Фух! Это было похоже на экзамен. Но, похоже, я справилась. И больше всего я гордилась тем, что я ничем не выдала наш последний разговор с Мишелем. Как быстро он решил «избавиться» от горничной. Я сглотнула слюну. Чтобы никто не мог помешать нам, когда он приедет ко мне?.. Он сказал – до конца месяца. Значит, в сентябре он уже мог приехать. Позже он не сможет оставить маму надолго, а потом и вовсе… Когда у них появится ребёнок, Мишель всё время будет в России. Что же я буду делать здесь одна? Мне показалось, что я слышу чей-то злой смех, который означал, что Мишель не собирался приезжать сюда, что всё это была моя легенда, чтобы успокоить себя и не сойти с ума от одиночества в первые дни. Пусть так. Он сам сказал, что любит меня. И даже если он ещё и думал о том, что мы можем быть вместе в Париже, он не сможет не подумать об этом в будущем, увидев, как я изменилась. Правда, последнее тоже пока было в будущем времени, но я была уверена в этом на сто процентов. Он полюбит меня по-настоящему. Как маму, когда он встретил нас в Париже почти семнадцать лет назад.

Я посмотрела на визитку Жака, вбила в поисковике скайпа его логин и отправила запрос на добавление. Вспомнив про чайник, я отошла от планшета. Когда я вернулась с кружкой чая, в скайпе уже «висело» сообщение.

«Добрый вечер! Уже закончила дела?» – прочитала я пару строк на французском со стандартным смайликом в конце. Жак. Я улыбнулась.

«Добрый вечер! Скорее, ещё не начинала. А какой логин у Лорет? Она пользуется скайпом? Я хотела договориться с ней по поводу магазина», – написала я в ответ.

«Я скажу, чтобы она тебя добавила. Мы весь день тебя вспоминали», – прилетел ответ.

Это было так взаимно и так приятно, что мне показалось, что меня обнимают чьи-то заботливые руки и что я обрела ещё одну семью, с французским акцентом.

«Кстати, я иногда провожу скайп-лекции, могу сбрасывать тебе анонсы, по мере желания и возможности можешь присоединяться», – написал Жак.

«Здорово! С удовольствием!, – тут же ответила я и поспешно добавила: – Спасибо!»

«Не за что!» – загорелось ещё одно сообщение.

Я подождала несколько минут. Запроса от Лорет не было. Возможно, она была занята.

Я оторвалась от планшета и выглянула в окно. На улице стемнело, но тот самый фонарь на стене моего дома горел ярким и одновременно чарующе-мягким светом. Вечер в одиночестве. Я подумала о том, что сейчас делают Жак и Лорет, чем заняты мама и Мишель в моё отсутствие. Обычно дома после ужина мы собирались в гостиной и болтали обо всё подряд. Я вспомнила, как мама нежно и едва уловимо заигрывала с Мишелем, а я перенимала это искусство и изо всех сил старалась быть похожей на неё, чтобы поймать на себе его влюблённый взгляд. Три кресла. Мы с мамой по краям, и Мишель посередине. Я никогда не чувствовала, что я мешаю, я никогда не была третьей лишней. Я задала себе вопрос, а что ощущал Мишель, когда мы с мамой – оригинал его настоящей любви и её юное отражение – осыпали его словами ласки и тоски, желания быть с ним ближе. Каждая из нас слышала голос другой, но я признавала права оригинала, а мне было позволено наслаждаться своей скромной ролью дарящей. Я могла вдруг подскочить и забраться в кресло Мишеля, почти «сесть ему на голову», что до определённого возраста воспринималось как невинная шалость, которая была доступна только мне. После двенадцати – не часов, как в «Золушке», а лет – уже я сама не могла решиться на это. С каждым годом я закрывалась всё больше, понимая, что в моих глазах было слишком много моей души, которая горела слишком сильным пламенем. Я не смогла бы запрыгнуть на Мишеля и сделать вид, что просто смеюсь. Я точно знала, что у меня задрожат руки, что я едва ли не потеряю сознание от его близости. И что он всё поймёт. Как понял это в тот дождь на террасе.

