Селфи со многими неизвестными

– Да, это и вправду странно. Но если на замке нет видимых следов того, что его вскрывали отмычкой, этот вариант можно смело исключить. Скажите, а у кого есть комплекты ключей?

– Так ты веришь мне? – изумилась Нина Сергеевна. – И не считаешь, что я все выдумываю?

– Вы назвали несколько примет, звучит достаточно убедительно. У меня нет причин не верить вам.

– Ага, спасибо. Ключи есть у меня и у Игоря. И еще один запасной комплект. Раньше он в квартире все время лежал, теперь я его отдала Рите.

– То есть всего три комплекта?

– Да, – кивнула она.

– Скажите, Нина Сергеевна, а вы наводили справки у консьержа?

– Знаешь, Женя, спросила. Он сказал, что посторонние сегодня вообще не заходили в подъезд. К девочке Трофимовых только забежала одноклассница, но она здесь часто бывает. Честно говоря, меня интересовало, не возвращалась ли Рита. Но Дмитрий, так консьержа нашего зовут, говорит, что сегодня видел мою внучку один раз рано утром, когда она в колледж уходила.

– А у вас были основания подозревать, что Рита вернулась раньше и куда-то снова ушла?

– Я знаю ее расписание. Внучка могла прийти раньше, только если сбежала с занятий. Насколько мне известно, обычно она себе такого не позволяет. Но сейчас она злится на весь свет, так что я не удивлюсь каким-то бунтарским вспышкам.

– И она могла закурить сигарету в квартире?

– Все подростки рано или поздно пробуют табак, – при этих словах щеки Нины Сергеевны зарделись румянцем, – но Рита знает мое отношение к курению. И наслышана об остром нюхе бабушки. Не думаю, что это она. Но и других вариантов придумать не могу, не получается. Разве что решить, что бабка начинает потихоньку в маразм впадать и все навыдумывала.

– Нет, на таком выводе мы останавливаться не будем, – ободряюще улыбнулась я, – Рита могла зайти с приятелем, который не подозревал о запрете на курение. Или вышло другое недоразумение. Или девочка действительно бунтует и решила не останавливаться на полумерах. В любом случае все в конце концов выяснится.

– Надеюсь, что так и будет.

– Кстати, небольшой совет. Сегодня и в ближайшие дни не расспрашивайте Риту обо всем этом. Просто будьте настороже и внимательно наблюдайте.

– Повторится ли нечто подобное?

– Да. Вы же не заметили явных признаков обыска или пропажу каких-то вещей?

– Все остальное на месте, так что нет, не заметила. И, говоря откровенно, воровать у нас особо нечего.

– Скажем, это не совсем так, – окинула я внимательным взглядом комнату. – За полминуты я насчитала семь предметов, которые могли бы заинтересовать домушника. И это только в гостиной. Так что, кто бы сегодня ни явился сюда, он, вероятно, не имел намерения ограбить квартиру.

– А что же тогда? – испугалась она.

– Пока не знаю. Если хотите, я останусь сегодня на ночь. И вообще побуду несколько дней, чтобы исключить все возможные риски и оценить степень опасности.

– Не думаю, что в этом есть необходимость, – медленно протянула подопечная, – нет. Это действительно не мог быть посторонний человек или, скажем, вор. Может, правда Игорь заходил? Или Рита куролесит? В любом случае все это ерунда. Я разволновалась, а нервы и без того расшатаны.

– Бдительность никогда не бывает лишней.

– Вы правы, Женечка, ой, прости, ты права. Но, думаю, это обычное недоразумение, и рано или поздно оно обязательно разъяснится. Давай больше не будем об этом.

– Как скажете.

Поскольку тема вторжения в жилище была объявлена закрытой, мы с Ниной Сергеевной ее больше не касались. Но я отметила для себя, что странное происшествие может быть не просто недоразумением, а звеном в цепи загадочных событий. И решила не торопиться сбрасывать его со счетов.

Мы немного поболтали о разной ерунде. Обсудили последние новости, погоду здесь и в Тарасове, тенденции на ниве государственного и частнопредпринимательского бухучета. Потом я задала несколько вопросов о юности тети Милы и Нины Сергеевны, и собеседница пустилась в долгие воспоминания. Я не прерывала ее, полагая, что в таком странном семейном деле пригодиться может любая информация, тем более что подопечная плавно перешла к рассказу о замужестве, а потом и к рождению сына.

