Продавец минут

– Малыш, эта – не рабочая. Мама придёт, когда ты проснёшься, – умные глаза хмурились, голова кивала, рот послушно брал соску.

Маленькая белая ручка сжималась на моей ключице, потихоньку ковыряя ноготком, а через минуту носик грел плечо ровным сопением.

Ребёнок был полностью белым – волосы, ресницы, кожа. Каждый, проходя мимо, считал за долг поздороваться с ней, потрогать, похвалить, подарить что-то или хотя бы удивленно воскликнуть, тыча пальцем: «Рубиа?!»34

Ребёнок был умным. Если надо убедить её сделать то, чего она не хочет, достаточно объяснить спокойным голосом три раза, Лючия смотрела серьёзно, кивала смиренно и обречённо делала. Добровольно выкидывала памперсы в мусорку, шла на кухню ко времени еды и сама включала свет, воду и мультики, когда нужно было.

***

Жиронский кафедральный собор – испанский Хогвартс с громадным нефом, цветным светом сквозь круглые розетки окон и запахом смерти в комнате с костюмами. Это средневековые мультики о создании мира на пятиметровом гобелене. Это англичанка, рассчитавшая тебя на 2,5 евро меньше. Я поняла это и пошла с беседой:

– Айм сорри, бат ай синк, зериз мистейк, – и показала ей количество купленных жестяных коробочек с ментоловыми конфетами и количество напечатанных цифр.

– О, май гад! Сенкью вери мач!35

Средневековые каменные улочки привели меня к черноволосому красавцу, что норовил угостить меня кофе, а потом ушёл к жене. Полный музыки город заставлял приплясывать, еврейские кварталы наводили мысли о Ное почему-то, а Эйфелев мост заставил посмеяться: местные сказали, что башня тоже должна была стоять у них, но… не доехала.

Из перехода на меня набросилась вывеска: «Либрерия хели дес де 1879»36, – и напомнила другую, из детства «Делаем волшебные палочки с 382 г до н.э.».

Книжный магазин среди каменного великолепия сулил лакомую временную дыру (минуты там летели, как пули), я зашла. Ряды книг в старых шкафах до потолка кружили голову, поднимали из подсознания мысли, что роились как мухи каждый раз, как нога переступала порог библиотеки: «Джон Леннон… а это бы я прочитала… точно, надо добить последний год дневника Толстого… опять новая штука по психологии, не… Фромм, милашка, надо вернуться к тебе…» Беда-дела. Запах бумаги, такой родной, буквы на знакомых обложках невероятно красивые, а продавец в толстостёклых очках так уютно кудряв и бородат. Жаль, мне ничего не надо – мне ничто здесь не поможет.

***

Я вернулась в Л’Эстартит и пошла к скале, на дворе – сиеста, пустота. Только одна спина, да руки, что облокотились на перила, отгораживающие от бесконечности моря. Вода вздымала грудь, норовя дотянуться до мужчины хоть одной капелькой.

Он ещё не заметил моего присутствия, я встала полюбоваться хмурым взглядом вдаль, трепещущими прядями и крепко стиснутыми губами. Они вздрогнули, голова опустилась, лицо закрыли волосы, и из них вдруг вынырнул озорной чайный взгляд. Нет, пора это прекращать. Впрочем…

Микки сорвался с места, подхватил меня, закружил и прижал спиной к себе, а животом к перилам:

– Смотри, там корабль.

– Смотрю, корабля нет, – иногда я так хорошо понимаю английский.

– Ты не видишь его, но он там есть, – сердце его стучалось мне в спину.

Мы замолчали. Английские поцелуи больше не повторялись, да и ничего другого не было. Просто стоим, молчим, обнимаемся. Разве не идеально? Только зачем? К чему?

– Сегодня в кафе приходил настоящий пират. Не такой, как на празднике. Такой, как раньше были.

– Почему ты подумал, что настоящий?

– У него вместо ноги была деревяшка.

– Правда?

За моим ухом ожил смех и проник в кровь, я чмокнула щёку, такую холодную, бархатистую. В затылок толкнулся горячий выдох.

***

У меня был выходной, и я снова отправилась в Жирону, каждый свободный день я старалась провести не в Л’Эстартите, чтобы не закиснуть, тем более, это было недорого.

