Воспоминания о Японии

В домике этом – 4 полукруглых окна, затянутых внутри зеленым шелковым фуляром; стены же его покрыты золотистой парчой, в тон с деревом. Когда выносили гроб, женщины на пороге простились с ним, причем вдова покойного горько заплакала; по лицу ее обильно текли слезы, но она не издала ни одного звука. Перед воротами дома священники опять прочитали молитвы, и процессия двинулась к храму. Впереди несли нечто вроде хоругвей: на длинных шестах были прикреплены белые шелковые волосы, длиною в сажень, шириною около трех четвертей аршина, со священными буддийскими надписями. Таких хоругвей было, кажется, восемь. Затем 40 человек, шедших попарно, несли цветы. За цветами шли священники; их было 9 человек: 8 шли попарно, а один, старший, непосредственно предшествовал гробу. Гроб несли кули[9]. Один кули держал над ним длинный шест, к которому были прикреплены ветки лотоса и множество белых полотнищ, больших и малых, с буддийскими изречениями. Тотчас за гробом шел зять покойного доктор N., весь в черном, с цилиндром на голове, а за ним его знакомые и все воспитанники Нагасакской медицинской школы, где доктор N. состоит преподавателем. Ни одной туземной женщины не участвовало в процессии; они приехали в храм после. Перед воротами храма священники снова читали молитвы, сопровождавшиеся ударами в гонги. Эта лития дала время установить цветы. Храм представлял длинную залу, середину которой занимало возвышение для алтаря. Колонны были все обтянуты красной материей; балдахин над алтарем – тоже красный. Самый алтарь деревянный резной, золоченый. Из цветов сделали целую аллею во всю длину прохода; против алтаря поставили, на высоких подмостках, урну с прахом покойника, а перед ней курильницу с благовониями. Между гробом и алтаре разместились четырехугольником священники, числом 22. Все они стояли, главный же сел лицом к покойнику и спиной к алтарю. У всех[10] головы были обнажены. Одеты они в несколько роскошных шелковых одежд, вероятно, по причине холодного времени. Верхняя риза – парчовая, или же атласная, вышитая цветами. Главный священник был в парчовой, красной ризе, шитой золотом; из той же парчовой ткани был сделав у него высокий, своеобразный головной убор. Ни один костюм не походил на другой. Все священнические одежды были самых веселых, светлых тонов и оттенков, и вообще весь храм имел странно-радостный вид. По учению буддистов, смерть, как освобождение человека от земных страданий, как один из этапов к достижению человеческим духом блаженства нирваны, должна считаться радостным явлением, а вовсе не несчастьем.

Родственники и знакомые покойника разместились так, что по правую сторону уселись мужчины, а по левую – женщины. Церковная служба продолжалась около часа и состояла из однообразного пения и каких-то слов, произносимых в нос нараспев.

По окончании службы, один из присутствующих встал и произнес надгробную речь, которую читал по бумаге, навернутой на палку и по мере чтения развертывавшейся. Затем четыре священника поочередно благословили покойника. Каждый из них подходил к курильнице, натирал ладони куревом, торжественной походкой приближался к гробу и грациозным движением руки, в которой находился закрытый веер, описывал над гробом два круга; затем такой же размеренной походкой возвращался назад и, обратясь лицом к гробу, читал молитвы. Главный священник произнес слово, сидя на своем месте, и, кончив говорить, встал, подошел к курильнице в сопровождении двух мальчиков с обритыми головами[11] и совершил благословение не веером, а длиной кистью из белых конских волос. Теперь церковный обряд кончился, и началось прощание родных и знакомых. Сначала подошел зять покойника со своим малолетним сыном; оба насыпали благовонного порошку в курильницу и отвесили несколько земных поклонов; затем туже церемонию проделали все присутствующие, за исключением женщин. Из храма гроб понесли уже без всякой помпы на кладбище, которое помещается тут же, на склоне высокого холма за храмом. Гроб провожали зять и внук покойного и только один священник. Урну с останками опустили в яму, положили сверху камни, засыпали замлей, поверх которой поставили деревянный домик, с цветами, фонарями, с чашечками рису и рисовой водки для души умершего; затем здесь же поместили деревянную колонну с надписью: она должна стоять, пока не изготовят настоящего каменного памятника. По окончании погребения, ближайший родственник покойного стал при входе у ворот храма и благодарил всех пришедших на похороны за оказанную ему честь. Кроме того, более интимным или важным знакомым он делает потом личные визиты, другим рассылает свои карточки, а третьих благодарит в газетах. На поминальный обед приглашаются только самые близкие родственники и друзья.

