Смерть на Кикладах. Сборник детективов №4

– Катюша, доброе утро! – проговорил Алекс по-русски, немного разгоряченный пробежкой. – Как наши дела сегодня?

– Доброе утро, босс! – расцвела улыбкой девушка. Русский язык ей достался от мамы – сибирячки. Она говорила на нем почти правильно, лишь иногда путала ударения в некоторых словах, ставя их на греческий манер. – Все прекрасно, как всегда! Информацию по заселению я подготовила. А где Софья, она сегодня не выходила на зарядку?

– Они с Петросом с утра закупали продукты для таверны, – проговорил Смолев. – Катюша, я к себе, потом на завтрак. Манны уже, наверное, проснулись. Мы придем на нижнюю террасу, позвони, пожалуйста, Артеми, пусть накроет нам на пятерых. Петрос обещал близнецам вкусный десерт, они вчера в нетерпении извелись сами и извели родителей вопросами о том, что же это будет.

– Если Петрос обещал, – улыбнулась Катерина, – он сделает, вы же знаете!

– Разумеется, у меня нет никаких сомнений. Увидишь Рыжую, передай, что все разговоры о делах – после завтрака. Виктор с Терезой и детьми уйдут на пляж, тогда я готов с ней пообщаться. Договорились? Да, кстати, ты уже позавтракала? Вот и умница!

Смолев быстро поднялся по лестнице на галерею, которая вела на хозяйскую половину, Катерина с улыбкой проводила его взглядом.

Как все-таки персоналу «Афродиты» повезло с боссом!

В гостях у владельца виллы были его близкие друзья: Виктор Манн с женой Терезой и двумя близнецами. С Маннами его связывала многолетняя и крепкая дружба. В свое время они с Виктором даже служили вместе. Но это было очень давно.

Сейчас Виктор Манн, будучи в звании генерала, занимал пост главы Центрального Национального Бюро Интерпола Греческой Республики. Он пропадал на службе сутками, подолгу не видя родных. Очень редко у генерала появлялась возможность провести выходные с семьей, и тогда Виктор брал жену и детей, и они приезжали в гости к «дяде Саше» на Наксос. Детвора давно облюбовала золотистые песчаные пляжи острова, а повар Петрос, души не чаявший в детях, баловал их лакомствами.

– Доброе утро, – раздался бодрый генеральский бас, едва Смолев переступил порог хозяйской половины, – пан-спортсмен! Что, «Динамо» бежит?

– Все бегут! – поддержал старую добрую шутку Смолев. – К завтраку готовы?

Генерал – ровесник Смолева, крепкий мужчина среднего роста с наголо обритой головой, круглой, как бильярдный шар, – был уже полностью одет и, сидя за столом в гостиной, быстро просматривал свежую почту, которую по его просьбе доставляли ему каждый день.

– Я лично уже полчаса как готов, – хмыкнул Манн. – Тереза близнецов разбудила, еще минут десять – и двинемся. Ты с нами?

– Разумеется. Нам накроют на нижней террасе, я распорядился. Десять минут, и я тоже буду готов. Кстати, генерал, к нам вчера интересные гости заехали, – вдруг вспомнил Смолев, уже было направившийся в сторону собственной спальни, но вдруг остановившийся на полпути. – Мои земляки из Питера. Насколько я успел понять, они партнеры по бизнесу.

– И что тебя смущает? – спросил генерал, бросив внимательный взгляд на Смолева поверх газеты.

– Ты понимаешь… Накануне в таверне я случайно стал свидетелем их разговора, – неуверенно пожал плечами Смолев. – Может, это что-то значит, а может, – и ничего. Я так понял, что они заключили пари: кто быстрее пересечет остров с севера на юг на мотоцикле, тот и выиграет приз. И как я краем уха слышал высказывание их юриста, – он, понимаешь, тоже здесь, – от результатов заезда будет зависеть перераспределение их долей в бизнесе. А еще они привезли свои мотоциклы, механиков и даже врача. Все серьезно.

– Забавные ребята, – хмыкнул генерал. – Адреналин, говорят, самый сильный наркотик. Мне, правда, его и на работе хватает. Но не всем же так везет в этой жизни, как мне. Ну, чем бы дитя ни тешилось… Эндурщики-экстремалы?

– Да, похоже.

– Ну так и пусть себе катаются, что тебя так зацепило? То, что они на твоей вилле поселились?

