Дом, который… Повесть

– Я, короче, видела кое-что… – понизив голос, доверительно говорит она подруге.

– Что ты видела?

– Я, короче, зашла к ним в комнату, когда они спали… А он был голый. И у него между ног… было… это…

Катька тянется к пачке с печеньем, берет одну печенюшку, сует в рот и деловито спрашивает:

– Х..й, что ли?

Надя вспыхивает, краснеет:

– Эээ… ну, да.

– И че?

Тут Надя сдается. Она смотрит на невозмутимую подругу и шепотом спрашивает:

– А че это такое-то?

– Ну, это… – Катька задумчиво морщит лоб, – это, в общем, такая штука, которую дядьки засовывают тетенькам в письку. И из-за этого рождаются дети. Я так родилась, – авторитетно заявляет она, – да и ты тоже.

Какое-то время девочки молчат. Потом Надя спрашивает:

– Слушай, а правда, в этом Доме убили кого-то?

– Да, кажется, – отвечает Катька, – но я точно не знаю.

– А я, кажется, слышала, что там один бандит убил другого. Из-за денег. Зарезал. А потом сам исчез. И с тех пор там призраки…

Катька притихает и задумчиво смотрит на Дом:

– Все может быть, – говорит она, – все, дождик кончился.

Уходить не хочется, но ужасно хочется есть и пить. Печенье только раздразнило голод. Попить-то и на колонке можно, а вот чтобы поесть, нужно домой топать. Судя по всему, времени уже больше трех. Может, Ринатик уже ушел?..

Катька словно читает ее мысли:

– Ты домой?

– Да, наверное. А ты?

– И я тоже. Мамка сказала до вечера быть. Пойдем?

Девочки вылезают из своего убежища, распрямляют затекшие члены.

– Думаешь, не разгромят? – Глядя на уютный шалаш, с тоской в голосе спрашивает Надя подругу.

– Не должны, – отвечает Катька, – здесь никто не ходит. Ну разве что наркоманы… Знаешь, что? А давай, это будет только наше место? Никому его не показывай, мгм?

– Давай! И ты тоже – никому!

Уходя, Надя еще раз оглядывается на шалаш.

***

Дверь квартиры открыта, а Ринатиковы ботинки все еще стоят рядом с мамиными туфлями. Стиснув челюсти так, что зубы заскрипели, Надя переобувается в тапочки, моет руки, прислушивается к плотно закрытой двери бабушкиной комнаты, и тихо, крадучись, идет на кухню. Заглянув в сковородку, она забирает себе на тарелку оставшееся мясо и садится обедать. Ест украдкой, по-волчьи, то и дело прислушиваясь, не встал ли кто за стенкой. Покончив с мясом, она заглядывает в холодильник, достает колбасу, отрезает несколько кружочков, делает бутерброд, запивает остывшим чаем. Затем, вздохнув, принимается прибирать на кухне.

В прихожей слышится звук шагов. Надя вытягивает шею, смотрит, кто это, с тайной надеждой, что это мама, у которой можно спросить, когда же наконец он уйдет. Но это Ринатик. На нем только незастегнутые брюки. Увидев Надю, он останавливается. Он еще очень пьян.

– Надежда… – бормочет он, – как делл?..

Надя дерзко смотрит ему в лицо и еле удерживается от желания брызнуть в него пеной от средства для мытья посуды. Он шатается. Он, кажется, ничего не соображает. На его заспанной голове вырос смешной черный хохолок. Неожиданно для себя Надя выпаливает:

– Дядя Ринат… Покажи х..й!

Ринатик секунду смотрит на нее, часто мигая глазами. Сперва Наде кажется, что он вдруг мигом протрезвел и сейчас скажет что-нибудь вроде «да ты, Надюха, сдурела» или еще что-нибудь в своем стиле. Но Ринатик молча лезет в штаны и извлекает на свет большую, уродливую штуку.

6.

