Незабываемое лето, или Женитьба полковника

Покончив с ужином, Петрович бросил еще один вопросительный взгляд на Вирсавия Легонтовича, но не успел подкрепить его словами, так как в дверях кафе появилась Алевтина Николаевна:

– Ах, вот вы где. Вижу, хорошо сидите. Петрович, мне нужна твоя помощь. В пятом номере окно совсем разболтано, а скоро заезд. Надо срочно сделать. Я – за тобой.

Петрович грустно посмотрел на отставного полковника.

– Вот, че я тебе и гутарил – бабы есть бабы. Им нас не понять. Пошли Васька.

Он лениво поднялся и направился к выходу. Кот Васька, выставив хвост трубой, то и дело норовил попасть ему под ноги, как бы упрашивая хозяина еще немного посидеть в кафе.

День незаметно уступал место вечеру. Кондиционер скрадывал жару, и выходить наружу Вирсавию Легонтовичу не хотелось. Но Анечка, уже давно с нетерпением поглядывающая на него, попросила покинуть кафе, так как ее рабочая смена закончилась.

…Да, сервис оставляет желать лучшего…

Вирсавий Легонтович посмотрел на часы.

…Кафе закрывается, хотя, еще нет и восьми часов. И где можно посидеть с дамой, если не здесь?..

Он поднялся, лениво потянулся и очутился в душной атмосфере летнего вечера.

Вирсавий Легонтович сидел на открытой террасе пансионата и, словно холеный персидский кот, лениво нежился в тени. Августовское солнце медленно закатывалось за верхушки деревьев. Со стороны террасы открывался вид на проглядывающее между шершавых стволов сосен озеро Лесное, которое слепящими зайчиками манило к себе.

На веранде второго этажа появилась Алевтина Николаевна.

– Нежитесь в тенечке? Не ходили, не купались еще?

– Нет. Осваиваюсь с обстановкой, привыкаю к вашему Южно-Уральскому климату.

– Когда вы уезжали из дома, у вас не было такой жары?

– Нет. У нас – Средний Урал, почти шестьсот километров севернее. Сейчас там относительно прохладно и дожди… Вы давно здесь работаете? – спросил Вирсавий Легонтович.

– Ох, батенька. Тридцать годков я уже в этих краях. Начинала работу на других базах отдыха. А последние десять лет – здесь, администратор. Тяжело стало в последнее время. Отдыхающие всякие попадаются. Кто и выпить любит, и побуянить. Надо успокаивать.

– А охранника у вас нет?

– Нет. Платят мало, мужики не идут. Сторожа, как правило, не задерживаются более одного сезона, и мне приходится заниматься поисками нового кандидата. А Петрович сам себя предложил. Когда пансионат готовили к открытию, проводили косметический ремонт, он и появился.

– А зимой он где будет жить?

– У него сестра где-то в деревушке, неподалеку. Он зимы там проводит, вернее промучивается. Она ему пить не позволяет, денег не дает, только кормит. Вот он, как только лето приближается, собирает свои нехитрые пожитки и вперед по горам и весям с песней. Руки золотые кормят…

Со стороны озера подул легкий свежий ветерок. Оранжевый свет от заходящего солнца теперь был виден только на самых верхушках сосен.

– Погода-то стоит какая! Почему у вас отдыхающих нет?

– В конце июля был наплыв отдыхающих. Еще даже не хватало номеров. А сейчас – начало месяца – как бы пересменка, одни уехали, другие начинают подъезжать… Откровенно вам скажу, тяжело одной тащить все хозяйство. Думаешь, ну все, дотяну до осени и хватит. Поеду в родной городок, буду доживать свой век на пенсии, – грустные нотки сквозили в голосе Алевтины Николаевны. – А как подумаю, что буду одна, совсем никому не нужна, так тоскливо на душе становится. Я же не привыкла сидеть просто так, без дела.

