Праздник юаньсяо. Старые и новые истории из моей китайской жизни

…Как длинна она бывает – дорога домой! Я миную эти реки с баржами, эти рапсовые желтые поля, неисчислимые квадраты искусственных рыбных прудов, теплиц, персиковых садов, а потом уже начинается север и земля замерзла, и опять река и там горы одни над другими – или это облака так зарифмовались… Я хочу к моей луне, под мои созвездия! Увидеть наши заиндевевшие берёзки, наших снегирей! И через эти каналы, тоннели, развязки, мосты, руки с неправильными билетами, через разинутые рты – строй чужих наречий, через абракадабру адресов и расписаний, чертовых каких-то трансферных пересадок и десятиэтажных линий метро, захлебываясь инстинктом – домой! Добраться, доковылять, дотянуть, приткнуться, прижаться, обняться со своими, припасть, при- и преклонить.

Пока вокруг тебя опять не затанцуют львы19 и чванно не прошествуют на ходулях вельможи в шелковом платье вперемежку с рыбаками в широких штанах20.

Пока фонари последнего праздничного дня21 не зажглись и – читай – не погасли…

27/28 января 2017, Шанхай-Тайань

Весна как искушение

Что-то изменилось, пока я была на каникулах. Наша, университетская, тихая часть города встрепенулась, ожила. Похорошевшие студентки распахнули разноцветные пальто. А некоторые даже – ого! – покрасили свои длинные чёрные волосы. Осмелилась выпустить резиновые упрямые листочки сирень. Мохнатые, как зверьки, качаются полупроснувшиеся бутоны на ветках магнолий перед административным корпусом. А вон те два дерева уже празднуют свой выход бело-розовыми, невозможными в ещё пустом и сером парке цветами. Если прищуриться, то цветки начинают мерцать на концах ресниц, как тёплые звезды.

Весной ты как никогда чувствуешь себя то отчаянно молодым, то – в следующий момент – безнадежно постаревшим. У тебя ещё нет сил для настоящего полёта. Вот я сливаюсь с потоком этих юных, длинноволосых и стриженых, этих в модных дорогущих кроссовках и этих в коротких юбочках и одинаковых очках, я наполняюсь их энергией и подпрыгиваю на ходу…

Но эта плотная, упругая, мощная сила сдавливает, начинает выматывать. Этот салют юношеского весеннего энтузиазма раздражает меня и ошпаривает. Вас слишком много, китайцы… Прекратите толкаться.

…У меня новое расписание. Нахожу аудиторию. Она огромная и обшарпанная. На стене висит панно с кармашками. Зачем оно – спрашиваю. Складывать туда мобильники, отвечают. И мы – да, мы учимся. У первокурсников уже нет неофитской безграничной радости постижения русского слова. Они уже нормальные студенты, которые поглядывают в свои гаджеты, подкрашивают губы, что-то с хрустом жуют, подшучивают друг над другом… – Виктор пошёл на почту. Вечером Виктор пошёл на почту. Вчера вечером Виктор… – Помогите! Хватит. – — Вчера вечером в восемь часов Виктор… с друзьями… А-а-а-а-а-а!!! Нет, не могу. – Задаём вопросы. Кто пошёл? С кем? Куда, зачем? Зачем – это не почему. И – кто писал этот чёртов учебник, одиннадцатое издание – и какого лешего в восемь часов вечера Виктору с друзьями делать на почте? Так, ребята, отвечаем! Ну же. И уж вы ответите так ответите мне сейчас. – Извините, что вы сказали? – Радуюсь, что они почувствовали интонацию угрозы. А ведь три с половиной месяца всего учили язык! – Я пошутила. – Что это ba-shu-ji-le22?

Поглупевшая, опустошенная, с непоправимым Виктором в мозгу (идущим на почту с друзьями), возвращаюсь домой вдоль залитой солнцем набережной. Голубая сорока вертит хвостом на ветке, говорит что-то дерзкое. Мой взгляд падает на грязную, обмелевшую речку, которая еле ползёт. Еле ползем дальше вместе с ней. Почистите нас, наполните дождевой водой! Чувствую, что моя жизнь почти остановилась…

Я понимаю обострившихся в весеннем опьянении агорафобов и охлофобов – когда все снялось с места и накренилось, побежало, понеслось, взвилось, треснуло и проклюнулось, и ты не можешь зацепиться за задышавшую, разглуздавшуюся в материнском ожидании землю своими заскорузлыми лапами, а взмахнуть тебе пока ещё нечем.

Мир изменился – вы заметили? Как отмечала незабвенная профессор-антрополог Наталья Николаевна Садомская, наше общество стало похоже на общество охотников и собирателей – племенные конфликты, маленькие семьи, нет постоянного места жительства, перманентный поиск работы и лучших мест обитания… Но мы пошли дальше! Семьи тоже стали виртуальными, мы разбрелись уже не парами, а поодиночке: искать работу, бродяжничать, требовать друг от друга любви и убивать её, сходиться и расходиться, встречаться с собственными детьми в каких-то третьих странах… Мы лишились семьи, пола и возраста. Наши дети – они старше нас. Иногда даже кажется – они уже старики: мудрые, ответственные и бессильные… Да простят меня боги Тайшаня, если я клевещу…

Китайцы сохранили брак, как и вообще много чего сохранили. Они достигли мира между мужчинами и женщинами. Если у нас – подождите кидать камни, православные – не прекращается эта война, и миллионы озлобленных женщин растят своих сирот, ожидая принцев в белых лимузинах, а миллионы деклассированных мужчин спиваются по съемным углам, то у них – кто его знает, какой ценой, – но они вместе: что крестьянка, что профессор чинно вдвоем с мужем навещает свекровь и свекра в первый день китайского нового года, и так всегда было, и так всегда будет.

…После дневного сна, умиротворенная, я выхожу прокатиться на велосипеде. Горы, обрамляющие кампус, после пяти вечера подергиваются такой по-новому светящейся синевато-сизой дымкой, в которой тоже есть что-то весеннее. Когда я сворачиваю с нашей улицы на мост, небо уже сиреневое – скоро станет совсем темно. Вечером небезопасно ехать по городу на старом велосипеде без фонарей – китайцы не соблюдают правил дорожного движения, по крайней мере, на мопедах и великах они снуют во все стороны, невзирая на направление проезжей дороги. В темноте очень даже запросто можно неприятно встретиться лоб в лоб с бесшумным электрическим мопедом. Машины объезжают пробки, едут по встречной или поворачивают в неурочный момент – это добавляет неизвестных в наше уравнение.

…И все-таки здесь, в приближающейся ночи, в потоках холодного ветра с горы, мне не так грустно, как было сегодня в ясный солнечный день посреди оживленного кампуса. Я потихонечку кручу педали, я уворачиваюсь от встречных товарищей, верчу головой, пытаясь увидеть, что там новенького в освещенных витринах, объезжаю мусорщиков с их тяжелыми баками-прицепами и шепчу себе: ничего, подожди… Кто тебе сказал, что надо бросить этот чудесный город, этих добрых людей, эти синие горы, что надо искать, где глубже, где жирнее, где прочнее, искать свой потерянный рай где-то там, в холодной как сталь неизвестности? Кто сказал тебе, что пора прощаться?…

6—7 марта 2017, Тайань

Брат и сестра

Немного беспокоюсь, отпустишь ли ты меня в Тяньцзинь, моя Большая Бабушка. Как расстанусь с тобой? Ты, конечно, поначалу – и я уже давно оповестила об этом мир своими тяжкими стонами – была довольно суровой, заключив меня одну как перст в своих колдовских горах – таких несокрушимых ледяным декабрьским вечером, и таких веселых в ослепительно-солнечный день многокрасочной ранней осенью или долгой, вспыхивающей сначала сливовыми, абрикосовыми, после персиковыми, а затем и грушевыми деревьями весной. А те деревья, которые с жёлтыми цветами, иногда держатся даже зимой, или зацветают первыми – говорит мне Синхун, моя приятельница из международного отдела, местная-местная, одна из твоих пра-правнучек, Большая Бабушка, я поняла это, это в ней сразу расслышала.

