Страсти оперной дивы

Вот когда на деле я смогла убедиться, что то, что показывают в кино, – не всегда сплошная выдумка. Наше продвижение сквозь орущую толпу до такой степени напоминало один из эпизодов «Телохранителя», что на мгновение я даже притормозила. Но раздумывать было некогда. Лезли со всех сторон и, пытаясь оттолкнуть конкурента, так и норовили угодить по физиономии любимой звезде.

Раздавая удары направо и налево, уже окончательно забыв о церемониях, я следила только за тем, чтобы, расталкивая очумевших фанатов, не угодить куда-нибудь в солнечное сплетение той самой клиентке, которую я должна защищать.

Приветственные выкрики как-то заметно поуменьшились, теперь все чаще доносилась нецензурная брань, но заветные дверцы лимузина были уже близко.

Кроме водителя, в машине, по-видимому, не было больше никого – все встречающие ждали на перроне в составе уже известной мне делегации. Поэтому открыть нам дверь никто не вышел. Водила, похоже, и сам до смерти перепугался и решил – залазьте сами как знаете.

Пробившись к машине, я взялась было за дверь, но напирали с такой силой, что мне пришлось «поуспокоить» еще пару-тройку активистов, чтобы получить возможность ее открыть.

Почти затолкнув в салон Измайлову, я дождалась, пока следом за ней протиснутся туда остальные члены делегации, и, сделав в виде прощального подарка еще несколько ударов без особого прицела, тоже пробралась внутрь и захлопнула за собой дверь.

– Полный вперед! – бодро скомандовала я, и машина поползла медленнее улитки, с трудом пробираясь сквозь толпу настырных фанатов, видимо, все еще надеющихся каким-то чудом заполучить автограф.

– Ну Евгения… Ну это… просто… просто шок, – не находил слов Рацкевич, сияя изумленным взглядом. – Просто не знаю, как без вас мы бы выбрались из этого… ада. Прошу любить и жаловать, Изольда, – ваш телохранитель Евгения Охотникова – суперспециалист и супергероиня сегодняшнего дня.

Изольда, которая давно уже посматривала на меня с нескрываемым интересом, слегка улыбнулась и, видимо, следуя неопровержимой женской логике, обратилась не ко мне.

– Вот видишь, Толик, – проговорила она в сторону крупного мужчины с тяжеловесным квадратным подбородком. – Видишь, я была права. Телохранитель – это… это всегда пригодится.

В ответ Толик пробубнил что-то не очень внятное, из чего нельзя было догадаться, согласен он или нет.

Но в целом лица присутствующих имели выражения, вполне соответствующие моменту. Восхищение и изумление – вот два чувства, главенствующие после этого напряженного марш-броска.

– Что ж, господа, думаю, теперь мы сможем спокойно поговорить о делах, – произнес Иосиф Вениаминович, когда лимузин, выбравшись, наконец, с перрона, прибавил газу и заколесил по городским улицам. – Думаю, для начала необходимо познакомить тех, кто еще не знаком. Евгения, вы новичок в нашей компании, так что позвольте вам представить – Анатолий Земелин – продюсер нашей звезды, человек, решающий все самые важные вопросы.

Продюсер слегка кивнул и отсутствующим взглядом уставился в окно.

– Максим Чаркин, – продолжал Иосиф, указывая на довольно молодого мужчину с оригинальной стрижкой и в костюме, претендующем на экстравагантность. – Директор. Человек, решающий организационные вопросы. Все, что касается обеспечения безопасности, вы можете обсуждать непосредственно с ним. Остальной состав, музыканты, обслуга и технические специалисты, прибывает вместе с аппаратурой вечерним поездом. Потом у нас запланирован небольшой банкет… так сказать, приветственный…

Говоря это, Рацкевич изобразил подобострастную улыбку и повернулся в сторону двух мужчин в официальных галстуках, уже оправившихся от испуга, испытанного ими в толпе фанатов.

– Уважаемая администрация города, приветствуя свою землячку, оказала, так сказать, честь…

Мужчины в галстуках кисло улыбнулись.

– Ну это – вечером, – резюмировал Рацкевич. – А сейчас все мы немного устали, переволновались… гости наши утомлены долгой дорогой. Поэтому сейчас – небольшой перерыв и отдых. Толик, репетиция завтра в десять, я смогу освободить сцену часа на четыре. Больше возможностей потренироваться не будет, так что сориентируй там своих, чтобы не слонялись, как сонные мухи, а работали четко и, если что не так, говорили сразу. Чтобы не было потом… накладок. Ну что ж, вот уже и наша гости… черт! Как они узнали?!

