Жена фокусника

Толпа играет не мне на руку – как оказалось, я не так проворна, как девятнадцатилетний парень, а потому очень скоро я услышала его голос за своей спиной. Или мне показалось? Люди оглядываются на нас, и я понимаю, что несколькими минутами позже к нам присоединится полиция. И я не уверена, что она будет на моей стороне.

Слева показалась огромная лестница, ведущая на подземную парковку, и я побежала туда, открывая второе дыхание. Но прежде, чем ступить на первую ступеньку, ведущую вниз, мой взгляд видит в толпе еще одно знакомое лицо. Я услышала свой собственный стон, приглушенный гулом людских голосов и моим тяжелым дыханием – наперерез общему потоку, с другой стороны от Белки ко мне бежит Низкий. На его лице застыла та же улыбка, что и на губах Белки. Когда убегаешь от собаки, она непременно бросается на тебя. Это инстинкт.

Я бросилась по ступеням, летя вниз дурной пулей. Здесь поток людей был гораздо реже, а когда очередной лестничный пролет закончился, открывая взору бетонную коробку размером с футбольное поле, я поняла, что совершила непростительную глупость – в десять утра субботы парковка была совершенна пуста. Некому кричать, некого позвать на помощь. И только теперь, выбежав в широкий проход между рядами припаркованных машин, я поняла, что передо мной длинная прямая, где решающими будут два фактора – скорость и вес. И оба эти фактора лишают меня самых последних шансов на успех.

Позади послышались быстрый топот и смех.

Ну ты и дура, Марина! Но теперь это не важно. Дура или нет – рви когти!

И я помчалась со всех ног. Я летела так, что ветер свистел в ушах. Ноги стали не моими, я их просто не чувствовала, но слышала, как к моему топоту прибавились еще две пары ног. Я слышала их смех, сквозь собственное дыхание. Резко, в одно мгновение мне стало страшно, как никогда, и я побежала быстрее, чем была способна. Сердце сотрясало мое тело изнутри, адреналин взрывал нервную систему, голова отключилась. Только тело, только ощущения. И сработало. Где-то сзади послышалось удивленные голоса. Не сомневаюсь – эти ублюдки знают, где моя машина припаркована, и все на что мне остается надеяться – что они не спустили мне колеса, прежде чем начать увлекательную гонку. Я достала ключи из кармана и услышала, как телефон мой телефон выпал и разлетелся вдребезги о бетонный пол, но я даже не думала сбавлять ход. Только бы успеть добежать до машины, а там я уверена, что снесу любого, кто встанет на моем пути. Только бы добежать! Я нажала кнопку сигнализации, и моя машина послушно отозвалась в самом дальнем конце стоянки. Это плохо. Это очень плохо. Слишком далеко. Такой темп я просто не выдержу. Послышался восторженный вопль – мои преследователи завелись. За год беспечной жизни я и забыла, каких уродов носит на себе Земля. Их движения были быстрыми, тела гибкими и легкими, и они стремительно сокращали расстояние между нами. И вот я уже надсадно дышу, забирая из тела последние силы. Все, на что мне приходиться надеяться – это моя хитрость.

Я резко свернула в очередной проход между машинами. На что рассчитывала – не знаю, потому как совершенно очевидно – нет у меня ни хитрости, ни мозгов. Видимо я предполагала, что я меньше, а значит, в узком пространстве между машинами у меня будет фора. Но я не учла один из главнейших факторов – полнейшую безнаказанность. Пока я пробиралась между лакированных боков автомобилей, Белка и Низкий выбрали кротчайший путь – они запрыгивали на капоты и крыши, то пролетая над ними, как паркурщики, то нагла топча чужую собственность ногами, оставляя вмятины на железе. До моей машины оставались считанные метры. Я стиснула зубы, выжимая из себя последнее, выходя на финишную прямую.

