Трам-тарарам оркестр. Повесть

Трам-тарарам оркестр

Повесть

Алексей Владимирович Караковский

Художник Вика Сушко

Редактор Ирина Курганова

© Алексей Владимирович Караковский, 2020

ISBN 978-5-4493-7021-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Происшествие на Китай-городе

В старой московской квартире на Песчаной улице было много, очень много книг – русская классика, западные романы, восточные премудрости, тяжёлые научные фолианты. Со стены за порядком в доме с лёгкой полуулыбкой наблюдал портрет прапрабабушки Ольги Ивановны Клёновой, в начале двадцатого века закончившей Высшие женские курсы и преподававшей в Париже родной язык родившимся в эмиграции русским детям. Когда в конце девяностых в семье появился на свет мальчик, родители назвали его Олегом в честь расстрелянного в 1937 году прадеда, сельского учителя.

Матери было тридцать пять, отцу сорок два. Родители старели, но не угасали – учителям всегда хватает бодрости духа до самых преклонных лет, если их, конечно, не расстреливают и не выгоняют из страны. В шестнадцать лет Олег Балашов читал книги, гонял в футбол, слушал битлов и «Radiohead», трижды в неделю ходил на курсы английского, проходившие в небольшой каморке на улице Забелина, недалеко от Ивановского монастыря. Но бывают дни, когда за несколько минут в жизни человека меняется всё – и однажды к Олегу пришёл такой день.

Выйдя из метро, он уже собрался было свернуть к Ивановскому монастырю, как вдруг услышал бойкие и громкие звуки музыки. Это были уличные музыканты. Лохматый тщедушный парень с гитарой играл в быстром темпе совершенно незнакомую песню про людей-кротов и их приключения в туннеле метро. Второй парень стучал на небольшом барабанчике – то ли дарбуке, то ли джембе. Девушка, смуглая красивая еврейка, пританцовывая, играла на скрипке что-то очень похожее на блюз. Не дав дозвучать завершающему аккорду, вокалист заорал: «Си-минор!» и погнал на такой же бешеной скорости следующую песню с не менее причудливым текстом про дракона в подмосковной электричке, опаздывающего на работу. Было очевидно, что музыканты не только играют, но и слышат песню впервые, однако это как будто никому не мешало. Потрясённый Олег застыл на месте. До курсов оставалось всего десять минут.

– Вы же здесь пробудете ещё какое-то время? – взмолился он, когда песня закончилась.

– Может, будем. Может, нет. Может, вообще в другой город уедем, – туманно ответил вокалист.

– Я через час приду! Не уходите, пожалуйста!

Музыкант уклончиво пожал плечами.

– Да ладно, Гамлет, хорош рисоваться! Такими темпами нам не то что час, часа три ещё играть, чтоб хоть что-то заработать, – вмешался в разговор барабанщик.

Олег побежал на курсы. Впервые за год английский язык не вызывал в нём никакого интереса. Все мысли были о встреченных возле метро музыкантах.

Когда он вернулся, Гамлет и его друзья сидели на асфальте, передавая по кругу бутылку пива, завёрнутую в пакет.

– Как дела? – спросил Олег.

– День дерьмо. Два часа играли, а в шляпе пара сотен. Считай, проезд отбили только, – хмуро сказал барабанщик и сплюнул под ноги.

Олег порылся в карманах. Денег было не жалко.

– Держите пятьсот.

Настроение музыкантов сразу улучшилось, и Олегу удалось перевести разговор на интересную ему тему.

– А что это за песни?

– Я написал, – ответил Гамлет.

– А давно вместе играете?

– Часа два. А до этого ещё часа два. Ну и так лет шесть, наверное. Сколько мы уже знакомы, коты?

– А где репетируете?

Гамлет улыбнулся.

– Рахель, скажи.

– Да вот это и была репетиция, – ответила скрипачка, – Лёха пишет песни, как пулемёт, времени на жизнь не останется, если к каждой партитуру писать. А для Мамонта – она кивнула на барабанщика – всё равно вся музыка делится на быструю и медленную, он других классификаций не признаёт.

– Не, ещё латино есть! – не согласился Мамонт.

– Ну да, латино, точно. В смысле, Мамонт его очень любит, но у Гамлета таких песен нет.

– А как у тебя получается так писать?

Мамонт и Рахель улыбнулись, однако Гамлет был настроен серьёзно.

