Честь имею… капитан Волошин. Сборник рассказов

Капитан хмыкнул:

– Ну, пойдёмте, определю вас.

Схватив свои не хитрые пожитки, вслед за капитаном новобранцы поднялись на второй этаж, и зашли в большую комнату, где из мебели были только двухъярусные нары с матрацами. На нарах сидели и лежали с десяток призывников. И тут Саня неожиданно для себя скомандовал:

– Встать, смирно! – крепко же засела дядькина дрессировка.

Брови капитана в очередной раз взметнулись вверх, под козырёк фуражки, призывники вскочили, как ошпаренные, мои приятели вытянулись, вылупив глаза. Капитан прокашлялся:

– Вольно, – и, обращаясь ко всем, – товарищи призывники, вы находитесь в резерве областного военного комиссара до формирования ваших команд. Старшим команды назначен призывник Волошин, все возникающие вопросы решать через него, построение на ужин в восемнадцать ноль-ноль на плацу, пока отдыхайте, – затем посмотрел на Саню и добавил, – распоряжения старшего команды выполнять беспрекословно, служба ваша уже началась.

После этих слов у призывника Волошина за спиной через старую дедовскую фуфайку начали явно пробиваться крылья. А капитан, кивнув, что бы Саня шёл за ним, вышел в коридор.

– В каких войсках хочешь служить? – спросил он новобранца, когда они вышли.

– В ракетных, товарищ капитан, – не задумываясь, ответил Волошин, – или в артиллерии.

– Почему?

– Дядя ракетчик, а дед артиллерист.

– Понятно, постараюсь, чтобы ты попал в хорошую команду, – с этими словами отглаженный капитан ушёл, больше Саня с ним никогда не встречался.

Когда вновь назначенный командир вернулся в комнату, отведённую для проживания команды резерва, там за время его короткого отсутствия произошли перемены. Нестройная шеренга призывников стояла, а перед ними важно расхаживал метр с кепкой, Саня Воробьёв, которого приятели уже успели окрестить Воробьём, и заканчивал свою речь.

– Всем понятно? Служба ваша уже началась, – повторил он слова капитана.

Косарев стоял в шеренге, на голову возвышаясь над всеми. Оказывается, на правах земляка и ближайшего товарища Воробей уже назначил себя Саниным заместителем, от имени начальства, конечно, о чём всем и объявил, а Волошина тут же снова поволок в коридор.

– Ты, вот что, Саня, – начал самоназначенный заместитель. – Ты это, командуй «смирно, так точно», ну, как умеешь, а я тебе буду подсказывать, всё-таки у меня жизненного опыта побольше, – почему-то решил Воробей. – В армии всегда у командира есть помощник, вот я и буду тебе помогать.

– Хорошо, – Саня не возражал, – помогай. Только это всё ненадолго. Капитан сказал, что скоро меня отправит в хорошую часть служить.

– Как тебя? – Даже подпрыгнул Воробей, а я, а Мишка? Ты о нас подумал? Мы же вместе, с одного района, нам и дальше надо вместе. Ничего себе, его отправят! «Далеко пойдёшь», – передразнил он капитана, – сам в командиры, а друзья-товарищи как хотите? Нет, так не пойдёт, иди, скажи капитану, что мы в одну часть хотим, и я, и Косарев с тобой.

– Хорошо, – растерялся Саня, о них как-то и правда совсем не подумал, а вместе действительно будет лучше, хотя и знакомы всего несколько часов, но ребята свои, земляки. – Скажу капитану, что вы тоже в ракетчики хотите.

– Почему в ракетчики? – опять дёрнулся Воробей, но сразу добавил, – а можно и в ракетчики, лишь бы вместе, вон Мишка какой бугай, будет ракету таскать.

На том и решили.

Жизнь команды резерва областного комиссара протекала неспешно и однообразно. Новобранцев вообще никто не трогал, и казалось, что о резерве забыли, по крайней мере, о команде краснохолмцев точно. Других время от времени куда-то вызывали прибегавшие посыльные, и они через короткое время заскакивали в комнату за пожитками, наскоро прощались и убывали с очередной командой. А команда земляков-приятелей просидели уже три дня в полной неизвестности.