Траур в Японии состоит в ношении, во-первых, траурного костюма, во-вторых, в воздержании от животной пищи. Самые продолжительные сроки установлены для траура по мужу и по родителям: ношение траурного костюма в этих случаях обязательно в течение 13-ти месяцев, а воздержание от животной пищи – в течение 50-ти дней. Траур по жене носится 20 дней и 20 дней не едят животной пищи; для прочих родственников эти сроки колеблются между 7 и 150 днями[12] и 3 и 30 днями.

В течение первой недели после похорон, священник того прихода, к которому принадлежал покойник, ежедневно является в дом, где жил последний, и молится здесь. Затем, сам, без всякого приглашения со стороны родственников, приходит сюда раз в месяц для краткой поминальной молитвы. У каждого такого священника имеется список всех семей его прихожан, с обозначением дней, в которые умер тот или другой член семьи, так что он вперед знает, где ему надо побывать. Прейдя в дом для поминальной молитвы, он прямо отправляется в самую дальнюю комнату, где находится киот с изображениями буддийских святых, и стоят таблички с посмертными именами покойных членов семьи. Здесь всегда находится одна, или несколько чашечек с рисом, который варится специально для душ покойников и меняется ежедневно. Интересно, что посуда, служащая для приготовления этого риса, лопаточка, которою он накладывается в чашечки, самые эти чашечки и даже огонь, на котором он варится, никогда не употребляются для приготовления пищи живым людям. За всем этим «покойницким», так сказать, хозяйством смотрит какая-нибудь древняя бабушка, вообще самая старая по возрасту женщина в семье. Она же убирает ту комнату, где стоять боги, и спит в ней. Впрочем, убирать эту комнату может также и молодая, чистая девушка. Священник, явившись сюда, зажигает свечи, стоящие перед образами, читает краткую поминальную молитву, тушит затем свечи, но не руками, или своим дыханием, которыми он осквернил бы святыню, а просто легким взмахом веера, получает ничтожную плату и удаляется.

Сожжение умерших, о котором я упоминала выше, введено в Японии около 700 года нашей эры вместе с буддизмом; хотя оно и получило широкое распространение, но не вытеснило собою древнейшего туземного обычая погребения трупов в земле.

Прежде как трупы, так и пепел от них, хоронились на городских кладбищах, находящихся в Японии с ближайшем соседстве с людскими жилищами; но при нынешнем правительстве издан был закон, позволяющий хоронить на таких кладбищах только пепел от сожженных тел, для трупов же отведены особые кладбища, вдали от жилых мест.

ГЛАВА IV. ЯПОНСКИЙ ТЕАТР

В один из февральских дней 1891 года мы отправились в Нагасакский театр. В это время приехала сюда с севера одна известная туземная труппа, и в местных газетах появилось много хороших отзывов о ней. Мы пришли около двух часов по полудни и застали последние два действия какой-то раздирательной драмы. Не стану передавать ее содержания. Скажу только, что в последних актах, на которых мы присутствовали, одному герою вонзили нож в бок, и когда вытащили этот нож из раны, кровь с него лилась ручьем; другой герой распорол себе живот и долго возился в нем саблей; эта сцена, страдальческое лице умирающего, постепенно слабеющий голос, каким он просил своего друга отрубить ему голову для прекращения его страданий, – все это так походило на действительность, было до того реально, что надолго расстроило мне нервы: и теперь еще, при воспоминании об этой сцене, мне становится как-то не по себе. Затем шла другая драма. Она называлась именем знаменитого японского художника, резчика на дереве, Хидари Джингоро. Постараюсь передать вкратце содержание этой пьесы, состоявшей из нескольких действий и картин.

Великий художник отправляется с компанией молодежи покутить. Они приходят к дому одной известной красавицы. Товарищи уговаривают Хидари зайти сюда; но он – человек женатый, любит свою жену и отклоняет это предложение. Сцена происходит в прекрасном саду, окружающем дом красавицы. В то время, как между молодыми людьми идут переговоры, дверь дома открывается, и на балконе его появляется сама хозяйка. Художник, взглянув на нее, что называется обомлел. Красавица, перекинувшись несколькими словами с молодыми людьми, торжественно проходит по сцене и по проходу зрительной залы и отправляется затем на улицу. Художник не спускает с нее глаз. Выразительной мимикой и словами он передает свои ощущения. Он говорит, что его покой и тихое семейное счастье погибли теперь навсегда: отныне только эта женщина будет царить в его душе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

фунэ

2

кимоно

3

оби

4

Мото-Каго-мачи

5

гохеи

6

откуда и пошло ее богатство

7

Александр Алексеевич Сига, православный японец, бывший лет 20 тому назад секретарем при японском посольстве в Петербурге, живет теперь постоянно в Нагасаки, владеет довольно хорошо русским языком и оказывает много услуг русским по части осмотра и ознакомления с городом.

8

в Японии траурным цветом служит белый

9

японские чернорабочие

10

опять-таки за исключением главного

11

это – будущие священники

12

последнее для дедов, например