– Понимаешь, мне кажется, все песни, они словно уже когда-то где-то родились. Вылупились из яиц, как маленькие пёстрые птички, каждая со своим голосом, со своим характером. И вот открыли они глаза, а вокруг – клетка. И некому их спеть. Знаешь, я когда песню пишу, я словно клетку открываю. И каждая такая птичка становится моим близким существом, которого я узнаю из тысячи по форме клюва, по пёрышкам, каждое из которых я помню так точно, словно моя песня-птица прямо сейчас у меня в руках.

– А это сложно – находить своих птиц?

– Ничего нет проще. Слушаешь сердцем, находишь нужную клетку, и птица сама тебя узнаёт. Выпустить её на волю под силу каждому. И, знаешь, когда ты написал свою песню и слышишь, как она звучит, вот тогда и понимаешь, что ни мама, ни папа, никакая женщина тебя не полюбит так, как она, твоя музыка. А что ещё нужно для счастья, кроме того, чтобы быть любимым?

Тогда, летом 2016 года, Олегу было шестнадцать, а Гамлету двадцать шесть. С первого взгляда было ясно, что у них нет практически ничего общего ни в характере, ни в образе жизни, но эта десятилетняя разница в возрасте сразу показалась Олегу чем-то вроде предсказания о его будущем. После их первой встречи на Китай-Городе он понял главное: основная его миссия на Земле – это музыка, причём собственного сочинения.

Олег и раньше немного умел играть на гитаре – когда-то отец разучивал с ним «Битлз» и «ДДТ». Теперь каждый вечер Олег запирался у себя в комнате и пытался зажимать новые аккорды. Сложнее всего было переставлять пальцы при их смене, но потом Олег понял, что главное – не терять ритм, даже если палец попадает мимо струны, и дело пошло быстрее. Одновременно он начал придумывать первые примитивные мелодии и тексты. Если не удавалось сочинить своё, он брал какую-нибудь несколько тактов или фразу из музыки шестидесятых и, мучительно переставляя местами ноты, менял оригинал так, что его было невозможно узнать. С текстами почему-то получалось проще, слова сразу становились туда, куда надо. Оставалось неясным лишь только, о чём можно написать песню. За неимением лучшего, первое сочинение Олега повествовало о приходящей в Москву весне и о девушке с задней парты, которая никому в классе не нравится, кроме него. Следующие песни также были навеяны впечатлениями о школьной жизни, прогулками по району и любимыми книгами, но чем дальше, тем больше демонстрировали кризис идей – одного желания писать явно оказалось мало.

Отредактировав до приемлемого состояния несколько сочинений, Олег набрался храбрости и набрал телефон Гамлета.

– Гамлет, привет! Я песни стал писать! Послушаешь?

Судя по всему, Гамлет не ожидал вопроса и ответил как-то невпопад:

– Ты что, мне их электронной почтой прислать хочешь? Так я в Интернете раз в год по обещанию бываю.

– А как лучше?

– Ну, я не знаю, куда меня жизнь забросит, но вот сейчас я бухаю с чуваками на Чистых прудах. Сорок пять минут бухать ещё точно буду.

– Через полчаса приеду!

Олег ещё издалека увидел сидящего на скамейке Гамлета и совершенно невменяемо пьяную женщину рядом. Женщину обнимал спящий байкер. Гитара Гамлета лежала на земле рядом.

– Давай, друг! Выскажи, что у тебя на душе! – пафосно заявил музыкант.

Олег сыграл две песни, начал третью, но тут понял, что старается зря. Гамлет неукоснительно соблюдал неписаный закон, согласно которому начатую песню прерывать уже нельзя, однако разочарование особенно не скрывал. Доиграв, Олег протянул гитару обратно. Гамлет был лаконичен и груб.

– Песни у тебя говно, но нам нужен басист.

Олег почувствовал головокружение – не от полученной обиды, а открывшихся перспектив. Эдак можно же поиграть с Гамлетом на басу, а потом написать новые, хорошие песни, которые он похвалит! И вообще – стать музыкантом!

– Я готов. А что нужно делать?

– Ну найди где-нибудь бас, покажу, что с ним делать. Или ладно, не ищи, дам свой старый.