– А родные, дети не с вами живут?

– Мужа похоронила, а сыновья давно со своими семьями по другим городам разлетелись, как птицы по белу свету… в отпуска приезжают ненадолго, а в последнее время – все реже и реже. Денег, сами знаете, не хватает, вот и тратят все на себя. Ну, а вы, батенька, что холостуете?

– Был женат, разошелся.

– А дети есть?

– Да, есть. С женами остались…

– Не один раз были женаты?

– Не один. Я и сейчас не теряю надежды встретить девушку…

– Эх, мужики, мужики, – прервала его Алевтина Николаевна, – Все вам молоденьких подавай… А каково им-то с вами будет жить, не думаете?

– Не скрою, ищу молодую. Я ведь могу ей дать покой, уверенность в жизни. Мне и нужна такая тихая, спокойная, есть же и среди молодых такие… Не важно, сколько раз ты был женат, а важно с кем ты встретишь старость… Хочется на склоне лет и душу погладить и тело потешить…

– Понятно. Имеете право… Только как здоровье позволит? Молодая будет требовать внимания, да и денежек запросит. Справитесь?

– Ну, Алевтина Николаевна, обижаете! Моя последняя жена, Люся была почти на двадцать лет моложе меня…

Тут Алевтина Николаевна с удивлением посмотрела на отставного полковника.

– Да, да, не удивляйтесь. И, знаете, столько во мне появилось новых сил и энергии. Прямо мальчишкой себя почувствовал… Она вся была такая хрупкая, прозрачная, маленькая. Казалось, тронь ее и она упадет. И какая-то печаль, нежность, кротость были в ней… Этим она и покорила меня: своей нежизненностью, нереальностью, оторванностью от мира. Меня влекло к ней… Предвижу ваше возражение – что может быть общего при двадцатилетней разнице в возрасте? Сейчас, по прошествии времени, могу сказать откровенно – я ее жаждал, я ее хотел… Простите за откровенность, не шокировал вас своим признанием?

– Нет, батенька, – устало вздохнула Алевтина Николаевна. – Я много повидала в этой жизни. Меня уже ничем не шокируешь… Редко кто из мужчин с такой прямотой скажет, что у него на душе. Обычно прикрываются любовью, умом, еще каким-либо достоинством своей избранницы… Но так откровенно! – она покачала головой.

– Да, у меня словно рассудок помутился. Я понимал, что со мной. Что это не любовь, а просто влечение плоти. Но… уже, как говорится, сорвался с петель, меня понесло… Я завалил ее подарками… Да, у нее ведь был друг, я бы не назвал его ухажером, а именно другом. Они вместе учились в школе. Она поступила в институт и жила в общежитии, а он пошел на службу в полицию. Перед тем как я встретил Люсю, его как раз на несколько месяцев отправили в командировку. Но для меня наличие этого друга уже не имело значения. Я потерял аппетит, не спал ночами, ждал каждой встречи с ней… Она была такой невинной, что даже целоваться не умела.

Через месяц после знакомства я сделал ей предложение, считал дни, часы, минуты до момента, когда смог назвать ее своей женой и увезти в другой город, подальше от ее друга… Мы, вернее я, был счастлив. Первые месяцы летал в небесах…

– А она?

Вирсавий Легонтович глубоко вздохнул, достал платок и вытер пот со лба.

– Она плакала постоянно. Поздравлю с восьмым марта – плачет, с днем рождения – плачет. Извините за подробности, но даже после интима – плачет. Я сначала как мог ее утешал, думал, это – от резкой перемены в жизни, но, как оказалось, это было в ее душе, какая-то безысходная грусть, печаль и слезы… Потом уже и я стал ощущать некую безысходность, что-то сродни клетке, в которую я сам себя вовлек… прошло три года, у нас родилась дочь, и я почувствовал, что охладеваю к ней.