В Жироне есть собор, запертый узкими улочками, так, что из-за тесноты невозможно разглядеть его полностью сразу. Нужно задирать голову, отходить к противоположной стене. Но он очень красивый, и мне повезло: когда я зашла внутрь, там пели. Хора не видно, но звук невероятный. Он словно проникает в тело. И место какое-то очищающее: сквозь тело проходят невидимые волны, они вибрируют и вычищают лишнее, выходишь оттуда как под кайфом.

Я встретила её внезапно. Сидела себе в сквере Джона Леннона (его в Испании любят также, как и я, наверное: даже в самом небольшом городке есть пласа (площадь) его имени), писала и грызла яблоко на смотровой площадке в два квадратных метра.

Вдруг на маленькое пространство, оккупированное мной, ступила нога интеллигентной женщины, которая озиралась по сторонам и приветливо улыбалась. Она заговорила по-английски и спросила, далеко ли река? Когда слушала о том, что она отстала от группы туристов, а ей нужно быть в определенном месте в 12:30, я вдруг спросила:

– Вы русская?

– Да, слава Богу! Когда фотографировала этот чёртов дом с мухами, моя группа куда-то ушла!

Мы пошли вниз, нашли этот чёртов дом с мухами и жиронскую львицу, которой надо целовать зад, чтобы все желания исполнились.

– А вы целовали?

– Нет, я считаю, что счастье – внутри человека, и совсем не обязательно целовать для этого чью-то задницу.

Мы присели на кофе возле собора, и выяснилось, что Леоноре семьдесят семь лет, а я бы дала ей пятьдесят пять. Как только граница СССР стала открытой, она пустилась в бесконечные путешествия: из европейских стран не посетила только Румынию. Зато побывала в Австралии и Новой Зеландии, жила несколько месяцев в США, дала круиз по Карибскому морю, създила в Японию и частенько гостит у сына в Гонконге!

А в молодости ездила из Москвы в Дивногорск на конференцию, поэтому передала привет Енисею через меня. А я на прощанье подержалась за ее плечо, чтобы заразиться путешествиями.

***

Лючия выучила песню «Фингер фэмили»37 и попадала во все ноты, на которые хватало диапазона. Мы напевали её, мча на везочке сквозь вечер. Негодовалые чайки окружали нас, они уже привыкли, что мы обязательно поделимся свежим багетом, и готовы были выписывать за него свои цирковые номера.

– Взьми-взьми, – Лючия тянула ручки и голос ко мне.

– Нет, ты тяжёлая.

Она насупилась, дотянувшись губами до носа и сложила руки, обняв себя.

– Лючия, не сердись, спивай песенку.

– Но!

– Ой, смотри, кажется, кошка забралась под машину!

– Какая красивая девочка! – встретить русских в Каталонии несложно, но в Л'Эстартите довольно проблематично.

Пузатый круглолицый мужчина подошёл к нам:

– Это же не ваш ребёнок?

– Мой!

– Не вы его родили?

Лючия начала грозить незнакомцу пальчиком, меня схватила за руку и прижала к щеке.

– Почему?

– Вы слишком молоды. Хочешь конфету?

– Но! – этот ангелок мог превратиться в дьяволёнка за секунду, перемена обычно смешила.

– Ладно, понял, я пошёл.

То-то же.

***

Небольшой звонкий скутер подъехал к остановке: я ждала автобус на Фигерас. Сквозь стекло шлема наездника в мою сторону сочилось тепло взгляда. Ой-ой, кажется, Дали придется ещё немного подождать моего визита.

Я села позади водителя, обняла уже ставшую знакомой спину и закусила губу. Мысли вылетели из головы от удара его сердца. Неужели я влюбилась? Мне же не семнадцать, ах, да что там… Сладкий ветер щекотал нервишки внизу живота, и пахло от мужчины так вкусно: листвой, утренней пеной для бритья и особенным личным ароматом. Так банально? Неужели, правда, влюбилась?

Море мчалось мимо, острова Медес мелькали женскими профилями, чайки сыпались с неба, как дождь из гвоздей, утренние лучи стелились по воздуху, мы насыщались присутствием друг друга, зависнув в воздухе.