Лимузин приближался к подъезду уже знакомой мне гостиницы, и сквозь тонированные стекла я видела, что, для того чтобы прорваться внутрь, нам предстоит преодолеть почти такой же кордон, как и на перроне.

– Евгения… – снова растерянно и испуганно посмотрел на меня Иосиф. – Вся надежда только на вас.

– Не стоит волноваться. – Я одарила присутствующих блистательной улыбкой, не хуже любой звезды. – Изольда, вам нужно будет выйти непосредственно за мной и держаться как можно ближе. Анатолий и Максим будут замыкающими. Остальные, как я понимаю, в гостинице проживать не будут?

– Да… не будут. – В голосе бедного администратора даже послышалась некоторая дрожь. – Ну что же, тогда – до вечера? Изольда, мы еще созвонимся, надеюсь. Толик…

– Ближе к вечеру я наберу, – лаконично произнес продюсер и сделал движение, как будто собирался встать.

«Вот уж кого не испугают никакие фанаты», – как-то само собой подумалось мне, когда, набрав воздуху в грудь, я приготовилась открыть дверь лимузина.

С силой отжав дверь, на которой лежали человека четыре, мечтающих заполучить автограф, и спинным мозгом чувствуя, что Изольда – здесь, непосредственно за моей спиной, я стала пробиваться ко входу в гостиницу.

Снова отовсюду напирали чьи-то руки и тела, снова мне пришлось работать кулаками, и пару раз я даже получила кое-что в ответ, но шаг за шагом мы пробивались к заветной двери, и бедная Изольда, не зная, улыбаться ей или крыть матом, кажется, только и мечтала о том, чтобы скрыться, наконец, от своей «всероссийской и почти мировой» популярности за толстыми стенами переделанного на современный лад особнячка.

– Изольда!! Богиня!!! – истерически заверещал какой-то женский голос, и высунувшаяся из плотной толпы рука цепко схватила легкий шарф, небрежно накинутый на плечи звезды.

По-видимому, какая-то заядлая фетишистка решила добыть ценный экспонат в свою коллекцию, но проблема была в том, что кусок шифона был обернут вокруг шеи Изольды и, потянув за край, женщина фактически стала душить своего кумира.

– А-а-а… – начала было Изольда, но стон быстро перешел в хрип, и я увидела, что у нее начинают синеть губы и выкатываются глаза.

Я ринулась вперед, как ледокол в северные льды, и, корпусом разрезая плотно сомкнувшиеся ряды фанатов, оттеснила двух человек, отделяющих меня от настырной бабы, а третьему, дюжему мужичку, нерушимой стеной стоявшему прямо перед ней, с размаху заехала в солнечное сплетение, отчего тот согнулся, открыв мне свободный доступ к руке, сжимающей шарф.

Слыша за своей спиной уже почти предсмертные хрипы Изольды, я заломила руку неуемной фетишистке, отчего застонала и захрипела уже она и, не в силах сопротивляться, выпустила, наконец, удавку.

Обернувшись к Изольде, я увидела, что она судорожно глотает воздух и держится за горло, а преданные поклонники продолжают напирать со всех сторон, ничуть не смущаясь тем, что предмет их обожания прямо у них на глазах чуть было не расстался с жизнью.

Поняв, что церемониться нечего, я снова активно заработала кулаками и, пробиваясь обратно к Изольде, уже не смотрела, мужчина передо мной или женщина, оделяя всякого, кому вздумалось попасться на моем пути.

Снова встав впереди Изольды и бросив быстрый взгляд в сторону гостиницы, я увидела, что там нас уже ждут и за нас болеют. Сочувственно и выжидательно смотрели дежурная девушка с ресепшена и Юра, хлопотливо перебегал за стеклянными дверьми толстенький охранник, но высовываться наружу никто не рисковал.

Наконец мы добрались до заветной двери, я снова пропустила всех вперед и, уже при помощи гостиничного охранника вытолкнув особо назойливых граждан, пытающихся прорваться внутрь, захлопнула, наконец, входную дверь.

– Надо было ОМОН вызывать, – раздраженно бормотал Толик. – Иззи, я – отдыхать.

По тому, как уверенно, никого ни о чем не спрашивая, стал он подниматься к себе в номер, я поняла, что здесь все всем знакомо и Измайлова останавливается здесь не в первый раз.

