Рассказы по пятницам. Литературный проект «Областной газеты»

Зоя была наполовину еврейкой, а значит виноватой. В чем виноватой, вряд ли она смогла бы ответить. Впрочем, над таким вопросом и не задумывалась никогда, но знала: если что, будут бить. Когда умерли папа с мамой, брат ушел на войну, она стала прислуживать в доме тётки. Били – потому что еврейка; потому что голодно; потому что умная; потому что в школу хочет; потому что нужно обязательно кого-то бить.

Брат потом вернулся и забрал ее к себе. Не бил. Научил читать. Продал за мешок картошки.

Его она тоже поняла: семеро по лавкам, лишний рот. А картошка – это жизнь…

Она умела приспосабливаться. Быстро привыкла к новому дому. На работу Николай ее не пускал, хотел чтоб за хозяйством следила: корова, поросёнок, десяток кур.

Вставала она с рассветом и, отправив корову на выгон, возвращалась делать мужу завтрак: яйца, хлеб, молоко. Потом за ним приезжал автомобиль, и он, скрипя портупеей, уезжал на работу.

Обедал муж на службе, а ужинал всегда дома, и ужин любил богатый: борщ, мясо с картошкой, яичницу со шкварками…

Бил редко, говорил с ней – ещё реже. Она даже не знала, где он служит. Знала только, что он – большой начальник: водитель у него с машиной и маузер на боку.

Радовалась, что сытно. Тайком брату в деревню переправляла картошку. Каждый месяц – мешок…

Дома всё было – как муж скажет. По выходным он любил сам поковыряться в огороде, с наслаждением колол дрова. А под вечер любил есть особое блюдо, которое готовил сам: тюрю из хлеба, размоченного водкой. После чего кряхтел, пел: «Эх, Маруся, нам ли жить в печали?» и тащил её в кровать. Потом она аккуратно выползала из-под него, спящего, и тихонько шла спать на своё обычное место – тюфячок у печки.

Всё она делала так, чтоб он был доволен. Не перечила и не своевольничала, не приведи Господь. И только одна у неё была странность, да и то небольшая: сама завела на кухне шкафчик, где начала коллекционировать баночки. Разные: большие и маленькие. В них – приправки.

Николай ухмылялся, но позволял. И даже привык спрашивать: «С чем сегодня мясо? С тмином?». Иногда угадывал, иногда – нет.

А однажды принес ей кулинарную книгу. Посмотрел – справится ли прочесть. Справилась.

Принес ещё одну. Ещё…

И как-то понемногу привык, что балуют его на ужин редкими блюдами. Сам начал приносить: то утку, то ананасы.

И начал спрашивать уже другое: «Что у нас сегодня? Утка пекинская?».

Улыбалась она в ответ, но молчала. Привыкла помалкивать. А он ответа и не ждал – привык.

И вот однажды он сказал: «Приведу гостей. Поросёнка молочного в яблоках сделать сможешь?».

Улыбнулась, кивнула.

«А шашлык кавказский?».

И шашлык смогла.

Пошло с тех пор: как выходные или праздник какой, гостей у них – полон дом. И стол ломится, и блюда редкостные. И хозяйка хлопочет.

Одна только особенность: за стол не садится, наливки не пьёт, с гостями не танцует.

Помалкивает.

– Чё ж, Коля, жена у тебя молчаливая такая? – спрашивал у него Иван, сослуживец с таким же наганом.

– На то и жена, чтоб молчала. Поговорить, Ваня, я и с тобой могу, – отвечал тот.

Остальные гости её вроде и вовсе не замечали. Зато этот, Иван, заприметил крепко. Стал норовить в уголок зажать втихомолку. Лапал крепкими пальцами, слюнявыми губами лез целоваться.

Шептал странное:

– Не жилец твой Колька-то. Стрельнут его – пойдёшь ко мне в хозяйки?

Зоя молча уворачивалась. Но однажды – не успела. Тот вжал её крепко в угол, задрал платье.

Губами ей в ухо зашипел:

– Закричишь – убью!

Не закричала. Только отбивалась молча. А он дышал часто-часто и что-то шептал, шептал… И только когда начал расстегивать штаны, впервые разомкнула губы.

Получился крик:

– Геть, поганец. Геть!

И – вот чудо! – словно волной того отбросило, прямо вмяло в стену. Сполз он по ней, словно тряпка.

На крик прибежал Николай. Посмотрел на мятого гостя. Потом на неё.

А она глаза почему-то не отвела.

И он вдруг застыл. Смотрел, смотрел… Смотрел на неё ошеломленно.

А потом вдруг сказал:

– Какая ты красивая!