В восемь утра и шесть вечера призывников водили на завтрак и ужин в расположенную неподалёку заводскую столовую, обедов не было. Также по утрам из числа резервистов назначались дневальные и посыльные на первый этаж, где проходила комиссия, и формировались команды. Обязанность назначать всякого рода дежурных и дневальных взял на себя шустрый и ушлый Воробей. Он же объяснял всем новеньким, появляющимся в нашем временном коллективе, что их служба в армии уже началась, представлял Волошина, как главного командира, и себя, как главного командирского заместителя, назначенных самим комиссаром. Кроме того, Воробей не забывал напоминать, что снедью, привезённой из дома, новенькие должны делиться с командованием, то есть с ним, Волошиным, ну и с Мишкой Косаревым, как старослужащим и всегда голодным. В общем, жить в резерве, несмотря на скуку, было можно, краснохолмцы даже начали чувствовать себя опытными солдатами, проходящими настоящую службу.

Всё изменилось на четвёртый день с появлением в резерве человека опытного по имени Васька. Он зашёл, по-хозяйски постелил себе два матраца и улёгся, подложив под голову приличных размеров рюкзак. А далее Васька поведал всем то, что новобранцев, тех, кто сидел в резерве уже несколько дней, повергло в некоторый шок. Оказалось, что Васька уже здесь третий раз, два раза весной и вот сейчас, осенью. И каждый раз через несколько дней его отправляли домой.

– Как домой? – первым запаниковал Воробей. – Ведь отвальная прошла, нас уже проводили, что я дома скажу?

– А вот так, – хохотнул Васька, – такие, как мы, в тылу нужны, может, рождаемость надо повышать, а может, в какие специальные войска хотят направить, куда призыва пока нету. Им там, – он ткнул пальцем в потолок, – виднее.

Воробей подсел к опытному Ваське и начал расспрашивать, что да как, сколько он в резерве сидел весной и почему не взяли.

– Да почём я знаю, не взяли и всё. Сказали, езжай домой, жди новую повестку. Просидел тут первый раз две недели, а второй – три дня. Вот опять вызвали, у меня и дома уже привыкли, ждём, говорят, через недельку.

– Не, я не согласный, – протянул Воробей, – я домой не хочу, что батька скажет, сколько водки на отвальной выпили, да и из колхоза проводили, подарили рюкзак и бритву. Не поеду домой, уж служить, так служить.

Тут он как-то подозрительно посмотрел на Волошина и, подскочив, начал:

– Так, Саня, тебя главным назначили, вот и иди к военкому или к капитану этому. Узнай там, что это такое – призывников по домам отправлять вместо того, чтобы, как положено, в армию направить. Нету такого закона, обратно по домам, – со знанием дела закончил Воробей.

– Ладно, схожу, узнаю, – нехотя согласился Саня, не представляя, где сидит отглаженный капитан, а тем более военком.

Спустившись на первый этаж, Волошин потолкался в муравейнике призывников, не решаясь зайти ни в один из многочисленных кабинетов. Поспрашивал на всякий случай, кто, откуда, что говорят в кабинетах, но никакой нужной для себя информации не получил. Заглянул в некоторые двери, когда туда кто-то входил или выходил, в надежде увидеть знакомого капитана, но тоже не увидел. Тогда попробовал обратиться к военным, время от времени появлявшимся в коридоре, но те от Сани отмахивались, как от мухи, и ничего не прояснили. Возвращаться в резерв было не с чем, и он поплёлся в курилку, может, что получится выяснить у врачей, которые туда ходили курить.

В курилке, на счастье, сидели два прапорщика, к ним Саня и пристал с последней надеждой. Повезло, прапорщики не торопились и обстоятельно всё объяснили:

– Не волнуйся, боец, домой никого не отправят, все пойдёте служить, как положено. Завтра приедет много покупателей, а в четверг ещё больше, так что всех разберут, и резерв ваш тоже.

– Каких покупателей? – не совсем понял Саня.

– Таких покупателей, которые вас, призывников, по частям забирают. Приезжают представители из разных частей и разбирают призывников.

– А ракетчики будут, из ракетных частей, или артиллеристы?

– Будут-будут, ракетчики будут, артиллеристы, кавалеристы, все будут. А пока сказали ждать, значит, ждать. Свободен.

Саня попытался ещё поспрашивать, но прапорщики поднялись:

– Всё боец, иди, отдыхай пока, солдат спит – служба идёт.