Глаза закрылись, а потом вдруг обнаружили, что мимо пролетают тоненькие яблони с крупными красными плодами, и вот оно – гранатовое дерево. Я не успела сказать, чтобы мы остановились, но эти твердые кровавые капли-сосуды, от вида которых щиплет под языком, так впечатались в память, что всплывают перед внутренним взором даже при слове «мотоцикл».

Море убежало, мы ехали в город, в гору, в облака. Возле средневекового городка Тороеллы-де-Монгри, близ Л'Эстартита, есть три округлых горы и древний замок, расположившийся на средней. Солнце проснулось и вспомнило, что ему нужно жарить.

Замок был большой, старый и совершенно очаровательный. Но, если честно, мороженое из мини-холодильника было лучше. Может быть, потому что мы облизывали его на двоих: каждый со своей стороны. Болтали, как в фильме «Особенности национальной охоты», где финн по-фински, а русский по-русски, и беседа жива. Мне казалось, мы обсуждали «Выживут только любовники» Джармуша, и оба наслаждались воспоминаниями об этом двухчасовом экстазе.

– Я закончил работу, скоро уеду. Но могу немного остаться, хочешь?

– Ай донт ноу.38

Я и правда не знала. Тянуть всё это великолепие не имело смысла. Мы бы не поженились, а удовольствия было сполна. Он встал напротив:

– Я хочу остаться с тобой хоть ещё немного.

– Уедешь ты или останешься – я всё равно буду счастлива, это не зависит от тебя. Это не зависит ни от места, ни от вещей, ни от людей. Это зависит только от меня. Понимаешь?

Он уехал назавтра. Он, наверное, понял, хоть я и говорила по-русски.

3. Трамонтана

«Кукурузные поля, посаженные рядами, сводят с ума, мелькая на скорости. Мне нравится выражение «сводит с ума», это не о болезни, а о возможности чистого чувства без вмешательства холодного разума.

Солнце проливается прямо в сердце», – я пишу это в блокнот и улыбаюсь: «Еду в Жирону, у меня выходной».

Странно, но как только я узнала, что он уехал, в груди стало ветрено, будто разрушилась какая-то стена, что ли. Или выпал кусочек, и дыра стала разрастаться. Но потом пришло облегчение: больше не будет этого муторного, непонятно к чему ведущего сладостного томления, что забирает так много чувств и мыслей. Мы не обменялись контактами и вряд ли увидимся когда-нибудь. Но мужчина, который знает и чувствует, куда я пойду в этот вечер, и непременно окажется там же в моё время, запомнится мне надолго, хотя между нами и не было близости.

***

Ветер родился не только в моей душе. Пришла каталанская Трамонтана, та, что с ног сшибает, что кувырком гонит мусорные баки по пустым улицам, что теребит волосы так неистово, что выдувает напрочь все мысли.

Город опустел. Море не влечёт туристов, оно уже не тёплое, но красивое и кипучее. Сейчас сюда едут отдыхать только пенсионеры, которым не нужно плавать. Все кафе закрыты, сиеста длится дольше, машины стоят мертвым грузом, можно идти по дороге с закрытыми глазами и стопроцентно остаться живой. Октябрь.

***

Наверное, я была слишком задумчивой в этот день. Сосед-травокур как-то особенно внимательно расспрашивал о жизни, а потом: «Уно моментно»39, – и вышел с трехкилограммовой коробкой длинного апельсиново-лимонного жевательного мармелада и большой пачкой маленьких ягодных мармеладок.

– Но-но, грасьяс.

– Но паса нада.40 Я работаю на конфетной фабрике, это с работы.

– Мадрэ миа, ме густо мучо!41

Обмен любезностями, и у меня конфет столько, что на Октябрь точно хватит. Сладкий октябрь.

***

Октябрь 17-ого. Знакомо? Так в Каталонии прямо с первого числа началось. Захотели отделиться от Испании, пошли на референдум. Собирались весь сентябрь, а Мадрид возьми, да и откажи в последний момент. Люди всё равно вышли голосовать, приехала испанская полиция в десять из ста пятидесяти пунктов и начала разгонять народ. Не самыми демократичными методами: резиновыми пулями и дубинками, оттаскиванием за волосы и пинками. Сидя в Л’Эстартите, мы слышали, как в шестикилометровой дальности, в Тороэлле-де-Монгри, шумел возмущённый народ.

