Служба по контракту. ГСВГ – Потсдам

Служба по контракту

ГСВГ – Потсдам

Vlad Ozer

© Vlad Ozer, 2018

ISBN 978-5-4493-6573-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Размышления в одиночестве

Владимир Озерянин

см. ФОТО: Башня возле центрального кпп дивизии. На ней Гитлер вешал свою оппозицию. Наши связисты использовали ее в своих целях.

Впервые за прошедший год нахожусь за забором части, сам, один, совершенно один! Не в группе себе подобных и без сопровождающего старшего.

«Свобода! – стучит в висках и перехватывает дух.– А свобода ли?»

Почему – то сохраняется чувство, что свобода, то нереальная.

«Я свободен? Или нет?» – спрашивает мозг сам у себя.

«Видимо, да! – говорит левое полушарие правому. – Да, свободен, – отвечает правое полушарие».

«Как, совершенно свободен? И могу делать все, что мне вздумается? Да можешь, примерно как пес, но в пределах длины цепи, – шепотом отвечает правое.»

«Ага, а цепь моя, покрашена в цвет хаки, чтобы далеко было видно. Это раз, портупея вместо ошейника, это два. На ногах сапоги хромовые, с широкими не по размеру голенищами, чтобы далеко не убежал. Отсутствие паспорта и суррогат вместо него, «Удостоверение личности», это три. В довесок ко всему, чужая, совершенно незнакомая, а потому враждебная территория. А если учесть, что и с лаем, пардон, с местным языком проблемы, т.к. говорить меня на нем почти не научили… То свобода, к которой я так стремился, намечается… размером с овчинку.

Да, но что поделаешь, тешит только то, что я ведь такой далеко не один. Сотни тысяч мне подобных, чтобы попасть в эту позолоченную клетку еще и прилагали неимоверные усилия. В глазах очень многих я еще и везунчик. Ну что же, со временем придется привыкнуть и к этой, ограниченной, со всех сторон обгрызенной свободе. Постараемся ценить то, что имеем, "– приходят к консенсусу оба полушария.

Стоя на остановке, осматриваюсь по сторонам. Полоса газона от бордюра проезжей части дороги и до бетонного забора по Уставу считается территорией части. Газон зеленый, мусора нет, но пострижен он, как голова новобранца тупыми ножницами стажером пэтэушником в парикмахерской. Прямо через дорогу – приличное по размерам озеро. «Крампнитц-зее» – называется.

Слева от меня -высокая, метров сорок, четырехугольная с зубцами на верху, башня. С моей стороны на высоте, около тридцати метров, висит портрет вождя мирового пролетариата. Портрет написан на круглом, в диаметре до трех метров, щите. Выше портрета, по периметру башни, торчат какие-то массивные крючья, по два с каждой стороны. Немного позже я услышал местную легенду об этих крючьях. Якобы, Гитлер после покушения на него в сорок четвертом году, развесил на этих крючьях основных заговорщиков-генералов, по два с каждой стороны.

Несколько позже мне еще пару раз пришлось столкнуться со следами этой легенды. Верх башни украшал пирамидальный, стеклянный купол, а вокруг него торчали антенны различной конфигурации. Вершину купола, как и положено, венчало на мощном штыре, красное знамя победителей. Чувство гордости за свою страну распирало грудь, глядя на этот, реющий на ветру флаг. Как же мы хоть и рабы, с резко ограниченной свободой, но рабы – победители. Вечные спартанцы. А эти, пытавшиеся ассоциировать нас к новому порядку Гансы, хоть и живут побогаче нас, но они побежденные.

Да и живут- то они за нашей спиной и за наш счет. Под нашей протекцией, так сказать. Так, по крайней мере, нам внушали на политзанятиях. Вот победит коммунизм во всем мире с нашей помощью, разумеется, тогда мы займемся подъемом уровня жизни и у себя дома, а пока немножко нужно потерпеть. На исходе, правда, уже шел шестой десяток лет терпения, а свет в конце тоннеля все еще не просматривался. Но это все из-за буржуев проклятых. Упорные попали, отделяющую нас от этого долгожданного коммунизма.

