Одинокая волчица. Иронический детектив

На площадку вышел молодой мужчина и Татьяна облегчённо вздохнула, делая вид, что прикуривает сигарету. Мужчина кинул на неё быстрый взгляд – так, для приличия: упрощённый вид пацанки, курящей в подъезде ничем не привлёк его внимание. Таня готова была поклясться, что он и не вспомнит, что кто-то был тут, между этажами, в неприлично ранее время.

Мужчина меж тем уже вызывал лифт. Татьяну он тоже больше не интересовал, хотя его она всё же запомнила. Светлые волосы, приятные черты лица и очень выразительные глаза. Татьяна даже бы сказала: красивые глаза – явно не для мужчины. Могло бы быть что-то попроще.

– «Мужчина чуть красивее обезьяны – уже красавец» – про себя улыбнулась Таня, вспоминая излюбленный эпитет подруги. – А этот – слишком хорош. От такого жди беды: если не альфонс, то значит – ловелас».

Вдаваться в подробности было некогда: за нужной дверью вновь послышался шум, открываемой ключом двери, и вновь в руке Тани появилась зажигалка. На этот раз на площадку шагнула женщина лет под сорок. Интуиция подсказала Рябининой: это она – Елена Мальцева.

Татьяне было достаточно одного взгляда. Интересное, несколько суховатое лицо, с тонкими чертами, поджатые губки, подкрашенные лишь слегка, чуть-чуть, светло-карие глаза, тёмно-русые, вьющиеся волосы, строгая причёска, строгая и вместе с тем элегантная одежда.

– «Типичная училка!» – сразу решила Таня, поймав на себе настороженный и вместе с тем недовольный, можно даже сказать уничижающий взгляд женщины, и удивилась, что та не высказала своего недовольства вслух, ведь на её лице оно было так ярко выражено.

В ответ она просто отвернулась к окну, жалея, что вот так открыто столкнулась с женщиной взглядом: что, если у той такая же память на лица, как у неё самой.

– «Опоздала лишь на несколько секунд! – с досадой думала она. – И теперь ни в коем случае нельзя больше попадаться ей на глаза – это может стать полным провалом… Так опростоволоситься в самом начале дела? Да, Татьяна, расслабилась ты от долгого безделья».

Едва лифт, в который вошла Мальцева, начал своё движение, Татьяна ринулась вниз, чтобы не упустить женщину из вида.

К площадке между первым и втором этажём, она подходила на кошачьих лапах, и осторожно, сбоку выглянув в окно, сразу же отшатнулась: Мальцева стояла возле подъезда и внимательно всматривалась в окна лестничного пролёта.

Татьяна была права: Елена или что-то заподозрила, или просто проверяла нет ли за ней хвоста.

Постояв несколько минут, женщина поправила шарф, сползший с её головы и двинулась в сторону остановки маршрутного такси, находящейся на той же улице в квартале от её дома. Только после этого Таня вышла из подъезда и бегом кинулась к своей машине, выезжая со двора на улицу.

Мальцева была уже в метрах тридцати от дома. Она шла широким, почти мужским шагом, явно спеша куда-то, и вряд ли на занятия: до их начала было ещё достаточно времени. Не факт, что у неё первый урок – химия редко бывает первым уроком.

Чтобы не попасть в поле зрения объекта слежки, Рябинина ехала на приличном расстоянии от маршрутки, ещё издали высматривая людей, выходящих на остановке – Мальцевой среди них не было, хотя Татьяна явно видела, что та села именно в это такси. Женщина вышла на последней остановке и внимательно оглядевшись вокруг, быстрым шагом перешла на другую сторону улицы.

– «Ну, и к чему все эти прыжки и ужимки? – удивилась Рябинина. – Если есть, кто на хвосте его не сбить таким демаршем – это лишь вызовет подозрение: женщине есть, что скрывать… Ну, что же, Елена Михайловна, поиграем в прятки… Кто не спрятался – я не виновата».

Рябинина благополучно довела «подследственную» до места её работы, и решила, что соваться в школу к директору, или коллегам Мальцевой сейчас было бы преждевременно и глупо, а вот позвонить Толику Паршину стоило ещё утром. Теперь этот, нужный всем, человек может быть в любой точки области. Парень работает на нескольких работах – он и сам уже сбился со счёта сколько их. В любую секунду ему могли позвонить и он без отговорок и проволочек мчался на вызов, как скорая помощь – скорая компьютерная помощь.