Не совсем понимая, где же мое место на этом празднике жизни, я обратилась к Измайловой:

– Я осматривала ваш номер, там все в порядке. Можете заходить без опасений.

– Спасибо… – медленно проговорила она, в очередной раз оценивающе меня осматривая. – Но… если вы телохранитель… вам, наверное, всегда нужно находиться рядом со мной?

– В данном случае – не обязательно. В гостинице нет посторонних, номер проверен… Я могу подежурить в коридоре или… где-то…

– Ну… как хотите. Впрочем, мне тоже нужно отдохнуть. Этот банкет… наверняка эти мужланы из администрации заставят петь. Им же не объяснишь… Для них певица – что-то вроде музыкальной шкатулки – ключиком завел, она и запела… Впрочем… ладно. Вам эти проблемы неинтересны. Так вы будете здесь, поблизости?

– Да, разумеется.

– Ну и отлично. Машенька, детка, скажи там, чтобы сделали мне… как обычно, – обратилась Изольда к девушке за конторкой, и та с готовностью схватилась за телефон.

Изольда ушла к себе в номер, директор и продюсер удалились уже давно, и теперь в уютном вестибюле находились только я, расторопная Маша да охранник.

Не ставя себе целью подслушивание, я все-таки не могла демонстративно заткнуть уши пальцами и вскоре узнала, что «как обычно» – это некий загадочный напиток, включающий в себя коньяк, молоко и яичный желток.

«Надо будет поинтересоваться у тети, что это за гремучая смесь такая, – думала я, слушая подробные объяснения Маши. – Кстати! Тетя Мила! Как же это я забыла позвонить ей!»

Пространство перед входом в гостиницу давно опустело, фанаты, поняв, что в их дальнейшем пребывании здесь нет смысла, рассосались, и я смогла выйти на улицу, чтобы спокойно поговорить.

– Тетушка? Ну как твои дела? Добыла автограф?

– Ах, Женя! Это какой-то кошмар! Как грубы могут быть люди! Просто не описать словами…

– А ты как думала? Поэтому звезды и нанимают телохранителей. Но ты не ответила – заполучила ты подпись на свою фотографию или нет?

– Да что ты! Куда уж! Там как стали давить со всех сторон… я подумала, что сейчас затопчут. Мы с Сонечкой отошли и только издали смотрели… Это… ужасное что-то. Ты-то там как? Справилась?

– Обо мне не беспокойся, тетушка, ты же знаешь, я боец тренированный. Но ночевать мне пока, видимо, придется в гостинице, я ведь не могу бросить клиента, сама понимаешь…

– Да уж понимаю… Твоя ужасная работа…

Опять двадцать пять! Да что же это такое?! Нет, сейчас явно настал момент улучшить свой имидж в глазах любимой родственницы.

– Моя работа помогла тебе попасть в первый ряд на концерт знаменитой певицы – не забывай. И к тому же, поскольку я общаюсь с ней непосредственно, можешь передать мне свои фотографии – так уж и быть, попрошу ее расписаться.

Но переубедить мою тетю было не так-то просто.

– Ну-у… это совсем не то… – безо всякого энтузиазма протянула она. – Совсем не то, что… когда сам… при непосредственном общении… при личном контакте…

– Хочешь, чтобы я договорилась о встрече лично для тебя?

– О… Женечка… это… это было бы… просто… волшебно!

Похоже, тетя Мила не поняла моей скрытой иронии, и я почла за лучшее не объяснять.

– Не знаю, тетя Мила, навряд ли. У Измайловой очень плотный график, вот и сегодня вечером… тоже… мероприятие. Думаю, проще отдать мне фотографии.

– Да? Жаль. А как это было бы… хорошо. Просто волшебно. Но… ты знаешь… я не сдамся без боя. Попробую еще взять автограф на концерте. Ведь те места, о которых ты говорила, – они еще за нами?

– Да, разумеется.

– Ну вот. Это ведь в первом ряду, там гораздо проще… Я попробую еще раз. Ну, а уже если и на концерте не получится, тогда… тогда, так уж и быть, отдам фотографии тебе.

Бедная тетя! По-видимому, она ничего не знала об оркестровой яме.

Закончив разговор, я вернулась в вестибюль гостиницы, приготовившись терпеливо ждать. Добрая Маша, некоторое время полюбовавшись на то, как я со скучающим видом перелистываю журналы, поведала мне, что если пройти «вот так и вот так» по коридору, можно набрести на уютный ресторанчик, где очень неплохо готовят.