А судя по дате которая стояла на дворе, то черта, которую обещал нам

один плешивый «оракул-предсказатель»* должна была приблизиться уже очень скоро. И «рай коммунизма» должен был упасть нам в руки, как перезревший плод, несмотря на абсолютное отсутствие каких – либо признаков его приближения.

И чего только не взбредет в голову, глядя на красный прапор, развевающийся над чужой башней. Высоко полетал в мечтах, приземлился. Что-то долго нет «буса*». Тут нужно думать, как над минимум двумя более насущными вопросами. И первый из них- это как доехать к новому месту назначения, не зная маршрута и немецкого языка? А второй более жгучий в ближайшей перспективе, как меня встретят? В совершенно незнакомой части, в чужом пока для меня коллективе.

Мягко шурша шинами и почти беззвучно к остановке подрулил новенький, двухсекционный с гармошкой посредине, венгерский бус- «Икарус». Вместе со мною на остановке стояло два-три человека женщин и мужчин в партикулярном платье, скорее всего, наших, советских. Наших – то трудно спутать с местными. Женщины выделяются яркими на фоне немок чуть ли не цыганскими нарядами и сверх обильной косметикой, а мужчины даже в гражданской одежде, своими голыми затылками. И тех и других можно было в толпе различить за километр.

Эти навыки распознавания своих я приобрел чуть позже, а пока захожу в автобус. В салоне пахнет не русским духом, а еще свежими, не выветрившимися заводскими, краской и лаком. Свободных мест нет, но проход не забит толпой, как обычно бывает у нас. Тем не менее, умудряюсь наступить на ногу немке средних лет.

– Ой, простите пожалуйста! -самопроизвольно вырывается у меня. Она что-то произносит по – немецки, я не понимаю, но по мимике лица соображаю, что мне прощают мою медвежью неуклюжесть. Сам я заливаюсь краской от стыда за свою невнимательность, и за незнание, и непонимание языка.

На следующей остановке рядом со мною освобождается место и я присаживаюсь. Минут через пятнадцать проезжаем вдоль забора моей, еще такой недавно родной, Недлитцкой дивизии.

«Как-то там живут – поживают мои друзья и враги сослуживцы?» – проносится в сознании. Несмотря ни на что, ностальгия сжала сердце пассатижами. Но туда я еще успею. Проехали. Кто-то, где-то меня уже проинструктировал, что у немцев в общественном транспорте уступать место не принято. Ни старикам, ни женскому полу. И тут я замечаю, что рядом со мною стоит немка лет за шестьдесят. Быстро поднимаюсь.

– Битте зездих зи зих *, -напрягаю свои скудные познания в немецком, больше полагаясь на жесты и мимику.

– Данке, данке шеен*, -мило улыбаясь и благодаря, присаживается бабуля. Вот и состоялись первые свободные контакты с аборигенами. Интересно было бы узнать, кем служила или работала эта немкеня лет сорок назад, но, увы. Приехали, автовокзал, на площади бассейн-плац. Здесь мне нужно пересесть на внутригородской маршрут. Конечный пункт «Киршаллее», вишневая, то есть аллея, по нашенскому- нуммер три. Чтобы не мучиться избираю свой любимый в таких случаях вид транспорта – такси. Называю адрес и через минуты три я у цели. Расплатившись с таксистом, выхожу, передо мною привычная армейская картинка: кпп, и пустота вокруг.

*Бус- (нем.) -автобус.

*плешивый оракул-Н.С.Хрущев. Он обещал построить коммунизм к 1980 году.

*bitte, Setzen Sie sich. – (нем.) -присаживайтесь пожалуйста.

*Данке, данке шеен – (нем.) -Спасибо, спасибо большое.

744 артиллерийский, тернопольский полк

Владимир Озерянин

см. ФОТО:1. Здание штаба полка, сейчас превращено в жилой дом.2.Центральные ворота, проходная в полк. Запечатлен момент ожидания приезда какого то начальства.3.Танк на постаменте, возле центрального кпп.4.Наша холостяцкая столовая, (бывшая столовая офицеров «люфтваффе»), магазин, парикмахерская, и место полковых попоек.