Татьяне не повезло: абонент находился вне зоны действия. Значит Толик опять где-то мотался по отдалённым точкам – нужный человек нужен всем. Удобство от этой нужности Паршину только в том, что с ним расплачивались сразу, по окончании сделанной работы, хорошо зная, что если этого не произойдёт, Анатолий не приедет к ним больше ни за какие коврижки, хотя бы они горели синим пламенем. Для Татьяны Паршин почти всегда делал исключение, видимо, по причине личной симпатии, или потому что знал: она обязательно с ним расплатится, как только появятся деньги.

Пришлось перезванивать на домашний телефон и оставлять сообщение на автоответчике:

– Привет, Тольчик! Это Рябинина. Нужна твоя помощь. Клиент Мальцева Елена Михайловна. Адрес: Лунная 5, кв. 80. Обслуживание по первому разряду. Сегодня, в крайнем случае завтра утрам. Заранее благодарна Сделаешь – позвони. Пожалуйста. Пока!

Неосведомлённому человеку это сообщение малопонятно. На самом деле всё было предельно просто: «обслуживание по первому разряду» означало, что Толик должен поставить в квартире означенного клиента жучок, вычислить по возможности его сотовый и организовать прослушку. В юные годы Толик работал на ГорАТС, и на телефонной связи «съел не одну собаку», поэтому операция под кодовым названием «жучок» для него была обычной развлекухой: сначала отключался телефон, потом он приходил под видом мастера и спокойно, не торопясь, делал своё дело.

Через несколько минут телефон начинал работать, Анатолий получал от хозяина благодарность в виде дензнака, а в квартире клиента «заводится жучок». Снималось подслушивающее устройство таким же способом.

Одно дело было сделано, дальше Рябининой предстояло общение с бывшими коллегами самого Мальцева.

– Итак, Татьяна, вперёд на улицу Некрасова, – подбодрила себя девушка, разворачиваясь на кольце в противоположенную сторону.

На первый взгляд общение с бывшими коллегами Владимира Николаевича могло показаться занятием бесполезным, ведь Булатова предупреждала, что те не склонны к общению на эту тему. Но одно дело конкурент, который так же, как и ты пострадал от действий «шефа», и может воспользоваться полученными сведениями с пользой для себя, отодвинув тебя от «тела потенциального благодетеля», и другое – посторонний человек, который заинтересован только в том, чтобы найти этого «благодетеля» и помочь вернуть твои кровные сбережения, которые ты по ошибке доверил не тому.

– «Хочется надеяться, – думала Татьяна, подъезжая к офису общества „Помоги себе сам“, – что у бывших коллег господина Мальцева есть с ним нечто большее, чем общее мировоззрение, но и общение, и встречи тет а тет, ведь как говорит людская молва, „короля делает свита“. Да и „король“ без неё – не король».

Глава 6. Здесь была Татьяна

Рябинина пыталась представить свой разговор с председателем недавно созданного общества «Помоги себе сам», где, как выразилась её клиентка Булатова, всё на общественных началах, за исключением самого председателя и ещё парочки «проверенных сотрудников».

И этот разговор, по определению всё той же Натальи не предвещал лёгкости и откровенности.

Но с чего-то нужно было начинать, и даже отрицательный результат – тоже результат.

Общество находилось на тихой, старинной улице в глубине двора, поэтому Татьяна с осторожностью провела машину через узкий проезд в виде довольно старых, с претензией на кованную рещётку, ворот. Припарковавшись между, стоящими у стены соседнего здания, машинами, Татьяна, огляделась. Двор был неопрятным, замусоренным: как видно на дворника общество не пожелало раскошелиться, а на общественных началах этим никто заняться не пожелал.

Дома в этом районе старинные, в своём большинстве двухэтажные, ещё дореволюционной постройки: в основном купеческие, сановных чиновников или местной знати, потому дворы закрытые, с единственными воротами, через которые, в те стародавние времена, въезжали и выезжали конные упряжки, запряжённые в кареты. Во дворе же находились и сараи, где эти кони стояли во время вынужденного отдыха и где выстаивались кареты. Были тут и помещения для прислуги, обслуживающей хозяйский дом.

Постройки допотопные, давно не ремонтируемые, как прокажённые, теряющие части своего, некогда красивого вида. Обшарпанные с облупившимися стенами и отвалившимися, в своём большинстве, украшениями. Обзор таких строений всегда вызывал у Татьяны сожаление и досаду: город, наплевавший на свой вид, становится похожим на опустившуюся мадам, и уважения вызывать не способен. Хотя причём тут город – он не виноват в том, что люди, его населяющие, до такой степени равнодушны и бессердечны. Старинный город разрушался на глазах, и никому до этого не было дела.

Стены зданий внутреннего дворика были исписаны почти теми же надписями, что пишут на заборе, где самая приличная: здесь был Вася.

