Перекрёсток цивилизаций. Книжное приложение #03 (160)

Ключевые слова: Семейские, старообрядцы, русская православная церковь, религия и государство.

Abaev N. V. Tuva state University (Tuvsu), Kyzyl

Zhuk O. V. Institute of Mongolian studies, Buddhist studies – Tibetan», Siberian branch of the Russian Academy of Sciences» (IMBIT), Ulan-Ude

Annotation. The article analyzes the historiography of the old belief and discusses the problems of interpretation of historical facts that have developed under the influence of various ideological concepts and methodological approaches to this issue. The object of the study is the formation of different positions of historians in connection with the time and social aberration, the attitude of the state to the Church, to the phenomenon of old believers. The subject of the research is the regularities of the morphogenesis evolution of its own old believer historiographical concept. The purpose of the article is to show in the prism of the historical process of changing attitudes to the phenomenon of old belief under the influence of socio-ideological factors, changes in the historical formation, in the engagement of the official historical science. The results are to demonstrate the bias and aberration of the interpretation of the historical process by historical schools in different periods, which is the main task of historiography as a whole. To write this work, we used a systematic approach as it allowed us to identify minor systemic problems and did not limit us in the formulation of problematic issues on this topic. But most importantly, we consider historiographical schools as integral systems with all their components. This type of work is of interest because it not only shows the engagement of historical science in various stages of the historical process that is the main subject of historiography, but also allows us to consider teleological factors due to the fact that the nomological explanation will not allow us to consider irrational motivational orientation. In the study of religion, nomological method does not work because a person can move irrational internal views related to his psychology. Alas, will not work to just bring explanans from explanandum because of the humanity of the subject, which I affect and its orientation to teleological factors.

Key words: old believers, Russian Orthodox Church, religion and state.

На сегодняшний день основной задачей исторической науки является воссоздание объективной реальности в связи с социокультурными трансформациями последних десятилетий, изменивших вектор гуманитарных исследований. Развал традиционных и советских модернистских идеологических концепций с переходом к новому деперсонифицированному демократическому обществу ставит ряд проблем нашему обществу. Среди этих проблем мы выделяем вопросы достижения социальной гармонии путем правового регулирования в поликонфессиональном обществе взаимоотношений между религиозными институтами и наличием адекватной государственно-правовой вероисповедальной политики.

Эти факторы не могут не отразиться на изучении старообрядчества как одного из самых сложных феноменов в русской религиозной культуре.

В настоящее время в России государственная политика, как никогда раньше, обеспокоена понятием «духовная безопасность», т.е. надежная защита духовных ценностей и правовых норм граждан Российской Федерации. В значительной степени это понятие порождает обеспокоенность из-за деятельности нетрадиционных для России конфессиональных образований. На сегодняшний день эти новообразования начинают претендовать на доминирующее положение в трансграничном Байкальском регионе. Актуальность этой проблемы в том, что трансграничные регионы оторваны от традиционных религиозных центров и им присуща гетероконфессиональность. На сегодняшний день идет увеличение роли религиозного фактора в политической и повседневной жизни.

Дореволюционная официальная историческая наука крайне негативно оценивала раскольнические движения, называя их «ересью», так как видела в них опасность государственному строю. В дореволюционной историографии можно выделить три направления: церковная историография, старообрядческая, светская. Светская историография, в свою очередь, делится на официальную и неофициальную историографию.

По религиозной историографии с XVII—XX вв. написана книга К. А. Кузоро «Церковная историография старообрядчества: возникновение и эволюция (вторая половина XVII – начало XX вв.)» [1], из которой следует, что до исследователя, в основном, дошли произведения старообрядцев и светских историков, а церковная история осталась менее изученной темой для исследования. Автор строит свое исследование на противоборстве и полемике старообрядческой историографии и религиозной историографии, которую представляет русская православная церковь.

Из наиболее ярких изданий религиозной дореволюционной историографии можно выделить «Розыск о раскольнической Брынскойвере» [2]. Автор данного труда определил свое отношение к расколу таким образом: «Птицы бесовские – раскольники, излетевшие от гнезда своего Брынскаго, научили многих бегати Святой Церкви… лжуще и прельщающе простых мужиков и баб и глаголюще: уже ныне церковь не церковь, попы не попы» [3].

