Ludi права. Сборник людологических сочинений

Для международного права характерно то, что сами значения (содержания нормы права) должны носить интернациональный характер (в этом его сущность). Именно поэтому формализация значений не на основе текстуального, описательного формообразования смысла (закон как текст), а на основе людологического подхода является весьма перспективным для России, которой в реально короткие сроки предстоит стать правовым государством.

Сочинение 6. О праве как бытии в возможности государства и государстве как бытии в действительности права. Людологическое эссе8

В данной публикации предпринята попытка тезисно определить ту область теоретического исследования, которая обозначена в заглавии. Само содержание эссе – лишь визитная карточка научного направления, которому еще предстоит развиваться в области юриспруденции.

Вопрос о соотношении государства и права никогда достаточно не актуализировался в силу того, что определить государство вне права было настолько же затруднительно, как и право вне государства. Причем плеяда знаменитых «отцов» естественного права не доказывает самостоятельность права вне государства, а наоборот, указывает на то, что терминологический спор действительно может превратиться в оправданно -методологический, если этого очень сильно захотеть. Попытаемся определиться в терминологии, чтобы приведенная нами методология познания государства и права не выглядела инструкцией к толковому словарю без алфавита.

Понятия государство и право – не просто правовые абстракции, корреспондированные неперсонифицированному кругу лиц, наделенных сознанием, трансформированным в знание об этих абстракциях, а, следовательно, – в чувственное ощущение всего того, что есть содержание данного знания (равновесие эмпирического и вербального) – вопрос решался бы тогда на уровне умозаключений. Нет, государство и право – это представление общего характера, оформленное и стабилизированное таким образом, что совокупность индивидуально-чувственного восприятия данного представления должна быть унифицирована в отношении любого конкретно-частного. Применительно к Теории государства и права того же сказать нельзя, ибо важнейшей и первостепеннейшей задачей она видит именно дифференцированность и полярность научных «точек зрения» относительно «государства и права», в то время, как само государство заинтересовано в точном и единообразном понимании и применении закона. Желание оправдать полярность точек зрения вынуждает мириться с кругом закономерных противоречий выводов, ибо современная методология не в состоянии разрешить вопросы, касающиеся:

– происхождения государства и права с точки зрения первичности и вторичности, дифференцированности данного процесса во времени;

– точной дефиниции (достаточной для политического правоприменения) государства и права без того, чтобы не абстрагироваться от практической стороны вопроса. Сила необходимых абстракций очень велика, так же, как и желание их использовать;

– предела бытия государства, помимо замкнутых пределов самое себя, которые трансформируются в логическую последовательность – «государство – право». Сходство и отличие опять же вне пределов самое себя;

Данные затруднения являются следствием того, что методология, составляющая первичное основание теории государства и права, представляет собой одновременно и результат, и метод познания, т.е. образовывается порочный круг в рассуждении, где сами доказательства суждения составляют в своем сложении по содержанию (а не форме) само суждение. Право и государство оцениваются именно с правовых позиций, сформированных в прошлом. Эти позиции утилизованы и трансформированы современным сознанием в объективные положения, корреспондированы в качестве объективных и, в конечном счете, признаны Предметом исследований (что уже предполагает единое унифицированное эмпирическое восприятие). Противоречия же, которые все же продолжают возникать несмотря на молчаливое согласие «пытливых» умов, сглаживаются необходимостью самих себя и приобретаю форму «вечных вопросов», «реальной жизни», «случайности», «данного законодателя» и пр.

Такое положение вещей не может быть признано удовлетворительным. Ничто из того, что пребывает в становлении (в том числе и то, что называемо нами катастрофой и упадком), не есть сущее до тех пор, пока из хаоса материи не появилась новая форма, но сама форма необходимо отрицает любое становление, возникновение самое себя, ибо возникновение есть предшествие от противного по качеству уже существующему, а следовательно – противоречие ему. И наша неспособность сегодня к определению, охватывающему все стороны чувственного, – это не положительный момент, свидетельствующий, что истина рождается в агоне плюрализма научных точек зрения, а фикция состояния становления Представления о государстве и праве. В конечном счете это может приобрести именно Форму, которая будет определять и детерминировать чувственное уже вне зависимости от научного основания (история демонстрирует нам такие Формы на промере фашизма, коммунизма и пр.)

