Смерть на Кикладах. Сборник детективов №4

– А ведь ты прав, дядя Саша, – немного подумав, согласилась Софья. – Я сразу не обратила внимания и еще вчера устала очень с непривычки: давно переводчицей не работала. Что тогда все это значит?

– Все верно, – подтвердил генерал, встав из-за стола и хлопнув Смолева по плечу. – Запрошу-ка я прямо сейчас у коллег в Санкт-Петербурге на всех ваших гостей подробную справку. И на эту мадам тоже. А что все это значит – пока не ясно… Ясно одно: она наводит нас на очевидную версию убийства юриста с мотивом и возможностью.

– Какую версию? – изумилась Софья, крутя головой и переводя взгляд с Манна на Смолева. – Но, дядя Витя… Дядя Саша! Она же ничего такого не сказала!

– Она дала понять, Рыжая, что Литвинов – подонок и мерзавец. Совершенно разложившийся морально человек, у которого нет ничего святого. Это раз! – Смолев, верный привычке все раскладывать по полочкам, стал разгибать пальцы на правой руке. – Что он с легкостью готов перешагнуть как через собственную жену, так и через коллег по работе. Это два! Что до того, как его отравили, юрист по заданию босса готовил важные документы, касавшиеся «слияния и поглощения», другими словами, возможной продажи компании, и делал это в секрете, поскольку, когда он перепутал по вине Караваевой – не исключено, что она сделала это с умыслом – несколько страниц, ему крепко влетело от Литвинова, который вероятнее всего не хотел, чтобы эта тема всплыла. Это три! Вот и мотив.

– Это точно, – подтвердил генерал, вернувшийся за общий стол с айпадом. Он быстро отправил сообщение по электронной почте и сидел, прихлебывая остывший кофе из большой кружки. – Классика жанра: «он слишком много знал»! И мог проболтаться. Или хотел проболтаться. Или угрожал, что проболтается!.. Понимаешь, девочка, о чем я?

– Шантаж? – подхватила Софья, весело блестя глазами. – Так все тогда понятно! Получается, что он шантажировал своего босса, что расскажет про его планы продажи компании остальным директорам, и тот его убил! Так вот оно, в чем дело! Надо сказать Антонидису, чтобы он поскорее арестовал Литвинова! И дело раскрыто!

Смолев аж поперхнулся остывшим кофе, пролив его на скатерть и едва не загубив свою белоснежную сорочку.

– Я тебе скажу! – беззлобно погрозил он кулаком своей управляющей после того, как вытер губы и подбородок бумажной салфеткой. – С ума сошла? Доведете вы меня до инфаркта на пару с этим «Мегрэ»! Ты что, Антонидиса первый день знаешь? Старший инспектор, конечно, парень добросовестный, но увлекающийся и подверженный фантазиям. Он сначала арестует, потом будет искать доказательства. Знаем, уже проходили! А надо все делать наоборот. Поэтому будем помогать ему по мере сил.

– Да, я заметила, что он мало понимает в происходящем, – по-прежнему весело хихикнула Софья. – Русская душа для него – потемки! С Пушкиным – вы же слышали – было очень смешно. Он решил, что Пушкин – работник «Зодиака»! Странно, я думала, что все знают, кто такой Пушкин!

Генерал в свою очередь насмешливо хмыкнул и, выбив дробь пальцами по столешнице, спросил, лукаво блестя глазами:

– А ты, красна девица, получается, знаешь, кто такой Пушкин? И все-все про него знаешь?

– Дядя Витя, – несколько растерянно произнесла управляющая, – конечно, знаю! Великий русский поэт и писатель, друг декабристов, погиб на дуэли с Дантесом, защищая честь жены… И про жизнь с Натали, и про ссылку на Кавказ и в Михайловское. И про любовь к Анне Керн, как можно этого не знать?! Пушкин – это наше все! Его в школе проходят еще в начальных классах! «У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…» Потом, я же из Питера! Я на Богатырский проспект к бабушке ездила в гости каждые выходные, там до места дуэли на Черной речке пешком три минуты!

Генерал подмигнул Смолеву. Тот улыбнулся, он уже понял. Генерал сейчас удивит Рыжую. Но это всего лишь эмоциональная разрядка после прослушивания записей. Где черти носят Антонидиса? Уже должен был появиться, теперь им точно есть что обсудить.