В комнату резерва Волошин вернулся окрылённый и сходу заявил, что руководство военкомата заверило его – домой отправлять никого не будут, всех распределят по частям в ближайшие дни, что ожидается приезд большого количества покупателей, в основном ракетчиков, которые нас и повезут к месту службы. Резервисты встретили новость одобрительным гулом. Дальше разговоры были в основном о том, как они будут ракетчиками, а главным рассказчиком о ракетных войсках был, конечно, Саня, так как немного об этом знал. И получалось у него, что все они будут сидеть за большими пультами с лампочками и кнопками и ждать приказа начать стрельбу по врагам. Или ездить на машинах, похожих на «катюши», только новых, и тоже ждать, когда нужно нанести сокрушительный удар по империализму.

Между тем жизнь и работа военкомата шли своим чередом, следующая неожиданность случилась утром. Прибежавший посыльный с листком бумаги начал выкрикивать фамилии, среди которых назвал Воробья. Волошина с Косаревым фамилий посыльный не кричал. Воробей озадачился:

– Как так, нам же вместе обещали, – кто обещал, Саня не вспомнил, но смотрел Воробей при этом на него. – Сань, пойдём со мной, может, ошибка какая, поузнавай там, тебя начальство знает.

В том, что ни какое начальство Волошина не знает, признаться было уже поздно, да и неудобно. Вот и пришлось ему, вместе с названными призывниками, отправился на первый этаж. Там их встретил лейтенант в портупее и два сержанта-срочника. Посыльный отдал листок с фамилиями одному из сержантов, и тот провёл перекличку.

– Как же так, Сань? – Воробей смотрел жалобно. – Я, значит, что, отдельно от вас, вы в ракетчики, а я куда, спросить надо, что хоть за войска.

– Да чего там спрашивать, я и так вижу, – со знанием дела заявил Волошин, разглядев петлицы покупателей, – это строительные части, стройбат.

– Стройбат? – приятель побледнел. – Меня – в стройбат, это что, окопы копать и землянки делать? А вы с Косаревым в ракетчики? Сань, попроси их, чтобы меня не брали, я не хочу в стройбат, я в ракетчики хочу.

– Ты что, Воробей, кто же меня послушает?

Тут лейтенант скомандовал:

– Команда, за мной.

Сержанты начали подгонять новоявленных стройбатовцев дальше по коридору, к кабинетам. Воробей со слезами на глазах, с укоризной оглядываясь на старшего карантина, ушёл со всеми. Далее, в течение дня, происходили события, не совсем понятные. В резерв несколько раз прибегали посыльные и кричали Воробья. Мы объясняли, что Воробьёв ушёл с командой, но посыльные его упорно искали. Даже приходил военкоматовский прапорщик и спрашивал, не видел ли кто Воробьёва. Никто не видел. К вечеру резерв почти опустел, остались Волошин с Косаревым, Васька, да ещё с десяток призывников. И вдруг – чудо – уже после ужина, когда суета улеглась, в комнате резерва, немного перепуганный, но счастливый, появился Воробей. Все вытаращили глаза.

– Ты как? Тебя же в стройбат… – начал Мишка Косарев.

– Да не, передумали они, – кивнул несостоявшийся стройбатовец на дверь. – Наверное, подумали, что вы в ракетчиках без меня не справитесь.

Поздно вечером, когда уже все спали, Воробей толкнул Саню и рассказал. Оказывается, он весь день просидел в туалете, как его искали, слышал, но не признался, что он это он:

– Здесь же никто друг друга не знает, посыльный спрашивает: «Знаешь такого?», а я: «Нет, не знаю», он и побежал дальше.

– Ну, ты даёшь, дальше-то что делать, домой отправят? – спросил Саня.

– Не, завтра пойду к начальству, скажу, мол, живот прихватило, а пока в туалете был, команда ушла. Я с вами, в ракетчики. Да и рюкзак где-то на первом этаже остался, а там бритва колхозная, надо поискать. Я же в туалете здесь, на втором сидел.

«Ну и хитрючий Воробей», – подумал Волошин, но ничего вслух не сказал.

– Значит, с нами, в ракетчики?

– Ага.

Но ракетчиков из них так и не получилось.

Воробей оказался на самом деле пройдоха знатный. Наутро он сходил на первый этаж, переговорил с кем-то из военкоматовского начальства, рассказал о своей неожиданной проблеме с животом, в итоге домой его не отправили, а оставили дальше ждать другую команду. Волошин с Косаревым такому повороту событий обрадовались, всё-таки земляки, да и служат в резерве вместе скоро уже неделю.