Официальная позиция через призму столетий ничуть не изменилась. Но все же старообрядцы для русской православной церкви роднее, чем иные религиозные конфессии, на сегодняшний день они считают, что это ветвь без корня: «Живое дерево должно приносить плоды, поскольку назначение Церкви вести своих чад к спасению, то и оценивать нужно по тем духовным дарованиям, которые стяжали члены церковного сообщества. Сонм святых – плод Церкви [4]». В свою очередь «старообрядцы видели себя как продолжатели древнего христианства в отличие от русской православной церкви, которая была сосредоточена только на сохранении преемственности, передаче институциональной власти [5]».

Можно отметить, имели место быть и психологические причины раскола – с реформацией ритуала были затронуты не только социальные факторы. Последователи классического фрейдовского подхода рассматривали ритуал, прежде всего, как сложный защитный механизм людей с нестабильной психикой, которые видят в ритуализации защиту: «Навязчивых невротиков преследует возможность реализации вредоносных и разрушительных желаний, собственно весь невроз навязчивости и выстроен как защита от этого. И они защищают себя от такой угрозы, занимая определённую позицию – с помощью чрезвычайно запутанных обрядов, увязанных порой с самыми странными суевериями [6]».

Для многих верующих показалось, что фактически на Руси введена новая вера взамен привычной старой. Начались протесты против нововведений Никона. Царю от сторонников старых обрядов посыпались челобитные, в которых осуждалась «новая незнамая вера» как ересь: «учение ее – душе вредное, ее службы – не службы, таинства – не таинства, пастыри – волки [7]». Архиереи на московском соборе 1681—1682 гг. попросили царя о помощи в борьбе с расколом, и вскоре запылали зловещие костры инквизиции. Вышел знаменитый закон «12 статьей царевны Софьи» [8], согласно которым, предписывалось всех старообрядцев [9], если они не хотят перейти на новые обряды, по троекратному у казни допросу жечь в срубе и пепел развеять по ветру [10].

Сложившуюся ситуацию на начальный период можно охарактеризовать цитатой из Священного Писания глава Откр. 15:2: «И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем; и победившие зверя и образ его, и начертание его и число имени его, стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божии и воют песнь Моисея, раба Божия, и песнь Агнца, говоря: велики и чудны дела Твои [11]». На тот период старообрядцы верили, что наступил конец света и настало царство «Антихриста» – антипода Христа в лице преобразователей церковной реформы, а карательная деятельность против старообрядцев усилила их веру в то, что наступил эсхатологический конец времен.

Вторым значительным трудом в церковной историографии была книга «История русского раскола» [12], по сравнению с трудами XVII в. она была написана не для того, чтобы предать проклятию, а для возврата старообрядцев в лоно институциональной матери-церкви. Насчет увлечения обрядами, которые совершались старообрядцами – критика их идеологических противников, сводилась к следующему: «Мы – русские должны и сами признавать себя обязанными быть в согласии с греками относительно богослужения; следовательно, и у нас имело быть введено, как это и сделал Никон, троение на место принятого было у нас (на несостоятельных, указанных выше, основаниях) к единообразному употреблению двоения [13]». Голубинский Е. Е. был светским историком, но позиция его была сходна с позицией русской православной церкви из-за идеологического влияния и позиции государства, которое видело в церкви опору самодержавного строя. Е. Е. Голубинский назвал неправильным позицию старообрядчества и призывал воссоединиться с церковью и забыть про раскол [14]. Он является историком дореволюционной официальной историографии. Голубинский Евгений Евстигнеевич, историк Русской Церкви и церковной архитектуры, ординарный академик Императорской академии наук по отделению русского языка и словесности, автор ряда фундаментальных исследований по истории Русской Церкви, считается сторонником позитивизма. Несмотря на то, что он был сторонником позитивизма, он расценивал раскол с позиции русской православной церкви и активно полемизировал со старообрядцами. В современной историографии С. А. Зеньковский аналогично негативно отзывается о церковном расколе и старообрядцах [15]. Вполне возможно, что это является традицией дореволюционной школы.

Можно отметить негативное отношение к старообрядчеству не только в дореволюционных исторических трудах, но и в статистических данных, например, в «Атласе азиатской России [16]», где негативный контекст дается движению раскольников: «Дикий фанатизм раскольников не щадил и православных мирян. В 1686 г. в Каменске Тюменске от поджога раскольников сгорела Покровская церковь вместе с 250 прихожанами [17]. [Цитата переведена на совр. пореформенный язык]. Однако, сохранилось и положительное описание старообрядческого населения в Сибири: «… семейские – в этой группе поселенцев остался в полной неприкосновенности не только тип, но и обычай и вообще весь русский жизненный строй. В южном Алтае живет до 30 тысяч староверов, прозванных поляками, которые не смешиваются, красивы, стройны, особенно женщины. Волосы светлые или русые, лоб широкий и прямой, глаза большие, правильный нос и вообще правильный черты лица. Они общительны, веселы, любят украшения, женщины носят сарафаны; народ, зажиточный, впрочем, сибиряки вообще богаче русских крестьян [18]» [Цитата переведена на совр. пореформенный язык].