– А что, девочка, если я тебе скажу, что Александр Сергеевич Пушкин вовсе не был убит на дуэли Жоржем Дантесом, своим близким другом и родственником? Что, если «дуэли» никакой вовсе не было, а была инсценировка? Что, если он прожил жизнь долгую, творческую, написав еще массу гениальных произведений, пусть и не в России, а в другой стране, и не на русском, а на другом – практически родном для себя – французском языке? И звали его после «дуэли» и «липовых» похорон уже не Александр Пушкин, а Александр Дюма? И знаменитые «Три мушкетера», «Граф Монте-Кристо», «Графиня де Монсоро», «Сорок пять» и еще сто тысяч страниц гениальных произведений написал именно он, Пушкин Александр Сергеевич? А? Как тебе такой поворот? Что молчишь?

В гостиной повисла немая пауза. Совершенно ошеломленная Софья переводила изумленный взгляд с широко улыбавшегося генерала на своего патрона – хозяина виллы, который тоже улыбался, но самыми краешками губ.

– Дядя Саша, – произнесла она наконец умоляюще, – это шутка такая, да? Вы же оба не всерьез?

– Понимаешь, Рыжая, – сказал Смолев задумчиво. – В истории есть такие моменты, когда слишком большое количество совпадений дает возможность выдвигать гипотезы, порой совсем фантастические… И иногда все совсем не так, как кажется на первый взгляд.

– И… И у вас есть доказательства? – тоненько спросила Софья, запинаясь и глядя во все глаза на генерала Интерпола. – Что Пушкин и Дюма – одно и то же лицо? Но как? Почему? Зачем? Кому это было нужно?

В этот момент в дверь постучали. Судя по неуверенному стуку, это был старший инспектор уголовной полиции Наксоса.

– Входите, Теодорос, там открыто! – переходя на английский, громко произнес Смолев и, повернувшись к Софье, сказал снова по-русски: – Рыжая, давай мы так поступим: сначала разберемся с делами, а потом – я обещаю – мы в деталях обсудим с тобой эту гипотезу, идет? А сейчас иди, помоги Катерине. Как она, кстати, пришла в себя?

– Да, – вставая, подтвердила Софья. – Ей уже гораздо лучше. Хорошо, я буду на «мостике», звоните, если что.

И она направилась к выходу.

– Доброе утро, старший инспектор! – по-английски поприветствовала управляющая входившего полицейского. – Завтрак накрыт и ждет вас!

– Спасибо, спасибо большое, – ответил Антонидис, теребя платок в руках. – И огромное спасибо за вашу помощь в качестве переводчицы, надеюсь, я смогу рассчитывать на вас сегодня, ведь нам снова придется…

– Разумеется, – тепло улыбнулась Софья и покинула хозяйскую гостиную.

Генерал и владелец виллы доброжелательно встретили гостя, и Смолев пригласил полицейского за стол.

– Благодарю вас, Алекс, – отказался от еды Антонидис, – я уже позавтракал. С пяти утра на ногах. А вот от кофе, спасибо, не откажусь. Я так понимаю, что София уже рассказала вам о нашей вчерашней беседе со свидетелями?

– Да, – просто ответил генерал Интерпола, не вдаваясь в детали. – Рассказала. Хотелось бы услышать ваши соображения, старший инспектор.

Алекс налил полицейскому дымящийся ароматный кофе в большую кружку и поставил перед ним.

Тот благодарно кивнул и добавил в напиток два кусочка сахара, захватив их щипцами из большой хрустальной сахарницы, стоявшей на столе. Сделал два больших глотка, достал из кармана свежий платок, вытер им повлажневший лоб, и вынув из кармана записную книжку, положил ее перед собой.

Смолев и Манн терпеливо ждали, допивая свой кофе.

– Господа, могу сказать следующее, – начал Антонидис, листая свои записи. – Совершенно очевидно для меня, что это умышленное убийство. Пока у меня есть две рабочих версии, которые я отрабатываю. Первая: юриста «Зодиака» целенаправленно отравили, чтобы заставить его скрыть секретную информацию, которой он располагал в силу своих служебных полномочий. Из показаний госпожи Караваевой мне стало ясно, что единственной причиной его смерти могла стать именно работа, отнимавшая все его время. Ни семьи, ни друзей, – никаких-либо других интересов на стороне у него просто не было. Напрашивается вывод, что убитый незадолго до своей смерти получил в свое распоряжение важную информацию, которой – возможно – захотел воспользоваться в корыстных целях. И ему таким образом заткнули рот!