– Сам не знаю, – развел руками Смолев. – Что-то не так, а что – пока не понимаю. И юрист мне их не понравился, скользкий какой-то тип. Предчувствие у меня нехорошее…

– Предчувствие? – острее взглянул на Алекса генерал, помедлив, аккуратно сложил газету и положил перед собой на стол. – А это уже серьезнее. После всех дел, в которых мы с тобой участвовали, я научился доверять твоей интуиции. Знаешь что? Давай-ка после обеда побеседуем с этим юристом! Никуда он до того времени не денется. Зададим пару вопросов. А потом, если потребуется, и со всеми остальными. Если что почувствуем, поручим Антонидису – пусть занимается. Он, поди, закис уже без дела? В конце концов, если сочтет нужным, наложит запрет на эту их эндурщину. А я обещал сегодня своим показать куросы.11 Вот как все три осмотрим, в море искупаемся, так и вернемся, глядишь, как раз к обеду.

– Договорились, – кивнул Смолев и отправился в душ.

Привычно растеревшись докрасна полотенцем после холодного душа, Алекс накинул легкий халат и прошел в кабинет.

Ноутбук на столе был включен. В ящике электронной почты новых писем не было. Он вздохнул. Стефания третью неделю находилась в командировке по делам благотворительного Фонда Карлоса и Долорес Мойя, и Алекс чувствовал, что их отношения уже перешли в ту фазу, когда ему с каждым днем все больше не хватало заразительного смеха, звонкого голоса и искрящихся радостью зеленовато-карих глаз молодой испанки.

«Она обещала приехать, как закончит дела, – сам себе напомнил Алекс. – Нечего киснуть, не маленький! И, вообще, пошевеливайся! Манны уже наверняка ждут тебя на завтрак!»

Через двадцать минут они уже сидели вместе с семейством генерала за накрытым к завтраку столом на нижней террасе.

На завтрак Алексу и его гостям повар Петрос подал свежую выпечку: круассаны и булочки с абрикосовым джемом и корицей, жареные пирожки со шпинатом и яйцом, омлет с копчеными колбасками специально для Манна, рисовый пудинг с тимьяновым медом для Терезы и сладкую пшеничную кашу на молоке с корицей и сахарной пудрой для близнецов.

На сырной тарелке привычно красовались гравьера,12 Сан-Михалис13 и манура,14 к ним прилагался тимьяновый мед и зеленый виноград. Мясное ассорти составили сигклино и ямбон – копченая и соленая свинина.

На большом блюде со сластями, стоявшем на детской половине стола, помимо халвы, кунжутных палочек, фессалийского мармелада15 и миндальных конфет близнецы увидели целую горку свежеиспеченных сладких ватрушек лихнаракья, украшенных сверху свежей клубникой, с начинкой из мизитры – нежного сливочного сыра – просто тающего во рту. Это и был обещанный десерт от Петроса: повар прекрасно запомнил, что понравилось детям Манна в прошлый раз.

Близнецы немедленно захлопали в ладоши от радости и схватили сразу по две ватрушки. Тереза покачала головой и придвинула к ним миски с кашами. После непродолжительной дискуссии компромисс был найден: дети ели кашу и закусывали ее ватрушками.

После завтрака друзья расстались, договорившись встретиться на вилле к обеду.

Спускаясь к стойке ресепшн, Алекс увидел свою управляющую.

Она улыбнулась и приветственно помахала ему рукой.

– Привет, дядя Саша, позавтракал? Как близнецам понравились ватрушки? Петрос переживает: угодил ли он им?

– Привет, привет, – ответил Смолев, подходя ближе и усаживаясь в кресло, одно из двух, что стояли на небольшой площадке перед стойкой администратора, разделенные низким журнальным столиком. – Садись напротив, пообщаемся. Потом я уеду в Додзе до обеда. Переживает? И совершенно напрасно. Увидишь его, передай: дети в полном восторге! Ты мне лучше расскажи, как вчера прошло заселение.

– Как и планировалось, – бодро ответила управляющая, открывая свою записную книжку. – Давай «пробежимся» по номерам. Первый номер – Димитрос с Марией, они на выходные здесь, а в понедельник уже вернутся на ферму. Кстати, вино, что они с молодым Спанидисом привезли накануне, Петрос одобрил. По бутылке белого и красного вина еще вчера поставили в каждый номер в качестве подарка от тебя. Я сказала, чтобы Спанидисы выставляли счет.

– Правильно, пусть выставляют, завтра оплатим, – одобрительно качнул головой Алекс. – Дальше?

– Дальше, – сверилась со списком управляющая, – все просто: второй номер – Александр Клименко, юрист строительного концерна «Зодиак»; в третьем – Андрей и Злата Литвиновы; в четвертом – Руслан и Светлана Василенко; в пятом – Петр Истомин и Ирина Астафьева. Мужчины – все директора из «Зодиака». Литвинов – генеральный, Василенко – коммерческий, а Истомин – технический. Они все трое визитки свои оставили Катерине, когда им лень было анкету заполнять. Дамы не оставили ничего. Литвиновы и Василенко две супружеские пары, как ты уже догадался, а Истомин и Астафьева – в гражданском браке, насколько я поняла, но в лоб спрашивать не стала. Думаю, что дамы, скорее всего, домохозяйки.

– Ясно, – кивнул Смолев, – продолжай!

– Дальше пойдем, – пролистала вперед пару страниц в своей записной книжке Софья. – так, Аделаида и Анатолий Караваевы. Очень интересная парочка. Муж и жена, но поселились в двух отдельных номерах. Мы их поселили в шестом и в седьмом, соответственно.

– Вот как! – хмыкнул Смолев. – Почему?

– Тебе, дядя Саша, официальную версию или реальную причину? – весело блестя глазами, спросила Софья.

Внимательно слушавшая разговор начальства, Катерина весело прыснула от смеха и тут же зажала рот ладонью.

– Так, девушки-красавицы, – Смолев шутливо погрозил пальцем в сторону ресепшн. – Мы на работе. И про своих клиентов должны знать как можно больше. В идеале – все! Но свои эмоции держать при себе! Так что давайте обе ваших версии. Время покажет, которая из них ближе к истине.

– Официальная. Анатолий Петрович Караваев – врач экспедиции, семейный врач и отличный стоматолог. Каждый день после завтрака ведет прием пациентов: подготовка к каким-то соревнованиям у них, что ли. Все трое должны пройти у него диагностику, как он говорит. Датчики на них будет какие-то вешать, – он рассказывал, я не очень поняла. Он вообще-то общительный дядечка, абсолютно нормальный и безобидный.

– Но? – покосился на управляющую Алекс. – Что-то не так?

– С ним-то все так, – уже не скрывая своего веселья, ответила Софья. – Это с его супругой Аделаидой Павловной проблемы: не дает она ему ни минуты покоя! Загоняла, задергала! Вечно шикает на него, нет ему от нее житья. Не поверишь, просто Салтычиха какая-то и Отелло в одном лице!

– А кто это? – не выдержав, подала голос Катерина. – Салтычиха? Она у нас останавливалась?

– О, это был такой мрачный персонаж в российской истории XVIII-го века, – невесело усмехнулся Смолев. – Софья тебе потом расскажет, страшная женщина. А Отелло-то почему?

– Да она его ревнует страшно, дядя Саша! Он же семейный врач у директоров, все эти дамы тоже ходят к нему на прием, как заведенные. У кого мигрень, кому массаж, кому зубы полечить, кому мазь от загара, кому микстуру от кашля. Но он не может им отказать в медицинской помощи, – он сам мне жаловался, мол, работу потеряет. А Аделаида Павловна от ревности вся кипит и булькает, как самовар!

– Что такое самовар? – снова подала голос любопытная старшая горничная и глава службы расселения. – Это тоже из XVIII-го века?

– Катюша, не отвлекайся, – мотнул головой Смолев. – Я пока так и не услышал толком ни одной версии!

– Дядя Саша, все просто! Официальная: он организовал себе отдельное рабочее место, чтобы не беспокоить жену, которая по утрам спит и частенько просыпает завтрак. Поэтому она попросила, чтобы завтрак приносили к ней в номер к десяти тридцати. Причем, в тройном объеме. С аппетитом у Аделаиды Павловны все в порядке. В это время ее муж уже полтора часа как исполняет обязанности врача экспедиции. Вот чтобы не мешать ее отдыху и иметь возможность работать, они и заказали два отдельных номера. За все платит «Зодиак», поэтому Караваевым это ничего не стоит. А руководство «Зодиака» все устраивает.

– А что другие дамы? Тоже спят до одиннадцати? – поинтересовался Смолев.

– По-разному: Ирина сегодня еще вообще не вышла на завтрак. Светлана в восемь тридцать уже позавтракала, и они с мужем куда-то уехали. А Злата еще накануне предупредила, что она по утрам не завтракает, а пьет только кофе. Вот, у меня здесь помечено: черный, с тростниковым сахаром. Ей на подносе поставили в восемь часов на столик у дверей. Шла сейчас мимо – нет кофейника. Значит, забрали.

– Ну, хорошо, а реальная версия? Почему Караваев поселился отдельно от жены?

– Да достала она его, дядя Саша, вечными придирками своими и ревностью. Вот он и рад побыть один, что уж тут непонятного? Наша новая горничная Алики рассказала, что когда принесла поднос с едой Аделаиде сегодня утром, она была одна в номере. Видимо, доктор и ночевал у себя в «кабинете».

Катерина снова негромко фыркнула от смеха и быстро спряталась за стойкой ресепшн от укоризненного взгляда Смолева.

– Хорошо, – немного подумав, произнес Алекс. – Версия принимается… Пойдем дальше. Восьмой номер, я понимаю, мы пропустим, он у нас после ремонта в резерве. С большой галереей все. Что у нас по малой?

– Да, все верно. Осталось три номера: девятый, десятый, одиннадцатый. В девятом у нас Джеймс и Лили Бэрроу с маленькой Кристиной. Одиннадцатый держим в резерве туроператора, завтра к вечеру будет ясно. В десятом у нас три человека из команды «Зодиака», насколько я поняла, автомеханики. Они в семь уже позавтракали, порадовали Петроса аппетитом, надо сказать… Позавтракали и умчались, – за ними машина пришла. Алексей Морошкин, Василий Кондратьев и старший – Степанов Сергей Ильич. Они его между собой так и зовут: «наш Ильич»! Абсолютно адекватные ребята. Им по тридцать с хвостиком, а «Ильичу» – пятьдесят два. Вот и все. Все номера «Зодиаком» забронированы и оплачены на неделю вперед. Дальнейшая бронь уже подтверждена, все расписано до конца месяца. Катюша подготовила все распечатки, будешь смотреть?

– Обязательно, – кивнул Смолев, вставая. – Положи мне в мою папку и на рабочий стол, я просмотрю перед ужином. Девушки, благодарю за службу! Умницы! Все, я уехал в Додзе, к обеду вернусь. Кстати, Катюша, не в службу, а в дружбу – предупреди юриста «Зодиака», что мы с Манном хотели бы с ним пообщаться после обеда, если у него будет такая возможность, хорошо?

– Александра Клименко из второго? – уточнила Катерина и сделала пометку в журнале. – Конечно, босс, предупрежу!

Проводив спустившегося по лестнице и вышедшего через калитку Смолева взглядами, управляющая и консьерж расстались, тепло улыбнувшись друг другу: Софья понесла Смолеву документы в кабинет, а Катерина сняла трубку и позвонила во второй номер в надежде застать жильца на месте и предупредить о предстоящем разговоре. Никто не ответил. Девушка пожала плечами. Придет, никуда не денется.

Она занялась другими делами: созвонилась с горничными и определила на сегодня график уборки номеров. До того, как обед закончится, должно быть все убрано – гости наверняка захотят отдохнуть в номерах в самое жаркое время дня.

Затем Катерина еще дважды набрала второй номер – и снова никто не ответил. Видимо, жилец отправился после завтрака на пляж.

Ну что ж, тогда самое время там убраться, решила Катерина, захватила со стойки мастер-ключ, подходивший ко всем дверям на вилле кроме хозяйского дома, и отправилась на большую галерею.

Подойдя к выкрашенной в ярко-синий цвет двери с овальной табличкой «Room N2» из блестящей латуни, она достала ключ и отперла замок. Странно, что дверь была закрыта лишь на защелку, а не на два оборота ключа.

В комнате царил полумрак: плотные шторы были задернуты. Катерина щелкнула выключателем и, бросив взгляд на комнату, громко вскрикнула от неожиданности.

Мертвое тело юриста, с посиневшим и перекошенным лицом, лежало на полу, головой в сторону двери. Одна рука его была выброшена вперед, будто он полз к выходу на галерею, а вторая сжимала горло. Вид трупа с глазами, вылезшими из орбит, был страшен.

Не очень понимая, что она делает, Катерина погасила свет, на подгибающихся ногах вышла на галерею, захлопнула дверь, трясущимися руками не сразу попав в замочную скважину, заперла замок на два оборота и опустилась рядом с дверью на пол.

Немного отдышавшись, она дрожащими пальцами набрала номер Смолева и смогла произнести в трубку лишь:

– Босс, это я! Это я, босс! Очень срочно… Срочно приезжайте! Он мертв. Я боюсь! Он мертв, понимаете? Мне очень, очень страшно!

И, уже не слушая, что взволнованно говорит ей владелец виллы, вдруг громко и безутешно разрыдалась.

Прекрасный день на замечательном острове был испорчен безвозвратно.

Часть третья

– «Не судите опрометчиво», как говорят

Евангелие и господин кардинал, – ответил Атос.

А. Дюма, «Три мушкетера»

Старший инспектор уголовной полиции острова Наксос Теодорос Антонидис в последнее время пребывал в крайне приподнятом настроении.

На осень была назначена свадьба с замечательной женщиной, которой он смог, собравшись с духом, сделать предложение, пусть это и потребовало некоторого времени. Теперь, когда его долгому холостяцкому одиночеству на острове пришел конец, он был безмерно счастлив, оттого и обязанности свои по службе исполнял с еще большим рвением, но к подчиненным своим, по обыкновению, был по-отечески мягок, хоть и требователен.

Хорошее настроение инспектора мало что могло испортить. Даже затишье в работе не действовало на него так угнетающе, как раньше, и не вгоняло в «островную хандру». Он находил, чем себя занять, штудируя уголовное законодательство и материалы завершенных уголовных дел.

Правду сказать, последнее дело, связанное с поиском голубого алмаза Хоупа, похищенного из коллекции Смитсоновского института, далось ему нелегко. Вспоминая о нем, старший инспектор несколько грустнел, стараясь не показывать виду, и впадал в рассеянную задумчивость, подолгу просиживая за письменным столом над внушительным «Сборником уложений уголовного права Греческой республики», раскрытым на одной и той же странице.

Из этого расследования он вышел слегка помятым. Даже не столько физически, сколько морально: пропутешествовать несколько часов в душном багажнике машины злоумышленников с кляпом во рту для представителя власти – всегда психологический удар большой силы.

Для начальника уголовной полиции Наксоса этот факт оказался болезненным еще и оттого, что захватили его, замечтавшегося, врасплох.

Можно сказать, старшего офицера полиции у подчиненных из-под носа увели во время следственных действий, – позорище! Это раз. Пистолет остался в служебном сейфе, а телефон он в нарушение всех инструкций глупейшим образом забыл на своем рабочем столе в полицейском участке – это два. И сам бы он вряд ли выпутался – это три.

Все могло кончиться просто печально. И никакой свадьбы, – ничего!

Антонидис покачал головой и невольно поежился. Надо признать, что был старший инспектор на волосок от гибели.

Это он уже потом осознал, когда его, оглушенного, всего в ссадинах и кровоподтеках, в разодранной одежде, почти задохнувшегося, Смолев и Манн вытащили из багажника угнанного «Мерседеса». Жизнью ради него рисковали в той погоне с перестрелкой!

Ну, и четвертое, самое обидное: разрыдался он тогда, как мальчишка, в присутствии двух кадровых офицеров – двух старших и более опытных товарищей, которых безмерно уважал.

И сейчас при воспоминании об этом злосчастном моменте старшему инспектору, несмотря на хорошее настроение и радужные перспективы скорого семейного счастья, становилось настолько не по себе, что от холодящего спину чувства неловкости и стыда хотелось поджать пальцы на ногах, зажмуриться, а еще лучше – спрятаться под стол.

Тогда он бросал взгляд на своих сержантов, сидевших за столами напротив. Те, поймав взгляд начальника, искренне улыбались ему в ответ, словно еще раз подтверждая, что его авторитет в их глазах нисколько не пострадал от того нелепого происшествия, – и старший инспектор, утирая вспотевший лоб платком, постепенно оттаивал, и настроение его снова улучшалось.

Правду сказать, Смолев и Манн ни единым словом, ни намеком не обмолвились о том эпизоде, да и тогда отнеслись с пониманием: сочувственно выдали спасенному бутылку прохладной воды и отошли в сторонку поговорить, деликатно отвернувшись. Дали взрослому мужчине проплакаться…

Позже, успокоившись, он понял, что они-то уж всякого насмотрелись за свою службу. И то, что мужчины плачут порой, будучи в двух шагах от смерти, такой неожиданной и подлой, – эка невидаль!

Не от страха плачут – от бессилия, ярости и обиды, что ничего изменить не в силах.

Но поди ж ты, объясни теперь! Еще хуже будет выглядеть: как оправдание перед старшими по званию. И он подумал, что приняли его слезы за страх, поэтому и бросился потом в одиночку выслеживать преступника, никому не сказал. Всем доказать хотел, что не боится. И тогда в багажнике не испугался. Доказать хотел делом. Всем: генералу, Смолеву, своим сержантам, афинскому начальству. А больше всех – самому себе. Устал быть и в собственных глазах «инспектором-недотепой», неловким, комплексующим по любому поводу…

Дело завершилось полным успехом: злоумышленник был пойман, алмаз найден и возвращен в музей Смитсоновского института. Но судьба снова отвела Антонидису роль если не статиста, то роль второстепенную, не самую значимую: принять участие в задержании, которое было спланировано без его участия…

Смолев, сумевший в последний момент нагнать старшего инспектора и организовать задержание преступника быстро, профессионально и без потерь, чем снова продемонстрировал высочайший класс, пока недостижимый для Антонидиса, привычно потом отошел в тень и все лавры, полагающиеся за раскрытое громкое дело, великодушно предоставил начальнику уголовной полиции.

Старший инспектор не дурак, он все это понимает.

Но Теодорос Антонидис не только не был дураком, он был еще и честным человеком. Поэтому от поздравительной помпы и поездки в штаб-квартиру Интерпола в Лионе на торжественную встречу с американской стороной скромно, но решительно отказался. Одно соображение грело ему душу: он тоже смог вычислить преступника. Догадался, понял, смог разобраться! Значит, не так уж он и безнадежен. Значит, его лучшее самостоятельное расследование, которое он обязательно проведет с блеском, – еще впереди.

Антонидис, совершенно успокоившись, улыбнулся, достал из кармана льняного костюма очередной свежий платок, вытер им лоб и только собирался предложить сержантам, уже нетерпеливо поглядывавшим на часы, отправиться пообедать в ближайшую к полицейскому участку таверну, у входа которой всегда жемчужной гирляндой на солнце вялились осьминоги, а с гриля аппетитно пахло фаршированными кальмарами, как резкой трелью прозвенел звонок стационарного телефона.

– Теодорос! Рад, что застал вас на месте! – прозвучал в трубке глубокий баритон Смолева. Обычно спокойный, на этот раз владелец виллы «Афродита» был чем-то не на шутку взволнован. – Теодорос, выручайте! У меня на вилле происшествие, а сам я отсутствую. Позвонила Катерина, старшая горничная, сказала, что на вилле кто-то умер. Ничего больше не могу добиться, рыдает и все! Что-то ее сильно напугало. Манн с семьей уехали в горы. Связь плохая, трубку не берет. Мне до виллы минут тридцать, не меньше. Вы же там будете через пять. Сейчас позвоню управляющей, она вас встретит. И, если это убийство, то, в любом случае, это по вашей части!

– Мы немедленно туда выезжаем! Не волнуйтесь, встретимся на вилле, – проговорил старший инспектор, внутренне испытывая удовлетворение: возможно, вот оно, настоящее дело, теперь он сам во всем разберется!

Сам Смолев просит его о помощи! Что же, обед отменяется! Не до фаршированных кальмаров, тем более что последний месяц старший инспектор стоически худел: планировал выглядеть молодцевато и подтянуто в новом свадебном костюме, который еще следовало сшить. А тут такое происшествие после долгого затишья. Вот и весомый повод пропустить обед!

Ровно через пять минут – Смолев оказался прав – пятеро полицейских: сам старший инспектор, бодрый и собранный, два грустных сержанта, оставшихся без обеда, и два невозмутимых эксперта – у них обед был на два часа раньше, и они все успели – уже входили в калитку виллы «Афродита» на улице Апиранто. Их встречала взволнованная управляющая.

– Здравствуйте, София, – несколько неуклюже поклонился Антонидис, утерев лоб и незаметно пряча влажный мятый платок в карман пиджака. – Нас вызвал по срочному делу господин Смолев…

– Да, здравствуйте, Теодорос, – попыталась улыбнуться ему Софья. – Мы вас ждем, проходите!

Улыбка, правда, у управляющей вышла неважной.

Она уже успела после разговора со Смолевым разыскать сидевшую на полу у второго номера плачущую Катерину, дать ей две таблетки корвалола из аптечки, выслушать ее сбивчивый рассказ и уложить на кушетку в комнате отдыха для персонала.