с частью, документацией и жду подробного доклада. И последнее. Твое семейное положение.

– Женат. Через месяц должен родиться ребенок.

– Да… Непростая ситуация. А супруга по профессии кто?

– Терапевт. Она моя однокурсница.

– Выходит вместо одного мы сразу двоих специалистов получили.

Лицо Шустова, принявшее озабоченное серьезное, выражение после разговора с начальством, только теперь посветлело.

– На утреннем построении я тебя представлю личному составу. Ну, и вперед! За работу!

В прямом подчинении и лейтенанта медицинской службы Камского был опытный фельдшер прапорщик Сюртук Вадим Аркадьевич и санитар Ерошин Александр. В части за ним укоренилось прозвище Сашка. Мать его была чувашка. Отца он своего не помнил. Звали его якобы Николай. Со слов матери их кормилец погиб на стройке. Возможно, что это была легенда, а на самом деле он просто сбежал от сложностей семейной жизни. Кто знает? После медицинского училища Сашку сразу же призвали в армию. Он был маленького роста, лицо веснушчатое с узко посаженными глазами и выступающим вперед горбатым носом, немножко сутулый, ходьба выдавала наличие плоскостопия. Ну, куда такого? Ни в воздушно-десантные войска, ни в морскую пехоту, ни в мотострелковые части, ни в танкисты, куда он просился, его не взяли, а вот стройбат – в самый раз. Он был исполнительным, терпеливым и не гнушающимся грязной работы солдатом, нареканий со стороны Вадима Аркадьевича не имел.

Игнат обратил внимание, что на прием пришло около десятка солдат с гнойничковыми заболеваниями кистей рук. У некоторых из обратившихся за помощью военнослужащих ранки и ссадины превратились в изъязвления, длительно не заживали. Медицинские солдатские книжки были заведены не на всех. Со слов прапорщика Сюртука солдаты часто теряют свои медицинские документы, или забывают их возвращать после консультаций в госпитале или гражданских специалистов. Не у всех была проведена флюорография, осмотрены стоматологом единицы, сведения о прививках не полные. Офицерские медицинские книжки вообще отсутствовали, так как были розданы их владельцам. В летний период времени эпидемиологическая обстановка в гарнизоне и частях полигона накалялась. Случалось, что развертывали в степи инфекционные палаточные госпитали для изоляции военнослужащих рядового и сержантского состава, заболевших кишечными инфекциями. Медицинский контроль работы столовой был налажен, повара по записям в их санитарных книжках обследованы. «Ну, хоть тут все оформлено правильно, – подумал Камский.

В течение дня он получил обмундирование, аванс, стал на продовольственное обеспечение, устроился в общежитии. Это была комната на двоих. Его соседом оказался однокурсник Эдуард Марченко. Вечером Игнат написал письмо Сильвии и сходил на почту, отправил часть аванса, заказал телефонный разговор. Эта процедура напоминала подготовку к радостному ритуалу. Желающие поговорить с родней оповещали родственников о дате, времени и месте соединения телеграммой с уведомлением о вручении, а затем приходили к условленному времени и ждали, иногда более часа, мгновения, когда телефонистка объявит о начале соединения.

БОЛЬНОЙ ОФИЦЕР

На утреннем разводе Игнат уже был в летней форме одежды, как и другие офицеры, выделяясь разве что новизной обмундирования. Незаметно пролетело несколько дней. С отдаленных точек периодически на короткое время возвращались группы военнослужащих, чтобы отдохнуть, помыться в бане и подготовиться к новой командировке на одну из площадок. На одном из построений лейтенант Камский обратил внимание на высокого худого командира взвода младшего лейтенанта по фамилии Хусаинов и подошел к этому офицеру.

– Здравствуйте! Доктор Камский, врач вашей части, – Игнат протянул офицеру руку.

– Добрый день! Хусаинов Ринат, – ответил тот. – Я сам собирался к вам обратиться, да все нет времени.

– Воспользуемся моментом. Идемте в наш лазарет.

Ринат был ростом один метр девяносто пять при весе пятьдесят восемь килограммов. Подробно расспросив о самочувствии и сопоставив все симптомы, Игнат сказал Хусаинову, что тот серьезно болен. Скорее всего, у него язва двенадцатиперстной кишки, осложненная стенозом, срочно требуется дополнительное обследование.

– Тянуть нельзя.

– Меня командир роты не отпустит.

– Не волнуйтесь, я все решу с Шустовым.