– Ну, понятно, почему. Она переключила внимание на ребенка, а вы заревновали.

Вирсавий Легонтович усмехнулся.

– Да… нет. Дело не в ребенке. Просто, глядя на ее вечно грустное лицо, меня самого стала тоска глодать. Ну, кто из нормальных мужиков вытерпит рядом ходячую печаль? И это когда вокруг тебя столько жизнерадостных молодых женщин… Да что там говорить… я стал поглядывать по сторонам… Встретил другую…

– А с женой как?

– Мы развелись. Заметьте, Алевтина Николаевна, квартиру я оставил жене. С дочерью вижусь, правда, не очень часто, но регулярно… На день рождения всегда подарки…

Они помолчали. Сумрак окутывал лес, и вечерняя свежесть прогоняла дневной зной. Петрович вышел из вагончика и включил освещение над террасой.

– Ну, что, Петрович, как служба? – бодрым голосом окликнула сторожа Алевтина Николаевна.

– Все путем, обхожу посты.

Немного постояв около террасы, он вернулся в свой вагончик.

– Ну, и мне пора, – Алевтина Николаевна поднялась. – Вон мое пристанище, – и она указала на виднеющийся среди деревьев небольшой одноэтажный домик.

Утро следующего дня встретило отставного полковника громким голосом горничной в коридоре, которая о чем-то спорила с Алевтиной Николаевной. Он лениво потянулся, зевнул и, неторопливо поднявшись, приготовил себе чашечку кофе.

Удобно устроившись в кресле у окна, Вирсавий Легонтович решил просмотреть захваченный в дорогу журнал, но разговоры в коридоре отвлекли его. Незнакомый бодрый женский голос перекрывал негромкую речь Алевтины Николаевны. Послышались звуки шагов и стук двери номера напротив. Вирсавий Легонтович был заинтригован. Торопливо поднявшись, он приоткрыл дверь номера, но в коридоре уже никого не было.

После завтрака, когда Вирсавий Легонтович наслаждался тишиной и покоем своего номера, допивая третью по счету чашечку кофе, раздался резкий стук в дверь.

Он не успел сказать «Да» или «Войдите», как дверь распахнулась, и новая пансионерка появилась на пороге его номера. Лицо незнакомки почему-то сразу вызвало у Вирсавия Легонтовича ассоциацию с птицей. Возможно, причиной тому был клювообразной формы нос, на котором располагались очки в широкой оправе. Коротко подстриженные волосы неопределенного цвета делали ее похожей на взъерошенного и намокшего под дождем воробья. Ярко-зеленый брючный костюм подчеркивал фигуру, которая, к сожалению, была совсем не во вкусе отставного полковника: маленький рост и неопределенность форм никогда не привлекали его. На груди незнакомки красовалось ожерелье из крупных камней, каких – Вирсавий Легонтович не мог сказать, да и не хотел.

Ему хватило пяти секунд, чтобы решить, стоит ли разделять бремя и так непростой жизни с объявившейся на его пороге особой. Вкус Вирсавия Легонтовича не отличался оригинальностью. Ему нравились стройные молодые женщины, миловидные лица которых таили в себе некую изюминку изысканности и несли налет аристократизма. Обычно, ищущий глаз отставного полковника мгновенно выхватывал их легкую, грациозную походку, вкупе с окружающим ореолом таинственности, заставляя его замереть, затаив дыхание. Его взор жадно ловил каждое движение понравившейся дамы, он останавливался и долгим взглядом провожал виновницу своих душевных потрясений, затем, глубоко вздохнув, продолжал свой жизненный путь.

Изобразив на лице неподдельный интерес и окинув взглядом номер, новая пансионерка без умолку зачирикала, вскидывая голову после каждой произнесенной фразы и ежеминутно поправляя очки, казавшиеся огромными на худеньком остроносом личике.

– Ой, так мы соседи! Какая прелесть! Не ожидала, не ожидала. Меня зовут Зося. Вижу, вы завтракаете, не буду вам мешать. У вас, конечно, уютно, но не хватает солнца. Мой номер выходит окнами на противоположную, солнечную сторону. Всегда там останавливаюсь, – она кокетливо обмахнула рукой свою взъерошенную головку. – Так, как вас зовут?

– Вирсавий… Вирсавий Легонтович.

Произнося свое имя и отчество, Вирсавий Легонтович всегда обращал внимание на реакцию собеседника. В большинстве случаев эта реакция выражалась в виде удивления и восклицаний типа: «Как необычно!» или «Как красиво звучит!», что льстило самолюбию отставного полковника.

Зося не оказалась исключением из правил. Она даже пошла дальше:

– Прошу прощения, повторите, как?

Он повторил.

– Какое благозвучие и напевность! Никогда в жизни не слышала ничего подобного. У вас, наверное, интересная родословная?

Но Вирсавий Легонтович проигнорировал ее вопрос.

– Постойте, Зося… уж не та ли вы Зося Синицкая из «Золотого теленка», что у Ильфа и Петрова? – лукавый огонек мелькнул в его глазах.

– Не-ет. Я – Зося, но из другого романа. А, вы, как я погляжу, тоже не Остап Ибрагимыч? А, вообще, я вам могу кое-что рассказать про свою родословную… Она у меня интересная…

Ответом ей было деликатное покашливание Вирсавия Легонтовича, оставшееся не замеченным.

– Но об этом позже. А сейчас я с дороги, и хочется пойти искупаться. Вы давно уже отдыхаете?

– Не очень давно…

– Ну, по вам видно. Вы совсем не загорели. А я обожаю солнечные ванны… лежишь, нежишься на солнышке, а потом так приятно освежиться в озере.

Зося старалась делать вид, что она интересуется исключительно номером незнакомца, но ее взор жадно тянулся к этому солидному мужчине. Поначалу, в ранней молодости, она, как и все ее сверстницы, скромно ждала своего принца. Но ожидание затягивалось, и, постепенно Зося снижала планку требований к избраннику, доведя ее к настоящему моменту до «приличного мужчины», пусть даже и старше ее, но занимающего прочную социальную нишу (не слесаря и не дворника, конечно) и не сильно обремененного предыдущими брачными отношениями. Такие представители мужского пола иногда пересекали ее жизненный путь, но, увы, пока ни один из них не выказал рвения создать прочный союз с ней. Самое большее, что к своей досаде получала Зося – это мимолетный роман, который почти сразу, как говорила ее мама, перетекал во взрослые отношения, после чего новоявленный кандидат исчезал из ее поля зрения.

И вот теперь, перед ней предстал очередной видный мужчина, и Зося впала в некую экзальтацию: ее прорвало на поток красноречия, а душа жадно ловила ответные флюиды.

– Вы еще не ходили за территорию пансионата?

Вирсавий Легонтович не успевал следить за льющимся словесным потоком и потому не нашелся сразу, что ответить.

– Не отвечайте, вижу, я угадала. Тут немного скучновато, но можно сходить на танцы. Неподалеку есть санаторий, где часто проводятся вечера отдыха, – и она снова кокетливым жестом поправила прическу. – Надеюсь, мы не заскучаем. И потом, тут лес. Такая красотища! Говорят, в этом году очень много ягод. И грибы уже пошли. Ой, да тут ко всему можно приложить руки!

Вирсавий Легонтович не нашелся сразу, как отреагировать на фразу про руки, но впоследствии он уже понял, что местом для его рук может быть только рот Зоси. Дама между тем продолжала разгонять по углам остатки тишины и утренней сонливости номера:

– Главное, было бы с кем развеять скуку. Я сама тут проскучала прошлый сезон, когда три дня жила в полном одиночестве. Обошла все тропы и противоположный берег озера. Кстати, вы не хотите сейчас прогуляться?