Достаю из внутреннего нагрудного кармана удостоверение и предписание. Предъявляю документы на проходной сержанту. Он мельком ознакомившись, берет под козырек. Прохожу внутрь и уточняю у него, где штаб части и медпункт артиллерийского полка. Выслушиваю его краткое, но деловое объяснение. До штаба полка от кпп не более тридцати метров по прямой, по диагонали до пмп* около ста. Захожу в штаб, дневальный у входа подсказывает, где находится кабинет начальника строевой части. «Капитан Ю. Жук.», гласит табличка на двери. Стучусь, на «Да!» захожу. Начальник строевой части капитан Юрий Жук находится за столом.

– Заходите, заходите, товарищ прапорщик, давно ждем, – произносит с улыбкой симпатичный молодой капитан.

– Здравия желаю, товарищ капитан! – прикладывая правую кисть к виску, левой подаю ему свои документы. Просмотрев, он оставляет все у себя для оформления.

– Влад, приказом командира дивизии, ты назначен фельдшером медпункта, потянешь? -я пока молчу.

– Эта должность приравнена к должности старшины роты. А я насколько понял из документов, опыта у тебя еще мягко говоря, маловато, – тут он скашивает глаза в сторону писаря – ефрейтора, который копошится в бумагах, а я в это время прикладываю указательный палец правой руки к губам. Он меня сразу понимает. Я не хочу, чтобы солдаты в полку узнали преждевременно о моем сроке службы.

– Я справлюсь, товарищ капитан! -как можно бодрее заверяю начальника строевой части.

– Тогда сейчас идешь в медпункт, там тебя ждет начмед полка старший лейтенант Доника Владимир Федорович. Он у нас мужик суровый, так что ты с ним поаккуратней. Это мой тебе совет. Ну, давай, удачи тебе.

Я направился в пмп. Что сразу бросилось в глаза – территория полка была какая – то запущенная. Мусор, окурки и фантики везде. Здания казарм- замызганные, обшарпанные. От газонов одно название, они затоптанные дорожками во всех направлениях.

Ориентируясь по подсказкам, подхожу к своему очередному месту службы на ближайшие пару лет. Представьте себе массивное, серое двухэтажное здание с залами, примерно, на тысячу посадочных мест. Это конечно не пмп, это полковая солдатская столовая. Но от тыльной стороны этого здания под углом в девяносто градусов, образуя букву «Г», ответвляется одноэтажный аппендицит, примерно, тридцать метров в длину и десять в ширину, при этом имея еще и свой заворот под тем же углом на плюс пятнадцать метров.

Вся эта пристройка – под шиферной крышей со своим чердачным помещением и слуховыми окошками. Тыльный двор общий со столовой. Прямо через короткую дорожку напротив, тоже медпункт, но уже не наш, а соседнего танкового полка. Позже, в процессе службы узнал, что на этой территории, за одним общим забором -три полка. Кроме моего артиллерийского, еще танковый и полк ПВО*.

ПМП*-полковой медицинский пункт. (лет через семь, удовлетворяя чью то блажь, аббревиатуру изменили на МПП

– медицинский пункт полка).

ПВО*-противовоздушной обороны (а проще, зенитный полк).

Полковой медицинский пункт

Владимир Озерянин

см. ФОТО: Начальник медицинской службы полка, старший лейтенант В.Ф.Доника.

Забор из рабицы, но только с фасадной стороны. Калиток нет, сплошной проходной двор. Возле входа мусор, окурки, крыльцо заплевано, видимо, с утра замешкались, не успели прибрать. Захожу, узенький коридорчик, его пересекает коридор чуть пошире. Слева за загородкой – пост дежурного медперсонала. За ней сидит дневальный из числа выздоравливающих.

– Где дежурный? – спрашиваю у него. Из-за двери какого- то кабинета или палаты выглядывает кто -то в похожем на белый, халате.

– Вам чего, товарищ прапорщик? – это он мне.

– Ты кто будешь, товарищ сержант? -я ему.

– Дежурный фельдшер сержант Пшенов!

– Плохо, товарищ сержант!

На его лице попеременно отражается гамма чувств. Удивление, немой вопрос: «А кто я такой, чего мне здесь надо?»

И желание послать меня, как можно дальше, но на всякий случай воздерживается. Привычка, как говорится – вторая натура. А может быть потому что на голову ниже меня, хотя и коренастее.

– Плохо потому, – прерываю его недоумение, -что крыльцо заплевано, бычки не склеваны, дорожка к медпункту не подметена. Да и балахон на тебе какой -то, а не халат. Когда он последний раз был в стирке? А!?