Ты воспитывала меня, глядя в мое окно вечерами, подсвечивая мои окна послушным тебе лунным светом. Ты требовала все новых доказательств моей работы над собой. Не гадай, что там, за облаками, когда день ещё только начинается – ты учила меня. Ты не узнаешь, какая будет погода, пока облака не поднимутся… Просто смотри, как они уплывают вверх. И я научилась этому. Не гоняйся за любовниками – они как эти сороки, которые лишь добывают себе пищу и ссорятся за неё… В тишине, среди моих вершин ты услышишь шаги и дыхание того, кто придет именно к тебе. И я поняла отшельников с их способностью видеть человека насквозь – и фальшивые действия и слова стали коробить меня куда сильнее, чем раньше.

И я перестала гнаться за вами, сороки: за тобой гнаться перестала, галлюцинация моя, мой неполученный приз, мой возлюбленный, мой разлюбленный, отступила – слышишь ли. Я и имени твоего здесь не назову. Я подожду, пока облака не поднимутся… А ты – ты ступай себе, ищи свой рай… Да не оглядывайся… Нет, нет, нет, не гонюсь я. Кажется, все тут ясно. Ведь да?

В субботу по всему нашему маленькому парку расцвела сирень – лиловая и белая, здесь это маленькие деревца, а не кустарник – и еще не раскрыв соцветий уже запахла, закружила головы… Позже, гораздо позже она расцветет там, в Москве, дома. Какая невозможная сирень была в моем детстве на Арбатской площади!

Мы встретились утром в девять и поехали за город с другими иностранными учителями, а потом навестили храм бога горы Тай. Да, твоего, Большая Бабушка, брата… Мы видели там эпическую роспись: путешествие бога горы Тай с Востока на Запад. Я все высматривала тебя, Бабушка, на этой фреске. Мне показалось, что одна из дам с фрески слегка пошевелила рукой…

Синхун рассказала мне кое-что о вас с твоим братом – о богах нашей горы. Нет-нет, я не проговорюсь, ничего лишнего не выдам. Я могу только лишь намекнуть… Я всегда знала, что буду держаться тебя, Большая Бабушка, хотя по официальной, можно сказать, версии главный бог горы – твой брат. И вся эта неразбериха и путаница является таковой лишь для чужих. Брата называют твоим отцом, тебя – какой-то там царицей и прочая чепуха. Твой храм на горе, когда я поднялась туда, показался мне нежилым. Зато маленькая пещера, тоже твоя, на горе – ого-го что это была за пещера! Но твой страж не пропустил меня, хотя и дремал, сидя у входа. Он не впустил меня без даров и достойного повода.

Позабавила меня и история про твои туфли, Бабушка (тоже Синхун шепнула), – про твои туфли, которые УЖЕ СТОЯЛИ НА ВЕРШИНЕ ГОРЫ, КОГДА ТВОЙ БРАТ ВПЕРВЫЕ ПОДНЯЛСЯ ТУДА. Ты же сама соблюла приличия – и явилась, поднялась, чтобы повелевать (нашей горой) уже после брата. Однако самые проницательные догадались, кто есть кто…

…Передо мной лежит вскрытый конверт. Я читаю контракт. День сегодня пасмурный, рифмующаяся двойная холка горы почти сливается с небом. Вершина слева видна чуть лучше. Если назвать события, которые со мной происходили в этом городе у подножия горы Тай, то это и не события вовсе…

Кроме того, что я сошла когда-то здесь с поезда.

Кроме того, что я нашла здесь тех, кто меня теперь обнимает при встрече.

Кроме того, что Синхун позавчера угощала меня самым вкусным на все времена нао-тофу23 и показала мне дорожки своего детства.

Кроме того, что я убегу отсюда однажды свежим горным утром в неизвестность, потому что она позвала меня…

Кроме того, что… Тсс… молчу… Надеюсь, ты меня отпустишь…

30 марта 2017, Тайань

Колошение хлебов

Сюда не приезжают – здесь оказываются. Ну и дырища, хныкал Роман, которого мой город захватил в плен и два дня безостановочно пытал: смогом, деревенскими окраинами и, по воле судьбы (а отчасти из-за моей лени), неудачным велосипедным маршрутом. Он приехал в Тайань, но не попал в него. Не вышла из облаков моя гора, не улыбнулись странному типу в японском наморднике24 мои прекрасные шаньдунцы.