Вирсавий Легонтович ответил, что желает побыть в своем номере в одиночестве.

В обед они встретились в кафе. В сарафане ядовито-желтого цвета Зося вызывала ассоциацию с канарейкой. При виде Вирсавия Легонтовича на ее лице заиграла восторженная улыбка. «Сейчас споет», – не без сарказма отметил про себя Вирсавий Легонтович и поморщился.

– Можно разделить ваше уединение?

Ответом ей был молчаливый равнодушный кивок отставного полковника.

– А я уже искупалась. Вода – прелесть! Вы когда купаетесь?

Неопределенное мычание Вирсавия Легонтовича, поглощенного прожевыванием пищи, послужило ей ответом.

– Ешьте, ешьте. А я проголодалась, ужас как! Вода отнимает столько энергии! Вот, казалось бы, наелась в завтрак, пришла на пляж, там провалялась часок-другой. Но стоило пойти и поплавать минут двадцать, не более, так есть захотелось, слона бы съела!

Зося успешно распределяла свое внимание между поглощением пищи и непрерывным монологом.

– Кстати, – она прокашлялась, так как резко поменяла течение мыслей, не успев проглотить очередную порцию еды. – Кстати, я вам говорила, что интересуюсь родословной. Так вот, я проследила свое генеалогическое древо до шестого колена и выяснила, что я, – тут она сделала паузу, ожидая заинтересованности во взгляде ее слушателя. Но слушатель позвал Анечку и попросил рюмку коньяка, чем несколько охладил воодушевление Зоси.

– Давайте и мне тоже. Что у вас есть из красненького?

– Вот меню. Выбирайте, – Анечка положила перед Зосей меню и удалилась.

– Фи, прямо так высокомерно! – негромко заметила Зося, пробежала глазами меню и сделала заказ.

Они выпили.

– Так вот. Я – что ни на есть самая настоящая графиня.

Она сделала, как ей казалось, эффектную паузу и загадочно посмотрела на Вирсавия Легонтовича.

– А я – князь, – с оттенком иронии, оглянувшись по сторонам, прошептал Вирсавий Легонтович, понимая, что сыт новой пансионеркой по горло.

– Вы шутите? Нет, но у меня есть документы. Моя прабабка была из родовитой дворянской семьи. Правда, она сбежала с подпоручиком и тайно обвенчалась. Родители лишили ее наследства и отказались признать их брак. Во время революции они перешли на сторону красных, и это их спасло, правда, ненадолго. Начались репрессии, ее муж был арестован и пропал в лагерях, а ее с семьей сослали на Урал. Вот так я и оказалась здесь, а должна была жить в родовом поместье где-то под Тулой.

Зося разгорячилась, глаза ее блестели от чрезмерного возбуждения. Она заказала еще рюмку вина.

– Вам не много будет? – Вирсавий Легонтович расправился с обедом и откровенно позевывал.

– Нет. Если вас не затруднит, то я бы хотела послушать историю вашей родословной.

– Сейчас затруднит.

Он встал и направился к выходу.

…Пусть, грубо, но достало уже!..

Вирсавий Легонтович не обманывал Зосю: его дальний предок действительно был княжеского рода, что подтверждали документы, которые отставной полковник добыл с большим трудом. Он бы с удовольствием поведал свою историю, но только не Зосе.

После этого примечательного обеда, незаметно для самого себя, Вирсавий Легонтович почувствовал, что его, угасший было интерес к жизни, возродился. Появилась жизненная потребность играть в прятки с пансионеркой из номера напротив. Так, перед ужином он заранее покинул пансионат и прогуливался по лесу, краем глаза наблюдая за входом в кафе. И только дождавшись ухода Зоси, он отправился на ужин.

Коротая вечер, Вирсавий Легонтович медленно побрел к озеру. Приятная расслабленность и сонливость завладели им. Ничего не хотелось делать, просто лениво побродить около воды.