Его правая рука вцепилась в мой свитер – ткань затрещала, но выдержала напор. Меня резко затормозило, как при лобовом столкновении, моя кофта натянулась, как ремень безопасности, но тело продолжало движение вперед, подчиняясь инерции, и если бы не левая рука, схватившая меня поперек груди, я бы потеряла равновесие. Низкий прижал меня к себе и я спиной почувствовала жар его тела под одеждой и бешенное сердцебиение внутри грудной клетки. Его смех зазвенел прямо над моим ухом, перемешиваясь с быстрым дыханием. Я дернулась, пытаясь высвободиться из его лап, но правая рука быстро перехватила меня поперек живота и парень, а пол головы ниже меня, легко оторвал меня от земли, заставив меня беспорядочно размахивать руками и ногами. Я заорала, но он, вернув меня на землю, закрыл мне рот и потащил за собой. Я брыкалась и пыталась цепляться ногами за землю, а руками за все, что могло попасться. Низкий ощутимо сдавил мой живот. Я замычала.

– Ты поаккуратней там, а то Фокусник с тебя шкуру сдерет, – пропел Белка, который медленно приближался к нам. Его нежный голос смешивался с тихим смехом, в котором отчетливо звенел восторг. Для них это всего лишь игра, и я немало развлекла мальчиков.

– Не сдерет, – прошипел Низкий, но ощутимо ослабил хватку.

Белка захохотал и, поравнявшись со мной, выхватил у меня ключи из рук. Он нажал кнопку брелка. Моя машина отозвалась коротким писком, и я поняла, что мне не хватило несколько несчастных секунд – мы были в нескольких шагах от моего багажника. От отчаянья я взвыла, но тут же задохнулась в ладони, стискивающей мой рот. В моей голове звенел лишь один вопрос – когда же появиться охрана торгового центра? Камер тут видимо – невидимо. Неужели человек, сидящий у монитора, не задался вопросом, куда меня тащат двое молодчиков?

Меня буквально запихали на заднее сиденье моей же машины. Белка сел рядом со мной и с нежностью бывшего любовника обнял меня и прижал к себе. Я дернулась и попыталась оттолкнуть его.

– Спокойно, спокойно, сладкая моя… у нас есть разрешение вколоть тебе снотворное, если ты будешь дурковать. Хочешь баиньки?

Я мотнула головой.

– Ну, тогда сиди спокойно.

С этими словами он крепче прижал меня к себе и своими руками, словно наручниками, обвил мои запястья.

– Чего ты там вцепился в неё? – спросил Низкий, который плюхнулся на место водителя и теперь смотрел в зеркало заднего вида. На меня он не смотрел, как и Белка. Они вообще общалась между собой и обо мне речь шла исключительно в третьем лице.

– Та еще сука… – заулыбался Белка. – Ты забыл, как она в прошлом году на тотализаторе голыми руками Фокуснику вену на шее вскрыла?

– Помню, помню… – пробубнил Низкий и странно хохотнул.

– Не хочу сиденья запачкать, – засмеялся Белка, а затем посмотрел на меня и ласково добавил, – Психопаточка…

– Да пошел ты на хер! – рявкнула я.

– Ну, вот зачем ты так грубо? Нормально же общались…

Мотор машины завелся, включилась аудиосистема и из колонок зазвучали Fall Out Boy «This ain’t a scene, it’s an arms race».

– Ух ты, олд скул! – обрадовался Низкий.

– Олд скул это Aerosmith и Машина Времени, идиоты.

– Ну, кому как, старушка, – сказал Белка, едва не касаясь моей щеки губами.

Машина тронулась и медленно выехала в проезд между рядами машин.

Я подняла на него глаза:

– Почему Фокусник? – спросила я, глядя в хрустальные голубые глаза, обрамленные кукольно-длинными ресницами, слушая, как заходиться в груди мое сердце. Белка долго смотрел на меня, с любопытством разглядывая мое лицо, а затем спросил:

– А что, он не рассказывал тебе?

– Не рассказывал чего? – спросила я, чувствуя, как кристаллизуется кровь в кончиках пальцев.

Белка улыбнулся одними губами, потому как в голубых глазах снова вспыхнула ничем не прикрытая ненависть:

– То есть ты трахалась с человеком, о котором совершенно ничего не знаешь?

– Можно подумать ты узнаешь подноготную до десятого колена, прежде чем вставить кому-нибудь…

Белка оскалился. Я напугалась. Он был жутким. От его улыбки по телу побежали мурашки, и не только потому, что улыбка эта всегда половинчатая, и распространяется только на губы, а потому, что невозможно узнать по его лицу, скалиться он или улыбается.