– Скажи еще раз, как он выглядел? – в глазах Юльки огонек, щеки пылают. Она берет с прикроватного столика большую книгу, тащит Наде, не глядя открывает страницу и указывает пухлым пальчиком на одну из картинок, – вот так?

Надя смотрит на картинку, изображающую голого дядьку и видит «штуку».

– Блин, я тебе уже сто раз говорила. Да.

– Большой?

– Уфф… Да.

– Какой? Вот такой? – Юлька, все больше возбуждаясь, показывает руками размер.

– Ну, примерно. Чуть поменьше. Вот такой. – Надя немного сдвигает ее ладошки и, поддавшись игривому настроению сестренки, хихикает. – А че это за книга-то?

– Мамина, – Юлька тоже прыскает в ладошку, – я все картинки уже сто раз посмотрела, когда она мылась.

– Не боишься, что она тебя застукает?

– А она меня уже застукивала, – продолжает посмеиваться Юлька, – хочешь дальше смотреть?

– Не, не хочу, отнеси назад. Да и поедем же сейчас.

Девочки стоят в прихожей в ожидании бабушки. Надя с нетерпением дергает дверную цепочку, ей хочется уже уйти отсюда, да поехать поскорее домой. За плотно закрытой белой, аккуратно покрашенной дверью слышны приглушенные голоса бабушки и тетки. Вдруг бабушка повышает тон:

– Да не брАла я, не брАла!..

– Ну как же не брали, если он на холодильнике лежал, рубль! – звенит возмущенно тетка.

– Ну, паскуда ты такая… – бабушка едва ли не плачет. – на! На, посмотри кошелек! Нету тут твоего засратого рубля!

– Да зачем вы мне свой кошелек под нос тычете? – Тетка почти визжит, – вы его поди потратили уже, рубль!

Бабушка замолкает. Наде слышны всхлипывания. В груди у нее растет гнев, кулаки непроизвольно сжимаются. Ей хочется вбежать в комнату, защитить бабушку. Но тетка быстро поставит ее на место: рубль видела? Нет, не видела. Ну и молчи тогда.

Бабушка шумно сморкается в носовой платок.

– Скажу… Юле… Отдаст она тебе… твой блядский рубль… змеюка… Или сама с пенсии отдам…

Притихшая Юлька дергает Надю за руку:

– Пошли на улицу, – тихо говорит она.

Юлька на пять лет младше Нади. Спроси кто у нее, любит ли она сестренку, Надя не знала бы, что ответить. С одной стороны, конечно, любит. Юлька привязана к ней, как собака. Ходит за ней по пятам, во всем подражает. С другой – она такая надоедливая! Наде хочется почитать, а Юлька тут как тут, и начинает ее теребить. Надя сдерживается до поры до времени, а потом как рявкнет! Юлька – в слезы и, конечно, бегом жаловаться. И тут вмешивается мама:

– Ты почему ей грубишь?

– Я не грублю.

– «Не грублю»… Я в зале, при включенном телеке слышу, как ты орешь на нее!

– А че она мне читать мешает?

– Не начиталась еще? Ребенок к тебе в гости приехал, а ты на нее внимания не обращаешь. Деда Гаврила на тебя нет… Иди сюда, Юленька, ну ее, грубиянку.

Юлька плюхается на диван-кровать рядом с мамой, а Надя, внутренне кипя и искренне надеясь, что мама займет сестренку на несколько часов, возвращается к недочитанному «Тому Сойеру».

Но Юльке хватает и нескольких минут в маминой компании. Сперва слышится ее заливистый смех, потом возня, а потом мама говорит, что реклама закончилась, началось кино, и ей ничего не слышно. Юлька тоже хочет смотреть кино. Молчит она несколько секунд. Наконец до Нади доносится мамино:

– Ты уляжешься или нет?

– А кто это? – Громко спрашивает Юлька.

– Главная героиня.

– Главная героиня? А почему?

– Что почему?

– Она главная героиня.