Научиться играть на новом инструменте оказалось не трудно, тем более, что Гамлет не предъявлял особых требований к партиям. За несколько встреч, проведённых у Гамлета дома, Олег освоился с басом, ища местонахождение нот на грифе, как если бы это были крайние четыре струны акустической гитары. Инструментом он пользовался без звукоусиления – бас был старый, потасканный, и электроника требовала ремонта, если это вообще ещё имело смысл. Чтобы хоть как-то расслышать ноты, Гамлет порекомендовал прислонить бас к холодильнику, и это действительно помогло.

На уроках он не сильно обращал внимание, понимает ли что-нибудь его ученик, но любивший учиться Олег легко схватывал смысл.

– Здесь си-минор, значит, играешь си. Нижнюю си, а не верхнюю! Смотри…

– А почему нижнюю?

– А хрен знает, звучит лучше. Дальше у тебя ещё такт си, потом два такта соль. Играй. Ага, правильно. Воткни между ними переходную ля, раз уж тебя она под руку попадается. Всё понял?

– Всё.

– Теперь смотри. Здесь вот у нас четыре четвёртых, добавляешь к тонике, например, терцуху вверх или кварту вниз. Это примерно как аккорды, только из двух нот. Запомнил?

– Да.

– Ну всё, играй.

Они сыграли песню про дракона в электричке ещё раз.

– Для начала нормально, потом всё-таки советую придумать мелодию. Если умеешь сочинять песни, значит, мелодию рано или поздно осилишь. Но только не гоняй на басу соляки, его не для этого придумали. Тюм-тюм, и всё, музыка звучит.

После третьей репетиции Олег зашёл в музыкальный магазин на Кузнецком мосту и купил, потратив почти все свои деньги, самую дешёвую бас-гитару. Это был красивый белый четырёхструнный «Сквайр», уценённый из-за уродливых царапин на корпусе.

– Отличная штука, – сказал Гамлет, – покрутив инструмент в руках, – «Сквайр», если ты не в курсе – это бюджетная китайская копия «Фендера», но «Фендер» – он и в Африке «Фендер». На царапины забей, они даже на боевые раны не тянут. Гриф, вижу, прямой, только настроить надо, пусть мастер поправит, я тебе телефон одного хорошего мужика дам. Струны, пока учишься, можно не менять. А вообще ништяк. Эта подруга прослужит тебе лет пятнадцать, если не больше. Только береги её, без чехла по улице не таскай, особенно по морозу. А то девочки этого не любят, сам знаешь – болеют потом…

2. Творчество или смерть?

Поначалу Олег чувствовал себя в космосе. «Меня взяли в музыканты, невероятно!», – восторженно думал он. Если бы его спросили, кто такой Гамлет, с которым он связался, он затруднился бы с ответом. По сути, ничего кроме возраста и имени Олег о нём не знал. Всё, что Олег мог сказать о своём друге – это то, что он, как всякий настоящий поэт, искренне пишет песни и так же искренне живёт.

Впоследствии они сошлись поближе, стали проводить много времени вместе, но понятнее от этого Олегу не стало. Гамлет сочинял переполненные противоречивыми чувствами и причудливыми сюжетами песни, однако стиль поведения у него был совершенно неадекватным. Однажды на каком-то концерте он подошёл к случайным незнакомым людям, достал из-за пазухи топор и ледяным голосом произнёс: «Творчество или смерть?». Гамлета попытались проигнорировать, но он приблизился до дистанции «глаза-в-глаза» и, приложив лезвие топора к своему подбородку, повторил вопрос ещё раз. Перепугав всех, кого только можно было перепугать, Гамлет заключил: «Смерть, только смерть!», и так же спокойно отошёл в сторону.

Под стать своему странному неудобоваримому юмору, Гамлет вёл маргинальный образ жизни, не занимаясь никакой работой, кроме музыкальной – выступлениями на улице или в электричках и преподаванием гитары подросткам. В прошлом он часто переезжал с места на место от одной бывшей женщины к другой будущей бывшей женщине, однако последние три года проявлял несвойственную стабильность, живя в Сокольниках у долговязой рыжей Александры по прозвищу Фокси. Эта молчаливая девушка больше всего в жизни любила йогу и альпинизм, а в остальное время работала менеджером в спортивном магазине. Со стороны казалось, что она совершенно спокойно принимает характер и манеру общения своего мужчины, каким бы грубым оно ни было. Упоминание практически каждого района, если не каждой улицы Москвы Гамлет сопровождал брутальными комментариями: «Ну, здесь я бухал», «Ну, здесь менты забрали как-то», «О, это же та улица, где мы с Фокси зимой трахались в подъезде». Впрочем, помимо эгоцентризма и эпатажа также он проявлял недюжинную эрудицию и богатое поэтическое воображение.