Мне стало не хватать воздуха. Быть может, собирался дождь и становилось душно. Это было неважно. Мне нужно было выйти из квартиры. Только на улице я чувствовала, что я в Париже, который был так ко мне благосклонен, словно мой новый Бог. Джинсы или платье? Мне некого было покорять, но что-то подсказывало, что сегодня я хочу быть женщиной настолько, насколько смогу. Подол платья, обвивающий ноги, – это, наверное, самое волнующее ощущение в мире. Это словно акт любви к самой себе, когда тебе никто не нужен, чтобы почувствовать себя обаятельной, манящей и свободной.

Я заперла дверь и спустилась на первый этаж. Послышался приближающийся шум улицы. Кто-то проехал на велосипеде, позвякивающем на плитке, как мой чемодан. Передо мной была Лиль. Мне казалось, что улица Бон была воплощением мужчины, а Лиль – конечно же, женщины. И в этом их пересечении было что-то откровенное, неразгаданное мной и просто надуманное моей фантазией. Я улыбнулась и свернула в сторону Сены. Как приятно, что у меня уже был знакомый маршрут.

По мосту Искусств прогуливались парочки, а перила неподалёку от него были увешаны замочками с именами и сердечками, в частой сетке которых едва ли можно было найти просвет. С внутренней стороны перил, освещённых фонарями, картина напоминала разноцветные гроздья винограда, забродившие чувства и обещания которых могли стать самым великолепным вином Франции. Со стороны реки тот же рельеф, поглощённый тенью, лишь изредка отражавший металлический блеск воды, предстал передо мной в образе переплетённых тел в одном порыве любви и наслаждения.

Я перешла на другой берег Сены и на полчаса потеряла себя в улицах, кружащих у Лувра. Мне было жаль, что я не могла пройтись по Парижу без одежды, подобно статуям, украшающим сад Тюильри. Мои чувства были обнажены, мне так хотелось слиться со всем этим великолепием парижской роскоши и таинством летней ночи. Голоса прохожих, которыми перекликались все языки мира, умиротворяли, словно шум моря.

Мимо меня быстрым шагом прошла молодая брюнетка с короткими сильно вьющимися волосами. К уху она плечом прижимала мобильный, быстро произнося слова извинения. Правой рукой она увлекала за собой девочку, на которой было очень милое платье и шляпка. Их спешка передалась мне. Я ускорила шаг и шла за ними следом, не замечая улиц и поворотов. Брюнетка закончила разговор и быстро спрятала телефон в сумочку.

– Вот видишь, папа очень волнуется, мы должны были вернуться пораньше.

– Но ты же сама говорила, что скоро зима, нужно радоваться, пока лето, – совершенно спокойным голосом ответила девочка, на вид ей было не больше пяти. В детских возрастах я разбиралась лучше.

– Ну не так же скоро, – рассмеялась брюнетка. – Иначе мы так загуляемся, что и правда вернёмся к зиме.

Недалеко от нас просигналила машина. Я вздрогнула и почти остановилась. Девочка и её мама – у меня не было в этом сомнений – быстро ушли вперёд, и я понимала, что было бы странно идти за ними и дальше.

Через какое-то время я почувствовала, что у меня начинают слипаться глаза. Я не привыкла гулять по ночам, тем более бесцельно, тем более в одиночестве. Вернувшись на берег Сены, я прошла по мосту Руаяль. С моста вдали я увидела освещённый Собор Парижской Богоматери. У меня сжалось сердце. Все эти достопримечательности мы обошли с мамой и Мишелем, мне нужно было ещё постараться, чтобы найти что-то новое. Я пожалела, что увидела всё это в возрасте, когда тебя больше поражают внушительные размеры и ветхость, чем красота и история. Мне вдруг показалось, что я не первый день в Париже, а последний. Словно я бродила по нему, чтобы попрощаться. Меня никто не ждал, и я почему-то верила, что не ещё, а уже. Это было не то, о чём мне хотелось бы думать, но мысли сами собой влекли меня в омут отчаяния и жалости к себе.

Когда я дошла до Лиль-Бон, до полуночи оставалось десять минут. Открывая дверь ключом, я глотала душившие меня слёзы, чтобы не разреветься прямо на площадке.

Я прошла в комнату, не включая свет. Шторы были не задёрнуты, поэтому света фонаря, проникающего через окно, было достаточно, чтобы не споткнуться о мебель моей скромной парижской обители.

Уходя, я не выключила планшет, и теперь он мирно спал на подоконнике среди покачивающихся штор, как в будуаре французской королевы. Я бесцеремонно дёрнула клавиатурой, и экран ослепил меня, заставив зажмуриться, как расплата за моё вторжение в этот покой.