– Потому что потому и кончается на «у». Все, тихо! Иди к Наде.

– Она читает…

– Ну тогда сиди тихо и не мешай мне смотреть кино.

Но Юлька не может, она просто не умеет сидеть тихо. Кино с непонятной «главной героиней» кажется ей скучным. Другое дело реклама! Юлька любит смотреть рекламу едва ли не больше, чем мультики. Она выучила все песни оттуда. Голос у нее чистый, звонкий, и поет она очень хорошо.

Юлька «шарит» во многом. Она точно знает, какой чай нужно пить, и какие таблетки лучше помогают от простуды. А однажды произошло вот, что.

Как-то они втроем – Надина мама, Юлька и Надя, зашли в магазин. Маме нужно было купить гигиенические прокладки. Юлька внимательно смотрела, как мама выбирает прокладки, как рассчитывается с продавцом, как получает сдачу… И вдруг ей показалось, что что-то не так. Она дернула маму за руку и громко, на весь магазин, спросила:

– Мама, – Юлька почему-то всегда называла Надину маму, свою тетю, мамой, что доводило Надю до бешенства, – а… синюю жидкость?! Ты что ли забыла?!

***

Слышится гневное рычание Томки – Юлька посмела придвинуться к «маме» на сантиметр ближе позволенного. Диван-кровать – это его территория. Он лежит в маминых ногах и даже сквозь дрему охраняет порядок. Сколько раз Надя просыпалась ночью от его истеричного рычания… А уж сколько раз он вцеплялся зубами в ее ноги, укрытые одеялом…

– Том, фу! – Перекрывая звук телевизора, командует Юлька.

Томка раздраженно лает, Юлька взвизгивает.

– О, Господи! – Не выдерживает мама, – да дайте же мне наконец посмотреть кино! Я его всю неделю ждала! Юля, иди к Наде. Надя, займись ребенком!

Да… Почитать Наде точно не дадут. Но она все равно продолжает лежать на диване с книгой в руках. Может быть, Юлька займется рисованием?.. Но нет, сестренка жаждет общения. Она вваливается в Надину комнату и нагло заявляет:

– Мама сказала, чтобы ты со мной поиграла!

– Блин… да не называй ты мою маму мамой! – Шипит Надя.

– Почему?

– Потому что у тебя есть своя мама.

– А я хочу две.

– Блиииин!.. Да не бывает двух мам!

– Почему?

– Потому что! Садись и рисуй! Дай мне почитать!

– А ты сколько еще будешь читать?

– Не знаю.

– Ну примерно?

– Минут двадцать.

– А минут двадцать – это сколько?

– Минут двадцать – это минут двадцать, – Надя незаметно для Юльки кусает себя за щеку, чтобы не засмеяться. Гнев на сестренку проходит – уж слишком невинно она смотрит на нее своими огромными глазами. Ежу понятно, что у нее и в мыслях нет доводить сестру до белого каления, ей просто хочется внимания.

– Это долго?

– Нет, недолго.

– Хорошо, – вдруг легко соглашается Юлька и идет к Надиному письменному столу.

Юлька любит рисовать и получается у нее здорово. Она рисует гораздо лучше своих сверстников. Пожалуй, рисование – это единственное, чем можно ее увлечь и заставить отстать. Минут на тридцать.

Наконец, Надя дочитывает главу и загибает уголок страницы. Так, конечно, делать нельзя, но закладка все время куда-то девается. Юлька сосредоточенно сопит над рисунком. Надя какое-то время молча наблюдает за сестренкой: язык высунут, в порыве вдохновения она практически сползает со стула.

– Че ты там рисуешь? – Не выдерживает Надя.

– Щас покажу…

Наконец Юлька несет к дивану, на котором устроилась Надя с книжкой, свой рисунок:

– Вот, смотри. Это мама, это я, а это…

– Кто? Папа?

– Наверное… Или, нет, дядя Ашот.