Данный статистический сборник все же рассматривает старообрядчество как неотъемлемую составляющую социально-политической и экономической истории Сибири и меньше критикует раскольников, чем в других официальных трудах, написанных в этот период. Но не стоит забывать, что не вся дореволюционная историография негативно относилась к расколу, а только государственники и сторонники консервативно охранительного направления в историографии. Авторы данных сочинений ставили перед собой задачу идеологического укрепления государственной власти. Именно поэтому концептуальные позиции данной группы далеки от научного исследования.

В 60-70-х годах XIX в. развернулась дискуссия между представителями клерикально-охранительной и демократической концепций раскола по поводу появления книги А. П. Щапова «Русский раскол старообрядства». Историк доказал, что коренные причины раскола кроются в социальном, экономическом и духовно-нравственном состоянии народа, связал развитие региональных центров старообрядства и земско-областной теории, ввел в научный оборот сочинения сибирских староверов. Наибольшее развитие идеи А. П. Щапова получили в работе В. В. Андреева [19]. С тем, что раскол появился как «следствие недостатков русской жизни», согласились и некоторые историки клерикального направления (И. Нильский, П. Мельников, Н. Ф. Каптерев) [20]».

Из этого следует, что с возникновением либеральных течений и с усилием нестабильности появляются различные точки зрения на церковный раскол в российском обществе. Но развитие общественной мысли было прекращено из-за революции 1917 г., которая смела и уничтожила церковную идеологию, установив совершенно новое миропонимание и мироощущение.

Современная историография и историография советского периода к эпохе раскола относится менее негативно. Для советской историографической школы характерно описание феномена старообрядчества как попытку борьбы народных масс за свои права.

В советское время изучение старообрядчества не было важным направлением в истории, что подтверждает незначительное количество работ по данной тематике. Гуманитарные исследования в советское время находились под жестким гнетом идеологии. И в целом зависели от курса партии по отношению к религии. Попадая в разряд атеистической литеры они несли в себе антирелигиозный дискурс и были закрыты для широкого круга читателей.

Несмотря на это, находились люди, которые интересовались собственной историей и своим происхождением. Ф. Ф. Болонев является представителем советской школы историков и, соответственно, в своих работах дает трактовку развития событий с точки зрения движения народных масс. Это характерно для советской историографии в целом. В работах Ф. Ф. Болонева прослеживается негативный нарратив к преобразованиям Петра I и дается негативная оценка увеличения крепостного гнета.

Современные трактовки носят более выраженный личностный характер. Например, краевед старообрядец С. П. Петров считал, что «церковная реформа XVII в., проведенная царем Алексеем Михайловичем „Тишайшим“ и расколопатриархом Никоном, привела русский народ к братоубийству. Царь „Тишайший“ и расколопатриарх Никон создали новую церковь, получившую в народе название „Никонианская церковь“. Пользуясь властью, они назвали православной, хотя в новосозданной ими церкви православные устои были подменены католицизмом и протестантскими учениями, а со временем Никонианская церковь отошла от православного вероисповедания почти полностью. При Петре I еще вдобавок стала синодальной, превратившись в министерство по идеологии, возглавляемое обер-прокурором Синода, так как царским указом патриаршество было отменено. Последователи старой православной веры, а в первые годы после раскола большинство из старообрядческого населения осталось верными древлеотеческому благочестию, продолжали сохранять православие святой Руси. Дораскольная Русская Церковь, обескровленная и разоренная, осталась с народом, который сохранил ее, несмотря на большие и жестокие репрессии в отношении „древлеправославия“, учиненные „никонианцами“ [21]».

Заметим, что отношение к реформам Петра I у С. П. Петрова и Ф. Ф. Болонева в целом одинаковое, однако, Ф. Ф. Болонев видел в движении старообрядцев народную силу против чуждого тлетворного влияния. Это указано в его работе «Семейские» [22], опираясь на труды Н. И. Костомарова и Н. И. Никольского, он описывает старообрядцев только с положительной стороны, оправдывая самосожжения [23].