Когда глаза привыкли, я увидела, что в скайпе висело пять непрочитанных сообщений двадцатиминутной давности. Мишель.

«Почему не спишь?»

«Или всё-таки спишь?»

«Понятно…»

«Спокойной ночи!»

«Bonne nuit!»5

Я, без единой мысли в голове, застучала по клавиатуре:

– Не сплю. Гуляла, только вернулась. А вы?

Я закусила нижнюю губу и прижала к себе локти, до боли сцепив пальцы рук. Мишель был в сети. Но это могла быть зависшая сессия. У них уже была совсем поздняя ночь. И он уже попрощался. Прошло две минуты. Я была на пределе.

– Натали спит. Я ждал, что ты, может быть, ещё ответишь. Не хотелось оставлять тебя одну.

Он ждал меня… Я спрятала лицо в ладони, словно он мог увидеть то счастье, которое подарили мне его слова.

– Как там у тебя? Курица не сгорела? – вспомнил он одну из моих последних реплик.

– Не знаю, я так и не смотрела. Сейчас проверю, – написала я, поднялась со стула и тут же села обратно. – А ты не уйдёшь?

– Раз ты пришла, пока не уйду.

Я почувствовала, что у меня в груди снова разгорается пламя. Я вскочила и подбежала к мультиварке, который час томившейся в режиме подогрева. От нажатия на кнопку крышка плавно открылась и мультиварка выдохнула приятным ароматом. Я аккуратно отрезала кусок курицы, которая теперь выглядела гораздо аппетитнее, чем в исходном виде, и положила его на тарелку, только сейчас осознав, что точка лёгкого голода осталась далеко позади. Мне так нравилось ощущение, что Мишель ждёт, пока я снова напишу, что мне не хотелось торопиться, поэтому я отрезала хрустящего хлеба и теперь уже наверняка убедилась в том, что сидеть на диете за неумением готовить мне не придётся.

– Bon appétit!6 – увидела я в диалоге, пока поглощала свой ночной ужин. Я улыбнулась. Он словно был рядом.

– Merci!7 Всё, я здесь, – написала я, вытерев руки о салфетку.

– Ну, рассказывай, что видела.

– Пока почти ничего нового.

– Это пока.

– Наверное.

– Так, а что там за профессор из Коллеж де Франс?

– Я не так много знаю. Он написал, что у него бывают скайп-лекции, пригласил.

– Где написал?

– В скайп.

– Вы уже общаетесь в скайпе?

– Да, а что?

– Ничего. Ты много успела за полдня в Париже. Страшно подумать, что ты успеешь за… – Мишель замялся.

– Более долгий срок, – закончила я за него.

– Я сейчас выйду, чтобы не разбудить Натали, и позвоню тебе, – внезапно написал он.

– Хорошо.

Я задёргалась на стуле, словно мне тоже нужно было встать и выйти из комнаты, чтобы не разбудить кого-то. Я представила, как Мишель берёт свой телефон и наушники, выходит на террасу, как он подходит к лавке, на которой я сидела в его рубашке, но меня там нет. Он вспоминает каждое слово, каждое движение. Если бы он не ушёл тогда, что было бы сейчас с нами? Если бы он просто ответил на мой поцелуй, а не произнёс красивую прощальную речь на перроне вокзала день спустя, где, несмотря на своё признание, он был в полной безопасности. Была бы я сейчас в столице Франции, ждала бы того, чтобы услышать его голос из динамика планшета?

Снова стандартная мелодия.

– Да, – ответила я.

– Не привык общаться с тобой в чате.

– Я тоже.

– Мне кажется, я не всё сказал тебе, когда ты уезжала.

– А что ты хочешь добавить?

– Я знаю, что та ночь после нашей встречи была для тебя нелёгкой. Но я хочу, чтобы ты знала, что для меня это была самая тяжёлая ночь в моей жизни.

– Почему?

– Я знал, что ты спросишь, почему…

Я почувствовала улыбку в его голосе.

– Но ты ведь для этого и сказал, чтобы я спросила об этом.

– Да, верно.

– Так и почему?

– Потому что впервые в жизни я хотел провести ночь не с Натали.

У меня всё поплыло перед глазами. Я не знаю, сколько продлилась эта пауза.

– Что ты имеешь в виду? – еле выговорила я.