В судьбе резервной команды ничего не менялось. Как и прежде, ходили на завтраки-ужины, валялись на матрацах, травили байки о своих похождениях до службы и мечтали о ракетных войсках. Со своей резервной долей они уже свыклись, освоились, время от времени болтались по военкомату, пытаясь что-то разведать, дневальные и посыльные назначались ими же из числа новичков резерва, их уже знали и бесцельному болтанию не препятствовали. В заводской столовой, в основном благодаря общительности мелкого Воробья, старых резервистов тоже уже запомнили, добрые поварихи подсовывали что-нибудь вкусненькое с собой: булочек, котлеток, жареной рыбки, а то и сгущёнки. Компания, к которой как-то незаметно примазался Васька, спокойно гуляла во дворе военкомата, сидела в курилке, в общем, жизнь наладилась. Правда, выйти за территорию не удавалось, на воротах часовыми стояли настоящие солдаты, договориться с ними было невозможно. Зато они видели всю внутреннюю жизнь призывного пересыльного пункта, как приезжают покупатели, как формируются-собираются команды, как строем отправляются на вокзал. Ну а Саня, имея великие познания в военной атрибутике, выступал экспертом. Вот приехали танкисты, бравый капитан и два сержанта-срочника второго года службы, с дипломатами. А это обычная пехота, неинтересно. Десант – прапорщик и сержант, оба под два метра, в голубых беретах, красота. Но мы ждём ракетчиков, решено, так решено.

Так как Саня умел обратиться по-военному и даже подойти строевым шагом, что офицерам нравилось, иногда удавалось поговорить с покупателями. Надо сказать, общались с призывниками они неохотно, но устоять перед «товарищ гвардии старший лейтенант, разрешите обратиться» мало, кто мог.

Но и узнать что-то полезное тоже не удавалось. Главный для всех вопрос – где будем служить, если вдруг попадём в их команду, – всегда оставался без ответа. Это вообще была страшная военная тайна, в лучшем случае удавалось выпытать весьма общие географические названия, например, Дальний Восток, Средняя Азия или Центральный военный округ. Познания в географии у резервистов также были невелики, вот сказали бы Москва или Ленинград, тогда понятно, а то Дальний Восток – ясно, что далеко, и не более.

К концу второй недели нахождения в резерве областного военкома снова возник вопрос, а не отправят ли их по домам, как-то уж очень долго нет нужной команды. Предлагалось во второй раз отправить Волошина к начальству за разъяснениями, чего лично ему совсем не хотелось. Призывников в резерве к тому времени собралось много, комната была забита под завязку, да и в соседних были ребята, которые находились здесь уже несколько дней и примелькались. Выход, как всегда, придумал шустрый Воробей.

– Пацаны, а может, ну их, этих ракетчиков, что-то не едут за нами. Давайте сами подойдём к покупателям, которые понравятся, и попросимся. Саня вон обратится по военному, хотим, мол, служить у вас, они нас и заберут.

Народу предложение понравилось, все одобрительно загудели.

– Точно, самим надо проситься, просидим тут до морковкиного заговенья, а потом ещё по домам разгонят. Может, про нас вообще забыли, вспомнят, а покупателей уже нет, надо проситься.

На том и порешили, Волошина, как военспеца, Воробья, как самого балаболистого, Косарева для показухи силы и здоровья, Ваську, как опытного, много раз призываемого, отправили на задание, выбирать себе покупателей.

В первый день резервисты никого не выбрали. Приезжали моряки, но служить три года большого желания, ни у кого не возникло, к тому же решили, что народ у нас совершенно сухопутный. Была команда пехоты, тоже решили повременить и подходить не стали. Немного засомневались, увидев лётчиков, но встрял Васька, здраво рассудив, что летать нам не позволят и в лучшем случае заставят подметать и чистить от снега аэродром, согласились и в лётчики не пошли. День прошёл напрасно, в резерв вернулись ни с чем.

На следующее утро случилось непредвиденное, которое и изменило судьбу Саньки Волошина на долгие годы. Только команда разведки и перехвата покупателей заняла наблюдательную позицию в курилке, как в ворота зашли необъятных размеров майор, перепоясанный портупеей, и с ним два сержанта-сверхсрочника. В красных петлицах у всех красовались лиры. Саня немного растерялся, музыканты, что ли? Воробей уже толкал его в бок:

– Саня, Саня, кто это, что за войска?