На понтоне он повстречал Алевтину Николаевну.

– Я выкраиваю время постоять вечером, полюбоваться закатом. Правда, красиво тут! Вы первый раз на Южном Урале?

– Нет. Прошлым летом я ездил еще южнее, в сторону Башкирии. Там тоже есть живописные горы и озера.

– А зимой еще – и горнолыжные трассы. А на Лесном озере впервые?

– Да, впервые.

– Здесь есть что посмотреть. Прямо за территорией пансионата начинается красивая, старая, липовая роща. Обязательно посмотрите… А что скучаете в одиночестве, Вирсавий Легонтович? Почему бы вам не поскучать вместе с Зосей?

Услышав про Зосю, Вирсавий Легонтович как бы проснулся от разморившей его лени, промокнул платком увлажнившийся от пота лоб и, отвесив уважительный поклон Алевтине Николаевне, направился по тропинке вглубь леса.

Мысли в его голове встрепенулись, что не замедлило найти свое отражение в телесных движениях. Он часто заморгал, несколько раз прерывисто вздохнул, помотал головой, и напоследок отмахнулся рукой от как бы невидимого собеседника.

…Кого, кого, но вот Зосю мне точно не надо!..

Лесными тропами миновав пространство перед пансионатом, он снова очутился на понтоне. Солнце почти скрылось за верхушками сосен на противоположном берегу. Постоял в одиночестве, вслушиваясь в размеренный шепот волн, накатывающих на берег. На обратном пути он издали услышал голос Зоси и, скрываясь за деревьями, осторожно приблизился к пансионату. Алевтина Николаевна и Зося были увлечены беседой на террасе, и Вирсавий Легонтович не решился присоединиться к ним.

– Хорошо, что у вас ничего не изменилось за год! – Зося не скрывала своего восторга. – Это здорово, очутиться в таком диком уголке! Никакие санатории, базы отдыха не сравнятся с вашим пансионатом! Вы же помните, что я работаю учителем музыки. Так вот, у нас в школе проводился конкурс учительского мастерства… Ну, там надо было показать свой творческий подход к ведению уроков, оформить класс. Так знаете, что я придумала?

Глаза Зоси горели от желания поделиться своими успехами с Алевтиной Николаевной.

– Я собрала ребят и всем дала задания: «Ты, Петя, рисуешь на ватмане сосны, ты, Сережа, и ты, Маша, рисуете озеро». В общем, Алевтина Николаевна, вы не поверите…

Хотя, Алевтине Николаевне было совсем не важно – верить Зосе или нет. Ей хотелось просто посидеть и насладиться прохладой вечера.

– … в итоге, оформили класс в виде уголка Уральской природы, Никому ведь не объяснишь, что у тебя в душе. А я как зайду в класс, так песня льется из сердца. И как мы пели с ребятами! Так вот, я это к чему… Был конкурс, и мой класс занял второе место в школе. Нас наградили: ребятам подарили игровые приставки, ну а мне предложили льготную путевку в санаторий, жаль, что не на наше Лесное озеро! Но я туда не поехала! Как только вспомнила ваш пансионат, сказала себе: «Зоська, не надо никаких санаториев! Только к Алевтине Николаевне!»

Зося на минуту остановилась.

– Ну, а как вы живете? Все там же?

– Да, Зося, зимой я у себя… в маленьком городке в семи километрах отсюда. А летом душа рвется сюда…

– Ой, как вы точно сказали – душа рвется! В этот раз я хочу сходить в сторону озера Дальнего. Я поняла, нужно идти мимо озера Карагач?

– Да, вдоль озера идет тропинка…

Алевтина Николаевна не успевала закончить фразу, как Зося моментально выплескивала новый словесный поток:

– Дорогая Алевтина Николаевна, все хочу вас спросить: кто этот новый отдыхающий?