Татьяна усмехнулась своей мысли: – «Может и мне написать: здесь была Татьяна, чтобы увековечить посещение этой трущобы?»

У входа в нужный подъезд на стене, висела табличка, сделанная кустарным способом, можно сказать на колене и от руки. Стало ясно, что искомое общество находилось на втором этаже и занимало три кабинета: 7, 8 и 9, в одном из которых и находился кабинет председателя этого общества.

Наталья описала его, как бравого, отставного военного, с глазками-буравчиками, способными прожечь любую защиту, любую броню. Что он, как и Булатова, не местный – тоже приехал из какой-то республики, когда там начались гонения на русскоязычное население.

Читая таблички на дверях, Татьяна, наконец, отыскала нужные ей кабинеты: за одной – высокой, чуть ли не до потолка дверью, находились все три кабинета.

В первой, довольно просторной комнате в два больших, современных окна, расположились шесть столов, за которыми сидели сотрудницы явно пенсионного возраста, которые, видимо, и могли себе позволить эту роскошь – работать на общественных началах.

Татьяна громко поздоровалась и, когда на неё, наконец, обратили внимание, спросила:

– Могу ли я видеть председателя Виктора Петровича Ведерникова.

Одна из сотрудниц, моложавая, с волосиками веером и ямочками на улыбчивых щеках, ответила, внимательно разглядывая вновь пришедшую. В этом взгляде была не то, что настороженность, а некий протест: «ну вот ещё один претендент на наши деньги явился!».

– Виктора Петровича сегодня не будет. Вместо него я – его заместитель: Анастасия Ивановна… Чем могу вам помочь?

– Я хотела бы наедине… – робко продолжила Рябинина: шесть пар испытующих женских глаз, разглядывающих её, словно инфузорию-туфельку под микроскопом, не доставляли особого удовольствия.

– Пройдёмте в соседний кабинет, – предложила Анастасия Ивановна, указывая на дверь по правую руку от себя.

Проходя мимо сотрудников общества она выделила двух девушек лет этак под тридцать, показавшихся ей вполне адекватными и миловидную женщину – полненькую с доверчивой и открытой улыбкой. Остальные сотрудники, словно безликая масса, дополняющая интерьер. Даже мужичок, сидящий в полуоборота к двери, не вызывал доверия своим не очень опрятным видом – было видно, что ухаживать за ним было некому.

Кабинет председателя оказался намного компактнее, с одним окном, большим столом, с кожаным креслом. Вдоль одной стены несколько конторских шкафов с какими-то разнокалиберными и разноцветными папками, словно собранными по разным сусекам.

Вдоль другой стены деревянные стулья, позаимствованные из какого-то старого кинозала, который сменил мебель на более комфортную а старую и обшарпанную презентовал данному обществу.

Невысокая Анастасия Ивановна, взгромоздилась в кресло, принимая подобающий вид, и предлагая Рябининой:

– Присаживайтесь, милочка, в ногах правды нет.

И повторила, изображая на лице неопределённую улыбку – улыбку на всякий случай: вдруг перед ней очередной проверяющий из каких-либо компетентных органов:

– Чем могу быть вам полезной?

Татьяна неспешно расположилась на неудобном стуле, не предполагающем долгого рассиживания перед «начальством», повесила сумочку на спинку стула, и смело посмотрела в глаза заместителя.

– Я бы хотела поговорить с вами о бывшем председателе вашего общества Мальцеве Владимире Николаевиче.

– В связи с чем? – насторожилась женщина, захлопываясь, как улитка: вмиг исчезла улыбка, а взгляд принял внимательный слегка иронический оттенок.

– В связи с хищением денежных средств из «Общества обманутых вкладчиков».

– Извините, – поинтересовалась Анастасия Ивановна, – кем вы уполномочены?

– Прокуратурой, – не моргнув глазом выдала Рябинина.

– Вы можете показать свои документы? – пока ещё вполне добродушно поинтересовалась женщина, восседающая в кресле.

Рябинина старалась не пользоваться своим старым удостоверением, оставшимся у неё после ухода из прокуратуры, но это был случай, когда нужно было нарушить «традицию».

Анастасия Ивановна долго и внимательно рассматривала удостоверение, пытаясь найти подвох. Сличала фотографию с личностью сидящей перед ней, как она определила для себя «наглой девицей». Татьяна не почувствовала в ней желания идти навстречу, и действительно, женщина заявила нейтральным тоном, в котором время от времени возникали холодные нотки:

– Знаете, Татьяна Владимировна, я Мальцева знала не слишком хорошо… Мы сталкивались с ним изредка – только во время конфликтных ситуаций с вкладчиками… Я, знаете ли всё время работала с народом, так сказать в самой гуще… а он там – наверху… Общее руководство, так сказать…

– Анастасия Ивановна, возможно, тогда вы посоветуете с кем я могу поговорить из сотрудников, ближе знакомых с семьёй Мальцевых, с его женой Еленой Михайловной? – поинтересовалась Татьяна.

