Белые ночи чёрной вдовы. Психологический детектив

Помню в наше время баба – полковник была исключением! Их единицы в стране были. И все – герои!

Игорь прислушался к происходящему на экране, а точнее в киностудии. Хрупкая дама, похожая на учительницу младших классов, в форме генерала полиции, с лицом (большая редкость!) одновременно и тупым и хитрым, очевидно, отвечая на вопрос оппонента, говорила, чуть картавя и привзвизгивая:

– Да! Именно! У нас такая полиция, какое и общество в целом! В наши ряды не марсиан набирают! Давайте-ка сначала пусть всё общество спрашивать с себя научится, а уж тогда и органы правопорядка критикуют! А то пьянство вокруг, разгильдяйство, непрофессионализм… С себя надо начинать улучшения, а не на полицию нападать!

И, горделиво откинув голову, полицейская обвела аудиторию победоносным взгядом…

Зрительский зал почему-то, как и всегда, в ответ на эту кондовую демагогию взорвался аплодисментами… Отец сидел пунцовый от возмущения, да ещё сгоряча обжёгся кофе и теперь, сложив губы трубочкой, усердно втягивал холодный воздух… Видно язык обжёг! На некоторое время это заставило его помолчать.

Пользуясь моментом, Игорь сказал: – Да что ты смотришь всякую галиматью?! Болтают себе и пусть болтают, ничего ж не меняется! Как ребёнок, ей Богу…

И торопливо переключил канал. На экране возник облик нашего официального бунтаря поэта Евтушенко. Фёдоров – младший сразу решил, что старички друг друга поймут и оставил отца лицезреть, поэта – лицедея, который опять что-то брюзжал, облачённый в канареечную, с пёстрыми цветами рубаху.

Как раз – в унисон настроению отца. Но майор недооценил нашего поэта – «бунтаря». Тот, как известно, спокойно говорить не может!

С надрывом в голосе Евтушенко рассказывал как некрасиво, по-варварски входили наши танки в Прагу в шестьдесят восьмом году! (была как раз годовщина тех событий).

«Вторгались, дабы запугать молодую демократию; «Мне впервые стыдно было, что родился русским я!»

И, хоть, дескать, танки были и без боекомплекта, а солдатам не выдали патронов, но всё равно, де, это была средневековая дикость и так далее и тому подобное!… Поэта – несло! Одновременно на экране возникла кинохроника тех времён… Озверевшая толпа «непокорных» пражан поджигает беззащитную бронетехнику СССР, ГДР и Польши, бутылками с зажигательной смесью и забрасывает подневольных солдат камнями.

– Вы б.., лучше бы – немецкие танки так жгли, когда страну Гитлеру без боя сдавали! – заорал вдруг отец и даже замахнулся пультом в телевизор. – В тридцать восьмом! – Вояки хреновы! Лучшие оружейные заводы в Европе имели! По танкам – Германию превосходили! Польская кавалерия, вон – с шашками в атаку шла на нацистскую бронетехнику! Вот это герои! А эти – «так разэтак и так далее…» – Ты расскажи, пижон хренов, как натовцы – Сербию бомбили!! Кассетными бомбами кварталы стирали! Совсем недавно, а не в шестьдесят восьмом! Не плакал, попугай-канареечный!?

Вдруг отец тяжело задышал и откинулся на спинку дивана. Тут майор деликатно вынул пульт из отцовской руки и быстро переключил канал на безобидного Галкина, предлагающего молодой семье выиграть десять миллионов рублей.

На сей раз экран излучал оптимизм и развлекуху. В этот момент в кадре лучшая половина участвующей в шоу семьи как раз делилась с обольстительно лыбящимся Галкиным, своими планами разумного вложения таких солидных денег. Похожий на счастливого кролика, супруг стоял неподалёку и, как китайский болванчик, кивал головой в знак полного согласия с супругой. По всему видать, в этой ячейке общества царили мир и взаимопонимание…

Если бы в этой передаче уже задавались вопросы и шёл сам процесс игры, то возможно, Фёдоров – старший и забыл бы о дуре – генеральше, и о «героях» чешского сопротивления, но сейчас не тут-то было! Старик даже снова поставил на стол чашечку кофе и забегал по комнате, выкидывая в стороны руки, как Клара Цеткин в старых митинговых кинохрониках!

– Нет, каково, а!? – кипятился отец! – Её, суку, спрашивают почему к работе полиции у граждан столько претензий, а она и отвечает: – «Ни черта вы с полиции не требуйте! У нас всё общество больное!… Давайте сперва общество изменим!»

– Ну не наглость!? А эти сидят, хлопают! Всю страну прохлопали! Гитлера завтра пригласи выступить – они и ему поаплодируют! Тупоголовая, подсадная аудитория кому хочешь поаплодирует! А та – сучка в лампасах – и рада! Поклонилась и уселась довольная, на место! Миссию выполнила – отбрехалась, завтра премию в пять окладов получит от этого… низколобого! Всех запутала, всё с ног на голову перевернула!

А завтра благодарность от министра получит и повышение! Хотя куда уж повышать!? Если только в министры. И эти дерьмократы хороши! Югославию разрушили, разбомбили – это у них в порядке вещей! Об этом – молчок! А когда Варшавский Договор на учебных танках по Праге проехался и никого не трогал, до сих пор усираются, не угомонятся никак! Сербов убивать можно – они русских любят! А чехов нельзя! Они ж лизуны!

Ягр, вон, хоккеист, под шестьдесят восьмым номером играет! Видите ли, – в знак памяти о советской оккупации! Я представляю, если б Овечкин нацепил номер сорок один в память о немецкой оккупации!… Небось, сразу бы, свой же тренер психушку вызвал!… А этим можно! Они, б…, маленькие! По жизни… Мал клоп, да вонюч!

У майора с непривычки вяли уши, это был явно не слоган культурного отца – филолога. Уважаемого в узких, широколобых кругах – пушкиниста! Видать и его ухитрились довести…

Игорь вновь переключил телевизор и молчал, якобы внимательно вглядываясь в экран, где Галкин уже задавал свой первый вопрос. Майор даже сделал телевизор погромче, надеясь перенести зрительский запал отца на мирную интеллектуальную передачу.

– Нет, ты верни мне ту дискуссию! – потребовал вдруг отец тоном, не терпящим возражений! – Я хочу знать, к чему же они придут в итоге! К чему мы все скоро придём! Мне важно, что скажут другие участники!

Игорь нехотя повиновался и совершенно напрасно. Пожалуй, лучше бы он заартачился и не стал переключать. Поспорил бы тогда старик немного, поворчал, да и угомонился…

Сейчас аудитория уже обсуждала тему гастарбайтеров и вообще приезжих из стран СНГ и прочих республик.

Бывшая спортсменка из конькобежцев, а ныне большой чин Госдумы, тихим вкрадчивым голосом говорила, что любой дворник у нас, как правило – кавказец, и, делает для нашей столицы куда больше чем свой, русский пьяница с самой русской фамилией – Иванов! А потом резюмировала: – «Что ж поделать, если не идут наши, местные, на эту работу?»

– Всё запутала, бесстыжая! (в устах бывшего учителя русского языка – это было почти нецензурное выражение!)

– Во-первых, в дворники идут – сплошь таджики и киргизы, а не кавказцы! А во-вторых, ты добавь ещё, мол, готовы ли русские идти в дворники почти задаром, как эти, у кого на родине жрать нечего!?

Конечно вам, демагогам, выгодно брать на эти работы не пойми кого!

Внезапно он закашлялся и грузно осел на диван. Похоже, сейчас ему нужней был не кофе, а валидол! Игорь решительно переключил экран на нейтрала – Галкина, тем более, что бой за деньги там уже разгорелся всерьёз!

– Нет, сын! Ты милиционер! Вернее – даже полицейский. Офицер! Ты ответь мне… Кхе, кхаа…

Что именно Игорь должен был ему ответить, он не понял, так как папа заперхал, а, прокашлявшись, совсем затих, покорно уставясь в экран и держась за сердце. Только сейчас майор понял, что старик уже, малость тяпнул где-то, а в следующую минуту увидел на полу, у изголовья дивана, початую бутылку коньяка «Московский».

Деда пора было укладывать, а самому принять ванну и собраться с мыслями. В ответ на предложение укладываться спать старик раскапризничался, как ребёнок (вот уж и впрямь, что стар – что мал!); он гундел, что никто его не понимает и даже выслушать не в состоянии, и разумеется, о том, что, мол, «мы такими не были»…

А потом вдруг резко засобирался домой «к родной жене, которая одна лишь его понимает». В другой ситуации Игорь бы ни по чём не отпустил отца; обнял бы, усадил на диван, они бы допили начатый папашей коньяк, а там глядишь, и новую бы откупорили… Но сейчас майор понимал, что во-первых, сегодня пить ему больше не надо; как, впрочем, и разволновавшемуся отцу (семьдесят лет, а так и не научился брехню телевизионщиков воспринимать мимо ушей!).

А во-вторых, сейчас непременно надо побыть одному, собраться с мыслями и хорошо выспаться. Пока майор вызывал отцу такси, тот смотрел на Игоря пытливо и укоризненно: ни дать ни взять – старшина из песни Высоцкого:

– « … а винтовку тебе? А – послать тебя в бой?…»

Старик очень любил и Высоцкого, и эту песню. Хотя, сказать по правде, неизвестно кому и на кого сподручнее так смотреть. Когда речь идёт о поколении «воевавших сыновей и не воевавших отцов»…

Машина приехала быстро, они с отцом обнялись на прощанье, как было заведено, и вскоре Игорь уже был в ванной. Отрегулировав струю воды, до состояния – еле тёплая, он от души набухал на дно морской соли, не спеша разделся и, достав с полки томик Акунина (у кого ещё в ванной есть книжная полка!?), влез в тёплую воду…

Он догадывался, что нормально почитать не получится, – думки по работе одолеют, но чтение в такие минуты создавало в мировосприятии необходимую гармонию, позволяющую успокоиться, собраться с мыслями… Как говорил великий Ломоносов: – «А математику уже затем учить следует, что она ум в порядок приводит». Это же можно сказать и о хорошей литературе. Именно о хорошей, ибо плохая ум приводит в беспорядок…

Первые книги этого писателя из серии про Эраста Фандорина, Фёдорову очень нравились. Куда больше, чем последующие. Пожалуй, лишь одно он с трудом принимал в авторской манере изложения – чрезмерную любовь к сверхдетальному описанию персонажей. Морщась и проглатывая такие подробности не читая, Игорь думал:

– «Для кого ты пишешь, Боря? Ведь дураки тебя читать не будут, а умные люди детали и сами домыслят! Надо же оставлять читателю хоть небольшую лазейку для фантазии!»

Чтение обычно заканчивалось тем, что он, разомлев, едва не ронял книгу в воду, что служило сигналом, о том, что пора выходить и ложиться спать.

Глава седьмая. Туарег

В отличие от своих новых криминальных корешей, Миша Зайцев отлично помнил, за что его прозвали Туарегом. Еще классе в пятом, учительница географии, которой надоело делать замечания, кривляющемуся, на галёрке Михе, в сердцах назвала его туарегом (тема урока как раз касалась полудиких племён Африки и туарегов в частности).

– Туарег! Туарег! – радостно подхватили дети. У них не заржавеет!

Поначалу Миша жутко обижался на вмиг прилипшее прозвище и даже пытался демонстративно игнорировать такое обращение со стороны сверстников, но если наиболее вежливые (или слабые) из них и обращались к нему по имени, то за глаза и они звали его Туарегом.

Пройдёт не так уж много времени и «типа реальный пацан» Миха Зайцев поймёт, что с кликухой выпала неслыханная удача. Попробуйте угадать с трёх попыток, как бы в хулиганском дворе прозвали паренька по фамилии Зайцев? Вот то-то! Замечательный старт для авторитетного в будущем пацана! Как говорится, – «на хрена волку жилетка – по кустам её трепать?» А вот когда на родной наш авторынок попёрли знаменитые немецкие внедорожники «Туарег» – символ мощи, скорости, да и вообще успеха, Михаил готов был молиться на свою бедную учительницу.

Он даже не прочь был помогать ей финансово, кабы старушка не отошла уже в лучший из миров… Естественно, впоследствии все молодые хулиганы и прочие лихие ребята не сомневались, что окрестили Зайцева в честь мощного красавца – джипа. Видать – за невиданную мощь и удаль. К тому же вряд ли кто-то из них догадывался о существовании народа туарегов, равно как и о необходимости посещения уроков географии. Одним словом, Туарег – это теперь звучит гордо!

В детстве Туарег и Ротан были приятелями, жили сравнительно недалеко друг от друга и иногда гоняли в футбол на соседнем пустыре. После школы жизнь на время раскидала их, а потом они встретились, но каждый пошёл своим путём. До поры до времени.

Туарег подался в компашку к лихим ребятам, но не в «бригаду», а именно в компашку. Он всегда был сам по себе и себе на уме. А поскольку он с восьмого класса занялся самбо и весьма преуспел в этом виде спорта, вполне понятно, что этот весомый фактор добавил ему авторитета. Сила – у нас всегда была и будет в почёте! Поговаривали также, что он стал знатным каталой. По-научному – карточным шулером. Но об этом было известно немногое.

Ротан же поступил в Рязанское высшее военное училище ВДВ. Учился он, прямо скажем, не примерно, а вскоре стало окончательно ясно, что наша, некогда незыблемая империя, теперь собирается со всеми вокруг дружить. Окромя отдельных народов на собственной территории.

Ротану вовсе не улыбалась перспектива ездить в вечно дымящиеся кавказские горы, и перед медосмотром, курсант упился крепчайшего кофе, и умело «закосил» в медчасти – через мнимые проблемы с сердцем. Выпив несколько чашек подряд, он ещё для верности поприседал перед плановым медобследованием. И чуть не вогнал врачей в панику. Служить с таким сердцем было нельзя, да и просто ходить – опасно для здоровья.

– Довели вас ваши сверхнагрузки на тренировках, видимо! – проворчал председатель медкомиссии, с изумлением разглядывая мощный и рельефный торс десантника. (Увидели б сейчас те врачи нашего «сердечника»)!

Так, с середины третьего курса, его благополучно комиссовали. Можно, конечно, было и «не косить». Окружающий бардак, в принципе, позволял уйти, что называется, внаглую, но осторожный, расчётливый Ротан решил, что поскольку всякое в жизни бывает, стоит подстраховаться. К тому же, в той ситуации ещё неизвестно было, как всё повернётся. Впоследствии Ротан не раз себя похвалит за ту предусмотрительность! Немного театра и – получите заключение врачей! Индульгенция на сто всевозможных случаев вперёд! «У человека нелады со здоровьем, граждане судьи (следователи, начальство, докучливая жена, постылые соседи с неизбежной выпивкой) – извольте отвалить! Я болен бледной немощью»!…

Пройдут годы, и при устройстве уже в полицию, у парня возникнут некоторые проблемы, но в итоге все сойдутся на врачебной ошибке в медчасти военного училища – и делу конец!

Вернёмся, однако, к нашим баранам, а точнее к Туарегу. С детских лет Миша слыл непоседой. Люди про таких говорят: его бы энергию, да, в мирных целях! Может он бы и направил её на что нибудь путное, хоть бы и в той же секции самбо, куда, после серьёзного разговора с школьным директором, буквально приволокла его бабушка. Надеясь, что на занятиях по борьбе «из сорванца повыбьют дурь»…

А между тем, в парнишке прорезался недюжинный талант борца. Как выразился его первый тренер, парень просто создан для борьбы самбо. Ну, – создан – и создан. Мало ли из тех, кто был для чего-то серьёзного создан, сгинули непонятно где?

Кто-то спился, кто-то, как говорится, «под каблук попал» и стал потерян для общества, кто-то просто обленился и коротает век в охране. Сутки с дубинкой, три дня с удочкой… Дело ведь не только и не столько в том, что тебе дано от Бога, а в том, как ты это реализуешь.

Хочешь ли ты прокатиться, не напрягаясь, на своём таланте или готов пахать и трудом приумножать то, что тебе дано свыше. Как говорится – на Бога надейся, а сам не плошай! Туарег не был лентяем (равно как и особенным трудягой, впрочем), но…

Просто он понял, что можно всю жизнь тупо фуговать на борцовском ковре, ломая кости себе и противникам, иметь отслоение сетчатки глаза от бесчисленных бросков и падений, режимить как проклятый, а потом, не скопив даже на ВАЗовский автомобиль, охранять какого-нибудь «папенькиного придурка». Который будет тебя «строить», где надо и не надо и учить, как жить. Подставляться под пули за его сраный портфель с липовыми документами и мечтать, чтоб он тебе «штуку в деревянных» к зарплате накинул. За выслугу годов и вредную работу.

А тот, спуская «котлеты зелёных», на своих шлюх, будет рассуждать о том, что охранником может быть любая обезьяна и такая работа стоит не больше, чем он платит. Что поделать, если у нас в стране прилично получают лишь футболисты с хоккеистами? Всё это наблюдательный и внимательный с детства Миша понял достаточно рано. Умный ведь не тот, кто точно знает, что ему надо, а тот, кто вовремя понимает – чего ему точно не надо! Ну а тот, кто ещё и всегда ухитряется знать – что ему надо, – тот просто мудрец!.. Или (что скорей) уж совсем дурак.

Но не будем отвлекаться.

Оценив всю правдивость поговорки, что, де, с трудов праведных – не нажить палат каменных, Туарег стал размышлять о поле деятельности, способной эти палаты ему обеспечить. И желательно минуя при этом палаты морга или больничные, которые, увы, всегда где-то неподалёку от каменных.

Прежде, чем нехитрые размышления привели его к выводу, что без криминала ему всерьёз не подняться (но ведь и криминал разный бывает), он чуть не попал в ряды каскадёров. Не секрет, что работать каскадёром может лишь бывший спортсмен, причём его квалификация должна быть не ниже «Мастера спорта России». Такое положение – что поделать? Интересно, что вид спорта не суть важен. Одним словом, ты можешь быть принят на официальную работу каскадёром, будучи мастером спорта по настольному теннису и не принят являясь кандидатом в мастера по вольной борьбе или акробатике. Положение это в годы юности Туарега соблюдалось неукоснительно, хотя и вызывало массу насмешек и критики со стороны специалистов. Очевидно, принималось это положение из благих намерений, дабы отсечь и тем уберечь от опасной работы людей малоподготовленных и недостаточно профессиональных, но, как и многое из свода наших законов и положений – призванных облагодетельствовать массы, было не додумано и бестолково.

Туарег был так называемым – «крепким» кандидатом в мастера спорта» по самбо. Это значит, что он многократно подтверждал это звание на различных турнирах и, что называется, «подпирал под мастера». И вот, в один прекрасный день его заметил известный кинорежиссёр, народный артист Пересвет Ослохан. Старому чудаку срочно понадобился для эпизода в новом фильме хороший, колоритный борец. Режиссёр, к слову – сам большой любитель единоборств, самолично приехал на турнир по самбо и там среди трёх-четырёх подходящих ребят отобрал и фактурного Зайцева. Незадолго до того в стране грянул очередной осенний кризис, налички у всех было в обрез, и режиссёр решил, минуя заморочки, с официальной гильдией каскадёров, где, по его словам, «обожают нал, а предлагают – кал» – самостоятельно подобрать неизбалованных деньгами и заказами ребят. Сыграв на верной заманухе: – «В кино сниматься хочешь!?»

Ну, а кто ж не хочет?

Вот и Зайцев захотел. Нельзя сказать, что тщеславие с детства распирало парня, но вполне практичный и наблюдательный малый успел заметить, что от известности и творческого успеха, как правило, очень недалеко и до хороших денег. Как, впрочем, и наоборот. Но это самое – «наоборот» Мишу Зайцева интересовало мало. Ему хотелось именно денег, а слава пусть остаётся Гагарину!

Кстати, тут хочется заметить разной телешантрапе, которая именует свою телепопулярность – славой. Ребята! Слава бывает – только боевая! В исключительных случаях – слава бывает спортивной! Слава – Всегда связана с подвигом.

А то, что вы надрочили в мыльных сериалах – это – популярность. Причём, зачастую, увы, дешёвая… Популярность Настоящая была у Демьяненко, после роли Шурика.

День знакомства с Ослоханом Туарег запомнил очень хорошо. Шёл Открытый чемпионат Москвы. Проиграв схватку за выход в финал, победа в которой, к слову, обеспечивала бы ему долгожданное звание Мастера спорта России, он вышел на поединок за третье место готовый от злости разорвать хоть Александра Карелина, а хоть Федю Емельяненко!

Свирепо вращая глазами, он влетел на ковёр, шлёпнул по протянутой для рукопожатия руке соперника и, не дожидаясь свистка рефери к началу схватки, вошёл в захват. С первых секунд он смёл противника в партер, а оказавшись сверху, мгновенно утащил под мышку его голеностоп. В резком падении назад и чуть в сторону провёл жесточайшее ущемление ахиллова сухожилия. Бедняга – соперник вскрикнул от резкой боли и забарабанил по ковру обеими руками. Досрочная победа! Зал хищно взревел! Самое интересное, что схватку эту Ослохан не видел, так как собирался ограничить свой выбор лишь финалистами турнира, а они, разумеется, выступали после поединков за бронзу. Но когда режиссёр, в окружении свиты, ещё только высматривал себе подходящее место на трибуне к финальным поединкам, крик злосчастного соперника Туарега и рёв зрителей заставили творца обратить внимание на происходящее.