И, неожиданно рассмеявшись, спросил:

– Что сегодня на ужин у нас – голова вампира?

– Фаршированная чесноком, – улыбнулась она в ответ.

И тогда они впервые сели за стол вместе. И ели с аппетитом, то и дело весело перемигиваясь.

Женщина-кошка

Александр Шорин

Смотреть на то, как Мехлис, мой начальник, обрабатывает клиента – одно удовольствие. Клиенты у нас, как правило, такие же необычные, как и наш товар, и к каждому Мехлис умудряется ключик подобрать. Даже сам внешне меняется! Вот сейчас, к примеру, клиент толстенький, с тремя трясущимися подбородками и маленькими заплывшими глазками – так и Мехлис на глазах становится ниже и толще: прям родной брат! И рассказывает ему совсем по-свойски:

– Это Милочка, три года. Рекомендую, в самом соку! К туалету приучена, сама умеет принимать душ и чистить зубы. Может приготовить коктейль и разогреть бутерброды в микроволновке…

Я вижу, что клиента интересует совсем не это, Мехлис это тоже замечает, но пока что сознательно игнорирует: излишняя откровенность может отпугнуть сомневающегося. Всё-таки каждая из наших крошек стоит в два раза дороже, чем новенький «Мерседес» последней модели.

– Умеет танцевать, делать массаж…

Клиент начинает терять терпение, и Мехлис переходит к главному:

– Вас волнует, что она умеет в постели?

Тот кивает и на его носу виснет крупная капля пота.

Мехлис продолжает медленно:

– Всё, что касается… э… сексуальных отношений… будет зависеть только от вас. Она будет выполнять любые прихоти, причём только ваши. Мы даём гарантию.

И только в этот момент он отворачивается от клиента, и наконец смотрит на Милочку: прекрасно сложенную и абсолютно нагую юную девушку, которая сидит в кресле, с детской непосредственностью поджав под себя ноги. Глаза её закрывают плотно пригнанные черные очки.

Клиент тоже смотрит на неё, и с его носа капли пота начинают капать одна за одной, но он, кажется, этого совсем не замечает: он смотрит во все глаза на предстоящую покупку.

– Она будет любить вас, и только вас, – повышая голос, продолжает Мехлис. – Всегда, до самой смерти.

…Как известно, дрессировка женщин-кошек проходит в несколько этапов, которые для того, чтобы получилась полноценные особи, годные к продаже, должны соблюдаться неукоснительно. За этими-то этапами я и слежу, задача Мехлиса – продавать, в чем ему нет равных.

Сначала, конечно, приходит груз с котятами. Они всегда очень забавные, когда только-только после разморозки. И все самки: самцы слишком агрессивны, даже после длительной дрессировки, и мы с ними никогда не связываемся.

Непосвящённые гадают: на кого больше похожи эти котята – собственно на котят или на человеческих детей? Открою тайну: ни на тех, ни на других – больше всего они напоминают больших щенков, покрытых розовым пухом. Первая моя задача: подружиться с ними. Вторая – приучить исключительно к человеческой еде: никаких муравьев, никакой падали, которую они привыкли есть дома. Молоко – только коровье, в крайнем случае – козье. Третье: они должны ходить в туалет так, как это делают люди: то есть сначала на горшок, а потом, когда чуть подрастут – на унитаз. Четвёртое, и самое сложное: они должны мыться, преодолев природное отвращение к воде. Тут приходиться помучиться!

Конечно, у каждой из них свой характер и не всегда приятный, но в целом, скажу я вам, это ангельские создания: весёлые, послушные, игривые. И очень смышленые. А как быстро они растут! Буквально через месяц каждая из них уже ростом с девочку лет пяти, через полгода каждая – уже девочка-подросток, а к седьмому месяцу, когда пух начинает вылезать, они уже должны быть абсолютно послушны и уметь то самое необходимое, о чем я уже говорил: есть, ходить в туалет и мыться. И именно тогда мы закрываем их глаза специальными очками, которые невозможно самостоятельно снять: следующее, что они должны увидеть в этой жизни – их будущий хозяин. Увидеть его – значит увидеть своего будущего господина на всю оставшуюся жизнь. Принадлежать только ему, любить только его.

Всегда.

…Милочка поднимается с кресла, и тут клиент видит шрам на её ноге: несмотря на все наши старания, она всё-таки немного прихрамывает. Клиент хмурится.

– Мы готовы сбавить цену на тридцать процентов, – говорит Мехлис елейным голоском.