Третьего октября шла всеобщая забастовка. Даже в нашем маленьком городке не работало ни одно заведение. Я вспомнила 90-е, забастовки в России из-за того, что не давали зарплату. Дома тогда было особенно приятно: родители отдыхают в будний день, это как праздник, хоть вы и едите рис уже целых два года, а всё потому, что папе дали целый мешок (или несколько) этого продукта вместо денег.

Здесь всё прошло довольно тихо, только вертолеты сверху навевали неприятные ощущения: накануне я прочла о гражданской войне в Каталонии в 30-е годы прошлого века. Видимо, каждые сто лет они хотят отделиться от Испании. Из неприятностей – разбили несколько бутылок в магазине, который работал, пока все протестовали. В остальном город был тих, словно мёртв, запертые окна лавочек казались чуть угрюмее в этот день, дети чуть тише, море чуть спокойнее.

***

Терпеть не могу туристические автобусы. Я махнула в Барселону в выходной, чтобы первый раз заглянуть в этот омут креатива. Пожить там придётся в ноябре.

Ненавижу туристические автобусы. Вивьен – круглая бельгийка, гид, который знает пять языков и ни одного русского, понимала мой английский на пятёрочку. Но я её английский – не особенно.

Не люблю туристические автобусы. Всю дорогу блевал малыш и безобразничали старые немки: кричали, смеялись, кашляли и пели, шутили, пинали в кресла, даже клок волос мне выдрали, хватаясь за сидение сзади. Неужели мир действительно жалуется на русских туристов?

Ни один европеец не обернулся на старушек, только я, округлыми глазами. Остальные смущенно улыбались мне, типа: «Ну, что поделать, деточка, это – немцы». Никакой национальной розни, ни в коем случае. Просто факт.

В соседнем ряду на моем уровне сидел хромой и рыжий англичанин-груша с худощавой лошадью-женой. Оба очень приятные, кстати, несмотря на сравнения. Мы улыбались друг другу и периодически перебрасывались фразами.

***

Первое, что я сделала по приезду в Барсу – потерялась. Вышла на Пласа де Испания и отправилась навстречу прекрасному. Там этакий Казанский (только испанский) собор на горе, окруженный фонтанами и монументальными постройками с видом на город.

Обернулась – автобуса и след простыл. Звоню Виви. Прокуренный голос со смехом объясняет много и быстро.

– Ай донт андэстенд.

– Уна и медиа.

– Си, ай вейт.42

Полтора часа? Или в час с половиной приедут за мной? Пойду гулять, о, туалеты бесплатные, слава тебе…

Красиво, но волнительно. Так, вот метро, если что, до Л'Эстартита доберусь до ночи точно, на автобусе через Жирону. Нормально. Спущусь-ка пораньше. Мой автобус? Что?

Вивьен встретила меня хохотом старого моряка.

– Лисен беттер, гуаппа!

– Лисен гуд, андестенд бэд!

– Халф, халф!43

Полчаса? Ну да, она сказала «медиа»44. А причем уна45? Ладно, это же я. Минуты, видать кто-то купил даже без моего ведома.

Поехали. Все гуляют, я сижу в автобусе, чтоб не убежал. Дрёма навалилась на меня толстым пузом, прикрывая жаждущие прекрасного глаза. Следующий пункт остановки – чудесный сад на вершине горы (Вивьен объясняла мне, складывая руки над головой, хотя я знаю, что такое «монтанья»46).

Музыка, отовсюду музыка. Мужчина пел хоромым голосом. Хоромым… Просто захотелось сразу сказать и «хороший» и «бархатистый» и «с хрипотцой», но самое подходящее слово – это хоромый. Пел о любви, о глазах, о сердце и грусти – эти испанские слова я хорошо понимаю и сразу слышу.

Барселона сверху – не лучшее зрелище. Лишь прорезающие мутно-желтое месиво пики Саграды или башенки замков дают какую-то надежду среди этого пресного сухого кушанья для глаз.

Отправились в Саграду Фамилия – главную достопримечательность города. Вчера мне не хватило билета, чтобы сегодня попасть внутрь – всё разобрали, потому что слишком поздно обратилась в агентство, но для этого будет ещё время. Я побрела гулять кругом. И ожидала «красную» площадь в преддверии церкви и шикарный обзор, а получила гигантскую махину, заключённую в тюрьме домов и парков, окольцованную вечными строительными лесами и утыканную со всех сторон туристами.

Несмотря на это, достопримечательность впечатляющая, и когда ты стоишь, вперясь взором в статую, выглядывающую из мрачной части строения, все без претензий довольно тихо обходят тебя стороной, не трогают, ибо понимают, «о чём ты», ведь сами только что оттаяли от этой магической заморозки.

Меня толкнул здоровяк.

– Айм сорри!

– Но паса нада!47

Загорелый парень начал фотографировать группу людей:

– Ай хэв э гёрлфренд!48 – сказал он, указывая кивком головы на меня.

Я решила не реагировать на выпад, стою, смотрю на пики, издрявленные архитектурными изысками.

– Кен ю хелп ми, плиз?

– Йес, оф корс.

– Уан фото, плиз.

– Но проблем.

– Сенкью!49

Я отдала телефон, сделав пару десятков фотографий, но потом вспомнила, что у меня нет ни одной фотографии с Барсой.

– Кен ю…

– Йес!50

Ух, надеюсь, выйдет нормально.

– Фото виз ю, плиз?51

Почему бы и нет?

– Я Давид, а как зовут тебя?

– Карина.

– Откуда ты?

– Россия, а ты?

– Ого, Россия, это очень холодно, да? Я из Панамы.

– Вот это да! Это очень тепло.

– Надолго ты в Барселоне? – говорить с Давидом из Панамы было почему-то весело.

– Один день, а ты?

– Пять. Ты есть в фейсбуке?

– Ага, вот я. Извини, мне нужно идти, я приехала на туристическом автобусе.

– Конечно, конечно, было приятно познакомиться!

– И мне тоже, удачи.

Надо успеть купить безделушек своим. Забегаю в первую попавшуюся лавку:

– Поланд?

– Русо!52

– Для тебя все со скидкой!

– Но почему?

– Потому что у тебя красивые зелёные глаза.

И правда сделал скидку в 30%. Хорошо быть русо53 в Испании.

– Можно фото с тобой? Ун фото?

– Порке?54

– Ты очень красивая.

– Тогда на мой телефон.

– Нет!

– Ну ладно, и на мой телефон тоже.

– Без проблем.

– Пока!

– Целую!

Виви уже названивала мне, сияя красным флагом с обеспокоенным лицом возле назначенного кафе. Я не стала отвечать, а подошла говорю:

– Я – проблема, да?

– Нет-нет, всё отлично, ждем ещё троих.

– Фото?

– Конечно, красотка!

Естественно, не проблема. После случая на пласа де Испания я перед каждым выходом из автобуса мурыжила англичанина-грушу, который терпеливо объяснял мне, сколько дается времени на ту или иную площадку. Я записывала, что услышала, в электронный блокнот, показывала ему, и только убедившись в правильности своего понимания, отбывала.

Мы потеряли троих. Автобус уже выгоняли со стоянки, потому что время наше истекло, а Виви всё не находила пропавших. Мы стали отчаливать без них, и тут я увидела такого красивого мужчину, прямо как в кино: небрежная сексуальность, поволока в тёмных глазах и такие длинные пальцы… Он задержался в зелени моего взгляда, но автобус отчалил. Мы дали круг и вернулись, мужчина был на месте, он подошёл к автобусу, но постовой показал водителю уезжать. Виви запрыгнула в салон:

– Отбываем без них.

Как это страшно, подумала я: отправиться в путешествие на безопасном автобусе и потеряться среди большого города. Впрочем, пару часов назад со мной было нечто похожее, и всё нормально закончилось, а если бы и нет, я бы добралась до дома без труда.

Мужчина так и остался стоять там, я обернулась и увидела эту незнакомую склоненную набок чёрную голову, наверное, в последний раз в жизни. Жаль.