– М-м-м.., -мычит в непонятке сержант.

– А я, с сей минуты, старшина медпункт, и такого бардака здесь не потерплю. Вам понятно!? Объявляю вам, товарищ сержант, выговор для начала и два наряда на службу вне очереди. И учтите, что вы так легко отделались только потому, что это на первый раз.

Не дожидаясь, когда он подберет с пола, отвисшую нижнюю челюсть, требую:

– А теперь проводи меня к начмеду.

Кабинет начальника находился по правой стороне коридора, мимо аптеки. Опешивший сержант остался в коридоре. Я после стука и разрешения захожу в узенький, как пенал и темноватый, как келья, кабинетик. За столом в виде буквы «Т» сидит старший лейтенант в возрасте под тридцать. Гладко выбритое, я бы даже сказал, холеное лицо. На прямом, ровном носу – очки с толстыми стеклами и в массивной роговой оправе. За сверкающими, как в монокле стеклами, злые с припухшими (видимо с перепою), красными веками, глаза. Голова у него почему – то все время склонена к левому плечу. Позже узнал, что у него врожденная кривошея.

– Товарищ старший лейтенант! Прапорщик Озерянин прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы!

– Присаживайся. Давно жду, – не вставая из-за стола, он подал мне руку.

– Расскажи кратко свою биографию, – требует он. Рассказываю. Она еще довольно лаконичная.

– Сколько, сколько ты прослужил срочной? – уточняет он.

– Год, товарищ старший лейтенант.

– Как это ты умудрился?

Также сжато объясняю.

– Вот это номер, – удивляется он, – и тебе везде дали зеленый свет? Как же это ты так служил, что через год тебе уже доверили и пропустили?

– Добросовестно и безупречно, товарищ старший лейтенант.

– А ты знаешь, что сержант Пшенов, фельдшер, уже прослужил полтора года, и он неплохой сержант, на нем весь мед пункт держится, особенно в ночное время. А я бы его не пропустил, если бы он пожелал остаться даже после двух лет службы.

– Я его знаю, уже познакомились. Объявил ему два наряда вне очереди…

– Что о – о?

– За отсутствие порядка на территории.

– Ну-ну, потише на поворотах, прямо вот так с порога уже наряды раздавать? Не рановато ли? А с другой стороны может ты и прав, ты ведь со старшинскими правами, пусть боятся, чтобы на голову не сели. Начальника медпункта у меня нет, то есть формально есть, а реально отсутствует. Да ты и сам увидишь. Бери бразды в свои руки, а я помогу. Не стесняйся обращаться за помощью ко мне, и к старым прапорам, я сам не стесняюсь. Они всегда помогут. Давай, работай, посмотрим, как ты справишься здесь у меня, -резюмировал старлей.

– А где, интересно, твое имущество?

– Все на мне, товарищ старший лейтенант

– Ах да, ты же еще и гол, как сокол. Идеальный военный пролетарий, – произнося эту фразу, он снял трубку внутреннего телефона и попросил соединить его с начальником вещевой службы полка.

– Дабачев? Правильно, это я, Доника. А ну- ка давай, прыжками ко мне в кабинет. Я жду.

– Сейчас придет вещевик, я его озадачу, чтобы приодел тебя. И вообще, сегодня решим все вопросы с твоим жильем и питание. Жить будешь в офицерской общаге. Она здесь, на территории части. Питаться в столовой, тоже рядом, за забором. За питание 96 марок в месяц, кормят вполне сносно. Проживание в гостинице вообще на халяву. Копейки… Вопросы?

– Товарищ старший лейтенант,?

– Да.

– Разрешите одну просьбу?

– Да.

– Я хочу попросить вас, чтобы никто в пмп да и в полку не знал о моем реальном сроке службы, а то, сами знаете, как с солдатами… В первую очередь, с подчиненными, могут возникнуть проблемы…

– Это хорошо, просьба твоя правильная и своевременная. Можешь не переживать, ни одна живая душа, кому не положено, об этом не узнает.

В дверь постучали.

– Да! – рявкнул шеф. В кабинет как -то бочком, ссутулившись, просочился невзрачный на вид, какой – то старлей*.

– Вызывали? -как- то непривычно для равных по званию, чуть ли не подобострастно спросил вошедший.

– Заходи, заходи и прикрой дверь, Равиль. Ты видишь этого молодого, новоиспеченного прапора? Сейчас забирай его с собой, и чтобы через час он выглядел, как принц испанский, ты меня понял?

– Да, есть, конечно, все сделаем. Чуть ли не по струнке вытянулся сын татарского народа. Мне казалось, что это они меня разыгрывают.

Но как я уточнил попозже у знающих, это были настоящие взаимоотношения между ними, основанные на чисто уставных статьях. А сам начмед мне потом рассказывал, что такие взаимоотношения у них выстроились, когда они еще здесь «холостяковали». А Дабачев на чем- то залетел и Доника его прикрыл. Плюс, небольшие довороты личностных и национальных оттенков.

– Разрешите идти, товарищ старший лейтенант? – это уже я подал голос и подался за вещевиком.

– Давай, получи барахло, отнеси в гостиницу. Оформляйся, устраивайся и приходи в медпункт завтра к восьми утра.

– Есть!

Прошли на склад, он размещался в подвале казармы третьего дивизиона. Так я попутно знакомился с расположением подразделений. В течении часа нвс* полка с начальником склада, лично подбирали мне всю амуницию. А это довольно много. Краткий перечень приведу по той причине, что он точно такой же, как и у офицеров. А гардеробчик в нынешних армиях СНГ намного скуднее.

Две шинели, обмундирование повседневное, парадное и полевое. Фуражки, соответственно, три. Приличная охапка сорочек. Белье (летнее и зимнее). Сапоги, две пары, ботинки, туфли, носки, портянки, ремни, фурнитура и т. д. Да чуть было не забыл: плащ, плащ-накидка, шапки-ушанки, а еще комбинезоны. Сапоги фетровые и валенки, эти вещи выдавались во временное пользование. А еще рукавицы, перчатки повседневные и парадные, и многое другое по родам и видам войск. Короче, мне со среднестатистическими данными в росте и весе, самому за один раз не унести. Свалили все в плащ-накидку и солдаты-кладовщики помогли дотащить в гостиницу.

НВС*-начальник вещевой службы.

старлей*-старший лейтенант.

Адаптация по ходу службы

Владимир Озерянин

см. ФОТО; слева -направо. Я, фельдшер Л. Куликова, врач-стоматолог Т. Тищенко, фельдшер, сержан Н. Ткачук.

Офицерское общежитие

Кровать в одной из комнат мне определили без проволочек. Общежитие- бывшая казарма, трехэтажное здание, хапспособом,* переоборудованное на отдельные комнатки. На территории этого гарнизончика, за общим забором находилось, как я уже упоминал три полка десятой танковой дивизии. Танковый, артиллерийский и зенитно-ракетный.

Соответственно, в общаге каждый полк занимал один этаж. Если брать снизу, то танкисты – на первом, «боги войны» – на втором, а ПВО* -поближе к своему полигону – небу, на третьем.

Все соседи по «кубрику» находились на службе. Заняв свободную кровать, не откладывая в долгий ящик, сразу же приступил к оборудованию повседневной формы одежды.

Очень быстро подошло время обеденного перерыва и в комнату стали сходиться соседи по кроватям. —

– Ооо! У нас новые люди, Валера, начальник склада ГСМ* Груздев! – бойко представился прапорщик и протянул руку. Я доложился в свою очередь, познакомились. Тут же следом зашёл второй житель нашего теремка. Рафик, начальник склада РАВ*, прапорщик Давлятшин. Я кратко доложил кто я и откуда взялся.

Четвертый наш обитатель, как мне объяснили первые двое, повар-сверчёк*, ночевать приходит редко и контактов с товарищами по комнате практически не поддерживает. В комнате образовалось сообщество из трех национальностей, два татарина, Рафик и повар, один русский – Груздев и я, украинец. Быстро собрались и вместе пошли в столовую. При входе в здание я тут же обратил внимание на барельеф, который красовался на фронтоне. Обнаженный всадник с факелом в правой руке.