Здесь оказываются. В месте, где, кроме горы, ничего нет. Ничего лишнего – только жизнь и смерть, школа и кладбище, камни и небо, в месте, где пересохли речки, но вода бьет из земли, из гор, мостовых, стен, крыш. Нет двора без ивы, нет без источника, – говорили раньше о Цзиннане, он рядом. В месте, где мосты глядят на тебя ночью своими зеркальными глазами, будто полными слёз, а ветер возвращает тебе твои мысли, твоё дыхание.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

У китайцев и других народов Восточной Азии праздник середины осени или праздник любования полной луной приходится на 15-й день 8-го месяца (полнолуние) по китайскому календарю, что знаменует середину годичного цикла, завершение сбора урожая и приходится на вторую половину сентября. Считается что в этот день лунный диск «самый яркий и круглый в году». Китайцы едят особые лунные пряники и желают друг другу полноты жизни и благополучия во всем.

2

Nǐ hǎo (кит.) – привет. Правильно —nǐmen hǎo, когда приветствие адресуется нескольким лицам.

3

Lǎowài – иностранец (кит., разговорное, сниженное).

4

Сезон «Малые снега» (сяо сюэ) – один из 24 сельскохозяйственных сезонов по солнечному календарю, по сей день бытующему в Китае, приходится на 22—23 ноября.

5

Богиня горы Тай, которую по-другому называют Принцессой облаков, а Тайаньцы – ласково Бабушкой, Прабабушкой, Большой (Великой) Бабушкой.

6

Ритуальная каша из нескольких видов злаков, риса, фиников, изюма, фасоли и др., которую китайцы варят на 8-ой день 12-го лунного месяца, (5 января в этом году) для подношения богам, но в последнее время просто дома, в праздник каш.

7

Гора Тай (шань) самая почитаемая среди пяти священных гор даосов. Ассоциируется у китайцев с восходом солнца, рождением, обновлением. Бог горы Тай, по преданию, один из правителей царства мёртвых. В 219 до н. э. император Цинь Шихуан провел церемонию на вершине горы Тайшань и провозгласил объединение всей Империи.

8

Очень красивая (кит.)

9

Уже ели? (кит.)

10

Под впечатлением (англ.).

11

E luo si (кит.) – Россия.

12

Пять видов счастья (fu) в традиционной китайской культуре: почёт (достоинство), спокойствие (мир), достаток, долголетие (здоровье), успех.

13

4, 14 и др. числа, содержащие четверку, считаются несчастливыми (звучание слова «четыре» sì, созвучно слову «смерть» sǐwáng, 14 – верная смерть)

14

шесть и восемь – счастливые числа (6 liu созвучно le радоваться; 8 ba созвучно fa – богатство, процветание)

15

Парк в Шанхае, посвященный основоположнику современной китайской литературы писателю Лю Сюню (Lǔ Xùn, в русских переводах – Лу Синь; настоящее имя Чжоу Чжаншоу, Чжоу Шужэнь). Здесь находятся могила писателя и один из его музеев.

16

Китайская водка

17

Xiexie (кит. пиньинь) – спасибо

18

Hao de (кит. пиньинь) – хорошо, ладно

19

Танец львов, как и танец драконов традиционно исполняется во время различных праздников, основным из которых является Фестиваль Весны (Китайский Новый год), для отпугивания злых духов и привлечения удачи. Фигурой льва управляют два человека, находящихся внутри куклы. Базовые движения танца могут быть найдены в большинстве китайских боевых искусств.

20

Номера на ходулях, с традиционными персонажами также принято исполнять во время новогодних торжеств.

21

В 15-й день 1-го месяца по лунному календарю отмечают праздник фонарей, знаменующий собой окончание праздника Весны (празднования китайского нового года).

22

По-китайски: ba – восемь; shu – книга; ji le – так сильно; по-китайски выражение не имеет смысла.

23

Nao-dou-fu, nèn-dòu-fu – мягкий тофу, нежный тофу (соевый творог), который заправляют соевым соусом и подают как суп; используют для острой закуски или сладкого блюда.

24

Маска-респиратор, которые используют в Китае для защиты от смога.