– Вы подозреваете кого-то конкретно? – поинтересовался Смолев.

– Думаю, что в этом случае, – медленно произнес старший инспектор, подыскивая обтекаемую формулировку, – возникают вопросы к руководителю «Зодиака», и здесь я бы хотел просить вашей помощи, господин генерал. Боюсь, что в беседе со мной он не будет откровенен, а вы сможете найти с ним общий язык, тем более что вы в вашем статусе сможете ему убедительно намекнуть, что заезд может не состояться. Я имею в виду, если он откажется говорить, разумеется…

– Хорошо, – пожал плечами генерал. – В любом случае, этого разговора не избежать. Что-то это дело мне нравится все меньше и меньше… А вторая рабочая версия?

– Вторая рабочая версия, – повторил полицейский, зачем-то шаря в кармане своего пиджака, – вторая версия…

– Ну, не томите, старший инспектор, – пробасил Манн, выбивая пальцами нетерпеливую дробь по столешнице. – Что там у вас?

– Вы нашли пробки? – догадался Смолев по довольному лицу полицейского.

Антонидис наконец достал небольшой сверток или, вернее, комок салфеток, положил на скатерть и развернул.

На столе оказались две небольшие винные пробки со следами от штопора.

– Да, – подтвердил он с сияющим видом, – мне удалось… Вернее, я с самого утра опросил еще раз горничных и выяснил, что в день, когда случилось убийство, убираясь в номерах, горничная Алики только в одном номере не обнаружила бутылок из-под вина, но почему-то нашла в блюдце на столе использованные винные пробки! Причем, свежие. Она положила их в карман передника, а потом просто забыла про них. Сказала, что это вылетело у нее из головы.

– Естественно, вылетело. Ничего удивительного. Бедная девочка. После того, как вы потащили ее зачем-то на допрос в полицейский участок, неудивительно, что она забыла про эти пробки! – хмыкнул Манн, подливая себе еще кофе. – Дальше, старший инспектор.

– Она забыла про них потому, что они были найдены совсем в другом номере, – полуутвердительно поинтересовался Смолев, – так, Теодорос? Не в том, где произошло убийство? Так в каком же номере она обнаружила пробки, но не обнаружила пустых бутылок? Может, вы уже озвучите этот ключевой факт? Мы с генералом в нетерпении.

– Пробки были найдены в пятом номере, – сверившись с записями, сказал старший инспектор. – Там проживают супруги Истомины.

Какое-то время Смолев и Манн молча «переваривали» новость.

Первым молчание нарушил владелец виллы.

– Поздравляю, старший инспектор! Что касается проживающих в пятом номере, если быть до конца точным, не совсем так, – сообщил Смолев. – Ирина Астафьева официально не жена Петру Истомину. Гражданский брак. Любовница, сожительница. Называйте, как хотите.

– Вы считаете, это может быть важно? – удивленно посмотрел старший инспектор на Смолева, достал ручку и что-то пометил в своем блокноте.

Смолеву был знаком этот взгляд: так Антонидис иногда смотрел на того, кто дальше продвинулся в расследовании по делу, – удивленно, с долей ревности и восхищения.

– Все может быть, все может быть, – задумчиво подтвердил генерал. – Что же в таком случае мы имеем? Получается, это из пятого номера после ужина вышел юрист, держа в каждой руке по бутылке вина и столкнулся на галерее с Караваевыми? Они живут в шестом и седьмом, убитый проживал во втором. Встретились они где-то посередине галереи. Все складывается. Как Истомин объясняет этот факт? Или вы с ним еще сегодня не общались? Ах, да! – вспомнил что-то генерал, взглянув на часы, показывавшие половину восьмого утра. – Он же вчера был в стельку… Думаю, раньше обеда не придет в себя.

– К сожалению, – подтвердил старший инспектор. – А госпожа Астафьева должна прийти ко мне на беседу к одиннадцати утра, боюсь, она тоже все еще спит, и я не решился их беспокоить, тем более что еще нет заключения экспертизы по пробкам. Я уже вызвал экспертов в лабораторию и сам отправлюсь туда же. Думаю, что к разговору с Астафьевой у меня уже будет заключение. И тогда я смогу точнее сформулировать вторую рабочую версию.

– Отлично, – кивнул генерал. – Не забудьте, как будет готово заключение экспертов, прислать мне его по электронной почте. Будем ждать с нетерпением.

Антонидис уже десять минут как ушел, а Смолев с Манном все сидели за столом, погрузившись в размышления.