«Самосожжение – это крайняя мера протеста против несправедливости, это вызов человека, загнанного в тупик. И нельзя его объяснять одним фанатизмом, как это делала официальная пропаганда, и этот взгляд живуч до настоящего времени. Н. И. Костомаров же пишет: «Раскольничьи самосожжения были в свое время такими же геройскими подвигами, какими бы теперь считали решимость защитников отечества: лучше погибнуть в крепости, взорвав ее на воздух, чем сдаться неприятелю [24]». Заметно и советское влияние в данной работе, используются труды К. Маркса и В. И. Ленина.

Большинство работ у Ф. Ф. Болонева написаны по теме «Старообрядчество»: Русские православные посты, Старообрядцы Сибири: культура и способы жизнеобеспечения [25], Старообрядцы Забайкалья: традиционная культура и современность (к проблеме угасания старообрядчества. Трудовое и нравственное воспитание старообрядцев Забайкалья в пореформенный период.

Фирс Федотович Болонев является выходцем из старообрядческой семьи – и родился в с. Куналей. Его произведения отличаются высокой нравственностью и любовью к людям, к родной земле. Это прослеживается в его работах, посвященных простому народу, сумевшему выжить и сохранить свою культуру и обогатить культуру автохтонного населения. Ф. Ф. Болонев подчеркивает, что не только старообрядцы научили коренное население земледелию, но и сами местные племена бурят-монголов научили старообрядцев выживать в тяжелейших условиях. Он отметил и смешанные браки, уделил внимание взаимообогащению культур, и не только со стороны бурятской, но и тому, что старообрядцы вобрали в себя элементы польской и украинской культуры.

Интересны работы Пыкина Василия Митрофановича, к.и.н, родившегося в семье староверов-поповцев Пыкиных и Чистяковых. В частности, им написана книга: «Вклад В. П. Гирченко в изучение истории забайкальских старообрядцев-семейских [XVII – XVIII вв.]» [26]. Мне удалось рассмотреть первый вариант, выпущенный в 2001 году: «Ф. Ф. Болонев, В. М. Пыкин. Пахари и ратники Тарбагатайской и Куйтунской волостей Забайкальской области в начале XX века». Обложки почти одинаковые, но в тексте новой версии незначительно был вырезан материал, а также изменено название, что не повлияло на качество данной книги. Пыкин – хороший историк архивист, который провел огромную работу в архиве. Однако, в его работах заметно влияние трактовки событий Ф. Ф. Болонева. В целом, старообрядческая историография всегда описывает старообрядцев, феномен раскола рассматривается только с положительной стороны. Для того, чтобы увидеть полную картину, нужно рассматривать и другие точки зрения на данную проблематику.

Можно также причислить перечисленных исследователей к группе старообрядческая историография. Поскольку эти историки, несмотря на то, что они являются в большинстве своем последователями советской школы, в их работах прослеживается этноцентристкий дискурс. В этих работах в центре мира ставится старообрядчество и их отношение с окружающей действительностью.

Сама формулировка религиоведческого определения историографии старообрядчества представляется нам достаточно непростой, ввиду определенной внутренней противоречивости, что обнаруживается при попытке дать дефиницию данному термину. На сегодняшний день существуют различные определения, где, например, старообрядчество сближается с сектантскими и еретическими движениями. В современном поликонфесиональном обществе определение термина должно быть емким и содержать в себе применимость к различным старообрядческим течениям и «толкам». По всем этим признакам определение термина старообрядчество выражено у М. О. Шахова. Он указывает в своих работах, что старообрядцы именуют себя древнеправославными или же православными христианами. Это указывается в его докторской работе. «Старообрядческое мировоззрение религиозно-философские основы и отношение к обществу [27]».

Из современных исследователей старообрядцев, которые не имеют столь сильной ангажированности и заинтересованности можно назвать таких исследователей, как: С. В. Васильева, автора таких статей как «Старообрядческое духовенство Забайкалья и Харбина» [28], «Исторические источники о свободе вероисповедания старообрядцев Забайкалья в начале ХХ в.» [29], «Общее и особенное в старообрядчестве Беларуси и Забайкалья» [30], «Хозяйственная этика старообрядцев Забайкалья как особенность регионального предпринимательства» [31], а также больше 47 статей и монографий. Старообрядческое население, по ее оценке, это сильные волевые люди, которые сумели выжить в тяжелых климатических условиях благодаря своей вере и взаимопомощи. В своих работах она опирается только на архивные и исторические данные.