– Да, Иосиф Вениаминович говорил мне, что ваша гостиница славится своей кухней. А что, здесь действительно часто останавливаются знаменитости?

– Случается, но… это конфиденциальная информация.

– Понятно. Но об Измайловой-то вы можете сказать. Я ведь как-никак ее телохранитель. Часто она останавливается здесь?

– Когда приезжает в Тарасов, по-моему, всегда. У нас есть несколько постоянных клиентов… из этой среды. Измайлова – одна из них.

– И что – всегда такое столпотворение?

– Да нет… нет, в этот раз что-то прямо из ряда вон. Не знаю, может, популярность ее так возросла…

– А раньше она требовала, чтобы ей предоставили телохранителя?

– Нет… такого не помню. Вроде никого не было. Не знаю, может, что-то изменилось. Вот и фанаты эти… сами видели – как с цепи сорвались. Раньше-то пожиже было… Ну, в смысле – народу поменьше. Прибегут, цветочки отдадут и убегают. А это… что-то… что-то прямо из ряда вон.

– Может быть, у нее появились какие-то враги? Кто-то, кто целенаправленно доставляет беспокойство, вредит?

– Не знаю… – Маша подумала и снова повторила уже увереннее: – Не знаю. Мне, в общем-то, и не докладывают. Но так, чтобы… прямо вот целенаправленно вредили, такого не знаю.

Поняв, что здесь мне больше ничего не узнать и что продолжать расспросы бесполезно, я решила воспользоваться советом и протестировать блюда местного ресторанчика.

Пройдя по коридору, повернув туда и сюда, как объясняла мне Маша, я оказалась в очередном уютном помещении, где стояло несколько столиков, накрытых белоснежными скатертями, и витали довольно аппетитные запахи.

2

Между тем время шло, и пока я, ничего не подозревая, сидела в ресторане, происходили разные важные и интересные события.

На вокзал без ненужной помпы и фанатических толп прибыл поезд, доставивший «группу поддержки» Изольды, которую составляли музыканты, аппаратура и обслуживающий персонал, все это было выгружено, аппаратура расставлена по местам, а люди расселены по гостиницам, по апартаментам несколько попроще тех, которые занимала Изольда, и результатом всех этих подспудных действий явилось то, что, вернувшись из ресторана в вестибюль, я застала там некое оживление.

– Евгения тоже должна ехать с вами? – говорила в телефонную трубку Маша. – Да… хорошо… хорошо, я передам.

Девушка положила трубку и, увидев, что я вхожу в вестибюль, радостно улыбнулась:

– О! Евгения! Как кстати. Сейчас звонила Изольда, прибыл поезд с аппаратурой, ее как раз выгружают в театре. Она хочет съездить туда, осмотреться. Все-таки в опере это первые гастроли. К тому же нужно подготовиться к вечернему мероприятию, а это тоже удобнее сделать там. Не везти же сюда все это… гримеров, костюмы. Ну, в общем, это она сама объяснит вам. Главное – она просила передать, чтобы минут через пятнадцать вы были готовы ехать.

– Я всегда готова, – бодро ответила я, весьма некстати вспомнив про свой брошенный в районе железнодорожного вокзала «фольк». Конечно, на своей машине я была бы готова просто вдвойне, но раз уж звезды непременно обязаны передвигаться в лимузинах, что ж… таков, видимо, наш тяжкий крест.

Вскоре в вестибюль действительно спустилась Изольда, на вид отдохнувшая и посвежевшая.

– О! Женя! Рада, что вы уже здесь. Маша передала вам? Нам нужно съездить в театр. Толик не захотел ехать. Так что теперь обеспечение моей безопасности целиком и полностью ложится на ваши хрупкие плечи.

Я не стала напоминать, что и тогда, когда Толик был рядом, это, в общем-то, ничему не помогло и «обеспечение» все равно легло на меня целиком и полностью. Да и возможности для развернутых дискуссий не предоставлялось – в вестибюль спустился Чаркин, и все оставшееся время Измайлова общалась в основном с ним.

– Снова заставят петь, – сокрушенно жаловалась Изольда, устроившись в лимузине. – Как будто я… не знаю… автомат заводной.

– Отношения с властями нужно поддерживать, – назидательно проговорил Чаркин. – Они – наша опора. Между прочим, банкет финансирует администрация.

– Ах… какая разница…

– Ну, тебе-то…

В довершение начатой фразы Чаркин бросил в сторону Изольды презрительно-уничижительный взгляд и этим ограничился.