Но тот решительно мотает головой. Мехлис вздыхает. Он не хуже меня знает: всем покупателям нужны идеальные тела, хромоножка никого не интересует. Он снова вздыхает и ведет клиента в другую комнату, говоря:

– Я покажу вам Розочку. Она идеальна, но стоить будет гораздо дороже…

Когда они уходят, я медленно подхожу к Милочке. Она чует мой запах и, вскочив, прижимается к моей ноге. Я нежно глажу её мягкие, чуть рыжеватые волосы и говорю грустно:

– Если тебя не купят, то ты начнешь стареть.

Она ласково мне улыбается. Слов она не понимает, а интонация моего голоса упрёка в себе не несет: в душе я рад, что Милочка вновь осталась с нами.

Она была необычным котенком: видимо, когда ее ловили в джунглях Колхиды, то повредили лапку и не заметили этого. Потом, уже здесь, лапка загноилась и так болела, что даже наша медицина не смогла вылечить её окончательно. Я возился с ней больше, чем с остальными вместе взятыми, а в результате её никто не хочет покупать. Обидно!

Тут я задумался и вспомнил страшные истории о том, что делают богачи с теми кошками, которые стареют. На седьмой год человеческой жизни эти милые создания начинают набирать вес и покрываться морщинами. На десятый – дряхлеют, а к двенадцатому обычно умирают от старости. С людьми у них потрясающее внешнее сходство, а вот век совсем другой. Говорят, что старых особей хозяева иногда убивают или выбрасывают на улицу. Второе страшнее, потому что умирают они не от голода, а от тоски по утраченному господину…

– Пойдем, – говорю я Милочке.

Та послушно, чуть прихрамывая, идет за мной в питомник, внешне неотличимый от обычной большой квартиры. Там она сворачивается калачиком на своем любимом диване и начинает мурлыкать, когда я глажу ее волосы.

Я надеваю на нее халат и невольно засматриваюсь: все женщины-кошки в юном возрасте очень красивы, но Милочка, на мой взгляд, лучше других: у неё умильно вздёрнутый носик и прекрасный, чувственный рот. А грудь… Нет, не будем об этом!

«Интересно, какие у неё сейчас глаза?» – думаю я.

В детстве они у всех котят прозрачно-голубые, а к двум годам, когда их можно уже продавать, они, как правило, становятся изумрудно-зелёными. Иногда желтоватыми… Вот только преданно эти глаза смотрят только на своего хозяина, на остальных они глядят холодно, даже презрительно.

На всех. Даже на меня.

…Через полчаса, облегченно отдуваясь, является Мехлис. По всему видно: продажа прошла удачно.

– Хорошая была идея предлагать сначала Милочку, а уже потом других, – говорит он довольным тоном. – Я всегда набавляю цену, а они всегда соглашаются.

И он довольно хихикает.

– Вот только что будем делать, когда Милочка начнет стареть? – спрашиваю я задумчиво.

– Не бери в голову, – отмахивается он. – Продам кому-нибудь по дешевке.

– За сколько? – спрашиваю я неожиданно.

– Тысяч за тридцать-сорок… – говорит он беззаботно.

И вдруг настораживается:

– Эй! А что это ты спрашиваешь?

– Да так… – отвечаю я как можно беззаботнее, но от его опытных глаз не ускользает мое смущение.

– Ты это брось! – говорит он, глядя мне прямо в лицо.

Я опускаю взгляд и говорю тихим голосом:

– А что такого? Будет нам помогать воспитывать малышей.

Он берёт меня за подбородок своими толстыми пальцами, поднимает мою голову и смотрит мне прямо в глаза:

– Ты это серьёзно?

– Вполне! – говорю я почти с отчаяньем.

Он резко отпускает руку, и голова моя вновь падает на грудь. Тихо, но зловеще-отчетливо он произносит то, что я знаю и без него:

– Забыл историю Грин-Грэя? А? Забыл?!!

Историю, о которой он говорит, я, конечно же, помню так же хорошо, как все кошатники.

Наши кошечки совершенно равнодушны к соперницам-женщинам, но не потерпят рядом со своим хозяином ни одной другой кошки: с ними они начнут сражаться не на жизнь, а на смерть. Это известно давно, и об этом мы предупреждаем каждого покупателя. Но вот только до определенного времени считалось, что на котят это никак не распространяется: напротив – срабатывает инстинкт материнства. Грин-Грэй, известный кошатник, завел себе жену-кошку, и она очень помогала ему при воспитании котят… Но только до тех пор, пока они не повзрослели. В момент их созревания инстинкт любви к хозяину стал сильнее инстинкта материнства, и милая кошечка растерзала их всех. И не просто растерзала – съела. Этот случай, конечно же, замяли, чтобы избежать шумихи, но нам, профессионалам, он конечно был хорошо известен.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.