Через день Камский привел Хусаинова в рентгеновский кабинет гарнизонного госпиталя.

– Милый мой! Как же ты истощал, взглянув на вошедшего пациента, воскликнула лаборантка.

Наверное, старослужащие довели.

– Он офицер, – пояснил Камский.

– Неужели! Как же можно дойти до такого состояния? А, вы кто? Что-то раньше я вас не видела.

– Я батальонный врач. Недавно прибыл. Мне нужен ваш заведующий.

– Роман Геннадиевич! Здесь вас спрашивают, – позвала она своего начальника.

Закончив описание снимков, выплыл тучный, с животом, переливающимся то в одну, то в другую сторону, с лоснящимися щеками заведующий рентгеновским отделением. Он был полной противоположностью Хусаинову.

– Лейтенант медицинской службы Камский, – представился Игнат. Вот привел на обследование офицера. Подготовлен.

– А сегодня ваш день?

– Да.

Просмотрев списки частей и, убедившись, что все правильно, Роман Геннадиевич пригласил Хусаинова.

– А вы погуляйте. Через час приходите за результатом.

Доктор Камский решил обойти территорию гарнизонного госпиталя. За годы от момента его развертывания до текущих событий прижились и выросли деревья, различные декоративные кустарники. Почти у каждого растения виднелась водопроводная поливочная система. Пешеходные дорожки были тщательно выметены, бетонные бордюры побелены. Но сухость витала в воздухе. Листья зелени были покрыты тонким слоем пыли. После орошений земля у стволов быстро высыхала и покрывалась трещинами. Над входом в одно из строений Игнат, прочтя надпись «хирургическое отделение», вошел внутрь. К нему тут же подбежала одна из дежурных медицинских сестер и спросила:

– Вы к кому.

– Мне нужен ваш заведующий или ординатор.

– По личному вопросу?

– Нет, я хочу проконсультировать одного больного офицера.

– Николай Иванович и Надежда Викторовна сейчас на операции. Но они уже заканчивают. Подождите вот там, – и медсестра показала на стол и несколько стульев, стоящих рядом с входом.

Долго ждать не пришлось.

– Николай Иванович освободился. Проходите в ординаторскую, – сообщила медсестра.

Санитарка подала накидку поверх одежды и специальные укороченные бахилы для обуви.

– Разрешите! – приоткрыв дверь ординаторской, произнес Игнат.

– Заходите! – услышал в ответ Камский.

Заведующий хирургией внимательно и оценивающе посмотрел на вошедшего человека, ординатор же Надежда Викторовна только приподняла веки с тонким слоем туши, быстро взглянула и опять занялась оформлением истории болезни, лежащей перед ней на столе. Она так усердно работала авторучкой, что было слышно шуршание бумаги и легкое постукивание пишущего прибора по плоскости стола.

– Я хотел бы проконсультировать у вас одного больного.

– Слушаю.

Лейтенант Камский кратко изложил историю болезни.

– Судя по лексике, вы специализировались по хирургии и прибыли с группой врачей призванных на два года. А вы уверены, что ему понадобится операция?

– Да. По клинике у него запущенный стеноз привратника с почти полным нарушением проходимости.

– И что, никто в части не обратил внимания на этого офицера.

– Выходит, что так.

– А вы сколько отслужили? – Сомов Николай Иванович ко всем, даже санитаркам, обращался, как заметил Камский, исключительно на вы.

– Две недели.

– Хорошо приводите. Я жду.

Игнат быстрым шагом вернулся в рентгеновское отделение.

– Да, доктор, вы правы. У вашего пациента стеноз привратника, – подавая снимки и заключение, произнес Роман Геннадиевич, затем шумно выдохнул воздух и отер пот со лба.

Несмотря на открытое окно, затянутое марлей, в комнате было душно.

Через несколько минут Камский привел Хусаинова в хирургическое отделение. Сразу после осмотра его и госпитализировали, была назначена дата операции.

– А можно я его прооперирую? – вдруг попросил Камский Николая Ивановича.

Надежда Викторовна удивленно вскинула веки и остановила авторучку.

– Я не сомневаюсь, что ты владеешь техникой операции, и соответствующий документ у тебя есть, подтверждающий квалификацию, но ты не в моем штате, поэтому могу предложить только ассистировать.

Сомов перешел на дружеское ты, и это польстило Игнату.

Камский, уже два месяца не державший в руках скальпель, был рад и этому.

– У меня есть книга Навроцкого И. Н. «Ушивание культи двенадцатиперстной кишки», одна тысяча девятьсот семьдесят второго года издания, – сообщил он.

– А у меня нет. Как тебе удалось ее купить? Тираж был мизерный по союзным меркам.

– Пришла всего одна книга на город, но я первым заказал и первым прибыл в книжный магазин. Другие хирурги продавщицу потом до слез довели.

– Принеси пролистать перед операцией. Не волнуйся, я книги всегда возвращаю, – усмехнулся Сомов, заметив тень сомнения на лице Камского.

Операция прошла успешно. Была произведена резекция желудка. Культя двенадцатиперстной кишки сформирована по методу улитки. Через две недели Рината выписали, и он получил отпуск по болезни. Хусаинов решил не увольняться, а продолжить службу.

ТЕЛЕГРАММА

В один из дней, когда уже чувствовалось дыхание осени, а лейтенант Камский вел прием больных в лазарете, во врачебный кабинет заглянул посыльный из штаба части и сообщил;

– Товарищ лейтенант, вас вызывает подполковник Шустов.

Камский снял медицинский халат, шапочку и направился в кабинет командира части.

– Лейтенант медицинской службы…

– Держи! Это тебе! – Шустов прервал вошедшего доктора и с загадочной улыбкой на лице протянул ему телеграмму.

Неожиданно помимо воли дрогнувшей рукой Игнат взял листок и прочел: «Поздравляем рождением дочери!» Далее шел обратный адрес родителей Сильвии. В те времена еще не было совершенных ультразвуковых диагностических методов исследования, позволяющих определить пол ребенка до его появления на свет, по сей причине интрига ожидания в день родов достигала своей кульминации.

Командир части, наблюдая за Камским, видел, какие бурные чувства сейчас тем владеют. Сердце у Игната забилось в бешеном ритме, ему стало жарко, хотелось одновременно и засмеяться от радости и затанцевать от восторга, и расплакаться от непонятной горечи. Внешне это проявилось только в секундном замешательстве.

– Прими также мои поздравления! А теперь давай обсудим сложившуюся ситуацию, – выводя доктора из душевной экспрессии, продолжал Шустов. – Ты прослужил уже больше месяца. До конца года осталось еще три с половиной. За каждый месяц службы положено два дня отпуска. Итого в конце декабря у тебя будет десять дней. В это время я имею право предоставить тебе оплачиваемый отпуск. Плюс дорога поездом туда и обратно. Итого две недели. Если полетишь самолетом, то выиграешь несколько суток. Других вариантов я не вижу. Подъемные ты, конечно, жене отправил?

– Большую часть и аванс за этот месяц.

– Значит, денег у тебя даже на поездку поездом нет.

– За оставшееся время, а это целых три зарплаты, приобретешь финансовую устойчивость и спокойно отправишься к семье. Ты согласен с моими доводами?

– Да.

– Ну, а сейчас иди, занимайся своими медицинскими делами.

Вечером в общежитии Игната поздравили бывшие однокурсники, и была шумно распита бутылка шампанского.

Тот период в жизни, который дети не в состоянии запечатлеть в сознании в силу своего младенчества, их родителям помнится до мельчайших подробностей.

НЕ БЕЗ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

На руках у Камского осталась только ручная кладь, чемодан уже был сдан. Грузчики, люди грубые и простые, как сама жизнь, с вещами пассажиров обходились весьма жестко, перебрасывая их с одного транспортного устройства на другое. Коричневый чемодан Игната, прочертив подобно болиду в воздухе дугообразную траекторию, с коротким тупым звуком внедрился между прочими баулами. «Рейс Семипалатинск-Москва задерживается по техническим причинам на два часа» громко послышалось в динамиках аэропорта сообщение диктора. Время словно остановилось. Игнат вернулся в зал ожидания и сел на свободное место. Он на некоторое время закрывал глаза и медленно считал про себя. Затем смотрел на часы – проходило всего две-три минуты. Он повторил этот прием несколько раз. Вскоре Игнат довел слепой период ожидания до пяти минут. Когда он смежал веки, ему представлялся домик и сад, где жила Сильвия, ее комната, она сама и спящая запеленатая новорожденная девочка с выражением лица, как на фотографиях, которые он получил в последнем письме. В доме с печным отоплением и сквозняками Дарья несколько раз температурила, и к Сильвии приходил участковый врач. Какая-то внутренняя скрытая тревога не отпускала Игната. Она таилась в области сердца, порой расширялась, захватывая всю грудную клетку, подступая к горлу, мешая сосредоточиться. Он вытянул правую руку, разжал пальцы и заметил, что они дрожат. Игнат проделал то же с левой рукой – результат был аналогичным. «Странно, я никогда так не волновался», – подумал Камский. Прошло два с половиной часа. Вновь голос диктора: «О времени посадки в самолет Семипалатинск-Москва будет объявлено дополнительно». Эхо сообщения тут же угасло в углах здания аэропорта и сменилось звуковым фоном передвижений и реплик пассажиров. Иногда этот фон пронзал детский плач и команды женщины, орудовавшей шваброй. Наконец опять нужная информация: «Вылет самолета Семипалатинск-Москва задерживается до двадцати одного часа». Напротив Игната сидел мужчина, также ожидавший рейс на Москву.