– Кстати, а где он намечен-то, этот банкет? Там хоть аппаратура какая-нибудь есть? Хоть микрофон?

– Кабак называется «Фламинго», по отзывам, заведение вполне солидное. Слышала что-нибудь о таком?

– Нет, не припоминаю. Надо будет минусовку захватить да из ребят кого-нибудь… для поддержки. А то что я там одна буду, как…

– На банкет приглашена вся группа, так что по поводу поддержки не волнуйся. Сейчас проверим, как все доехало, и можешь заниматься с Аллочкой.

– Да, вот уж что действительно не помешает. Я сейчас выгляжу, как… не знаю что…

– Нормально выглядишь. – Чаркин снова кинул двусмысленный взгляд.

Между тем мы уже подъезжали к зданию оперы.

В качестве VIP-персон нас подвезли к самому подъезду, и, выйдя из лимузина, мы вскоре оказались в просторном вестибюле, совершенно пустом в этот час.

Нас встретила темноокая Агнесса и повела какими-то коридорами и полуподвалами в неизвестном направлении. Проходя по бесконечно мрачным, напоминающим о бомбоубежище коридорам, я уже начала напрягаться по поводу возможных угроз безопасности, но оказалось, что этот замысловатый путь вел за сцену.

На довольно обширном пространстве, освещенном огромными лампами, подвешенными, как казалось, непосредственно среди непроницаемой тьмы, суетилась масса народу, выполняя какие-то действия, для непосвященных – хаотичные и бессмысленные. То и дело спотыкаясь о толстенные провода и ударяясь боками о какие-то ящики, я продвигалась следом за Измайловой, мысленно отмечая для себя, что если среди этих суетящихся людей притаился, как волк в овечьей шкуре, диверсант, обнаружить его практически нет никаких шансов. Яркие софиты очень резко делили пространство на свет и тьму, и, несмотря на довольно интенсивное освещение, если вы находились в теневой полосе, ничего нельзя было разглядеть в двух шагах и все предметы возникали перед глазами внезапно и как бы из ниоткуда.

К счастью, в этот раз среди присутствующих диверсантов не оказалось. Изольда, в отличие от меня, по-видимому, прекрасно ориентирующаяся в обстановке, дошла до какого-то ящика и командно-административным тоном стала диктовать, что нужно взять с собой в ресторан.

– Надо будет потратиться на них немножко, – говорила она. – Эдик, возьмешь синтезатор и гитару… ну, для колорита. Главное – записи не позабудь. А то будем там с тобой… а капелла исполнять. Кстати, а где…

Изольда не успела закончить фразу, как откуда-то из темноты материализовался некий весьма колоритный гражданин. Еще не старое, но уже какое-то поношенное, покрытое преждевременными морщинами лицо, красноречиво свидетельствующее о пагубных пристрастиях, косая ухмылка и общее циничное выражение делали его похожим на отвязного дворового хулигана, и я снова насторожилась, готовая в любой момент дать отпор.

Но то, как он обратился к Изольде, и общий тон разговора быстро дали понять, что парень – свой в доску и с приезжей дивой накоротке.

– Ба-а-а! Изольда свет Измайловна! – во всю глотку заорал он, едва завидев примадонну. – Давненько не видались.

– Да, уже почти целый день, – не слишком радостно процедила сквозь зубы Изольда.

– Как ваше ничего себе?

– Твоими молитвами, Миша, я как раз искала тебя. Тебя в этот раз устроили вместе с Максом, очень удобный, комфортный люкс – может быть, съездишь, осмотришься?

– Как – со мной?

Чаркин, тоже явившийся пред наши очи внезапно, по-видимому, слышал сказанное Изольдой и это сказанное было для него новостью.

– Кому это в голову пришло?! От него ведь житья не будет! – возмущался он, ничуть не стесняясь присутствия Миши.

– Макс, не бузи, – успокаивала Изольда. – Ну поживете… немного, ничего страшного. Номер просторный, там еще человек десять свободно разместить можно.

– Да не нужно мне десять человек! Я хочу спокойно жить… безо всяких… Кто это придумал вообще?

– Ну, Толик, – слегка понизив голос, проговорила Изольда. – Для экономии. Не каждый же раз ему люкс снимать…

– Что, Максюня, не нравится? – косо ухмыляясь, подначивал прекрасно слышавший все это Миша. – А тебе бы в одиночестве жить хотелось, да? Чтоб не мешали? Не беспокоили чтоб? Укололся и забылся…

– Миша, прекрати! – беспокойно оглянулась Изольда. – Ты-то чем недоволен? Хотел люкс – сделали тебе люкс, я же сказала – можешь ехать устраиваться.

– Да ладно, ладно, Изольда Измайловна. Не буду раскрывать ваши военные тайны. А это что… новенькие, что ли, у нас?

Беззастенчивый Миша ощупывал меня весьма откровенным взглядом, как бы уже прикидывая что-то в уме.

– Это Евгения, мой телохранитель, так что ты поосторожнее. Она сегодня утром знаешь как толпу одной левой…

– Кто?!! – Саркастическое выражение на лице Миши, кажется, достигло своих крайних пределов, и он разразился отвратительным, скрипучим хохотом. – Тело… тело… тело… хранитель? Вот это да!! Вот это я понимаю! Изя, да ты у нас теперь настоящая суперзвезда! Совсем-совсем. Даже телохранитель у тебя есть. Одного только нет. Хочешь скажу – чего?

Миша смеялся, но глаза его были злыми, и на Изольду при всем фамильярно-забавном стиле своей речи он смотрел далеко не ласково. Впрочем, конкретных угроз в сторону клиента никто не высказывал, поэтому я скромно слушала и не вмешивалась, но про себя отмечала, что отношения в этом романтическом мире богемы, по-видимому, не такие уж романтические.

Изольде, кажется, тоже было не до смеха. Выражение ее лица стало беспокойным, она явно начинала нервничать и все настойчивее побуждала Мишу ехать «устраиваться» в гостиницу.

– Нечего тебе здесь валандаться. Только нервы людям будешь трепать. Макс, отвези его. Надоел.

– Да ладно, не надо. Я уж как-нибудь сам. А то с Максюней опасно, еще научит… плохому чему-нибудь. До скорого, Максюня! Я пока кальянчик заряжу.

– Придддурок… – зло процедил вслед исчезнувшему в темноте Мише Чаркин, но Изольда не дала хода отрицательной эмоции, быстро переключив своего директора на новую мысль.

– Ты хоть присмотришь за ним, – доверительно глядя в глаза, проговорила она. – Попридержишь. А то совсем… с колес слетит. Программа уже до дыр затерта, новое что-то нужно, а он… несчастную «Калитку» третий месяц закончить не может. Приструнить его как-то нужно. Повоспитывать…

– Довоспитывались уже, – так же вполголоса недовольно произнес Чаркин. – Воротит что хочет, управы на него нет. Ты бы Толику лучше сказала, он кроме него никого не слушает.

– Толику… Толик не больно-то…

Дослушать этот загадочный диалог мне не удалось, так как к Чаркину подошел какой-то парень, и они занялись вопросами размещения аппаратуры.

– Так, ну что… – взглянув на часы, деловито проговорила Изольда. – Пожалуй, пора и собой, наконец, заняться. Где там эта старая ведьма?.. Макс! Найди мне Агнессу Карловну. Она должна показать мне мою гримерку.

Через несколько минут в темноте нарисовалась Агнесса, и мы снова пошли по коридорам.

– Вам предоставили самое удобное, просторное помещение, – расхваливала по дороге Агнесса. – Иосиф Вениаминович сначала хотел распорядиться, чтобы для вас освободили ту, старую гримерку… Помните? Ну, как бы ностальгия и все такое… Но потом посмотрели и решили – нет. Тесно, неуютно. А здесь… Ну, впрочем, сами посмотрите, думаю, вам понравится.

Вскоре мы оказались в «просторном помещении», размерами своими превосходящем разве что кухню в старинной хрущевке, где нас уже поджидала говорливая и хлопотливая женщина средних лет и довольно приятной, располагающей к себе внешности.

– У меня все готово! – бодро объявила она, указывая на столик, заставленный косметикой.

– Ах, Аллочка, займись, наконец, мной. Мне кажется, я после этого поезда просто сама на себя не похожа. Ну что это?.. Что это, посмотри, – озабоченно говорила Изольда, садясь перед зеркалом и дергая туда-сюда пряди волос.

– Сейчас все сделаем, Изольда, не переживай. Будешь выглядеть на миллион баксов.

– Что там Наташа? Разобралась?

– Да, она сейчас должна подойти. Черное, как обычно?

– Ну да, перед кем тут больно… выпендриваться. Еще вот только в кабаках я не выступала.

– Не скажи, Изольдочка. Сейчас это самый доходный вариант. Помнишь, сколько с прошлого корпоратива в клювике унесли?