Наконец генерал нарушил затянувшуюся паузу:

– Что ты обо всем этом думаешь, Саша, в свете последней находки нашего общего друга?

– Сам знаешь, – пожал плечами Алекс. – Все скажет экспертиза. Если пробки чисты, то яд скорее всего попал в вино уже после того, как бутылки были открыты. Если в пробках найдут следы анилина, то, значит, вино было отравлено до того, как его откупорили. А из этого следует, что кто-то каким-то образом проткнул пробки и ввел яд заранее. Сделать это можно с помощью медицинского шприца, с достаточно длинной и прочной иглой.

– Сомнительно мне что-то… – покачал головой генерал.

– Сложновато, согласен, – пробки достаточно плотные – трудно, но можно. Просто навыки обращения со шприцами для этого требуются. Хотя бы минимальные. Иначе можно с непривычки сломать иглу, разлить содержимое шприца, – да мало ли! И даже пораниться.

– Согласен, – мотнул головой Манн. – Минимальные навыки… Как, например, у медсестры-недоучки. Что там сказала Караваева про Астафьеву? Незаконченное медицинское училище в Пензе?

– Какой смысл ей травить юриста? – покачав головой, после паузы заметил Смолев. – Нет, тут что-то другое. Травить своего сожителя, Истомина, ей тоже нет никакого резона: он ее содержит и закрывает регулярно глаза на ее загулы. Истомин ей не муж, – умерев, наследства не оставит. И она прекрасно знает, что именно из спиртного пьет, а чего не пьет ее сожитель. Думаю, отсюда и слова убитого, сказанные им незадолго перед смертью. Про халяву. Думаю, что Истомин под хмельком широким жестом просто-напросто отдал бутылки с вином юристу. Подарил. Мол, все равно я это не пью. Сам-то он, как я помню из разговора в таверне, пьет исключительно виски и коньяк, предпочтительно коллекционные.

– Губа не дура у бывшего простого инженера СМУ… Ясно. Будем ждать экспертизы и того момента, когда Истомин придет в себя настолько, что сможет дать показания, – подытожил Манн. – Кстати, по происхождению яда, ты же собирался переговорить с механиками. Сложилось?

– Вчера не успел, – отрицательно покачал головой Смолев. – А сегодня даже рад этому. С кем-то из них Астафьева водит шашни. Пока все не ясно до конца, – не спугнуть бы. Если убийца, зная об этой связи, решил их подставить, – это одно, а если механик действительно причастен, – совсем другое.

– Добро! – сказал генерал, поднимаясь из-за стола и потягиваясь. – Засиделись мы с тобой. Может, на море? Окунемся? Мои все равно еще часик точно будут спать. Давай? А то вернусь в Афины и буду локти кусать!

Только Смолев собирался сказать генералу, что готов отправиться с ним на пляж, как в этот момент в дверь требовательно постучали.

Манн вопросительно посмотрел на Алекса. Тот недоуменно пожал плечами.

Из-за двери были слышны голоса. Особенно выделялся женский: «Толя, ты только не нервничай, не нервничай, мы сейчас все скажем!»

Смолев вздохнул: «Караваева!»

– Ну все, погнали наши городских, – ухмыльнулся генерал. – Впусти, послушаем, что у нее на этот раз припасено. Интересный все-таки персонаж! Интересно, в какую игру она играет?.. Запускай! А я пока включу диктофон.

В гостиную вошли трое: супруги Караваевы и запыхавшаяся управляющая, которая едва успела в последний момент нагнать их у дверей хозяйского дома.

Аделаида Павловна имела вид человека, оскорбленного в лучших чувствах. Она подталкивала перед собой своего супруга Анатолия Петровича. Видно было, что «врач экспедиции» был явно чем-то расстроен.

– Слушаю вас, Аделаида Павловна, – произнес Смолев, выйдя навстречу гостям и жестом показывая раздосадованной Софье, что все в порядке и он сам разберется. – Чем могу быть вам полезен в столь ранний час?

– Мы хотим заявить о краже! – громко произнесла Караваева. – Моего мужа обокрали! Прямо у вас в гостинице! Куда же это годится?

Смолев перевел вопросительный взгляд на Караваева. Тот потерянно кивнул и развел руками.

– Что у вас пропало, Анатолий Петрович? – спросил Алекс участливо, внимательно за ним наблюдая.

Заметно сконфуженный врач едва успел открыть рот, как жена его опередила.

– У него украли целую упаковку шприцев! Из саквояжа! Импортных, между прочим! – громогласно заявила она, приняв позу оскорбленного достоинства, закинув голову и подбоченясь. – Куда это годится, дорогие мои, я вас спрашиваю?

Часть седьмая

Ни один человеческий разум не в силах

измыслить такую головоломку, которую

другой человек, наделенный определенной

смекалкой и правильно ее применяющий

был бы не в силах разгадать.

Эдгар Аллан По, «Золотой жук»

В делах и ежедневных хлопотах незаметно наступил день старта, которого с нетерпением ожидали постояльцы виллы «Афродита».

Впрочем, на самой вилле это почти никак не было заметно, если не считать зачастившего на хозяйскую половину старшего инспектора, и время от времени появлявшихся полицейских сержантов. Все, казалось, шло своим чередом. И этот день ничем не отличался от предыдущих.

Над островом медленно вставало солнце.

На кухне, откуда на все террасы и галереи уже с час распространялись божественные ароматы свежей выпечки и свежезаваренного кофе, с раннего утра привычно кипела работа: молодые повара, ответственные за завтрак, гремели сковородами и противнями, разводили тесто для блинчиков, взбивали яйца для омлета, нарезали к завтраку сыры и вяленое мясо. Они весело пересмеивались и перешучивались с официантками, собиравшими на подносы еду для тех постояльцев, кто заказал завтрак в номер.

Садовник Христос, проснувшийся еще в предрассветных сумерках и наскоро, по-крестьянски, перекусив хлебом, козьим сыром и оливками, уже давно возился с виноградной лозой, что пышно увила реечный потолок нижней террасы.

Заботливая Василика – помощница Петроса, которой Христос напоминал ее собственного отца, недавно умершего в деревне, каждый вечер приносила упрямому и неразговорчивому старику небольшую глиняную миску с едой. Приносила и оставляла на старой деревянной скамейке с облупившейся от времени белой краской, накрыв миску чистой салфеткой, чтобы рано утром, пока кухня еще закрыта, старик мог подкрепить свои силы.

Когда же солнце едва поднимется над Портарой, садовник выпьет первую чашечку крепкого кофе со стаканом холодной воды и уйдет в свой огород возиться с грядками.

Катерина, совершенно придя в себя после пережитых волнений, заняла свое привычное место на «мостике», вполголоса напевая какую-то веселую греческую песенку.

Скоро к ней должен прийти ее жених Костас, и будущие муж и жена планировали отправиться на праздник в деревушку Каладос, что на южном побережье. Сегодня управляющая дала ей короткий выходной после обеда. Костас обещал музыку и танцы, а она уже так давно не танцевала, – как можно не обрадоваться?

Петрос и Софья, с час назад вернувшиеся с пирса от рыбаков с уловом, немедленно отправленным на кухню – в холодильники и на лед, переговариваясь вполголоса и нежно улыбаясь друг другу, пили утренний кофе перед хлопотным днем.

Приготовление морепродуктов Петрос не доверял никому, в этом ему на острове не было равных. После завтрака молодые повара отправятся в таверну делать необходимые заготовки, а он вернется на кухню и примется за основное обеденное меню.

Все было как всегда. Разве что особо ранние пташки из постояльцев – а сегодня это снова были механики – уже успели позавтракать почти на час раньше обычного и, возбужденно переговариваясь, умчаться по делам, да Василики собирала на террасе корзину для спортсменов, укладывая в нее пачки с овсяным печеньем и бутылки с водой. За корзиной должна была вскоре явиться Караваева: она отвечала за быстрое питание спортсменов на пит-стопах21

Солнце медленно, но неуклонно двигалось по небосклону, по-хозяйски проникая в раскрытые окна номеров, где постояльцы досматривали свои последние утренние сны.

Через полчаса, заглянув в окна гостиной на хозяйской половине, оно осветило накрытый к завтраку стол. Еще через десять минут за столом собрались трое мужчин.

Манн сдержал слово, данное им старшему инспектору, и накануне вечером у генерала состоялся разговор с Литвиновым. Общались они с директором «Зодиака» тет-а-тет. В конце концов, у Смолева не было никаких официальных полномочий участвовать в этой беседе, да и желания, честно сказать, особого тоже не было: чем дальше, тем больше Литвинов был ему неприятен. Но Алекс умел сдерживать свои личные симпатии и антипатии и до тех пор, пока Литвинов и вся команда «Зодиака» являются гостями его виллы, он станет относиться к ним так же, как и к любым другим постояльцам.