– Вирсавий Легонтович, он…

– А имя-то, какое – Вирсавий! Я такого никогда не слышала. Ой, извините, так кто он? Он впервые у вас?

– Да, впервые. Насколько я знаю, он – полковник в отставке, хорошо обеспечен – у него есть свой бизнес. Кстати, сейчас – в поисках дамы сердца.

– Да вы что?! Расскажите подробнее…

Но рассказывать подробнее Алевтине Николаевне было нечего, что вызвало еще больший интерес Зоси к отставному полковнику.

– Алевтина Николаевна, милая моя! Вы же знаете все про меня…

За последние три летних сезона Алевтина Николаевна имела неудовольствие подробно ознакомиться с личной жизнью Зоси, поэтому она не нашлась, что ответить и просто устало кивнула.

– … ничего, кроме школы не вижу. Сейчас так увеличили часовую нагрузку! Столько факультативов добавили! Бедные детишки… Они совсем света белого не видят. А мы с ними крутимся…

И Зося стала подробно описывать внеклассную работу учителя музыки. Алевтина Николаевна уже давно мечтала оказаться в стенах своего уютного домика, где скрипят половицы на кухне… Петрович обещал ведь починить, все никак у него руки не доходят. Надо завтра же сказать ему… хотя, этот скрип половиц… он стал таким родным, что без него уже и не мыслишь вечера… А окошко в комнате смотрит прямо на яблоню. Одна, среди сосен, видимо, давно посажена чьей-то доброй рукой. При сильных порывах ветра ее ветки стучат по стеклу… В конце мая она вся в цвету, и ее аромат вливается в окно с пением птиц…

– Ой, я заболталась про себя, а вы-то как здесь управляетесь? Нынче, смотрю, у вас не много работы, – голос Зоси вернул Алевтину Николаевну из задумчивости.

– Да, нет, работы хватает. До вас жила компания молодежи. Пьянки по ночам, громкая музыка. Отдыхающие ночью приходили и будили меня, просили их угомонить. Ходила, ругалась с ними! Тяжело мне так бегать по ночам…

Алевтина Николаевна воспользовалась моментом, когда нить беседы вдруг оказалась в ее руках:

– Да, и за день устаешь… Я, пожалуй, пойду, Зосенька.

– Алевтина Николаевна, милая вы наша! Да с нами вы хоть отдохнете, мы ведь совсем незаметные. Вот я все смотрю весь день, где этот неуловимый Вирсавий… отчество забыла…

Но Алевтина Николаевна уже устало направлялась к своему домику, и слова Зоси долетали до нее все тише и тише…

Так миновал еще один день в жизни отдыхающих. Его сменила ночь, принесшая совсем небольшое облегчение от жары. Утро открыло новую страницу в жизни Вирсавия Легонтовича. Начиналось оно ничем не примечательно: кофе, чтение, завтрак совместно с игрой в прятки от Зоси. После завтрака Вирсавий Легонтович, как можно незаметнее, покинул номер и направился за ворота пансионата. Петрович что-то буркнул ему в напутствие, и отставной полковник пару часов наслаждался прохладой тенистой липовой рощи, пока жара не вступила в свои права.

Завершив свой моцион, Вирсавий Легонтович неспешно подходил к террасе пансионата, когда его словно кипятком ошпарили. Некая молодая особа с большой дорожной сумкой выпорхнула из такси и, с трудом неся свою ношу, подошла к террасе. Ноги Вирсавия Легонтовича двигались сами по себе, он их не чувствовал. Все его внимание сосредоточилось на новой отдыхающей – довольно высокой, стройной брюнетке, джинсы, легкая кофточка и босоножки которой так деликатно очерчивали все формы.

– Ах! – причмокнул Вирсавий Легонтович и поцеловал кончики пальцев. Сердце его учащенно забилось, дыхание стало прерывистым, пот увлажнил лицо.