Юриспруденция как наука должна понимать, что сегодня она выполняет функцию, принадлежавшую ранее только таким формам организации, как церковь, религия, философия.

Мы предлагаем использовать абсолютно не юридический метод познания, не связанный рамками позитивного права (а следовательно, и оправдываемый им) или элементного состава заимствования спектра философских систем (а не философии как метода определения мира – сделать философом юриста может только обладание государственной властью).

Наш метод называется людологией. Сущностью его является анализ любого явления по четырем причинам бытия, выстроенным в целостную парадигму бытия, которая образовывается исходя из элементной упрощенной связи – бытие в возможности (БВ) – бытие в действительности (БД).

Обратимся непосредственно к анализу государства и права. Дифференциация единой Формы перехода бытия в возможности в действительность продиктована прежде всего тем, что право представляет собой редкий случай «возможности», стабилизированной и реализованной в пределах самое себя, а следовательно, обладающей достаточной замкнутостью, самодостаточностью и известных пределах, т.е. чувственное восприятие рождается не только как свойство мысли (при достаточной степени автоматизации перехода БВ в БД), но и как вторичный продукт непосредственно восприятия БД по форме. Таким образом, то, что составляло только часть целостной парадигмы (БВ), воспринимается само по себе как целостная парадигма, а следовательно, как целостность и замкнутость в отношении самое себя и противостоящее миру во вне.

Таково восприятие права сегодня. Государство, являясь (в теоретической конструкции) вторым элементом энтелехии бытия в возможности (бытием в действительности), выносится восприятием в сферу не только самодостаточности, но и абсолютной независимости как предмет анализа.

То, что мы называем «государством» и «правом» (подразумевая некоторую дифференциованность и независимость, позволяющую ставить союз «и») есть одна и та же парадигма бытия, разделение которой нецелесообразно и ошибочно. Действительно, бытие в возможности – это весь тот универсум вещей, бытие которых опосредовано мыслью, это само по себе бытие мысли. БВ может сколь угодно дифференцироваться относительно неопределенно-известного круга элементов, но в целом оно необходимо сохраняет качество противоречивости, где каждое из противоречий является истинным, так как разрешение противоречий до реализации в действительность невозможно. Право, а точнее, закон является БВ, в котором:

– изначально сняты противоречия мысли (посредством агональных форм, стабилизация и систематизация которых есть законотворчество, законодательная власть);

– налицо стабилизованная форма восприятия относительно форм восприятия (текстуальный характер при том, что язык – это автоматизированный способ корреспондированя БВ, при котором сохраняется однозначность восприятия исходя из позиции корреспондирующего);

– субъектом восприятия необходимо должен являться неперсонифицированный круг лиц.

Здесь неперсонифицированность представляет собой общее содержание БВ, в то время как под общественным следует понимать то БВ, качественность которого абсолютно независима от качественности носителей. Более того, такое положение вещей может быть достигнуто только при достаточно точной стабилизации «масок».

Это основополагающие признаки БВ, которое получает название права (закона). Его реализации, т.е. появление в замкнутой системе движущей, материальной и формальной причины в дальнейшем порождает чувственное-восприятие, которое, однако, уже оторвано от непосредственной ассоциации самое себя с первичным БВ (законом).

Оно также лишено подобия самой первоначальной возможности (что, кстати, является признаком слабости, атрофированности государственной власти). Теоретики государства и права неоднократно пытались свести понимание государства к движущей причине (субъект реализации БВ, субъективное БВ, «маска»). Так, например, Просвещение (Гоббс, Локк, Монтескье, Руссо и др.) отождествляло государство с элементным составом движущей причины – человеком, разница позиций между ними сводилась к различной оценке сущности отдельно взятой единицы суммы составляющих – человека.

Лев Петражицкий сделал акцент на эмоциональной стороне вопроса, трансформировав и синтезировав БВ трех групп участников: непосредственно БВ субъекта реализации, стороннего наблюдателя (подчиняющегося) и законодателя – субъекта структурирования БВ). Были и другие попытки, на которых мы подробно останавливаться не будем, отметим только, что в силу узкой специфики научных методов, используемых их авторами, ими анализировалась лишь отдельные элементы элементов общей парадигмы бытия.

Целостная парадигма представлена как ячейка циклов подобных парадигм, дифференциация которых образует основу для возможности обнаружения сходства и различия. Важность людологической парадигмы обусловлена тем, что она позволяет точно определить границы того чувственного в действительности, что есть следствие бытия в возможности (мысли). Поскольку целевая причина в случае с государством является правом, а бытие в возможности обладает вышеописанными признаками, то под материальной причиной следует понимать именно государство. Поэтому государство в целом необходимо отнести к явлениям статики по отношению к переходу «возможности» в действительность.

Такие понятие, как власть, следует отнести к свойству перехода БВ и БД, ибо власть есть обеспечение зеркальности перевода «возможности» в действительность. Таким образом, точное соответствие материальной причины целевой образует показатель надлежащей формы (формальная причина равна здесь энтелехии). Синхронизация переходов, дифференцированность способов обеспечения переходов, знание и согласие неперсонифицированного круга субъектов о данных способах формирует представление, восприятие которого отождествляется с государством, а теоретическая научная мысль переносит это восприятие на предметную сторону энтелехии, а подчас в том числе и на правовую атрибутику.

Государство как материальная причина целостной парадигмы бытия обнаруживает свое бытие только там, где данное бытие в действительности – необходимое следствие перехода определенного бытия в возможности в действительность.

Государство как абстракция не существует. Есть наличное бытие, являющееся следствием «возможности», обладающей особыми признаками, которое и есть государство. Природа бытия государства – только актуально суща, природа права – лишь в возможности…

Сочинение 7. Игровые элементы в познании государства и права9

Данная работа представляет собой сравнительный анализ учений Аристотеля и современных теоретиков, имеющих своим предметом познания игру. Целью работы является попытка разработки существенно нового метода в познании явлений государства и права.

Как мы увидим в дальнейшем, этим методом является понимание некоторых элементов государства и права как игровых форм бытия.

Любая наука изначально или на более поздних этапах своего развития сталкивается с проблемой выявления четкого критерия оценки двух форм бытия – бытие в «возможности» и в «действительности» (энтелехия). В возможности (т.е. в нашем понимании вещи, представлении о ней), предмету познания могут быть присущи совершенно противоположные атрибуты, которые будут неподвластны критическому анализу, т.к. каждое из противоречий будет казаться истинным. Энтелехия – это осуществление того, что было в «возможности» (того, что было задумано), и уже здесь, в реализации, являющейся вольным или безвольным действием, и только действием, противоречия «снимаются» (Гегель), ибо согласно Аристотелю не может быть такого положения вещей, при котором в одно и то же время, в одном и том же месте «вещь» обладала бы противоположностями. Поэтому если не подобрать метода разделения этих двух форм бытия, можно бесконечно долго доказывать и утверждаться в истинности диаметрально противоположных положений, имеющих место в рамках определенного предмета познания.

Как было уже сказано, энтелехия является действием. Согласно определению другого мыслителя, человека, жившего в XX веке Йохана Хейзинги и ряда других всемирно известных философов – Шеллинга, Плеханова, Фробениуса… – любая человеческая деятельность является игрой. Имея ввиду, что учение о бытии Аристотеля применимо только к сфере деятельности человека, мы с необходимостью получаем вывод о том, что процесс осуществления (реализация) того или иного ранее планируемого события является игрой. Таким образом, говоря о реальном существовании чего-либо, имеющего социальную природу, мы, прежде всего, должны говорить об игре и анализировать это как игру.

На основе этого следует выделить следующий принцип энтелехии – реально существовать может только то, что может иметь форму игры. В этом контексте становится понятна мысль Стагирита о том, что материя усматривается в «возможности», форма же только в действительности, таким образом, игра оформляет материю.

Игра – это совокупность таких деятельных признаков бытия, которые в целом составляют его форму (форму бытия).

Теперь мы непосредственно переходим к анализу игровых принципов, имеющих основополагающее значение для нашей работы. Данный анализ основан на трудах вышеприведенных авторов.

1. Игра – это свободное занятие. Здесь понимание свободы складывается из двух принципов: во-первых, добровольное участие в игре – человека нельзя заставить играть, иначе это будет псевдоигра (метаигра), во-вторых, свобода, как ее понимал Руссо – «поступай так, чтобы твоя свобода не ущемляла свободу других». В игре существует аналогичное положение – игрок может делать все что хочет, кроме того, что нарушает общие правила игры или право на игру другого игрока.

2. Правила игры непреложны, так как они выполняются не в силу обязанности, или по принуждению, а в силу того, что они являются квинтэссенцией духа игры. Нарушение правил ведет не к взысканиям, а в силу того, что они являются квинтэссенцией духа игры. Нарушение правил ведет не к взысканиям, а к исключению из игры или уничтожению самой игры.

3. Игра есть справедливость. Любое решение, вынесенное игроку во время игры, неоспоримо истинно.

4. Игра – это порядок. Порядок имманентно присущ игре, любая игра однозначно детализирует свое действие во времени и пространстве, более того, игра детализирует и упорядочивает само пространство игры. Так, основными элементами игры являются игровое пространство и действительность игры во времени.

5. Игра независима, она замкнута, это «вещь сама в себе», отсюда рождается ее главный принцип, который выражает ее дух – самоценность (6).

Итак, подойдем вплотную к существу нашего вопроса. Государство и право – что это в «возможности» и в энтелехии, и как все вышеизложенное применимо в этим серьезным реалиям объективной действительности?

О государстве

1. Государство потенциально (в «возможности», т.е. теоретически) существует в умах мыслителей, именно таковым государством является «идеальное» государство Платона, государство благоденствия Аристотеля, Левиафан Гоббса, правовое государство Канта и т. д. Общеизвестно, что уже только вышеперечисленные представления о государстве являются противоречивыми. Интересно то, что попытки осуществить на практике те теории, в которых излагалось, каким должно быть государство, абсолютно все потерпели фиаско, вне зависимости от того, кто этим занимался – сам ли создатель теории или же его последователь. В чем причина неудач? Прежде всего в том, что при воплощении в жизнь не выполнялось главное условие игры – добровольность участия. Отсутствие игрового механизма (т.е. совокупности приемов, позволяющих моделировать игру, играть) реализации и хрестоматийный глянец – суть явления вторичные по степени «ответственности» за неудачу.

2. Существование государства в действительности, т.е. как действа, имеющего форму игры (энтелехии), как игры, ярко выражается в двух аспектах – суверенитете и в праве.

2.1. Суверенитет государства – это независимость государственной власти от всякой иной власти внутри страны и вне ее, выражается в ее исключительном монопольном праве самостоятельно и свободно решать все свои дела. В соответствии с вышеприведенным материалом, можно перефразировать следующую трактовку государственного суверенитета: государственный суверенитет – это такое состояние власти, при котором власть реализуется в действительность, реализует себя как игра, ибо мы видим пять признаков игры – независимость, самостоятельность, пространственно-психологическое ограничение (игровое поле), свободу действия, самоценность.

2.2. Право.

Потенциальность права есть законодательство, его энтелехия – правоотношения.

Такое вторичное разграничение «бытия» обусловлено самим представлением о праве в юридической науке как о самостоятельной категории.

Законодательство является совокупностью всех юридических норм данного государства, и оно дает только представление о том, каким должно быть положение вещей, это предположение законодателя, которое в своей сущности и структуре является всего лишь «возможностью» той или иной ситуации. Правоотношения же являются реализацией этой «возможности».

Правоотношения, в сущности, есть игра, где правилами являются нормы законодательства, это энтелехия цели государства по регулированию общественных отношений.

Если же какое-то правило нарушено, в как мы помним, нарушение правил игры влечет за собой разрушение самой игры, то реализуется следующая цель государства – быть справедливым арбитром в споре. Реализует эту цель суд. Здесь следует воспринять две теории:

– Теорию Канта о том, что право есть выражение справедливости;

– Герменевтическую теорию американского ученого Кауфманна, суть которой в том, что право – это конкретное судебное решение по конкретной жизненной ситуации.

Судебное решение складывается из следующих компонентов:

а) абстрактные нормы (закон);

б) материалы дела (конкретная жизненная ситуация);

в) предпонимание текста (норма закона).

В сущности, две эти теории имеют одну общую точку, они понимают право как справедливость. Теория Кауфманна представляет большой практический интерес, так как ее основой является судебный процесс. Судебный процесс даже при поверхностном анализе предстает в виде игры, разыгрывающейся в определенном месте (здание суда), в определенное время (заседание суда), по определенным правилам (УПК), интересно то, что нарушение хотя бы одного из них влечет чисто игровые последствия (т.е. либо исключение из игры («вывести его из дела», лишение права на адвокатскую практику), либо признание недействительным самого процесса).