– Я не думаю, что нужно это объяснять.

– Ты издеваешься? Что тогда я делаю здесь? – выкрикнула я, и мне показалось, что стены завращались, словно декорации в театре, которые вот-вот могли упасть, и я оказалась бы там, рядом с ним.

– Именно поэтому я здесь, а ты в Париже.

Я с трудом начинала понимать смысл его слов.

– Зачем тогда ты говоришь мне об этом сейчас?

– Для того, чтобы ты не вернулась.

– Что?.. – прошептала я.

– Я не хочу, чтобы ты думала, что это ссылка, а если ссылка, то по твоей вине. Я виноват в том, что произошло, и это мне нужно время, чтобы прийти в себя. Как только я почувствую, что всё стало на свои места, я надеюсь, что ты вернёшься.

– Как только ты поймёшь, что я тебе больше не нужна?

– Это невозможно. Ты всегда будешь мне нужна. Я имею в виду, как только я буду знать, что могу справиться с собой.

– Ты неплохо справился и той ночью.

– Я просто повернулся к тебе спиной. И я прошу у тебя за это прощения. Ты не маленькая девочка, которую нужно поставить в угол за какие-то детские шалости. И я понимаю, что то, что тогда произошло, было не так уж спонтанно.

– То, что произошло, называется одним коротким словом – «поцелуй», – мне вдруг стало смешно.

– Не всегда легко называть вещи своими именами, – улыбнулся он.

– Всё понятно. Буду сидеть тут, пока тебе не надоест странно выражаться. Et tu sais, c’était mon premier bisou8, – сказала я по-французски.

– Je ne le mérite pas9, – еле слышно ответил Мишель.

Когда погас экран с завершившимся звонком, я задумалась, почему внутри меня появилась какая-то лёгкость. Мишель прямым текстом сказал, что он будет ждать, пока его чувства не утихнут, другими словами, пока он не перестанет испытывать ко мне влечение. И это значило, что он не собирался в Париж, более того, он не собирался сближаться со мной. Все признания, которые я получила от него, были подобны приговору, из-за которого я должна была оставаться вдали от него и от дома. Но эта ясность позволяла мне свободно дышать. Я была любима и желанна мужчиной, который был моей мечтой. Это осознание дарило невероятную уверенность, жажду жизни и надежду на то, что будущее ещё не решено. Я была его тайной. А он был моей реальностью, которую мне не нужно было скрывать здесь, в Париже. Если мысль о том, что он может быть со мной здесь, пришла в голову мне, значит, и он мог подумать об этом. И я ждала его. Он знал это. Он словно спрятал меня. От себя? Но он так же мог спрятать меня и от других, мог дать волю своим чувствам и насладиться своей Лолитой, которая по собственной воле принадлежала только ему.

Мне вдруг пришла в голову странная мысль. Я почти ничего не знала о Мишеле, который существовал до встречи с мамой и мной. Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы он отказался от своего джентльменского поведения, все его поступки пока говорили об обратном. Но если даже я в свои семнадцать оставалась для мамы закрытой книгой, то наверняка и Мишель был гораздо сложнее, чем мы представляли. Я надеялась, что если мне удастся узнать его получше, я смогу стать той, которая займёт не вторую строчку, а самую верхнюю. Мне не нужно было, чтобы он видел во мне юную Натали, я хотела стать его первой Лилией.

Во сне я скинула с себя плед, который был слишком жарким и немного колючим. Несмотря на позднее укладывание, утром я чувствовала себя великолепно. Я подошла к зеркалу и подумала о том, что для начинающей соблазнительницы мне не хватает атрибутов, которыми так славилась Франция девятнадцатого века: кружев, полупрозрачной или шёлковой сорочки и, конечно, макияжа и духов. «Этим я займусь немного позже», – подумала я, отмечая, что моя идеальная кожа и длинные волосы были лучшим украшением.

Гуляя по туристическим улицам Парижа, очень сложно понять, будний день или выходной. Они загружены всегда. Казалось бы, Москва – самый посещаемый город России, должна была бы создавать подобное ощущение, но этого не было. По крайней мере, для меня. В Москве всё время отдавало буднями, где все торопятся, спешат, боятся не угнаться за своей мечтой. А в Париже у меня было чувство, что все его обитатели, временные или постоянные, были на своём месте. Наверное, тот больше ценит время, кто не боится его упустить, кто просто живёт в нём, наслаждаясь тем, что оно есть.