– Да, просто экипаж решил отоспаться в гостинице! – раздраженно прокомментировал он сообщение из репродуктора и взглянул на лейтенанта Камского. Затем, не дождавшись поддержки или опровержения своей версии, продолжил. – Со своими стюардессами расслабляются, а мы тут торчи!

– А, может, самолет неисправен? – предположил Игнат.

– Наш самолет давно прибыл и стоит возле взлетной полосы. Я видел со второго этажа, как его заправляли.

– Вы так уверенно об этом говорите!

– Потому что сам работаю в гражданской авиации.

Наступила молчаливая пауза. Некоторые из пассажиров подходили к окну дежурного по аэропорту и начинали изливать свое недовольство и раздражение по поводу задержки вылета. Дежурной была молодая женщина в форменной одежде с погонами. Она спокойно и с высоким летным достоинством успокаивала возбужденных людей. Игнат начал прохаживаться по зданию аэропорта, внимательно изучая все надписи, плакаты, изображения, орнаменты, витрины. И тут радостное: «Пассажиры рейса Семипалатинск-Москва приглашаются на посадку!» Игнат еще с тенью сомнения в душе направился в зону посадки и встал в очередь. И вот он уже стоит вместе с массой попутчиков в помещении, названном странным неодушевленным словом «накопитель».

Подошел автобус и отвез всех к трапу самолета. Было холодно, ветрено и темно, мела поземка, мелкий падающий снежок завивался ветром и повисал на архитектурных излишествах строений. В салоне самолета Игнат оказался рядом с человеком, с которым разговаривал накануне. Тот сидел слева рядом с иллюминатором. Справа от Камского расположилась пожилая дама с париком на голове. Вышла молоденькая стройная стюардесса и объявила: «Уважаемые пассажиры, пожалуйста, пристегните ремни!» Затем, проверив исполнительность, исчезла за перегородкой. Самолет вырулил на взлетную полосу, притормозил, присел, дал керосина двигателям, затем начал быстрый разбег и легко поднялся в воздух. Снаружи была непроглядная тьма ночи. Вскоре пассажиры задремали. Игнат, утомившись за день, уснул мгновенно. И вдруг через какое-то время он почувствовал перемену в обстановке. Открыв глаза, Игнат увидел, что с левой стороны в иллюминаторы льется странный оранжевый свет. «Неужели солнце!?» – подумал он и нагнулся к стеклу. Левый двигатель самолета был объят пламенем. Поток воздуха сбивал огненные языки и они, дрожа и прижимаясь к корпусу двигателя, ускользали к крылу. Нечаянно Игнат задел руку работника гражданской авиации и тот проснулся. Заметив, что его сосед неотрывно смотрит в иллюминатор, он тоже повернул голову к источнику свечения за бортом самолета. В одно мгновение его лицо приобрело зловещее выражение посмертной маски, но быстро овладев собой, и, взглянув на Игната, он приложил указательный палец правой руки к губам. Показалась стюардесса бледная, как лист бумаги. Пассажиры спали. Она встретилась взглядом с Игнатом. В ее взоре было отчаяние, страх и, возможно надежда. Она тоже сделала жест, означавший необходимость соблюдения молчания. «Странно, – подумал Игнат, – меня весь день терзало какое-то холодное щемящее сердце предчувствие, а сейчас его нет». В душе была спокойная уверенность. Все происходящее казалось будничным и банальным. Он снова стал смотреть в иллюминатор. Сквозь пламя начали пробиваться белые, пушистые, как пена или сахарная пудра, сгустки, полосы, они сливались между собой, вытесняя огонь в пустоту пространства. И вскоре тот погас. В момент вспышек сигнальных огней на корпусе двигателя и крыле были видны черные пятна и полосы, оставленные пламенем.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.