– Да вроде как музыканты.

– Какие музыканты? – не понял Косарев.

– Какие-какие, – вмешался Васька, – не знаешь, что ли, парады не смотрел? Есть такие войска, впереди всегда идут, с дудками, барабанами. На концертах ещё всяких, по телику выступают.

– Пацаны, – оживился Воробей, – давайте попросимся в музыканты, я в школе горнистом был, правда, недолго.

– А я на гармошке умею, – поддержал Васька.

– И я бы пошёл, – вдруг неожиданно согласился немногословный Мишка Косарев, – у них есть такой большой барабан, по телику видел. Попрошу барабан, бей да бей, много ума не надо.

Волошина охватило сомнение, играть он ни на чём не умел, разве на гитаре немного, три блатных аккорда, но перспектива службы в музыкантах была заманчива. Немного посовещавшись, резервисты увязались за покупателями.

В коридоре, где проходили комиссии, улучив момент, Саня как мог более браво, подскочил к майору:

– Товарищ майор, разрешите обратиться, – отчеканил, как учил дядя.

– Да, слушаю, – как-то растерянно и не по-военному отозвался майор.

– А вы музыканты?

– Музыканты.

Тут вынырнул Воробей:

– А если мы попадём в вашу команду, мы тоже будем музыкантами? Я на горне могу, а он, – Воробей кивнул на Мишку, – на барабане.

– Будете, – сразу согласился майор, – все будете музыканты.

– Возьмите нас, пожалуйста, – запричитал Воробей, – мы уже две недели здесь сидим, никуда не определяют.

– Хорошо, я попробую, – майор достал блокнот, – фамилии как?

Все по очереди назвались, главный музыкант записал и ещё раз сказал, что попробует их взять к себе.

На радостях наша компания кинулась в резерв, смотреть и выбирать других покупателей больше не хотелось.

– Ребята! – заорал Воробей, ворвавшись в комнату. – Нас берут в музыканты, я буду горнистом, Мишка барабанщиком, а Васька на гармошке играть, – на чём будет играть Саня, новоявленный горнист не придумал, да это было и неинтересно никому.

– Служить будем в Москве, – почему-то решил Воробей, – на парадах ходить и по телику выступать, – несло горниста, – главный ихний, майор, так и сказал, – врал без застенчивости Воробей, – только подучат немножко и на парад, во повезло, и от дома недалеко, наши деревенские будут приезжать, на нас посмотреть, только бы не передумали.

Дальше все стали наперебой обсуждать подвалившее везенье, пророчить хорошую службу, а может, даже известность, так как по телику будут показывать часто. Даже Мишка Косарев оживился и изображал, как он будет ходить по Красной площади с барабаном. Часа через два всеобщего возбуждения и ликования в дверях появился посыльный с листком бумаги и начал выкрикивать фамилии. Список был большой, но, к всеобщей радости, фамилии самых старших резервистов, в числе кандидатов в музыканты были, названы, всех, кроме Васьки, но в суматохе этого никто не заметил. Компания ринулась на первый этаж, прихватив свои пожитки на всякий случай.

По-быстрому прошли очередную медицинскую комиссию, как-то формально: «Жалобы есть?» – «Нет». – «Свободен, следующий». По одному начали заходить в кабинет, где заседал необъятный майор с личными делами призывников, кто-то из военкоматовских и милицейский капитан.

– Приводы в милицию были? – спрашивал милиционер. – Родственники судимые есть? Уголовные дела на кого-то из родственников возбуждались? – после получения отрицательных ответов капитан бегло просматривал личное дело и отдавал папку майору-музыканту.

Тот клал папку в общую стопку и говорил:

– Команда двадцать шестая, ожидай в коридоре.

На этом процедура записи в музыканты заканчивалась, кто на каких инструментах играет, комиссию почему-то не интересовало.

Ближе к вечеру команда с вещами построилась во дворе военкомата, призывники поступали в распоряжение музыкантов и отправлялись служить в Москву. То, что в Москву, сомнения ни у кого и не было, где же ещё нужно столько трубачей и барабанщиков, а собрали их человек сто, не меньше. Кто то из ребят высказал предположение, что наверное, у музыкантов массовый дембель, вот и набирают новых. Как бы то ни было, все были рады и довольны, не многим так повезло, кого-то и в стройбат забрали, кого-то во флот, на три года, а тут парады, концерты – мечта, а не служба.