– Ты не представляешь, Женечка, каким Игорек рос замечательным ребенком! Умный, старательный, вежливый, из интересов – только спорт и учеба. И перипетии переходного возраста нас совершенно не коснулись. Никаких перепадов настроения, бунтарских поступков или пагубных привычек. Я просто горя не знала и считала себя самой счастливой матерью в мире. И, честно говоря, совсем утратила основной инстинкт, присущий всем матерям.

– Какой же?

– Постоянно бояться за своего ребенка. – При этих словах на глаза женщины навернулись слезы.

– Э, – замялась я, – даже не знаю, что сказать. Профессия военного обычно напрямую связана с риском. Кстати, мне любопытно, Игорь ее сам выбрал?

– Да, кажется, он всегда хотел быть офицером, и мы всей семьей это обсуждали. И я не была против. Профессия военного мне всегда казалась благородной. Но о риске я как-то никогда не задумывалась. Просто в голову не приходило, пока не столкнулась со всем этим непосредственно.

– Помню, вы говорили, что Игорь служил в горячих точках.

– Сначала он попал в Афганистан, – при этих словах на лицо женщины легла тень. – Тогда Игорь еще не был офицером, его просто призвали на общих основаниях. Отобрали в десантную роту спортивных, владеющих приемами рукопашного боя мальчишек. Мы тогда не знали, куда их пошлют, и ребята сами не знали. Сын уже из учебки часто звонил нам. Рассказывал, правда, о казарменном быте довольно скупо, наверное, их предупреждали, чтобы не болтали лишнего. Но кое-что проскальзывало. Говорил: «Приемы отрабатываем, стрельбу и часто паримся в бане». Я из этих слов никаких выводов не сделала.

– Их готовили к другому, жаркому климату, – с пониманием кивнула я.

– Муж тоже все сразу понял. Он хоть и не военный был, но на оборонную промышленность работал, с военными много общался и понимал все их шифры. В общем, Толик все понял, но сказал мне не сразу. Постепенно подготавливал, что ребят, вероятнее всего, готовят к отправке в Афганистан. А когда до меня дошло, вот тогда случилась настоящая истерика. Я рыдала и умоляла мужа что-нибудь сделать. С Игорем разговаривать не могла. Только трубку в руки возьму – сразу в слезы, а расстраивать его не хотелось. Вообще, знаешь, Женя, это в корне неправильно – отправлять мальчишек, почти совсем еще детей, на войну. Это меняет их самих и калечит сердца их матерей.

– Так испокон веков заведено. Молодые, обычно гибкие, быстро учатся, хорошо приспосабливаются. Преступление – отправлять под пули совсем не подготовленных мальчишек. А что до изменений – все люди меняются. Но, соглашусь с вами, перемены, которые могут произойти на войне, более разительны. Так Игорь попал в Афганистан или нет?

– Конечно, попал. Избежать этого было нельзя. Но я Толика день и ночь умоляла, плакала, устраивала истерики. Постоянно нервничала, не могла есть, спать, сильно похудела, лицо стало страшного землистого цвета. Не было ни секунды покоя, пока сын находился там. Оставалось только молить Бога, чтобы отвел от ребенка погибель. Игорь пробыл в Афганистане триста шестьдесят шесть дней, ровно год и один день. И я начинала и заканчивала каждый свой день на коленях с молитвой Николаю Чудотворцу, чтобы сотворил чудо и мальчишка мой вернулся ко мне живой и невредимый. И он действительно вернулся, но был уже другим. В глазах, знаешь, появилось что-то неуловимое и пугающее, – она не выдержала, расплакалась и потянулась за упаковкой бумажных платочков, лежавших на комоде. – Ой, прости меня, Женечка! Все-таки разревелась.

– Я ведь не чужой человек, так что не стесняйтесь. Чувствуете, что просятся слезы, – всплакните. Тетя Мила тоже частенько рыдала, особенно если я из очередной командировки приезжала в сильно потрепанном виде, – усмехнулась я, видя ужас на лице собеседницы. – Ничего не попишешь, издержки профессии.

– Это да.

– А еще тетя Мила почему-то всегда норовила спрятать от меня слезы.

– Так Игорь же ворчит на меня, кричит: «Мама, немедленно прекрати!» Или еще хуже: «Так, хорош здесь сырость разводить, мать!» И смеется. Вы, военные, все такие бесчувственные?

– Это не совсем так, – улыбнулась я. – Не знаю, какую школу прошел Игорь Анатольевич, но нас учили скрывать свои чувства.

– Правда? – искренне изумилась Нина Сергеевна. – Но, зачем?

– А если офицер попадет в плен? А по его лицу можно читать, как по раскрытой книге с картинками. Что будет с ним во время допроса? А главное, что будет с информацией, которой он, как офицер, вероятнее всего, владеет? Вы не задумывались?

– Нет, никогда. И Игорь никогда ни словом, ни даже намеком…

– Значит, ваш сын, заботясь о вас, счел, что эти подробности вам знать не обязательно. Но просто поверьте на слово – за годы службы привычка скрывать свои чувства становится неотделима от личности военного.

– Знаешь, Женя, а ведь первый брак Игоря именно из-за этого и распался, – сокрушенно покачала головой Нина Сергеевна.

– Неужели? Я как раз хотела подробнее расспросить вас об этом.

– Да, вероятно, эмоциональная холодность Игоря была одной из главных причин их с Викой разлада. Но он любил свою жену, даже если редко говорил ей о любви. Пожалуй, будет лучше, если я продолжу. Когда Игорь служил в Афганистане, я не находила себе места. Толик тоже очень переживал за судьбу сына. Муж поднял все связи, а они были довольно внушительными, но даже он быстро ничего не смог сделать. Год тянулась вся эта волокита. А потом Игорю пришел вызов из Москвы в высшее военное училище. Сын сдал экзамены, без особой подготовки, кстати, и поступил.

– Скажите, Нина Сергеевна, Игорь узнал, что вы с мужем нажали на определенные рычаги, чтобы отозвать его из Афганистана?

– Не сразу, но узнал. – Она помрачнела.

– И как отнесся?

– Сама как думаешь? Злился, негодовал! Кричал о военном братстве и рвался назад в часть.

– Но не вернулся?

– Нет. Отец убедил его остаться и окончить училище. Сказал, что на его жизнь боевых действий еще хватит. «Учись, становись офицером и служи себе. А родителей нужно пожалеть». Игорь бушевал, и тогда Толик воспользовался приемом, который ты, Женя, может, сочтешь запрещенным.

– Я не собираюсь вас осуждать или подвергать критике ваши с супругом поступки. Смело продолжайте.

– Толик сказал: «Не дури, Игорь, пожалей мать! Она год прожила с серым, как земля, лицом. Только-только краски стали возвращаться. Твое возвращение в часть ее погубит». И сын смирился, остался в Москве, а через некоторое время познакомился с Викой. Влюбились, повстречались недолго и поженились. Думаю, невестка рассчитывала, что Игорь останется в Москве после учебы. Она нам с Толиком намекала на это. Но сын отказался от протекции категорически. Сказал, что будет служить там, куда распределят, и с него одного случая родительского вмешательства хватит на всю жизнь.

– Он продолжал сердиться на вас?

– Нет, сказал, что понимает нас как родителей. И никогда больше об этом не вспоминал. Но от всех возможных протекций отказался, и мы с отцом не стали настаивать. Просто не посмели, иначе тоже могли сына потерять.

– Понимаю. А как они жили с Викой? Не ссорились?

– Сначала вроде бы неплохо жили. Вскорости Рита родилась, это было такое счастье! Но молодой семье пришлось помотаться по городам и весям. Куда молодого офицера только не распределяли. Вика все чаще жаловалась на Игоря – обвиняла его в эмоциональной сухости, в кое-как устроенном быте и частых переездах.

– Наверное, и в нежелании воспользоваться связями отца?

– Нам она этого не говорила, а Игорю, видимо, да, пеняла. Сын когда отшучивался, мол, знала, на что шла, доля жены офицера такая, а когда и ссорился с Викой. Мог и прикрикнуть на нее, если честно.

– А что думали вы? – Я внимательно наблюдала за лицом собеседницы.

– Честно говоря, я понимала, что Вика долго не выдержит. Такая жизнь – все время по казармам, по разным городам, только привыкли, наладили немного быт, и пора отправляться в другое место – не по плечу избалованной столичной девушке. Но, конечно, никто не мог предположить, что случится то, что случилось.

– Вы имеете в виду развод?

– Не только. Развода я, наверное, подсознательно ждала. Там вообще вышла история некрасивая, но классическая, как в анекдоте.

– В каком смысле?

– Знаешь, как говорят: уехал муж в командировку на неделю и вернулся через шесть дней.

– Неужели застал дома любовника?

– Усатого грузина, прямо в постели. Говорю же, как в анекдоте.

– И что Игорь?

– Спустил мужика с лестницы, еще и слегка помял по дороге. Хотя сам считал, что он соперника отпустил, признавался потом нам с мужем, что был готов выбросить его из окна квартиры. А жили они с Викой тогда на пятом этаже.

– И чем все закончилось?

– Вышел скандал, безобразный и шумный. Оттаскивать Игоря от соперника сбежались сослуживцы. Посмотреть и послушать бесплатное представление собрались их жены. История дошла до начальства, Игоря за рукоприкладство на территории военного городка посадили на десять суток на гауптвахту. Пока он отбывал наказание, Вика уехала и подала на развод. Такой плачевный конец пятилетнего брака.

– Что, вот так просто взяла и уехала? А как же Рита?

– Хоть Игорь и был в гневе, жену он и пальцем не тронул. Сказал только что-то вроде: «Когда я вернусь, лучше тебе не попадаться мне на глаза». Вот она и уехала, видимо, не стала рисковать. А Риту оставила у знакомой семейной пары, пока Игорь сидел на губе.

– Бросила ребенка?

– Эти ребята, муж с женой, говорят, сами предложили, они общались, дружили семьями. И Рита осталась с Игорем. Но сначала Вика нам звонила, собиралась привезти внучку в Ростов. Правда, ничего не объясняла.

– Но как же так? – изумилась я.

– Вика полагала, что ребенок ее очень стеснит и существенно снизит шансы молодой женщины на рынке невест. Мы спокойно отнеслись к этому решению. Только непонятно, зачем было все остальное? Зачем заводить интрижку под носом у мужа, на виду у всего военного городка? Не хочешь жить в браке – разведись, никто же не держит. А это как плевок в душу.

– Что же было дальше?

– Игорь очень переживал, хотя виду не подавал. Но его гордость была сильно уязвлена. Он же у меня очень красивый, высокий, статный. И тут обнаруживает в своей постели мужика с круглым брюшком. Да это был просто шок!

– Кавказские мужчины умеют ухаживать – говорить красивые слова, окружить женщину вниманием.

– Вот этого, я думаю, Вике больше всего не хватало в браке. А Игорь не смог ее понять и простить. Сказал как отрезал: больше не хочу ее видеть. И полностью прекратил общение. Знаете, Женя, он вообще долгие годы ни на одну женщину смотреть не мог. А имя Виктория по сей день не выносит. Честное слово, до смешного доходит, сама видела! Знакомится Игорь с женщиной по работе или на празднике у общих знакомых и слышит «Вика», так его аж передергивает. И лицо принимает такое выражение, будто у него зубы ноют или целый лимон во рту.

– Правда? Кажется, столько лет прошло.

– Предательство сильно ранит, и оно сказалось на Игоре гораздо сильнее, чем он был готов показать внешне. Я поняла это сразу. Сын замкнулся, стал резким и нервным.

– А как же Рита?

– Гарнизонная жизнь не для ребенка, тем более без матери. Игорь ее к нам привез, как только появилась возможность.

– Как вы думаете, после всего, что случилось, он изменил отношение к дочери?

– Нет, конечно. А в чем ребенок виноват? Был, правда, период, когда Игорь сторонился Риты, так он и нас с Толиком тогда сторонился. И всех вокруг. Думаю, его спасла встреча с Норой. Ей удалось вытащить Игоря из депрессии, сама не знаю как. Только это случилось гораздо позже, через несколько лет.

– Знакомство с Норой?

– Да. А сначала Игорь попал на службу в Чечню.

– Когда там война была?

– Именно так. Мы с сыном никогда это не обсуждали, но, думаю, он туда отправился добровольно.

– Нина Сергеевна, как же вы это пережили? – изумилась я.

– Так он же, паршивец, все скрывал, – подпрыгнула собеседница на стуле, неуловимо напомнив негодующую тетю Милу.

– А отец знал?

– Знал и молчал! Но я тоже скоро узнала, шила в мешке не утаишь. Игорь решил позвонить, а поскольку сотовых в ту пору еще не было, заказал переговоры. Я как раз с работы пришла, слышу, телефон звонит. Аппарат тогда у нас в коридоре стоял. Взяла трубку, а телефонистка говорит: «Грозный на проводе». Я по стене коридора так на пол и сползла. Игорь кричит: «Мама, мама!» А я слышу его голос как сквозь толстый слой ваты. Так обо всем и узнала. Он тоже понял, что больше нет смысла шифроваться. Как мы с Толиком это пережили, сама не пойму. Но истерик я больше не закатывала и от мужа не требовала вмешаться в ситуацию. Он мне, помнится, сказал: «Крепись, мать, и смирись. Наш сын уже давно офицер, а не сопливый мальчишка, что поделать, если выбрал такую профессию». Я смирилась и просто ждала, когда закончится эта его «командировка». Потом Игоря направили служить в Армению, на границу, и уже там он познакомился с Норой. Представь, Женечка, она тоже служила пограничником в чине младшего сержанта.

– Когда вы в первый раз рассказывали о невестке, вы это опустили, и у меня сложился совсем другой образ. Видимо, неправильный.

– Не знаю, какой Нора была на службе, но, думаю, Женечка, ты все верно представила. Вторая жена Игоря точно такая, как я говорила. И похожа она не на бравого вояку, а на тихую восточную жену.

– Понятно. Скажите, Нина Сергеевна, какая у Норы девичья фамилия?

– Очень красивая – Алумян. Представляешь, как звучит – Норануш Алумян.

– Действительно красиво.

– Говорят, это значит «божественный свет». Но появление Норы в жизни Игоря действительно было подобно божественному свету. Сын стал гораздо спокойнее, ровнее со всеми. А главное, научился снова доверять женщинам.

– Здорово. А в каком городе родилась Нора?

– В Ереване. Но ее родители много переезжали, не помню точно все города, где они жили.

– Понятно.

За волнительной для Нины Сергеевны беседой мы не заметили, как опустошили внушительных размеров чайник и съели вазочку печенья. И только потом обратили внимание, что прошло гораздо больше времени, чем казалось.

– Однако уже начало четвертого, – бросила обеспокоенный взгляд на часы Нина Сергеевна, – а я тебя, Женя, все чайком потчую. Наверное, нужно обед разогреть или хотя бы бутерброды сделать.

– Что вы, не беспокойтесь.

– Нет-нет, я сейчас обязательно что-нибудь приготовлю, – пробормотала женщина, о чем-то задумавшись. – Но где же это Риту носит? Одни волнения с этим ребенком, хоть бы позвонила!

В этот момент послышались щелчок замка и возня в коридоре.

– Бабуль, привет! – крикнула девушка на ходу, заворачивая из коридора в свою комнату. – А чьи туфли в прихожей стоят? Прикольные! У нас гости?

– Да. Риточка, иди сюда, я вас познакомлю.

– Сейчас, только сумку брошу, – ответил бойкий голос.

Рита оказалась симпатичной смуглой брюнеткой с коротко стриженными волосами и живым подвижным лицом. Любое настроение на этом лице можно было прочесть как по книге. Одета девочка была стильно и довольно дорого. Наверное, в их колледже не вводили обязательную форму, а если и вводили, Рита это обстоятельство просто игнорировала. Яркий макияж, лак темно-вишневого цвета, серебряные кольца на пальчиках, причем одно на две фаланги. В носу красовалось маленькое серебряное колечко, в левом ухе – большая ажурная серьга наподобие эльфийских украшений из фильмов-фэнтези. Сзади на шее красовалась татуировка, состоящая из четырех китайских символов.

– Женя, рекомендую, моя внучка Рита, – представила ее Нина Сергеевна. – Познакомься, это Женя, племянница моей давней подруги.

– Очень приятно, – ответили мы одновременно.

Девочка внимательно и настороженно разглядывала меня.

– Женя, возможно, будет помогать мне кое в каком деле, – пояснила Нина Сергеевна.

– И жить у нас станет? – еще больше занервничала Рита.

– Наверное, нет, – протянула женщина, ничего не замечая, – пока нет такой необходимости.

Я терялась в догадках. Моя персона, конечно, порой вызывает у людей противоречивые чувства. Но чтобы испугать юную девицу одним только видом – такого вроде раньше не было. Нина Сергеевна тем временем что-то говорила, Рита отвечала довольно нервно. Я решила отложить свои размышления на потом и прислушаться к диалогу.

– Рита, внученька, посмотри на себя. Что это за вид?

– Ба, что опять не так?

– Сто раз тебе говорила: кольца абсолютно на всех пальцах – это дурной тон! Безвкусица! И потом, писать мешает. Серьга эта странная зачем?