Немаловажным аспектом является также то, что судебный процесс разыгрывается масками (так, не Петров, Сидоров, а «истец» и «ответчик»). Каждой маске имманентно присущи свои качества, свои правила, составляющие ее сущность, значение в ходе процесса. Следующее – судебный процесс носит состязательный характер, это агон, это борьба за выигрыш.

Учитывая вышесказанное и данные две теории в совокупности с пониманием судебного процесса как игры, следует отметить, что реализация идеала справедливости (правосудие) носит по своей природе чисто игровой характер, т.е. является игрой.

Применительно к теории государства и права необходимо отметить следующее:

– Реализация любых норм права, является игрой. Именно поэтому теория государства и права должна уделить больше внимания вопросу о сущности игры.

– Мы знаем, что законодатель обязан «предвидеть» как та или иная нома будет реализована на практике, изучение же игрового метода позволяет точно знать как она будет реализована.

– Правосудие, именно как воплощение справедливости, возможно только в форме игры. Здесь необходимо отметить следующую тенденцию: чем меньше в судебном процессе элементов игры, тем более решение суда носит антиправовой характер. В качестве примера можно провесит формы суда 30-х годов XX столетия России, где игровые элементы как таковые отсутствовали.

Сочинение 8. О талионе. Людологический анализ10

Принцип талиона является самой древней формой ответственности. Впервые встречается в законах Хаммураппи, постулируется Ветхим заветом, живет в умах цивилизованного человека и по сей день. Талион свойственен абсолютно межнациональному началу в человеческом, и характерной чертой данной формы возмездия является то, что она применяется непосредственно между равными (преступления «против бога», преступления в отношении элиты (вплоть до оскорбления величеств) карались непосредственно обратно принципу «зеркальной ответственности»). Постоянство и неизменность данного принципа на протяжении тысячелетий у множества национальностей и культур, которые никак не были связаны между собой ни общей территорией обитания, ни общей властью, заставляет подозревать, что в основе талиона находится нечто большее чем «простота, удобство и невежественность предков».

В основе человеческого как суммы масс проявления внутреннего каждого в отдельности, лежит несколько формообразующих механизмов, которые задают тон любой форме организации материи. Для нас важны 3 из них. Первый механизм —это необходимость власти11 (упорядоченность, стабильность, -человеческому чужда неизвестность и неуверенность). Применительно к нашему случаю формой возможности является право потерпевшего обратиться к данному наказанию (эта возможность может быть конституирована как непосредственно в специальном виде – право, так и в форме неперсонифицированного носителя – то что мы называем обычное право). Государство занимает достаточно пассивное положение по отношению к возмездию – оно лишь гарантирует, что право будет реализовано беспрепятственно, таким образом субъектом, решающим вопросы о возложении ответственности, является сам потерпевший (либо тот, кто может быть ассоциирован с ним в силу того или иного структурирующего признака- семейного, например).Данная ситуация говорит о том, что само государство12

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Опубликовано: Известия вузов Сев.-Кав. регион. Обществ. Науки -2000-№1-с. 66—74

2

Опубликовано: Законодательство Российской федерации на современном этапе: Материалы регион. Научн.– практ. Конференции —Ростов н/Д: Изд-во РГЭА, 2001

3

Опубликовано в журнале «Рубикон: сборник научных работ молодых ученых»/отв. Ред. А. Л. Бойко – Ростов-на-Дону, РГУ, 2000г- Вып. №8 стр. 77—79

4

Идеальное существует вне области чувственного, чувственное вне области идеального, но при этом как следствие мысли о предмете чувства.

5

В этом отношении давно уже есть предложение формировать представление о преступлении преступников, дав им возможность высказаться по этому поводу на научном ристалище. Это поможет не только снять социальную напряженность, но прежде всего скорректировать формально-юридическое понятие преступления, которое страдает рядом существенных недочетов.

6

«Предмет и метод исследования как категории познания применительно к изучению права»// История отечественного государства и права: методология изучения и методика преподавания: Материалы научно- методологического семинара (17 марта 2001г) – Екатеринбург: Изд- во УГИ, 2001.

7

«Людологический анализ понятия нормы права»// Реализация международных норм о правах и свободах человека и гражданина в РФ: материалы конф. – Пенза: Изд-во ПДЗ, 2001.