– Да, – сдержанно сказал Манн, густо намазывая на горячий круассан сначала сливочное масло, а поверх него и золотистый абрикосовый джем, – тот еще жук этот Литвинов! Совершенно непробиваемый. Уперся, и ни в какую! Мол, у вас нет никаких юридических оснований препятствовать нашему заезду. Или предъявляйте кому-то конкретные обвинения, или не морочьте голову.

– Тоже в чем-то прав, – хмыкнув, нехотя согласился Смолев. – В самом деле, что мы можем ему предъявить, старший инспектор?

– Как же, как же, – заволновался Антонидис и быстро поставил большую кружку с кофе на стол, чтобы не расплескать. – А планировавшаяся тайная продажа акций «Зодиака»? Это же прямой мотив! Секрет, который он хотел скрыть от партнеров по бизнесу!

– Секрет Полишинеля!22 – сердито махнул рукой Манн. – Расстрою вас, старший инспектор, но стоило мне только затронуть этот вопрос, – взбешенный Литвинов в моем присутствии позвонил сперва одному своему партнеру, потом другому, и все они в один голос подтвердили по телефону, что уже с месяц как прекрасно осведомлены о предстоящей продаже части акций компании и целиком и полностью одобряют этот шаг, который «позволит привлечь в компанию значительный объем западных инвестиций». Причем, что характерно, говорили оба как по писаному. Вот так! А что касается заезда, спора и контрольного пакета акций, – вообще, мол, – коммерческая тайна, и посвящать нас в нее без каких-либо на то серьезных оснований они не обязаны, тем более что мы не российские компетентные органы, и деятельность российской компании не в нашей юрисдикции. И пока не будет доказана прямая связь смерти юриста с его работой в «Зодиаке», никаких документов мы не получим. Вот так мягко, вежливо и ненавязчиво все трое послали нас в туманную даль.

Раздосадованный Манн хищно впился острыми зубами в хрустящую нежную мякоть круассана и стал быстро жевать. Постепенно выражение его лица смягчилось.

– Подготовились, – заметил Смолев, внимательно выслушав друга. – Наверное, и юриста нового уже нашли? Не с его ли это подачи? Слишком четкие формулировки, не находишь?

– Угадал, – кивнув, подтвердил генерал не раньше, чем прожевал и проглотил все до кусочка. – Более того, и юриста по международным делам, и двух адвокатов по уголовным. Все трое прибудут из Афин, один русский из Москвы и два местных грека. Послезавтра будут первым самолетом. Все флаги, понимаешь, в гости к нам… Будут из нас душу вынимать. Греков я знаю, – очень известное адвокатское бюро. Сильные ребята. Если за дело возьмутся, – развалят на раз! Если у нас не будет железных доказательств, разумеется.

– То есть, запретить заезд мы не можем? – удрученно уточнил старший инспектор. Было заметно, что он расстроен.

– А основания?

– Один из них, возможно, подозревается в уголовном преступлении, – упрямо не сдавался Антонидис. – А, возможно, что все трое – в сговоре! У нас есть труп, орудие преступления и мотив: юрист слишком много знал! Что, если они все трое были заинтересованы в его смерти? Недаром они сейчас так слаженно запели? Я по-прежнему подозреваю каждого из них!

– Это все фантазии, – раздраженно буркнул Манн, тщательно вытирая бумажной салфеткой пальцы, лоснящиеся после выпечки. – Доказательства есть? Нет доказательств! Где йогурт? А, вот он! – генерал пододвинул к себе мисочку с йогуртом, съел пару ложек и уже спокойнее продолжил: – Была бы хоть одна явная зацепка – я бы нашел способ их задержать, уж поверьте! И не то что три юриста, тридцать три меня не остановили бы! Но что мы им предъявим послезавтра? Домыслы? Хотите стать посмешищем на всю Грецию? Эти язык за зубами держать точно не будут, непременно дадут пару интервью о беспомощности островной полиции. Или о полицейском произволе на Наксосе. Вам что больше нравится? Ищите доказательства, старший инспектор, ищите! Более того, ваши «подозреваемые» не пытаются же покинуть остров, остаются в пределах вашей юрисдикции… Кто мешает вам вести следствие и найти преступника? Никто? То-то! И не надо так скисать лицом, – ничего еще не потеряно!