Я достала телефон и позвонила Лорет. Когда я услышала её голос в трубке, сначала мне стало не по себе – вдруг она сожалела о своей чрезмерной вежливости и о том, что она пообещала помочь мне с интерьером. Но мягкие интонации Лорет стали ещё ласковей, когда она узнала, что это я.

– Конечно, дорогая. Я прекрасно помню. Всё в силе. Мне как раз нужно кое-что прикупить, буду рада и твоей компании, и возможности быть полезной. Я думаю, не стоит нам ехать на окраину, сходим в Le Bazar de l’Hôtel de Ville (BHV). Он в двух шагах от Риволи. Ты сможешь добраться до метро Hôtel de Ville?

– Да, конечно!

– Тогда часика в два у выхода из метро?

– Идеально!

– Тогда до встречи!

– До встречи!

Я подумала о том, что ещё было бы неплохо договориться о встрече с Жаком, чтобы разобраться с вопросом Коллеж де Франс. Но что-то подсказывало мне, что сначала стоило встретиться с Лорет, а потом уже прогуливаться с её мужем, несмотря на то, что она сама предложила это.

Проверив свою карточку, я была приятно удивлена. На деньги, которые перевёл Мишель, можно было жить полгода. Золотая клетка в изгнании. Я не совсем поняла, почему Мишель решил, что он виноват в «том, что произошло», но финансовая свобода всегда кстати.

Без пяти два я вышла из метро. Через пару минут показалась Лорет. Увидев меня, она улыбнулась так, словно перед ней был молодой Ален Делон, а не акварельная девочка из России. Лорет потянулась ко мне, и её щека коснулась моей. Её запах вскружил бы голову и Делону. Мне казалось, что она хотела покорить меня, и ей это удавалось с невероятной лёгкостью.

Мы дошли до BHV и вошли внутрь. Нас окружило буйство красок потрясающей палитры. Даже вызывающе яркие цвета не раздражали глаз. Но основные тона были мягкими, как интонации Лорет.

Мы зашли в магазин тканей, и я едва не заблудилась в висящих до пола кружевных гардинах, к полупрозрачному орнаменту которых хотелось прикоснуться, закутаться в их невесомую нежность и утонуть в неге романтических грёз.

– Кружева не бывает много, зато его бывает мало. Полоска кружева на спине выглядит как дешёвая приманка. Ты либо можешь себе позволить это чудо, либо нет. Прелесть кружева в его неразгаданности. Если ты можешь рассмотреть рисунок – дешевле и разумнее взять принт, имитирующий кружево. А настоящее должно дышать – складками, объёмом, волнами… Это как с женщиной. Она может быть прекрасна, но при встрече с ней должно возникать желание рассмотреть её получше, поближе… Если же её красота идеальна, очевидна и бесспорна – так зачем встречаться с ней ещё раз.

– В женщине должна быть загадка, – сказала я набившую мозоль фразу.

– В женщине должно быть продолжение. Не всем хочется биться головой о закрытую дверь, к которой нет ключа. А вот открывать двери и за ними находить новые – это стоит свеч. Разве не в этом тайна русской матрёшки? – подмигнула Лорет.

Мы выбрали две пары гардин. Я не знала высоту потолков, но Лорет сказала, что лежащие на полу шторы будут куда лучше и романтичнее смотреться, чем куцые.

В соседнем магазине я увидела кресло, которое было очень похоже на то, в котором дома обычно сидел Мишель. Лорет, как волшебница, вытащила какие-то купоны, и цена уменьшилась на двадцать процентов. Сомнений больше не было. Я забралась в кресло, и мне не захотелось вставать. Лорет заметила: «Для одной тебя великовато, разве нет?» Я ничего не ответила. Лорет внимательно посмотрела на меня, села на подлокотник и добавила: «А вот для двоих самое то». Мы дождались чека, согласовали доставку и вышли.

– Для уюта нужны места, на которые можно приземлиться, – заговорщицки сказала Лорет. – Они так и должны манить.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Без паники! (англ.)

Вам нужна помощь? (англ.)

Всё в порядке, спасибо (англ.).

Светская беседа, болтовня (англ.).

Спокойной ночи! (фр.)

Приятного аппетита! (фр.)

Спасибо! (фр.)

А знаешь, это был мой первый поцелуй (фр.).

Я недостоин этого (фр.).

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу