День Святого Соловья. Трагикомедия

Гости уселись за праздничные столы, выстроенные в одну линию – комод, тумбочку, перевернутый шифоньер и доски. Все это сооружение начиналось в прихожей и заканчивалось пыльным подоконником смежной комнаты, служившей Федьке чем-то вроде кладовки. Здесь он хранил картошку, лук, капусту и запчасти от старого мотоцикла.

В милицию о случившемся на трассе позвонил Семен Дыба. Но снегу уже навалило столько, что стражи порядка даже пробовать не стали пробиваться в Кулички. Об этом и сообщил гостям Соловья хмельной бригадир, втащив свое непослушное тело в переполненную людьми хату.

– Садись, дядя Сеня, да выпей за мое здоровьице! – пригласил его Самопалов, уступая свое место за столом. Он как раз сидел возле учетчицы фермы Зинки Курносой, к которой Дыба питал слабость.

– Благодарю! – нисколько не стал ломаться тот. И, с достоинством шаркая калошами по выскобленному полу, подошел к своей симпатии. С трудом перебросил ногу через табурет и завис над Зинкой.

– Садитесь, садитесь, Петрович! – засуетилась она, вскочив. – Сейчас я вам помогу.

Наконец Дыба уселся. И сразу потянулся к кружке с брагой.

– Пить охота, как перед смертью, – вяло пояснил он. – Видать, упарился.

Гости сначала чинно пили самогон, запивая брагой. Потом начали, щадя организм, больше налегать на вино, обильно закусывать. Но вскоре все равно многие захмелели, пошли шутки-прибаутки, а там и песни с пляской. Гарцевали сперва в третьей, самой просторной комнате Федькиной хаты, совершенно пустой и, видимо, от того самой светлой.

Валька Замумурка ни на минуту не отходила от Степки Барбацуцы. То поглаживала по руке, то в глаза заглядывала, то о здоровье спрашивала. Нравился ей хлопец – симпатичный, улыбчивый и совсем не заносчивый, хоть и городской. Он сначала благодарно улыбался молодке да все больше помалкивал, потом стал робко обнимать за плечи. А позже, кажись, после четвертого или пятого стопаря уже не стеснялся вовсю целовать и тискать, что неприятно задевало Луку Кукуйко, сидевшего напротив.

Солдатик пил небольшими порциями, чокаясь с ветфельдшером и старой Рябчихой. Но вскоре и эта троица изрядно захмелела и начала оживленно трепаться, перебивая и не слушая друг друга. Особенно старалась пьяная Рябчиха, кудахтала громче всех и размахивала толстыми руками так, что в доме гулял ветер.

Медленно, но неуклонно хата Соловья превращалась в гудящий, роящийся улей.

А в это время жена ветфельдшера Грицька Горелого потчевала с ложечки наваристым бульоном бледного Дерипаску. Он лежал на кушетке в светелке и, блаженно улыбаясь, чамкал своей вставной челюстью. Благоверная супружница Грицька – дородная, сорокалетняя Оксана – была приятной собеседницей.

– Болит рука, Ляксей Ефимыч? – спрашивала она, взирая на раненого с сочувствием и лаской.

– Не сильно, – отвечал он, украдкой поглядывая на красивое лицо женщины из-под рыжих лохматых бровей.

– А больше ничего вас не беспокоит? Голова или ребра? – допытывалась она с пристрастием сестры милосердия.

– Да нет! – молодцевато встряхивал головой Дерипаска и с благодарностью улыбался своей сиделке.

Досыта накормив подопечного, Оксана включила телевизор и присела на стульчик, стоящий рядом с кушеткой.

Дерипаска лежал, прислушиваясь к дыханию дивной женщины, и хмелел от тепла и ее присутствия.

В хате Соловья шел пир горой. Мужики и бабы, уже крепко упившиеся, гарцевали, как молодые жеребцы в стойле. Сам Федька, косой и ухмыляющийся, залихватски растягивал меха старенькой гармошки, наяривая что-то из народных мотивов.

Валька, сидевшая до того с задумчивым видом возле Степки, не выдержала и тоже пошла в пляс, потянув за собой кавалера. Тот, сначала поддавшись, вдруг заартачился, сник и сел на свое место. Валька досадливо махнула рукой и, задорно виляя бедрами, пошла выбрасывать легкомысленные коленца. К ней тут же подкатил раздухарившийся от хмеля Кукуйко. Обхватил лапами молодку за стан и закружил.

– Ой, гоп та и все, кума паску несе! – орал он неистово.

– Вот тебе и старик, едрена корень! – закричал в самое ухо Барбацуце завклубом. – Смотри, хлопец, уведет у тебя девку!

Степка неопределенно пожал плечами, не зная, что ответить. Но отвечать и не пришлось – Вездеходов вдруг, как ошалелый, подпрыгнул и, сорвавшись с места, пошел в присядку. За ним, подхватив подол широкой картатой юбки, понеслась Ксенька Муха.

– Куды тебе, бабуся?! – рявкнул ей вдогонку хохочущий Грицько.

– Да яка ж я бабуся, коли я ще кручуся! – ответила ему речетативом Ксенька и хотела сделать какой-то умопомрачительный пируэт, но не устояла на ногах и грохнулась среди пляшущих, зацепив локтем Соловья. Ей помогли подняться и хотели подвести к скамейке. Но старая вырвалась и опять пошла притопывать и подпрыгивать.

– Эге, кума! – загорланил ей Лука. – Зайду как-нибудь к тебе вечерком, проверю, так ли ты горяча и в другом деле.

– Никто не обижался! – хихикнула Ксенька, но уже было видно, что она умаялась.

Проскакав еще один круг, старая плюхнулась на лавку и принялась заправлять под платок свои разметавшиеся седые космы.

Немыслимый тарарам стоял в хате Соловья. Самогон, брага и вино лились рекой. Гости все больше хмелели. Вот уже один, икнув, понес чепуху. Другой, дернувшись, сполз под стол. Третий, чумной и ничего не видящий, завалился под печку. Но это были слабаки, коих пока насчитывались единицы. Основная масса Федькиных гостей еще и не думала сдаваться.

– Ты чего не захотел со мной танцевать? – спросила Валька у Барбацуцы, когда музыка, наконец, стихла. В игривом вроде бы тоне молодки чувствовались нотки обиды.

– Да постеснялся я, – криво ухмыльнулся Степка. – Не умею я так…

– Пообещай, что больше не будешь стесняться, – попросила Валька, поглаживая колено парня.

– Обещаю! – ответил он и с наслаждением провел рукой по ее пышному бедру.

Молодка поймала Степанову руку и прижала к своему боку. В этот миг Барбацуца передумал идти искать телефон, чтобы позвонить в Мурдянск и рассказать Натали об аварии, хотя только что собирался это сделать.

После непродолжительного застолья опять начались пляски. Только Соловей растянул меха своей гармошки, как к Вальке тут же подскочил, будто молодой козлик, старый Кукуйко. Но она, горделиво смерив его взглядом, подхватилась и потянула танцевать Степку.

Лука кисло осклабился и загреб с собой Ксеньку.

Гарцевали, словно взбесившиеся лошади, все. Кроме дембеля. Тот сидел за столом и, с явным удовольствием попивая компот, принесенный кем-то из гостей, наблюдал за танцующими.

– Солдатик, не скучай! – окликнула его хмельная Сонька Бублик и потянулась к нему через стол целоваться.

Снегопад продолжался.

Глава 5

Уже хромовые шоры ночи скрыли небесный свет, когда ветфельдшер Гриць Горелый причалил к родному очагу. Хлюпая носом, что-то напевая и матерясь, он долго возился в сенцах, скидывал свой куцый кожух, джинсовые штаны на вате и разбитые валенки. Затем, путаясь в кальсонах, возник в дверях прихожей и затуманенным взглядом стал выискивать жену. Та выглянула из кухни.

– Явился, красавчик?

– Да-с! Доплыл! – отчеканил он и двинулся в светелку.

Но в его состоянии попасть в проем двери было непросто. Грицька повело то в одну, то в другую стороны, ударило сначала о грубу, потом о платяной шкаф. Подоспевшая Оксана подхватила мужа, уберегши его от неминуемого падения.

– Зачем же ты так нажрался? – корила она Грицька, волоча его в спальню. – Уже вроде бы и не пацан, меру знать должен бы!

Дотащив, бросила обмякшее тело на кровать и начала стаскивать с него подштанники, а потом – и провонявшийся сивухой свитер. Гриць все пытался поймать Оксану за руку. И, наконец, поймав, со смехом потянул к себе.

– Иди сюда, сударушка, приласкаю!

– Куда тебе! – засмеялась и она. – Ты и трезвый-то не больно силен, а уж в таком состоянии и подавно.

– Это я не силен? – обиделся Горелый, силясь приподняться и опереться на локоть.

– Ладно, ладно, я пошутила! – успокоила мужа Оксана и, выдернув свою руку из его руки, присела на краешек кровати. – Тебе нужно отоспаться.

– А как наш раненный? – вдруг вспомнил Гриць.

– Да нормально, – ответила женщина, прикрывая пьяного одеялом. – Я покормила его бульоном, и он уснул.

– Надо бы как-нибудь отправить его в больницу, – пролепетал Горелый, уже засыпая.

– Как? Снега ведь вон столько намело…

На улице послышался натужный рокот трактора. Это бригадир послал на расчистку улицы кого-то из самых трезвых трактористов.

А в хате Соловья бушевало веселье. Несмотря на то, что треть гостей выбыла из строя. Это, впрочем, не ощущалось, потому как время от времени подходили все новые люди.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.