По пути мы взглянули на дом Бальо и дом Мила, но снова меня накрыл сон, я еле разлепляла килограммовые веки, чтобы схлопнуть глазами настоящее здание, заместившееся тут же другим, из подсознания. Во сне я приехала в Техас, в небольшой жёлтый дом, жить на полгода.

Пустыня, кактусы, всё как надо. Я должна была участвовать в квесте, мой куратор – хорошо сложенный мужчина тридцати двух лет, с жестким лицом и бритый под 0,7, в военной форме и бронежилете. Спустя полчаса игры я поняла, что топор в палатке (откуда-то взялся палаточно-военный городок) стоит здесь не просто так, а мой куратор – настоящий маньяк, и мне скоро придётся погибнуть тут в Техасе, а я бы хотела не в Техасе и попозже.

Странно, но во сне я никогда не умираю. За минуту до падения, или до того, как пуля долетит до глаз, или до того, как пила распилит меня, или (поводов для смерти всех не перечислить), я просыпаюсь, словно у меня покупают именно эту минуту.

***

Помучив грушу с его женой у автобуса, я наконец отчалила на сорокапятиминутную одинокую прогулку. Зашла в замок, в котором расположился музей, но мне нужна была лишь дамская комната, и отправилась к порту, превозмогая страстное желание обняться с лавочкой и укрыться палантином.

Мне повезло, как и всегда на одиноких прогулках. Посреди площади стояло несколько палаток: блошиный рынок. Кладезь историй и фрагментов чужой жизни, которую можешь присвоить себе, кусочки жизни за монетку. Мне нравились чьи-то эскизы, старые компасы и книги с яркими испанскими обложками и зацепил выглядывающий из стопки чего-то портрет Фриды Кало.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Привет! Привет! Как дела? Очень хорошо! Спасибо. Как дела? Хорошо.

2

Привет! Привет. Как тебя зовут? Карина. И тебя? Микки. И это – тоже Микки.

3

Не говорю. Я только учу испанский. Танцуем? Да!

4

Мамочки.

5

Не хочу. Танцуем, только танцуем.

6

Спасибо.

7

Привет! Привет, как дела? Какая ты сегодня красотка! Спасибо. Хочешь шот? Нет, спасибо.

8

Француженка? Нет. Русская. Русская?

9

Как тебя зовут? Карина! А тебя? Бруно!

10

Невозможно! Да, да.

11

Красивый голос.

12

Я должна идти. Моя подружка одна. Твоя любовница?

13

Я на пять минут, хорошо? Жду тебя.

14

Хочешь шот? Нет-нет, спасибо!

15

Да, да

16

Да, конечно

17

Да, да

18

…завтра… на неделе? Да, да, конечно.

19

Привет! Привет, как вы? Не курите слишком много!

20

Идёте в Джинджер? Завтра.

21

Танцуем?

22

Да! Танцуем, дружок!

23

Сапожки.

24

Женщина.

25

Мальчишка.

26

моя девушка… потерял… мы встретились… я увидел тебя…

27

Ничего не случилось. Ничего.

28

Медленнее, медленнее, пожалуйста.

29

Привет, говорите по-английски? Нет, по-каталански.

30

Аспирантура? Четвёртый. Спасибо.

31

Привет! Добрый вечер, говорите-по-английски? По-каталански.

32

Спасибо, до свидания.

33

Что? Ничего.

34

Блондинка?!

35

Простите, но я думаю, здесь ошибка. Боже мой, спасибо!

36

Книжный магазин с 1879 года.

37

Семья пальчиков.

38

Я не знаю.

39

Секундочку.

40

Нет-нет, спасибо. Ничего-ничего.

41

Мамочки! Мне очень приятно.

42

Я не понимаю. Час с половиной. Да, я жду.

43

Слушай лучше, красотка! Слушаю хорошо, понимаю плохо! Половина, половина!

44

половина

45

Один.

46

Гора.

47

Извиняюсь! Ничего страшного.

48

У меня появилась девчонка.

49

Можешь помочь, пожалуйста? Да конечно. Сфотографируй, пожалуйста. Да без проблем. Спасибо.

50

А не мог бы ты… Да!

51

Сфотографируемся вместе?

52

Полячка? Русская.

53

Русской.

54

…одну фотографию. Зачем?