На рисунке изображено три человечка. У одного округлые формы и большие груди – это, видимо, тетя Аля. Она почему-то получилась больше всех остальных. Второй человечек маленький и дерзкий – это Юлька. А у третьего между ног с поразительной точностью пририсована огромная «штука»…

Надя фыркает. Надо бы попенять сестре, но, черт возьми, это весело. Надя прыскает и хохочет. Глядя на сестру, смеется и Юлька, хотя в ее глазах искреннее недоумение: ну нарисовала и нарисовала все, как есть… Что такого-то?

Дядя Ашот – это Юлькин крестный. Надина мама говорит, что тетя Аля выбрала его потому, что он богатый. Он фотограф. В семейном фотоальбоме есть несколько сделанных его рукой совместных снимков. На одном из них изображены Надина мама с огромной смешной «химией» на голове, тетя Аля, Надя и совсем еще маленькая, завернутая в пеленку, Юлька.

– Пойдем на улицу, – предлагает Надя.

– Пошли! – Оживляется Юлька, – а ночью…

– Что ночью? Курицу воровать? – Улыбается Надя.

– Нет, ночью по КТК будет «Доктор Секс», – хищно сузив глаза, говорит Юлька, – давай посмотрим?

– Ты неисправима, – закатывает глаза Надя, – ладно, давай.

Девочки собираются на улицу. Долго решают, взять ли резиночку, но в последний момент отказываются. Из зала доносится мамин голос:

– Если вы гулять, возьмите Томку!

Надя и Юлька переглядываются и шумно, протяжно вздыхают.

– Без Томки никуда не пойдете! – Выносит вердикт мама.

– Ладно, ладно, – бурчит Надя, – Том! Гулять!

Томке дважды повторять не надо. Услышав волшебное слово, он несется в коридор и сам вдевает мордочку в ошейник с поводком, который Надя держит в руках.

– Недолго и во дворе! – Опять доносится мамин голос.

Девочки закрывают за собой дверь и бегом спускаются во двор.

7.

Двор условно делится на две секции – взрослую и детскую. Первая секция представлена в виде картежных столиков. Они сделаны из прочного металла и плохо покрашены. Краска держится месяц-другой, а потом слезает. К столикам пристроены узкие деревянные скамьи. С тыла картежный уголок обнесен бетонным «дырявым» забором, словно созданном для того, чтобы перелезать с него на растущие рядом урюки и рвать созревшие плоды.

Детскую секцию представляет песочница, наполовину вкопанные в землю баллоны, по которым не пробегался только совсем ленивый и трусливый, качели-весы, а также небольшая площадка для развешивания белья, приспособленная ребятней для игры в выбивалы. Украшением секции является «трехэтажная» урючина. Урюк на ней мелкий, невкусный, но дворовые дети любят ее за то, что на ней можно оттачивать искусство лазания по деревьям.

Первый «этаж» урючины предназначается для новичков. Забраться туда просто. Нужно упереться стопой или коленом – как придется – в слегка склоненный ствол дерева, крепко ухватиться за него руками и быстро подтянуть корпус. Все, ты на дереве. Далее можешь усесться, как тебе вздумается – толстая ветка, на которой ты находишься, позволяет принять самую удобную позу.

Дальше начинается второй «этаж», он ненамного выше, но требует уже некоторой ловкости и смелости. А еще выше забираются только настоящие «асы» – такие, как Катька, например.

Еще урючина хороша тем, что на любой ее толстой ветке можно устроить тарзанку и с шиком прокатиться, ловя завистливые взгляды тех, у кого не достает для этого смелости.

Иногда дети проникают со своей территории на взрослую, занимают самый маленький столик и играют рядом с картежниками. Чаще всего, конечно, за столом препарируются и тщательно изучаются собранные насекомые, но иногда кто-нибудь достает замусоленную колоду карт и начинается своя игра. Взрослые и дети друг другу не мешают. Первые играют на деньги, вторые – в безобидного «дурака», на желание.

Через дорогу находится другой двор. Там, подобные руинам некоего древнего городища, тихо умирают останки деревянного городка. Раньше там были и столбики, и разукрашенные беседки, и причудливые, искусно сделанные фигуры из сказок и мультфильмов, и настоящие лабиринты для игр, но с течением времени Городок пришел в запустение. Сперва спилили деревянные фигурки, потом растащили «на дрова» беседки. Выжили только столбики, унылый вид которых навевает непонятную, щемящую тоску.

Надя и Юлька редко ходят туда. Другой двор – это другой мир. Им пока хватает и собственного.

Дворовые дети имеют собственную иерархию. Песочница и качели-весы- это совсем для малышей. Урючину и «картежни» населяет Шпана – ребятишки шести-одиннадцати лет. В основном это пацанята, к которым часто присоединяются Надя, Катька и Юлька.

А есть еще и лавочка. По вечерам ее оккупируют бабушки. Одна из них страшная. Однажды она сосчитала все зубы и пальцы у одного мальчика, и потом тот умер. Поэтому мимо нее нужно проходить только, спрятав руки в карманы, и с плотно закрытым ртом.

А днем здесь сидит Элита – дворовые Хорошо Воспитанные девочки. Катька долго называла их «буржуйками», но потом Надя объяснила ей, что буржуйка – это вообще-то такая печка.

Самая нормальная из них – это Оля. Иногда она даже снисходит до игры с ними в резиночку (кстати, в эту игру играют даже пацаны. Они, конечно, не прыгают, но выступают в роли держателей и вовремя поднимают резинку на следующий уровень). А остальные представители Элиты до ужаса противные. Сколько раз Надя, галопом проносясь по двору верхом на воображаемом коне, размахивая превращенной в шпагу очищенной веткой сирени, слышала издевательский смех за спиной… Сколько раз то одна, то другая Хорошо Воспитанная, глядя ей в глаза, стучали пальцем по виску – ку-ку ты, мол, совсем.

Надя с Катькой, а за ними и Юлька, говоря о Хорошо Воспитанных, так и называют их презрительно – «Девчонки». Обращать на них внимание – себе дороже. Драться они не станут, да и до словесной перепалки со Шпаной не опустятся.

Когда летний двор печется на солнце уж очень сильно, дворовые дети играют в «обливалки». Уж как приятно пронестись мимо лавочки и как бы невзначай облить кого-нибудь из Элиты водой из полуторалитровой бутылки из-под минералки «Сары-агаш». А еще приятнее слышать их визг и видеть, как они стряхивают воду со своих сарафанов и нарядных топиков!..

Красавица Оля влюблена в своего соседа, сына знаменитого алма-атинского врача, Бахтияра, Баху… Ему же нет дела ни до кого. Даже летом он занят в кружках, секциях, или же надолго уезжает к живущим в деревне бабушке с дедушкой.

А еще детская территория включает в себя Подвал. Это самая опасная зона, но отказаться от удовольствия заглянуть в пахнущую сыростью бездну, зажечь дрожащими руками свечку или фонарик, увидеть вокруг себя такие же испуганные, напряженные лица, невозможно. Раньше Подвал закрывался висячим замком, но почему-то сейчас там дверь едва ли не нараспашку.

Также в Подвал можно пролезть с другой стороны дома, через пугающее своей чернотой окошко. Туда часто лазит и до ужаса боящаяся всяких насекомых Надя, и не желающая отставать от сестры Юлька. Пережив очередное приключение, уже на свету, стряхивая с рук ползающих, противно кусающихся черных блох, девочки, делая «страшные» глаза, клянутся-божатся друг дружке, что видели в Подвале то «чью-то тень», то «светящийся красный глаз».