Проводить резервистов вышел Васька, его почему-то в музыканты не взяли. Воробей успокаивал:

– Не переживай, Вася, видно, гармонисты им не нужны, там же горны в основном, барабаны да дудки всякие.

– Да я не переживаю, – бодрился Васька, – мне не привыкать, если что, и домой, а может, и в ракетчики, посмотрим.

Но было видно, что ему грустно, всё-таки почти две недели вместе. А команда, между тем, по команде майора отправились за ворота военкомата, в сторону вокзала, служить музыкантами.

***

Толстый майор с лирами в петлицах, перепоясанный портупеей, сказал перед строем короткую речь. Разношёрстная команда, одетая в основном в поношенные фуфайки и кирзачи, выслушала, не узнав ничего нового, да и что тут узнавать, и так всё ясно. Служить мы нашей команде предстоит музыкантами, непременно в Москве. Что, в общем, в своей речи майор и подтвердил:

– Товарищи призывники, вы поступаете в распоряжение представителей войсковой части 65… и отправляетесь к месту службы. Сейчас мы пешим порядком выдвигаемся на железнодорожный вокзал. Там вам будет выдан сухой паёк, согласно нормам питания военнослужащих, далее на электричке мы следуем до Москвы, о дальнейших передвижениях будет сообщено дополнительно. Во время всего пути следования соблюдать воинский порядок и дисциплину, выполнять все распоряжения представителей части и назначенных командиров отделений. Употребление спиртных напитков строго запрещено, отлучаться без разрешения, даже в туалет, запрещено, вступать в разговоры с гражданским населением не желательно, – закончил майор и после небольшой паузы уже не по-военному добавил. – Теперь, ребята, вы уже не призывники, а солдаты. Ваша гражданская жизнь осталась в прошлом, поэтому ещё раз прошу, дисциплина и дисциплина. На время следования мы не команда, а маршевая рота. Всё понятно? – и, обернулся к своим сержантам, – командуйте!

Сержант постарше и поменьше ростом зычно скомандовал:

– Направо, шагом марш!

Сержант помоложе оказался впереди колонны, маршевая рота нестройными рядами покинула территорию Калининского военкомата.

До Москвы доехали быстро. В электричке вели себя довольно прилично, заняв целиком первый вагон. Тем более что сержанты перекрыли своим присутствием вход и выход. Особо нетерпеливые начали вскрывать выданный сухой паёк – не потому, что голодные, а так, из любопытства. В пайке оказалось по пачке галет и три банки без этикеток. Узнать о содержимом пришлось путём вскрытия. У кого-то нашёлся нож, и дело пошло. В двух банках была каша неизвестного названия, то ли рис, то ли перловка, а вот в третьей, чему все от души обрадовались, – сгущёнка. Увидев такое богатство, Мишка Косарев засиял, как труба, на которой всем предстояло играть.

– Ничего себе, хорошо музыкантов кормят, – забасил он, – это что же, каждый день будут сгущёнку давать, так служить я согласен, хоть сколько.

– А ты думал, – обрадовался Воробей, – музыканты – это не пехота какая-нибудь, даже не ракетчики, – бросил на Саню ехидный взгляд, – им наверняка особый паёк положен, они вон на парадах, всегда впереди.

Воробей был важный, его назначили командиром одного из десяти отделений маршевой роты, даже в росте как будто подтянулся и пытался командовать, правда, по привычке больше балаболил. Волошин в этот раз в начальники не попал, его знания в военной области пока были не востребованы.

– Ребята, я свою сгущёнку сейчас съем, – решил Косарев, – как приедем, нам же ещё дадут, ну, накормят уж точно, что её жалеть, раз особый паёк будет.

– Давай прибережём, – попытался Саня отговорить товарища, – неизвестно, когда приедем, майор сказал, от Москвы ещё куда-то.

Да и к сгущёнке, в отличие от большинства, Саня почему-то был равнодушен.

– Куда от Москвы-то? – не согласился Мишка. – Все парады в Москве.

– Ну, может, в Подмосковье куда, – поддержал товарища Воробей, – не сразу же на парад, подучить сперва должны, на трубах-барабанах играть, – но отговаривать Косарева от съедения сгущёнки не стал, и тот отправился в очередь за ножом.