– Мне сложно сказать… – замялась зам председателя, отводя глазки. – Ну, разве что… С Лизаветой или Катериной… Они более близки по возрасту… И с Еленой Михайловной иногда общались… Как мне кажется.

– Тогда, может быть, вы сами сможете охарактеризовать, что это был за человек? – настаивала Татьяна, не желая сдаваться.

В ответ настороженный взгляд и борьба между не хочу и не могу. Это Таню совсем не устраивало.

– Всё, что я могу сказать по этому поводу, это только то, что Владимир Николаевич, конечно, немного самолюбивый мужчина (надеюсь вы не станете считать это недостатком?), но так же и умный, даже в некоторой мере гениальный человек. И деловой – весьма деловой.

– В чём же заключалась эта гениальность, – гася усмешку поинтересовалась Рябинина.

– В работе, дорогуша, в работе, – сразу поняла подвох Анастасия Ивановна. – Мальцев всегда мог разрулить самую сложную ситуацию, погасить любой конфликт.

Татьяну не убедило такое объяснение, точнее сказать она была с ним совершенно не согласна, но вступать в спор с убеждённой в своей правоте женщиной не имело смысла, поэтому она задала ей следующий вопрос:

– Что же произошло? Почему Мальцев поступил таким образом…

Татьяна видела по реакции заместителя председателя, что та ждёт одного её неверного слова, чтобы прервать разговор и выставить за двери, поэтому назвать всё своими словами «украл средства вкладчиков», она посчитала преждевременным: сведения пока были нулевыми.

– Вы имели в виду оставил работу? – подсказала выход зам председателя.

– Можно сказать и так.

– Завистники, клеветники! – выдала явная защитница бывшего начальника.

У Рябининой начало складываться впечатление, что мадам к этому делу тоже лапу приложила. В ушках зам председателя красовались серёжки с крупными бриллиантами, массивная шея была увешана целым сокровищем: три золотых цепи с крупной, розовой жемчужиной, золотым с инкрустацией крестиком и маленькой, золотой же, иконкой (как видно, её небесной покровительницы).

В общем, полнейшая безвкусица, но при этом весьма дорогая безвкусица. Не похоже было, что мадам бедствует так же, как иные вкладчики, обворованные Мальцевым и иже с ним.

– «Как она не боится демонстрировать всё это на публике?! – подумала Татьяна. – Весь её вид наводит на тёмные мысли».

– А как же хищение в особо крупном размере?! – удивилась она вслух.

– Да какое там хищение?! – сверкнула глазами женщина. – Подставили! Подсидели. Это у нас любят.

Татьяна смотрела на Анастасию Ивановну и удивлялась её артистизму, умению жонглировать словами и всему находить оправдание.

– «Ну чем тебе не народная артистка?» – подумала Рябинина, не пропуская мимо ни единого взгляда, ни вздоха, ни звука.

Казалось всё было подвластно этой женщине, однако фальшь Анастасия Ивановна скрыть не смогла: та сквозила в каждой фразе, в каждом слове. «Народная артистка» явно переигрывала, считая, что «навешать лапшу» на ушки «этой девчонке» ей не составит труда.

Татьяне начал надоедать бесполезный разговор, поэтому она огорошила женщину прямым вопросом:

– Если Малцев такой белый и пушистый, как вы говорите, то почему же он тогда скрывается от следствия? Уволился с работы, не живёт дома, не появляется у следователя, когда его вызывают для дачи показаний…

«Народная актриса» посмотрела на Рябинину, как удав на кролика, но через секунду её взгляд стал почти индифферентным.

– Разве у нас можно доказать, что ты не верблюд? – улыбнулась мадам, округляя глаза.

– Можно, – ей в ответ улыбнулась Татьяна. – Если ты, действительно, не верблюд.

– И вы в это верите? – сделала удивлённое лицо мадам.

– Я неоднократно убеждалась в этом.

Анастасия Ивановна кокетливо пожала массивными плечами, явно не разделяя убеждения Татьяны, и произнесла:

– Если бы это было так, то против Мальцева не возбудили бы уголовного дела, и не взяли подписку о невыезде.

– Даже так? – настало время удивляться Рябининой.

– Да, так, – произнесла собеседница не в силах скрыть своего злорадства.