Катька говорит, что этот Подвал соединен с подвалами других домов, но проверить эту теорию им так и не довелось – прошло всего несколько лет, и Подвал был ликвидирован…

Когда Надя была маленькой, она ужасно боялась Подвала. А все потому, что однажды она услышала, как кто-то из взрослых говорил, что в Подвале живут бомжи. Сказано это было шепотом, тайно. Надя не знала, кто такие бомжи, но тут же сообразила, что взрослые их боятся. Услужливое воображение тут же наделило этих неведомых бомжей страшными черными лицами, крючковатыми носами и красными глазами.

Однажды, поздней осенью, возвращаясь домой с урока английского, Надя в приглушенном свете подъезда ясно увидела, как из проема, разделяющего подвал с лестницей, вылезла огромная волосатая черная рука. Застыв на месте от ужаса, Надя смотрела на руку, а та не спешила возвращаться во тьму. Надя знала, что стоит ей только попробовать пройти мимо, как рука схватит ее и утащит в Подвал, где ее непременно съедят бомжи.

Но стоять в подъезде было холодно, к тому же, очень хотелось писать. И Надя запела. Громко поя, она зажмурилась и бегом преодолела страшный пролет, потом еще один, и еще… И только на своем, третьем этаже, стоя перед дверью родной квартиры, она успокоилась.

Привычка петь и смотреть под ноги, преодолевая страшный черный проем, сохранилась у нее надолго.

***

– Ой, Надька, ты на трещинку наступила! – В Юлькиных глазах неописуемый ужас. Сама она всегда педантично переступает через «опасное» место на асфальте.

– Блин… – бурчит Надя. – Вот че я под ноги не смотрю?!

– А может, ничего и не будет, – утешает ее Юлька, – ты же не на люк наступила, в конце концов.

Конечно, трещинка не люк. Может быть, беда и минет…

– Пойдем на урючину? – Предлагает Юлька.

– Ну, пошли.

На урючине уже собралась небольшая компания. Это Руслик-суслик, он же Рус-белорус, белобрысый долговязый, вечно сопливый мальчишка, обладающий поразительным даром грязнеть в течение нескольких минут; миловидный Колька, хозяин болонки Джинки, имеющей от Томки нескольких рыжеголовых щенков, и пухленький Алишер. Колька и Руслик живут в одном подъезде, только Колька на первом этаже, а Руслик – на последнем, четвертом. Они закадычные друзья. Оба фанатеют от Саб Зиро, оба собирают фишки. И у того, и у другого уже довольно приличная коллекция. Часть фишек куплена на карманные деньги, часть – выиграна в честном поединке.

На этих фишках двор просто помешан. Это азартная игра, не идущая ни в какое сравнение с прежней, в «крышечки». Правила похожи, но разве можно сравнить эйфорию от выигрыша крутой фишки с любимым персонажем из «Смертельной битвы», с удовольствием от обладания кучи красивых, но в общем-то бесполезных крышечек?

В фишки играют так: один играющий берет у другого любую нравящуюся ему фишку (исключение составляют те, на которые игрок не играет) и, удерживая ее по краям двумя пальцами, сильно бьет ею о бордюр. Если фишка переворачивается, то она уходит новому владельцу. Наибольшим шиком считается умение переворачивать фишки, ударяя их об асфальт. Но так играют только настоящие профи.

Руслик, Колька и Алишер что-то возбужденно обсуждают. Заинтересованные Надя и Юлька подходят к ним.

– Ты уже видела новые фишки? – Глаза у Кольки блестят.

– Нет. А у вас есть?

– Есть! У Руса. Рус, покажь!

Руслик неторопливо, шаркая стоптанными сандалиями, подходит к Наде и, сглатывая то и дело набегающую слюну, говорит:

– Вот, зырь.

Во вспотевшей ладошке Руслика фишка, изображающая девушку в нижнем белье. Юлька восхищенно пищит «Вау!» Надя морщится:

– И че?

– Зырь… – Руслик слюнит палец, трет фишку, и нарисованный лифчик, а за ним и трусики тут же исчезают под восторженное завывание Юльки.