Поверженный, корчившийся на ковре борец и колоритный, по-зверинному оскалившийся победитель – Туарег, воздевший сжатые кулаки над головой, одобрительный гомон охочей до крови публики… Всё это так впечатлило чувствительную режиссёрскую натуру, что он и думать забыл про место на трибуне и про собственный кастинг, и прямо у ковра сунул разгорячённому Туарегу свою визитку. Добавив, разумеется, к презенту и убойную фразу про съёмки в кино. Бережно прихватив карточку за края (так сыщик прикасается к вещдоку), Михаил небрежно растолкал ватагу ринувшихся к нему с поздравлениями знакомых и малознакомых болельщиков (у победителей всегда поздравляющих больше, чем надо) и устремился в раздевалку. Наскоро скинув раскисшую от пота форму, он внимательно изучил визитку…

«Режиссёр-Постановщик при Союзе кинематографистов Российской Федерации, народный артист России Ослохан Пересвет Маркович». Впечатляет. Тут надо чуть подробнее остановиться на фигуре Ослохана. Все его фильмы похожи один на другой, как детки в семье алкоголиков. Они хорошо известны, их даже как бы любит народ. Но любит, как-то средне, без энтузиазма.

В фильмах его отсутствует социальный протест, подтекст и вообще какие-либо мысли, кроме, разве что – «бедность не порок, а чудеса случаются». Но фильмы эти немножко востребованы, так как нацелены на среднего серого человечка, которого обижают в жизни, которому не везёт… А он, – вот, поди ж ты – умеет радоваться и тому, что есть: солнышку, чистой ключевой водице, пению воробья…

В каждой ленте непременно присутствует затерявшийся в серых буднях герой, который в юности занимался боксом или, реже, карате. Ибо добро, разумеется, должно быть с кулаками. Мысль не новая и опять же популярная в народе. Обычно этих «суперменов окраины» играл великолепный актёр Александр Подпругов. Играл и играл – моложавый наш, пока совсем уж не состарился, как и сам Ослохан. Но старость для режиссёра – ещё полбеды, а, вот, для актёра…

На сей раз главный герой предполагался дзюдоистом (вероятно в свете уважения к фигуре Президента Российской Федерации) и ему предстояло перебороть силы зла в лице банды скинхедов, не дающих прохода местной кавказской семье, где глава, крепкий, гордый горец, работал дворником в местном ЖКХ, а его жена за долю малую обучала соседских детишек урокам рукоделия. Бритоголовые негодяи, совсем бы затерроризировали кавказскую семью, если бы не вмешательство ниспосланного им Аллахом, хорошего русского парня.

По сценарию – он вызвал на поединок монстроподобного главаря «скинов», внешне напоминающего помесь бегемота с бультерьером. Нахватав в начале драки жутких ударов, наш герой, уже в бессознательном состоянии (каков драмматизм!) сумел провести удушающий приём на полуметровой шее бритоголового чудища! Оба попадают в больницу, причём потрясённое «чудовище» как-то переклинило (видимо какие то сосуды пережало, ведущие к центрам агрессии) и, отлежавшись после тяжёлого удушения, главный скин исправился, уверовал в бога и думать забыл о своём неприглядном прошлом! Добро торжествует и все радуются. Свирепый, харизматичный, с волевым подбородком Туарег вполне подходил для роли «добра с кулаками».

Стоя в душевой под тугими струями воды, Миха с удовольствием прикидывал, какие перемены в жизни может сулить ему эта нежданная встреча. Ему уже виделась карьера киноактёра, высокие гонорары и толпы поклонниц. Одного он не мог понять: чем он, довольно-таки нескладный и, как выражалась его бывшая невеста, – «сработанный топориком» парень, мог заинтересовать маститого кинорежиссёра. Как видим, определённая скромность или лучше сказать – соразмерность притязаний, житейский здравый смысл, были не чужды мечтающему выйти в люди Туарегу. Впрочем, оставим пока его в душевой домываться. В мыслях о красивой жизни и новых, неведомых ещё перспективах!

Из успешных спортсменов, а тем более борцов, да ещё в смутные времена – была прямая дорога в ОПГ. А проще говоря – в бандиты. И, пожалуй, Туарег бы пошёл этой же дорожкой если бы не стремление к вольной, независимой от кого бы то ни было жизни. А преступные сообщества по части дисциплины (или, другими словами, ограничений свободы) могли ещё дать сто очков форы любому военному училищу. Да и принцип – «вход рубль – выход два» отнюдь не радовал Михаила…