– Бабуля, это кафф! Сейчас модно, понимаешь?

– А потом мне будет куратор звонить?

Девочка пожала плечами и осторожно скосила глаза в мою сторону.

– Но пока не звонила же!

– А скажи, пожалуйста, внученька, ты сегодня днем домой возвращалась? – начала Нина Сергеевна так быстро, что я не успела и слова вставить. – Или, может, утром возвращалась? Может, забыла чего?

– Нет. Когда бы я успела? – пожала плечами Рита. На ее лице промелькнуло легкое недоумение.

– Вот, Рита, скажи на милость, почему ты так поздно домой пришла? – неслась дальше на всех парах взвинченная бабушка. – Где можно было столько болтаться? А?

– Нина Сергеевна, может, мы с Ритой немного поговорим? – попыталась вклиниться я.

На мои слова Нина Сергеевна не обратила внимания. Гроза продолжалась.

– Сегодня же суббота! Вы должны заниматься до двух часов максимум.

– Я вообще не понимаю, что за претензии? Физик семинар перенес на сегодня, у него какие-то планы на следующей неделе. Не пойти нельзя было – у нас в колледже кто на дополнительные занятия не ходит, потом экзамены не сдает. А я по физике и так плаваю, зачем мне проблемы?

– Так ты занималась все это время? А почему меня не предупредила с утра? Я же переживаю!

– Так только сегодня объявили. На первой паре.

– Почему тогда не позвонила сразу, как только узнала о смене расписания?

– Интересно, как? У меня деньги на счету еще позавчера закончились, – сердито фыркнула Рита. – И вообще, что это за допрос? В чем я снова виновата? Учусь целый день, уже мозг от усталости закипает! Во рту с утра маковой росинки не было. Сдаю хвосты, зубрю, стараюсь, чтобы оценки приличные были. А мне прямо с порога мозг выносят и устраивают допрос с пристрастием! Может, еще пытки начнем применять? А что? Давай зажмем мои пальцы створкой двери? Говорят, очень эффективно.

От ярости девочка покраснела, как свекла, на глазах выступили злые слезы.

– Что за бред ты несешь? – испугалась бабушка. – Рита, прекрати сейчас же.

– А что? – едва удалось расслышать сквозь всхлипывания.

– Почему ты сразу взрываешься, Рита? Я же просто хотела узнать, как твои дела и что тебя задержало.

– Угу, контролируешь, будто я в заключении!

– Погоди минутку, сейчас я что-нибудь разогрею и покормлю тебя.

– Нет уж, спасибо! Я вполне сыта. И не желаю ни с кем разговаривать!

Рита выбежала из гостиной, раздался громкий хлопок двери.

– И не заходи в мою комнату! – прокричала она оттуда.

– Вот и поговорили, – вздохнула Нина Сергеевна, устало присаживаясь на стул.

– Рита решила, что вы ее собираетесь в чем-то обвинить. А мое присутствие, скорее всего, сыграло роль катализатора.

– Не понимаю.

– Вы ведь ничего не рассказывали ей о своей идее нанять детектива?

– Нет пока.

– А ее судьба еще не решена. Может, она приняла меня за социального работника или юриста, представителя властей?

– Может быть. И что же теперь делать? Честно говоря, Женя, я хотела сначала с тобой посоветоваться, нужно ли Рите все рассказывать и как лучше подойти к этому вопросу.

– Нина Сергеевна, вы уверены, что мои советы вам нужны? Ведь вы ими не пользуетесь.

– Это ты о том, что я начала Риту расспрашивать, возвращалась ли она в квартиру? Прости, что-то я разозлилась и сама не заметила, как понеслась по кочкам. Понимаешь, Женя, пока мы с тобой говорили, подозрение, что Рита явилась днем в сопровождении приятеля, постоянно вертелось в моей голове. Я начала подозревать, что девчонка сбежала с уроков и бродит теперь не пойми где.

– Что за приятель? Вы мне о нем не говорили.

– Просто к слову не пришлось. Это не то чтобы парень Риты, просто они дружат. Зовут Дима Селиванов, учится в их группе, но не с самого начала, в прошлом семестре перевели. Игорь считал, что парнишка на Риту плохо влияет. Вот я и завелась, решила, что он ее на прогулы подбил. Но Рита не стала бы врать, что была на дополнительных занятиях, ведь это легко проверить. И она знает, что с меня станется.

– А в чем выражается плохое влияние?