Глаза мальчишек устремляются на Надю в ожидании вердикта. Ничуть не впечатленная, она тем не менее произносит:

– М-даааа…

Этого достаточно. Сдерживаемый доселе восторг прорывается. Пацаны забрасывают Надю новостями о том, что новинка уже вовсю продается на рынке, и что купить ее может абсолютно любой.

– А я хотела у тебя сменять Катану на Шан Цунга… – когда вопли стихают, говорит Надя.

– Ну, давай, – пожимает плечами Руслик. – Шан Цунг – это «счастливая» фишка, его сокровище. Еще вчера он даже играть на нее не хотел.

– Я только не взяла с собой свои фишки… Давай завтра тогда?

– Да бери сейчас! Завтра меня может не будет, – длинные пальцы Руслика быстро выбирают нужную фишку. Надя, не веря своему счастью, бережно кладет ее в карман шорт.

– Спасибо… Я тогда Катану тебе потом отдам, ладно?

– Ладно, ладно, – соглашается Руслик и возвращается к любованию фишкой с девушкой. Действие слюны закончилось, и нижнее белье вновь на ней.

– Давай за Катькой зайдем? – Предлагает Юлька.

– Пойдем.

Катькина голова, как и ожидалось, мгновенно показывается в окне. Нет, она не выйдет. И вечером тоже. Потому что наказана за то, что вчера притащила с помойки домой огромный аквариум.

– Зачем тебе аквариум? – Удивляется Надя.

– Так, просто, – пожимает плечами Катька.

– Жалко, что ты не выйдешь, – вздыхает Надя, – ну мы пойдем тогда?

– Ага, давай, – и Катька исчезает.

***

– Юльк, будь другом, заведи Томаса, а? – Просит Надя, увидев, что из подъезда восемнадцатого дома с котом на шлейке выходит Вера, ее недавняя знакомая.

– Нуууу, – недовольно тянет Юлька, – меня лааапки ему заставят мыыыть…

– Ну и помой, убудет от тебя, что ли?

– Не хочуууу…

– Какая ты противная, – морщится Надя, – вот возьму и не буду с тобой смотреть сама знаешь, что сегодня ночью!

– Ладно, ладно, – тут же соглашается сестренка.

– Приходи потом к лавочке восемнадцатого дома, – напутствует Надя.

Вера – миловидная спокойная девочка. Она ничуть не похожа на Катьку, но Наде она нравится. С ней интересно и достаточно весело. Однажды Вера откуда-то узнала, что в свежих газетах с телепрограммой, что разносят по почтовым ящикам по понедельникам, якобы опубликованы бесплатные купоны, по которым можно кататься на каруселях в парке. Девочки встали пораньше и собрали газеты из всех почтовых ящиков двадцатого, девятнадцатого и восемнадцатого домов. Но увы, «волшебных» купонов там не было… Пришлось вновь обходить все девять подъездов и класть газеты туда, откуда они были взяты.

Каждый день Вера выгуливает на шлейке своего кота, черно-белого пушистого красавца Леньку. Это норвежский лесной, дикий и достаточно злой кот. Но Вера в нем души не чает.

Девчонки сидят на скамейке у Вериного подъезда и болтают. Надя осторожно гладит Ленькину голову. Балованный кот, вальяжно лежащий на руках у хозяйки, смотрит на Надю, прищурив свои зеленющие дикие глаза, недоверчиво и немного презрительно. Вера – девочка из зажиточной семьи. Как и Надя, она воспитывается без отца, живет с мамой и бабушкой. Ее мама, как и Надина, работает в госструктуре, а бабушка торгует вещами на барахолке. Вера всегда классно одета. Сегодня на ней шикарная белая футболка с Симбой, и совершено невероятные дольчики. С обеих сторон на них тоже красуется по Симбе.

– Ты когда-нибудь духов вызывала? – Спрашивает Вера у Нади.

– Нет. А как это?