Бандитский Владивосток

Антонина Глушко

Бандитский Владивосток

Страшные преступления влекут за собой страшные последствия.

А.И. Герцен* * *

Очередной тайфун накрыл Владивосток. Вода заливала город. Даже на Седанкинском перевале потоки сносили машины в кюветы.

– Все, дальше ехать нельзя, – сказал Игорь и осторожно повернул машину навстречу несущемуся потоку, стараясь зацепиться колесами за бровку бордюра.

Машину едва не унесло в придорожный овраг. Дворники бесполезно мотались по стеклу – пришлось их просто отключить.

– Я говорил тебе, давай переждем. И вот что вышло, не хватало еще застрять в этом водовороте, – упрекнул Костя друга, сидя рядом с ним на переднем сиденье.

– Да, погодка еще та, – грустно откликнулся тот.

Скрестив на баранке руки, Игорь уткнулся в них подбородком и, тоскливо уставившись в дождевую завесу за лобовым стеклом.

– Я хотел как лучше. Побыстрее закончить оформление бумаг и, уже спокойно отдыхать до следующего рейса.

За стеклом, в дождевых потоках мелькнули тени, вслед за этим резко распахнулись задние дверки машины, и в салон ввалились две подозрительные личности бандитского обличья в одинаковых, черных куртках. У одного из них на голове красовалась бейсболка, с козырька которой обильно стекала вода.

– Мужики, я что-то не въезжаю, почему это вы припарковались в неположенном месте? Короче: создали аварийную ситуацию, да еще наехали на отстойник. Нехорошо, такое категорически запрещается, – весело попенял «мужикам» тот, кто в бейсболке.

Видать здоровяк был большим шутником и, судя по габаритам, обладал недюжинной силой.

Второй, под стать напарнику, оказался таким же смешливым остряком. Молодцы решили поразвлечься маленько с зачуханными, на их взгляд, чуваками.

– Что надо, ребята? – спокойно спросил Игорь, повернув к ним голову. – У вас проблемы?

Те весело заржали.

– Сейчас они будут у тебя, козел! – жизнерадостно пообещал в кепке. – Кот, объясни пацанам, кто мы такие.

– Короче, мужики, – сказал тот, кого назвали Котом. – Вы гоните бабки, либо канаете принимать душ, а мы конфискуем вашу тачку за неуплату штрафа.

Бандит, развалившись на заднем сиденье, и широко раскинув руки, кривлялся в издевательской ухмылке.

– Короче, пацаны, линяйте отседова, – вроде как посоветовал в бейсболке.

– Выходите из машины, – все также спокойно повторил Игорь.

Он по-прежнему сидел за рулем, полуобернувшись к бандитам, локтем опираясь на спинку сиденья. Его свободно свисающая кисть руки, поигрывала то ли брелоком для ключей, то ли охранным пультиком.

– Смотри, Серый, да они еще и грубят, – ерничая пожаловался другану Кот.

– Вам русским языком сказано, убирайтесь из машины, чтобы потом не пожалеть, – вроде как посоветовал Костя беспредельщикам. Он знал о чем говорил.

– Кот, да они нам угрожают, – дурачась «испугался» Серый, по-прежнему ухмыляясь.

Амбал нехотя снял руку со спинки сиденья и, не размахиваясь саданул парня в голову. Однако Костя увернулся и, кулак лишь касательно прошелся от виска к подбородку.

Игорь шевельнул рукой, слабо надавив на пультик, словно выключая сигнал. И тут же бандит начал медленно заваливаться на бок, при этом его глаза вылупились, словно от удивления и остекленели. В салоне почувствовался слабый запах жженого пластика.

– Серый, ты чё? – обалдел Кот, тряся подельника за куртку и, повернувшись к мужчинам, заорал: – Вы чё, козлы, ему сделали? – накинулся он с кулаками на парней.

Бандит видать заподозрил что-то неладное, но тут же, словно в замедленной съемке, подобно дружку повалился на сторону.

В салоне сильнее ощутился запах жженого пластика.

– С крещением тебя, Игорь, – сказал Костя. – Все сработало, как часы. А ты сомневался.

– Конечно, сомнения были, – согласился тот. – Аппарат-то я испытывал лишь на животных. Ну что, снимаемся? – заявил он и, усмехнувшись, добавил: – Однако вначале следует освободиться от груза «двести».

Игорь осторожно сдал машину назад, отчего передние колеса скакнув с бордюра, выровнялись и, автомобиль поплыл по шоссе вместе с потоками воды.

Пост ГАИ минули благополучно. На развилке дорог Аэропорт – Уссурийск повернули на эстакаду, и на крутом повороте свернули вправо, прижимаясь к зеленым зарослям у дороги.

В этом месте обычно останавливаются водители для отдыха, либо просто по нужде «сходить в кусты». Потому их припарковавшийся у бровки автомобиль не вызовет подозрение, да и дорога по случаю гибельной погоды практически пуста.

– Костя, посмотри, что за гориллы наехали на нас, – сказал Игорь. – Возможно, в их карманах найдешь какие документы.

Тот, встав на колени на переднее сиденье, с трудом отвернув верзилу, лежащего сверху, проверил его карманы. В них обнаружились: связка ключей, видимо, от автомобиля, гаража, и похожие на ключи от квартиры. Права на имя Котова Анатолия Егоровича, документы на автомобиль «Мазда» 1999 года выпуска.

В куртке бокового кармана кроме десяти рублей бумажкой, пачки сигарет и зажигалки больше ничего не было.

У второго обнаружились: паспорт на имя Кошевого Сергея Ильича, кошелек с семьюстами рублями и мелочью, квитанция об уплате какой-то покупки, старая, пожелтевшая фотография солдата времен Отечественной войны. На гимнастерке бойца красовался целый ряд военных наград.

На заднем плане, за ним, виднелась пушка. Солдат на снимке смеялся, сдвинув на затылок пилотку, отчего его светлый чуб свалился на один глаз, а лицо его выражало чрезмерную радость.

Видать, тот, кто его фотографировал, был для него дорогим и родным человеком. А само фотографирование для них обоих – радостным и счастливым событием.

– Все? – спросил Игорь. – Выходим.

Открыв заднюю дверку машины парни с трудом выволокли первого амбала и, оттащив в кусты, вернусь за вторым. Кто-то потом, позже обнаружит два молодых трупа, без единого признака насильственной смерти. Однако друзей это совершенно не волновало. Карманные находки беспредельщиков побросали рядом с ними.

Игорь наклонился и поднял фотокарточку со счастливым бойцом. Он смахнул с нее влагу и затолкал в карман куртки.

– Ты чего? – удивился Костя.

– Фронтовика жалко.

Промокнув до нитки, Игорь с Костей забрались в машину, и не спеша двинулись по крутому повороту трассы. Выйдя на прямую линию, машина прибавила скорость, и покатила в сторону Уссурийска.

Тайфун набирал новую силу.

* * *

Игорь и Костя с первого класса учились в одной школе на Корейской Слободке во Владивостоке. Жили в одном дворе, и дружили с детского сада.

После ее окончания с золотой медалью Игорь поступил в Университет на химико-биологический факультет. Окончил его с отличием, был оставлен на кафедре, там же защитил кандидатскую по теме «Влияние химико-биологических процессов на живой организм».

Диссертация привлекла внимание ученых Дальневосточной Академии наук. Игорь, как молодой перспективный ученый был приглашен в Академию на должность заведующего одной из ведущих лабораторий. Там он стал собирать материалы для докторской диссертации.

Но грянула демократия, и в новых шеренгах для науки места не нашлось. Пришлось уйти. Благо Костя пригласил друга вместе с ним перегонять машины в регионы Дальнего востока, и аж до самого Урала.

Заработок хороший, и это решило дело.

Однако Академия не хотела терять перспективного ученого. Там понимали, осядет поднятый ил никчемных реформ, и наука вновь будет востребована. Игорю предложили продолжить работу над докторской в свободном графике, предоставив в его распоряжение научную лабораторию.

Ученому не составило труда изготовить прибор, действующий по принципу его научной темы.

* * *

Степан Захарович давно уже не спал, привыкший рано вставать, поэтому телефонный звонок застал его уже на ногах.

Он с нетерпением ждал этого звонка, должен был позвонить Никита, его единственный внук. Теперь мальчишка на Курильских островах, а где конкретно, Степан Захарович не имел представления. Номер воинской части, вот и весь адрес.

Никита уже звонил позавчера и сказал, что к 9 мая ему должны были присвоить очередное воинское звание полковника. Пообещал, что сразу позвонит, как только придет подтверждение в часть.

– Дед, здравствуй, дед! Это я, Никита! – как всегда радостно послышалось в телефонной трубке. – Дед, можешь меня поздравить, мне присвоили полковника! Уже пришел приказ с подтверждением. Дед, ты слышишь меня?! Я обязательно выполню твой наказ и стану генералом. Дед, дед, ты меня слышишь?

– Слышу, слышу, мой родной! – Степану Захаровичу мешал говорить застрявший ком в горле от волнения, от радости, от гордости за внука.

Степану Захаровичу пришлось растить и воспитывать внука самому, как мог. Для него Никита стал той соломинкой, которая удержала его на самом краю.

Во время страшной автоаварии погибли его жена, зять и дочь на Чертовом повороте трассы Уссурийск-Владивосток, когда на встречную полосу выскочил тяжелый самосвал, груженный гравием, моментально смявший в лепешку легкую «тойоту».

Никиты в машине не было. Его оставили погостить у Уссурийской бабушки.

Первым порывом Степана было покончить со всем сразу. Чтобы похоронили вместе.

Потом сквозь туман в сознании выплыло: «Никита». Полуторагодовалое существо зацепило деда и удержало в жизни.

Сваха, мать зятя, не перенесла гибели сына. Он у нее был один. Она растила и воспитывала сына вдовой. В одночасье потеряла разум, потом кровоизлияние в мозг.

Так и умерла, не приходя в сознание. Маленький Никита остался с дедом.

* * *

Жизнь продолжалась. Внук отлично закончил среднюю школу, а затем Высшее Уссурийское автомобильное училище. Служил во Врангеле. По службе продвигался быстро.

Продвижения следовали за заслуги перед Отечеством.

А когда пришел Приказ о направлении Никиты в Московскую военную Академию, дед поехал вместе с внуком.

У Степана Захаровича в Москве жила родная сестра, вдова, дети ее жили отдельно. Та постоянно звала брата к себе, особенно настойчиво после гибели родных. Приехав на похороны, уговаривала его уехать вместе с нею.

Никита жил в общежитии Академии, ежедневно названивая деду и бабке. По выходным обязательно приходил к ним, являлся не один, а с товарищем или двумя. Старики старались накормить парней по-домашнему и повкусней.

– Слышу, Никитушка, – уже более твердым голосом сказал Степан Захарович. – Я тебя поздравляю с очередным званием и очень тобой горжусь.

– Дед, у меня в июне намечается командировка на материк, как раз совпадает с моим днем рождения, мы встретимся, отметим мое новое звание и отпразднуем встречу. Но, главное, дед, я побуду с тобой. Знаешь, дед, – внуку не терпелось поделиться с дедом секретом, который до времени не хотел выдавать: – У меня намечается очень приятная новость. Собственно, из-за этого я и прилечу во Владивосток.

– Никита, не томи, скажи хоть намеком. Тем более, как ты говоришь, дело приятное.

– Знаешь, дед, намечается мой перевод во Владивосток. Но я не рвусь в подхалимы, – поспешил заверить он деда. – Ты же знаешь меня. Но если переведут, буду несказанно рад. Главное, что буду с тобой. – Никита выложил хорошую новость деду и стал прощаться: – Все, дед, обнимаю тебя, мой родной. До скорой встречи.

Степан Захарович положил трубку на рычаг телефона. Встал со стула, подошел к окну, отдернул штору и выглянул в окно. Апрельское утро было бархатно-черным, и неудивительно. Время еще раннее, всего лишь пятнадцать минут шестого.

Он подошел к книжному шкафу, открыл дверцы, достал стопку альбомов в нарядных кожаных переплетах.

Степан Захарович увлекался коллекционированием. Собирал марки.

Эта страсть у него появилась еще с войны. Как-то во время отдыха, после освобождения какой-то Сербской деревни, сидя на ступеньках разбитого здания, заметил в куче бумажного хлама, разбросанного повсюду и разметенного ветром, пустой почтовый конверт, с маркой необычной яркости.

Это был пейзаж. Чистое голубое небо. Дома, явно не русской архитектуры, виднелись за цветущим то ли полем, то ли лугом, которое выходило на передний план. Справа виднелось диковинное строение, похожее на русскую часовню со шпилем, вершина его скрывалась за краем марки.

Вдоль поля навстречу Степану тянулась дорога, справа от нее росли яркие кусты с диковинными цветами. От кустов к краю марки протекал ручей, а возможно, это была часть реки. Непонятно, но очень красиво.

Но главной на этой марке была женщина в белом платье. Она шла навстречу Степану, ведя за руку ребенка, девочку, на голове которой был венок из цветов, похожих на наши русские васильки и ромашки.

Степан словно оказался там, на этом лугу или поле. Однако не осмелился подойти к женщине, слишком она была необычной. Он лишь любовался ею, тайно спрятавшись в красивых кустах.

Марку Степан осторожно отлепил от грязного конверта и бережно спрятал во внутреннем кармане гимнастёрки вместе с документами. Потом солдат постоянно смотрел на нее. Незнакомая женщина будто снимала с него усталость, ужас, боль от потери друзей, тоску отступления.

При рассматривании эта мизерная крохотная картинка разрасталась до размеров жизненного полотна. Так Степан стал коллекционером уже на фронте. Найденные или подаренные марки складывал в кожаный мешочек, который постоянно носил с собой.

Много диковинок попало к нему за его жизнь, но первая марка с удивительной женщиной на лугу оставалась для него самой любимой и дорогой.

Степан в минуты отдыха между боями показывал их бойцам. По сюжету придумывал истории. Зная его увлечение, солдаты, найдя конверт с маркой, тут же несли его Степану. Тот радовался находке, благодарил товарищей.

Однажды, после боя во время отдыха в окопе, Степан, как обычно вытащил свои «драгоценности» и принялся за свои рассказы. Бойцы с интересом слушали выдуманную им историю об очередной марке.

Пригнувшись, по траншее прибежал к ним политрук. Поинтересовался, что так внимательно рассматривают бойцы. А когда узнал, то пояснил, что у бойца Фролова талант филателиста.

– Это – собирание и изучение марок. Первым коллекционером стал в 1864 году француз Эрпен. С шестидесятых годов девятнадцатого века начали издаваться уже каталоги и журналы, в которых можно было узнать много интересного о марках. Более того, – продолжал политрук. – Стали создаваться общества филателистов. Было оно образовано и у нас в России – в 1907 году в Санкт-Петербурге.

Политрук посмотрел на Степана и сказал:

– Быть тебе филателистом, да ещё и общественником. Твои марки людям поднимают настроение. Ты их показываешь всем, не прячешь. А ведь есть и такие… – он замолчал, словно ушел в себя, а потом добавил: – Которые копят их только для себя, а чтобы достать редкую марку, бывает, что и убивают.

Бойцы слушали, разинув рты. Ну и ну, ладно ещё, сиди сам себе за печкой, рассматривай эти крохотные картинки, но чтобы убивать? Этого некоторые из них не смогли осмыслить, а потому и не поверили, хотя это и говорил сам политрук.

Всю свою дальнейшую жизнь Степан Захарович занимался их собирательством. Иногда однополчане, зная его страсть, обязательно высылали интересные, на их взгляд, марки.

– Ты взгляни, Степан, видишь, на ней… – писали они ему в письмах, надеясь, что тот несказанно обрадуется подарку. Степан благодарил друзей, хотя цена марки и по содержанию, и по ценности была равна лишь почтовой стоимости. Однако никогда не отказывался от подарка, помечая, когда и от кого она была получена.

Потом, уже много лет спустя, когда многих из них не станет, Степан рассматривая незамысловатые подарки, сверялся с надписями и словно друзья вновь окружали его, с любопытством заглядывая к нему через плечо в тетрадку, чтобы увидеть новую «картинку», и услышать подлинную, либо выдуманную им самим историю о ней.

Теперь «сокровища» Степана Захаровича хранились в роскошных кожаных переплетах. Никита, зная увлечение деда филателией, где бы ни бывал, обязательно привозил специальные альбомы для его коллекции.

Дед радовался подарку как ребенок и тут же начинал хвастаться перед Никитой очередной редкой, на его взгляд, маркой.

* * *

Степан Захарович разложил папки на столе, словно детей ласково поглаживая каждую из них. Здесь его жизнь, здесь память о друзьях. Здесь то, что помогло ему выжить с маленьким внуком.

После смерти уссурийской бабушки он забрал Никиту к себе, и уже никогда не расставался с внуком. Жениться ему снова так и не пришлось.

Никита не пристрастился к увлечению деда, но с удовольствием слушал его рассказы о марках. Степан Захарович не неволил внука, понимал, что любовь искусственно не привьешь. А навязывать – только человека портить.

И все же, влияние деда на жизнь внука было велико. Честный, порядочный, трудолюбивый, ответственный во всем дед был живым примером для внука. Степан Захарович не воспитывал Никиту нотациями, он просто любил внука до самозабвения.

И тот отвечал ему тем же.

А рассказы деда о войне, о фронтовых друзьях, о храбрых командирах сыграли решающую роль в желании мальчишки стать военным.

– Ты, Никита, главное, иди по прямой линии. Так все виднее издали. А вот кривая, еще не известно, что прячет за поворотом. От этого можно всегда схлопотать по физиономии, – наставлял он мальца.

Внук помнил поучения деда. Был прилежен и старателен.

– Дед, я даю тебе слово – обязательно стану генералом, – обещал паренек своему родному наставнику.

– Я знаю, мой родной, что так и будет, – не сомневался дед, и Никита ему верил.

Степан Захарович сидел за столом перед разложенными альбомами и размышлял.

Трудная задача стояла перед ветераном, и решить ее предстояло ему прямо сейчас.

Дело в том, что ему сильно хотелось подарить Никите хорошую машину. Если внука действительно переведут во Владивосток, то автомобиль для него будет самым лучшим подарком, о каком только можно мечтать.

«Я куплю ему шикарную машину, – думал Степан Захарович. – Я в них ничего не понимаю, посоветуюсь с Иваном, у того внук хорошо разбирается в технике. Но сначала схожу к Григорию Брониславовичу», – решил он.

Степан Захарович решил продать свои марки, и на вырученные деньги купить внуку подарок ко дню рождения. «Марки Никиту не интересуют, – размышлял дед. – А если и достанутся ему, то будут пылиться на полке. Конечно, внук никогда не расстанется с ними в память о нем.

Мне они уже ни к чему, – уговаривал себя Степан, понимая, как трудно будет ему расстаться с памятью о прошлом, знал, что Никита осудит его за это, и обязательно скажет: – Ну что ты выдумал, дед? Ну ты даешь!».

Степан Захарович представил эту сцену и улыбнулся. Лежащие папки на столе уже не принадлежали ему, поэтому спокойно сложил их в сумку, прошел в прихожую, и поставил ее у двери.

Зашел на кухню, сделал себе бутерброд с сыром, налил кружку любимого чая с молоком, и с маленьким подносиком отправился в комнату, где включил телевизор, и пока завтракал посмотрел новости по первому каналу.

Позавтракав, выключил телевизор, прошел на кухню, ополоснул кружку, поставил ее на сушильник.

С Григорием Брониславовичем Рычковым Степан познакомился на одной из выставок филателистов в краеведческом музее. У них оказалось много общего во взглядах на коллекционирование. Близкого «знакомства» не состоялось, однако телефонами обменялись.

Повесив на плечо сумку, Степан Захарович вышел на площадку, замкнул дверь и вызвал лифт.

Ровно в девять, как и договаривались, Степан Захарович стоял у двери Рычкова. На звонок ему открыл хозяин. Это был высокий, стройный седой мужчина, где-то ровесник Степана Захаровича. Назвать его стариком было нельзя.

Военная выправка, властный, мудрый взгляд не вязались со старостью. Все в нем говорило, что его жизнь связана не с тем, что им, а он сам повелевает людьми.

Так и было на самом деле. Рычкову не пришлось воевать, но он прошел суровую школу юнги, затем – учеба в морском училище им. Макарова, которое стало его судьбой на всю жизнь, его родным домом. Ветеран всем сердцем любил его, гордился, что работает именно в этом училище.

Здесь он рос профессионально, получая учёные степени. Особой гордостью для него были его курсанты, считавшие своего наставника строгим, но справедливым и умным педагогом, никогда не унижавшим достоинство курсанта. За это те его любили и платили своим усердием в учёбе.

Много знаменитых и известных морских военачальников вышло из его кафедры. Григорий Брониславович хорошо известен в определенных кругах Москвы. Там высоко ценили вклад, вносимый им в воспитание молодёжи Дальнего Востока. За это родина неоднократно отмечала его высокими наградами.

Он и сейчас продолжает преподавать, правда, уже не в таком объеме, как прежде.

– А, ну заходи, заходи, Степан Захарович, – приветствовал гостя хозяин. – Проходи на кухню. В зал не приглашаю, там спит внук. Его недавно выписали из больницы.

Просто удивительно, молодой, а уже язва желудка. Вот молодежь нынче пошла.

Степан Захарович сочувствующе дотронулся до локтя Григория Брониславовича, и прошел вслед за ним.

– Хотите кофе? – предложил хозяин.

– Я кофе не пью по утрам, – отказался Степан Захарович. – А если быть откровенным, то и вовсе к нему равнодушен. То ли не приучен с молодости, а может не распробовал. А сейчас уже поздно привыкать, – улыбнулся Степан Захарович.

– Да я тоже не пылаю к нему жаждой. Это, вон, мои дети да внук хлещут его ведрами. От того, видно, и язва. Мы русские, нам и напитки нужны русские, а не заморские, – поддержал хозяин гостя в его вкусах к напиткам.

– Ну ладно, Степан Захарович, показывай свои сокровища, – перешел на деловую основу их встречи коллега по увлечению. – Я тут прозондировал почву после твоего звонка по поводу продажи коллекции марок, показал каталоги. Из всех, кого я считаю более стоящим покупателем, выбрал одного. Думаю он заберет у тебя большую часть твоих марок, надеюсь и сумма тебя устроит, чтобы хватило купить внуку хороший подарок.

– Я хотел бы купить ему ДЖИП или что-нибудь подобное. Сам я этом не разбираюсь. Посоветуюсь с другом.

– Значит, так сейчас этот коллекционер уехал в Питер на форум Всесоюзного общества филателистов, – продолжал хозяин. – Он является его членом, и даже какой-то шишкой в их комитете. В конце этой недели должен вернуться. Я дал ему ваш телефон, пообещал позвонить, но вы, на всякий случай, запишите его номер телефона.

Григорий Брониславович был энергичным и деятельным человеком, постоянно общаясь с людьми, не считал для себя зазорным иногда пофамильярничать, называя малознакомого человека на «ты». Степана Захаровича очень зауважал при их знакомстве. И сейчас в разговоре с ним то соскальзывал на дружеское «ты», то переходил на официальное «вы».

– Так, сейчас возьму записную книжку, она у меня в зале на столике у телефона, – пояснил он. И очень быстро вернулся, держа в руках блокнот, больше похожий на альбом для детского рисования, только как бы перерезанный пополам. Глянцевую обложку его украшала панорама бухты Золотой Рог с кораблями и кранами.

Полистал его.

– Ага, нашел вот. Пишите: Зотов Юлий Исаевич, – далее он продиктовал телефон и адрес. А потом добавил: – Не пойму, Зотов – фамилия вроде русская, а имя Юлий да ещё Исаевич. И придумают же такое, – хмыкнул он, – Ну да ладно. Только хочу предупредить вас, я, правда, хотя, и не уверен, но, по-моему, этот Юля – жох. Я с ним мало знаком, однако ты на всякий случай держи ухо востро.

Все коллекционеры немного пройдохи, – Рычков засмеялся. – Кроме нас, присутствующих, конечно, – уточнил он.

– Кстати, Григорий Брониславович, – обратился Степан Захарович к хозяину: – Что нового в вашей коллекции появилось после нашей встречи в музее?

– А ничего, – отмахнулся тот. – Какой из меня коллекционер, так, любитель. У меня не те знания, и не тот интерес, чтобы считать себя филателистом. Из тебя, – заявил он, – получился бы замечательный руководитель этого ихнего Союза филателистов.

– Да, что вы, – засмущался гость. – Какой из меня руководитель. Не такой уж я фанат филателии, коль решил продать свою коллекцию, – с грустью добавил Степан Захарович. Но тут же поправился: – Но я не жалею об этом. Пусть она послужит добрым делом моему внуку, правда, уже в другом качестве. Ему только что присвоили очередное звание полковника, – не удержавшись от соблазна похвастался он внуком. – Более того, в июне он приезжает ко мне во Владивосток, как раз на свой день рождения. Ему исполнится тридцать три года.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.