Что означал этот символ, никто толком объяснить не смог. Но все поддерживали версию, что здесь и до прихода Красной Армии была столовая, только питались в ней офицеры «люфтваффе». Сели за один стол. Тут же подошла официантка, взяла у нас заказ и с меня деньги за месяц наперед. Меню состояло из двух – трех блюд первого, второго и третьего на выбор. Качество пищи вполне приличное. После обеда я продолжал заниматься своей формой.

Вечером пришел и четвертый зверушка в нашу норушку. Да уж, это действительно, был татарин настоящий, классический. Мусульманского разливу, если все раннее мне встречавшиеся представители этой нации были штабными писаришками, связистами с признаками интеллекта, то сей экземпляр совсем наоборот. При росте в сто семьдесят, весом за восемьдесят, возрасте двадцать один с половиною, широкое плоское лицо со скулами, выпирающими в стороны, ноздри, как дырки от бублика в плоском носу. Лоб шириною в два карандаша, волосы коротким ежиком, глазные щели, как будто прорезаны лезвием в двух вареных картофелинах. В них сверкают злобные глазенки. Верхние конечности ниже колен, нижние, как положено настоящему ковбою, свободно могут почесать друг дружку под животом лошади. Для завершения портрета -ни разу не стиранные рубашка и брюки с тех пор, как он получил их со склада. Жир с них не капал только по тому, что был крепко сцементирован грязью. Туфли, если их еще можно было так назвать, соответственно, никогда небыли знакомы ни со щеткой, ни тем более с кремом. Судя по всему его АЙ – -КЬЮ* соответствовал уровню «гориллы». Халил, протянул он мне свою немытую от рождения, с нестрижеными когтями клешню, отводя при этом узкие моргалки в сторону. Мне ничего не оставалось, как испачкать свою чистую ладонь об его лапу. После рукопожатия, ничего больше не говоря, натужно сопя, он вперевалку, как медведь, поплелся к столу. С собой он принес из столовой солдатский пятилитровый бачок полный жареной вонючей рыбы. Той самой рыбы, от одного вида и запаха которой может стошнить любого, кто ее наелся в течении первых месяцев службы. На довольствие в офицерскую столовую он, конечно, же не становился. В дальнейшем эту гадость таскал в комнату регулярно. Как ни странно для меня, Груздев и Давлятшин с удовольствием присоединялись к его трапезе, особенно, если под водку.

Эта азиатская морда очень удивлялась, да еще и обижалась:

«Почему это я игнорирую его жратву.»

А еще у него была вредная привычка постоянно стрелять у всех одну, две марки, даже и не думая, когда либо их возвращать. Пишу это не

из – за предвзятости, в последствии этот индивид еще не однократно проявил свою непомерную тупость и глупость.

Приступаю к службе

Утром после завтрака я, бодрый, сытый и гладко выбритый, шел на службу. Погода стояла прекрасная, воздух чистый и свежий, середина июня. Впервые, в новенькой повседневной форме, под скрипящие звуки сапог и портупеи. На мой взгляд, да и не только на мой, как оказалось, впоследствии, действительно, не хуже средневекового принца. Жаль только погоны без единого просвета* и фуражка без желтого шнурка*.

Все случайно идущие на встречу солдаты и сержанты активно мне козыряли. Эта ситуация в душе смущала и смешила одновременно, настолько это было непривычно. Не один подвох пришлось бы пережить, узнай они мой настоящий срок службы. На территории гарнизона, никто тем временем на нового прапора совершенно не обращал внимания. Скорее всего, наверное, потому, что три части находилось за одной загородкой. Можно было только вблизи различить, что околыш фуражки и петлицы хоть и черные, но они бархатные.* Ну, плюс еще эмблемы. А с учетом того, что народ беспрерывно тасуется, то и тем более, можно и месяц бродить по военному городку и никто тебя не спросит, кто ты такой.

Но в настоящее время я шел в ПМП, туда где меня уже успели не только зафиксировать, но некоторые даже удивиться. Туда, где мне предстояло прожить, прослужить, провести одни из лучших, почти трех лет жизни. Захожу, на территории порядок. Поднимаюсь на крыльцо,

навстречу выскакивает мужчина, уже не солдатского возраста, в халате и с повязкой дежурного.

– Товарищ прапорщик! Дежурный по медпункту старшина Макаров! -бодро, с залихватской выправкой, рапортует он.