– Кунгур? Помню, Пермская область. Город, где на мебельной фабрике из остатков фанеры делают худшие на свете гитары. Стоим мы там на трассе с Фокси, заметённые снегом, как Прончищев с женой, никто не подбирает. Ну, думаю, всё, ещё немного, и можно на нас крест ставить, корабельным линьком только перевязать для прочности. Но тут, к счастью, останавливается кто-то. Думал, полярная спасательная экспедиция, а оказалось, геологи из Екатеринбурга. Довезли, согрели!

«Что за Прончищевы?», – изумлялся Олег. Найдя нужную статью в Википедии, он был удивлён ещё больше – откуда уличному музыканту знать малоизвестную трагедию из истории Русской Арктики, унесшей жизни супругов-полярников? Но Гамлет знал. И знал не только это.

Очередную встречу музыканты провели не у Гамлета с Фокси, а на репетиционной базе на Летниковской улице, недалеко от Павелецкого вокзала. Впервые после магазина воткнув шнур в усилитель, Олег понял, что тембр инструмента ему нравится.

– А что будет, когда мы отрепетируем все песни?

– Через две недели едем в Питер. Потом в Подмосковье начнутся фестивали, минимум три. Ну и в Москве есть планы.

– Через две недели – и сразу в Питер! Как думаешь, я успею научиться играть?

– Да ты уже умеешь. Проблема в том, что кроме нас в группе нет вообще никого.

– А как же Рахель? Мамонт?

– Рахель приезжала на месяц из Израиля, уже улетела обратно. Мамонт играть толком не умеет, а ехать никуда не хочет. Один пацан, правда, есть, который может сыграть, Андерс зовут. Ещё с ним Влад приедет, клавишник. Если всё срастётся, справимся.

Вскоре приехали музыканты – люди ещё более старшего поколения, чем Гамлет, но с Олегом они вели себя как с равным. Короткое знакомство, тщательное развешивание тарелок по ударной установке и, наконец, долгожданная проба звука. Включив бас погромче, до уровня барабанов, Олег, наконец, понял, зачем нужен этот инструмент. За оставшиеся два с половиной часа репетиции музыканты сыграли девять песен по несколько раз. Теперь перспектива гастролей не казалась ужасной. Расслабившись, Гамлет пританцовывал у микрофонной стойки. «Я присутствую при историческом событии – рождении новой группы!», – восторженно думал Олег, не зная о том, что Гамлет собирал новую группу примерно раз в год, после каждого интересного предложения о концертах.

Биографии музыкантов, вошедших в состав новоявленного коллектива, были чрезвычайно примечательны.

Владислав Ледовских родился в Алма-Ате и в самом раннем возрасте обнаружил интерес к восточным единоборствам. Как ни странно, именно каратэ и привело его к музыке, когда лет в пятнадцать по настоянию друзей из клуба, он посмотрел сначала фильм «Игла», а чуть позже «Ассу». Именно тогда кумиром Влада стал Виктор Цой, а призванием – музыка. Влад овладел гитарой, а чуть позже, поиграв немного в любительских алматинских рок-группах, переквалифицировался в клавишники, поскольку гитаристов в те времена было слишком много.

15 августа 1990 года Влад находился с друзьями на Капчагайском водохранилище, из-за чего весть о смерти своего кумира узнал двумя днями позже, вернувшись домой. «Не знаю, что тогда произошло. Помню, почувствовал, что сейчас надо быть рядом с Витей», – говорил потом Влад. Взяв с собой гитару и немного тёплых вещей, он вышел из дома и поехал на попутках в сторону Питера. Путешествие оказалось довольно долгим – впрочем, тяготы мало волновали закалённого с детства бойца. Недалеко от Златоуста он остановил грузовик, следующий в Москву, и Влад не удержался от искушения заехать заодно и туда. Водитель объяснил, что для того, чтобы не пропасть в столице, надо сразу идти на Старый Арбат, а там уже всё само собой образуется. Едва ступив на брусчатку старинной улицы, Влад сразу понял, что он дома.

В те дни на Арбате были десятки и сотни подростков, одетых в чёрное и игравших песни Цоя. Казалось, молодёжь всей страны собралась здесь, замерев, подобно Владу в настороженном ожидании – но ничего так и не произошло. Потом было многое. Знакомство с людьми, ставшими друзьями на всю жизнь, поездка в Петербург, компании в цоевской кочегарке-«Камчатке», ночёвки в коммуналке на Сенной, портвейн на кладбище у могилы Цоя, песни «Кино» в подземном переходе на Невском проспекте (знаменитой «Трубе») – всё это составило самую яркую часть тогдашней Владовской биографии. Задержавшись в Петербурге до холодов, он собрался было ехать обратно, но почувствовал, что при такой погоде не осилит дорогу до Казахстана и остался зимовать, с переменным успехом играя в переходах. Именно в ту зиму он сделал свою любимую причёску, с которой не расставался всю жизнь – выбрил волосы, оставив сзади одну длинную прядь, сплетённую в тонкую косичку. К весне 1991 года выяснилось, что домой можно не торопиться: семья Ледовских начала готовиться к переезду в Москву. Несколько последующих лет Влад же играл то в одном коллективе, то в другом, а иногда в нескольких одновременно, чаще всего вместе с другом-барабанщиком.

«Андрис. Правда, моего имени никто не может запомнить, и потому друзья зовут Андерсом», – так обычно представлялся новым знакомым этот светловолосый крепыш-прибалт. Имя досталось уроженцу Риги Андрису Андрианову от отца, также Андриса, которого маленький Андерс видел единственный раз в возрасте двух лет. Примерно тогда же мама Андерса поступила в московский вуз и переехала с маленьким сыном в столицу СССР. Вся сознательная жизнь Андерса прошла в тихом московском районе Ростокино. Будучи по натуре интровертом и флегматиком, Андерс не особенно стремился сходиться с людьми, и монотонная работа в маленькой типографии «Performer» пришлась ему по душе. Там-то осенью 1997 года и выяснилось, что его коллега, графический дизайнер Влад Ледовских – музыкант.

К тому времени Влад выступал с рок-группой «Las Banderas», игравшей латиноамериканскую музыку с юмористическими русскими текстами в одном и том же баре под названием «Мохито». Музыкальная жизнь настолько заинтересовала Андерса, что тот стал ходить на все концерты, потихоньку освоил ударные, отпустил бороду и длинные волосы, облачился в чёрную кожаную куртку и тёмные очки. Всё это создало колоритный образ, и через год, когда «Las Banderas» покинул барабанщик, Андерс органично занял его место. После этого группа просуществовала ещё пару лет, пока бар «Мохито» не закрылся.

В середине нулевых Влад и Андерс познакомились на Арбате с Гамлетом, которому тогда было всего пятнадцать лет. Музыканты бродили по городу, играли музыку, пили пиво, а чаще всего – делали всё это одновременно. Таким образом, было положено начало совместной рок-группе, получившей название «Кипарисы и пальмы». Группа просуществовала всего одно лето, после чего неугомонный Гамлет снова стал петь в одиночку, а Влад и Андерс понемногу отошли от дел, сосредоточившись на работе.

После окончания репетиции музыканты взяли по бутылочке пива и зашли в какой-то двор, чтобы обменяться впечатлениями.

– Круто вернуться обратно спустя столько лет, – сказал Влад, – небось, пока мы с Андрисом сутками клепали рекламную продукцию, вы все стали виртуозами планеты, и в электричках берёте только долларами.

– Ха, где ты встречал валютных уличных музыкантов? Валютными только проститутки и политики бывают, – засмеялся Андерс.

Гамлет немного смутился.

– Да ладно, играем помаленьку. Видишь, пачка новых песен есть – авось, кому-то и понравятся. Кстати, Андерс, ты же не воспримешь джембе как унижение?

– Куда деваться, на батарее в электричке не помолотишь.

– Давай тогда завтра прогоним материал с перкуссией, а потом дадим жару у Майка, у него в воскресенье будет днюха, ну и само собой, квартирник.

«Квартирный концерт, потрясающе!», – молча возликовал Олег, читавший о такой форме музыкального действа в книжках о Цое и Гребенщикове.

3. Музыкантская кухня

Черноволосый бородатый толстяк-байкер Миша Брянчихин по прозвищу Майк жил в двухомнатной квартире на Рязанском проспекте. Его родители перебрались сюда ещё в восьмидесятых годах, и к концу нулевых оказалось, что Миша здесь один из старожилов. «А соседи не жалуются на тусовки?», – иногда интересовались друзья. «Таджики-то, которые здесь по двадцать человек однушку снимают? Да они ментов боятся, как огня!», – басовито хохотал Майк.

Подготовка к концерту началась недели за две. Именно тогда состоялся исторический телефонный разговор Майка и Гамлета, определивший судьбу новоявленного музыкального коллектива.

– Привет, чувак, я тут пресс-релиз фигачу, про всех написал, а про тебя нет. Как у тебя хоть группа называется?

– Майк, да какая разница? У нас пока была всего пара репетиций, играем как какой-то грёбаный трам-тарарам оркестр!

– «Трам-тарарам оркестр»? – засмеялся Майк, – Чувак, да ты попал!

После подготовки пресс-релиза хозяин и участвующие в квартирнике музыканты разослали по социальным сетям несколько тысяч приглашений и афиш, стараясь охватить как можно больше народу. Понимая, что в одиночку организовать большой квартирник будет непросто, Майк объявил о наборе волонтёров, и Олег, конечно, воспользовался возможностью присоединиться к общей движухе.

– Где же поместится столько зрителей? – недоумевал он.

– Ты смеёшься? На каждые сто приглашений приходит в лучшем случае один человек, – ответил Гамлет, – все же занятые очень, да и вообще в Москве куча всего интересного, кроме нас.

Встреча организаторов и участников была назначена на три часа дня – к этому времени Майк как раз проснулся после ночи, проведённой в Интернете с бутылкой «Джека Дэниэлса». Хозяин допивал кофе и уже собирался приступать к пиву, а с разных квартир уже были привезены составляющие концертной аппаратуры: кто-то притащил два миникомбика, кто-то – микшерный пульт, кто-то – старые советские колонки. Группа со странным названием «Смерть Огурцова» привезла гитары, огромный синтезатор и ударную установку, увидев которую Майк скривился и попросил не хулиганить. Подключение и настройка аппаратуры происходили в атмосфере полного бардака, создаваемого как музыкантами, каждый из которых считал себя компетентным специалистом, так и Майком, разбирающимся в аппаратуре, как лошадь в психоанализе, но считающим необходимым вмешаться. Впрочем, за пару часов всё пришло в норму, и квартирник можно было начинать.

Как почти всегда на концертах, люди стекались медленно, и выступление группы «Наполночь», игравшей какую-то очень серьёзную, хотя и несколько монотонную музыку с горловым пением и фольклорными дудками, началось лишь через час после официального открытия квартирника. Гамлет и Фокси вошли в комнату буквально за пару минут до первой песни. К концу выступления «Наполночи» до квартирника добрались Влад, Андерс и незнакомая Олегу светловолосая девушка в ярком цветастом платье. Девушка опиралась на палку и заметно прихрамывала.

– Сегодня я познакомлю тебя с нашей святой Лесей, – сказал Гамлет, – это удивительное существо принимает у себя дома всех, кому нужна помощь – кормит голодных детей и кошек, даёт переночевать автостопщикам, утирает слёзы девочкам, которых бросили мальчики, и всё в таком духе. А зарабатывает на жизнь репетиторством, готовя идиотов к ЕГЭ по русскому и литературе.

– Ты слишком меня нахваливаешь, – смутилась Леся, – и вообще неизвестно, кто кому больше помогает. Мне не так-то легко ходить всюду, куда я хочу.

– Тем не менее, факты неопровержимы. Леся – это феномен!

– Ой, да ну тебя, Лёшка…

После выступления «Наполночи» устроили небольшой перекур, после которого должен был играть музыкант Павел Хайруллин. Пока Павел неторопливо настраивал гитару, Майк успел похвалить его творчество, наверное, каждому гостю. Наконец, он наткнулся на Лесю, которая оказалась благодарным слушателем, и стал обсуждать с ней эту животрепещущую тему до самого конца перерыва.

Вообще Хайруллин не нуждался в рекламе – это и так был один из самых известных музыкантов в среде андеграунда, с большим кругом ценителей, победитель музыкальных конкурсов и участник множества фестивалей. Как ни цинично звучит, пригласить на квартирник его решили как раз для того, чтобы придать мероприятию вес и собрать дополнительных слушателей. Скорее всего, Павел и сам это понимал, но для него было важно спеть для людей, что он с удовольствием и сделал.