Интересна и зарубежная историография по данному вопросу, например, работа Каролины Хэмфри «Schism, Event, and Revolution The Old Believers of Trans-Baikalia» [32], в которой дается описание влияния революции на традиционный быт, а также анализ того, почему старообрядчество в первых рядах влилось в антиправительственное вооруженное движение. Именно из-за внутреннего протеста против угнетения старообрядцы восприняли крайне позитивно новую власть. Это не смогло не сказаться на трансформации традиционного образа жизни старообрядцев, так как революционная идея несла в себе модернисткие начала.

В зарубежной историографии выделяется книга французского ученного Пьера Паскаля «Протопоп Аввакум и начало Раскола» [33]. За данную работу он получил ученую степень доктора славяноведения с наивысшим отличием во Французском университете Сорбонна.

Старообрядчество привлекает внимание ученых различных направлений своей многоплановостью, огромным влиянием на духовную культуру и формирование менталитета. В историографической науке прочно закрепился термин старообрядчество. Проблема государства и старообрядчество рассматривается через призму отношений между ними и государственными структурами. Происходит аналитика формировании правительственной позиции по отношению к старообрядцам, систематизируется, изучается деятельность государственных аппаратов и идеологических концепций.

Можно отменить, что работы дореволюционного периода историографии имеют в большей степени популярный характер, послереволюционный период отличается уже научной составляющей.

Рассмотрев различные виды историографии истории «Семейских», можно прийти к выводу, что старообрядцы в своих работах преувеличивают роль раскола для России и негативно смотрят на модернизационные процессы, проводимые имперским правительством. Старообрядчество, по Петрову, есть истинная вера, а по мнению Ф. Ф. Болонева, это протест против угнетения народа царским правительством. Различия в трактовке кроются в том, что исследователи, несмотря на то, что имеют общее этническое происхождение – отличаются по степени ангажированности. Ф. Ф. Болонев был больше подвержен влиянию советской историографической школы, в то время как С. П. Петров ориентируется на религиозную составляющую. По рассмотренной проблеме можно сказать, что эти исследователи, вероятно, стремились в силу своих этнопсихологических характеристик стать либо выразителем этнонациональных интересов, либо это потребность отнесения себя к общности, имеющей свои корни, и изучить или приобщиться к традициям предков. Нужно понимать, что высокая адекватная самооценка – естественное состояние подавляющего большинства этнических групп и их представителей. Тем более, в течение длительного периода времени государство и русская православная церковь смотрели крайне негативно на старообрядческий раскол. Государство некоторое время видело в них опасность для государственного строя… Именно из-за сильного давления со стороны, старообрядческая культура оставалась законсервированной в своем многообразии.

Любопытен и феномен того, как из антигосударственного настроения против имперской власти старообрядцы стали патриотами социалистического строя. Ф. Ф. Болонев, как выходец из старообрядческой семьи, крайне позитивно описывает советский и социалистический период развития старообрядческой культуры, которая уже на данный момент начала превращаться в этнографический компонент, который вошел в единый советский народ. Сами старообрядцы позитивно оценивали преобразования революции и новых советских властей в противовес самодержавной власти. Возможный ответ этому явлению мы видим в том, что это, скорее всего, причастность многих народностей к государственному строительству единого культурно-политического пространства и наличие общей идеологии и цели.

В эпоху модерна и постмодерна от старообрядческой культуры остался лишь этнографический момент, несмотря на то, что в современной России практически отсутствует преследование по религиозному принципу. По воспоминаниям очевидцев, в советское время сохранялось больше этнических и этнографических черт, чем сейчас. Связано это, прежде всего, с включением России в мировой глобальный рынок, а также с развитием капиталистических отношений. Старые формы традиционного верования и хозяйствования, которые существовали в Советском Союзе, при столкновении с рынком были практически уничтожены. Остались разрозненные религиозные группы, а также этнографический компонент, сохраненный благодаря коммерциализации.

Именно поэтому, важно было проследить трансформацию взглядов по данному вопросу. Отечественная и зарубежная историография проделала по данному вопросу значительный путь, показав все изменения дискурса по отношению к движению старообрядцев, отразив также временную и социальную аберрацию. Со времени своего возникновения она не была гомогенной, включая в дореволюционный период представителей и носителей различных концепций и идей.

Литература

– Кузоро, Кристина Александровна. Церковная историография старообрядчества: возникновение и эволюция (вторая половина XVII – начало XX в.) / К. А. Кузоро; [под ред. Е. Е. Дутчак]; Том. гос. ун-т. – [Томск]: Издательство Томского университета, 2011. – 180, [1] с.; 21 см. – Библиогр.: с. 162—179 и в…