Его лицо смягчилось, взгляд задумчиво заскользил по моему лицу, а затем он сказал:

– Мы все ложимся в постель с незнакомцами, – затем он немного помолчал и добавил. – Сама у него спросишь.

Мои внутренности ухнули вниз.

Глава 3. Кусок белого золота

Долетели мы быстро. Всю дорогу в машине гремела музыка, но гораздо громче грохотало мое сердце. От страха я не запомнила и половину пути, ведь под боком у Белки не чувствуешь себя в тепле и безопасности – обнимать его все равно, что обнимать работающую бензопилу. Когда на горизонте показалась исполинская туша санатория, мой инстинкт самосохранения снова дал знать о себе. Когда меня вытащили из машины я орала, брыкалась, пиналась, кусалась – в общем, делала всё, что никак не помогло бы мне сбежать. Но и остановить себя я уже не могла – страх напрочь выключил логику, и я превратилась в конченную идиотку. Знакомой тропой меня затащили внутрь «Сказки», только на этот раз, в двенадцать часов дня, здесь было тихо и совершенно безлюдно – раскрашенные улицы были непривычно пусты, витрины и уличное освещение погашены, а из темных глазниц окон смотрела непривычная пустота.

Снова я здесь!

Мои нервы не выдержали – я визжала и материлась под звонкий смех моих конвоиров. Раз от раза я пыталась бежать, но сдерживаемая крепкой рукой Белки, я лишь усугубляла и без того безрадостное положение дел – они буквально впитывали мой страх и становились все радостнее, все сильнее по мере того, как мы приближались к огромному зданию – сплошь бетон и стекло. Раньше этого здания раньше не было – оно выросло над «Сказкой» уже после той жуткой ночи, что я была здесь в первые, и было лаконично, словно отпетый клерк самой уважаемой юридический конторы этой планеты – чистенький, блестящий и совершенно безликий. А потом я сдалась – меня затрясло, драться я перестала, зато дышала, как загнанная лошадь, и пока мы поднимались по лифту, я всей душой желала глобальную катастрофу на свою голову – цунами, наводнение, пожар – что угодно, только не сюда.

Лифт поднял нас троих на двадцатый этаж, двери открылись и меня вытолкнули в узкий, чистый, очень короткий коридор, который заканчивался огромной двустворчатой дверью – так обычно выглядят конференц-залы. Без тени стеснения Низкий толкнул тяжелую дверь, и мы трое гордо вошли в большую комнату.

В центре – огромный овальный стол, окруженный кожаными креслами с высокими спинками, где восседают два десятка мужчин и женщин в строгих костюмах. Все, как по команде, обернулись на нас, но никого из них я не заметила – все мое внимание сосредоточилось на человеке, сидящем за противоположным концом стола. И в тот момент, когда он поднял на меня глаза, всю полетело к чертям собачьим – белый свет рухнул в небытие, вселенная остановилась, замораживая время и мое существование. Серые глаза вонзились в меня, и я забыла все, чего так боялась. Радужка цвета чистейшей стали, высокие скулы, курносый нос, и жилистая, крепкая шея… Сукин ты сын, как же тебе идет белая рубашка! Я-то знаю, что под ней. От воспоминания о рельефе спины, которую я могу воссоздать по памяти с закрытыми глазами до мельчайшей детали, я чувствую, как сжимается моё нутро, превращая мой страх в сладостное вожделение, в котором растворяются мои истерики и огромной, темно-фиолетовой лилией распускается женщина внутри меня – она заслоняет собой все, она заставляет меня кусать губы от одного единственного желания – упасть на колени и ползти к нему, не замечая удивленных взглядов и раскрытых от удивления ртов, свернуться калачиком у его ног и ждать прикосновения горячей руки, как манны небесной… Сволочь! Моральный урод. Ублюдок… Ты хоть знаешь, сколько времени у меня ушло, чтобы попытаться забыть рельеф твоих губ? Наверное, догадываешься, судя по улыбке, расцветающей на твоих губах. Знаешь ли ты, как долго мне пришлось отучиться сравнивать твои руки, с руками, что прикасались ко мне все это время? Ты хоть знаешь, сколько оттенков твоего прикосновения я помню, с той самой единственной ночи? Знаешь ли, как сильно можно скучать по запаху тела? А мелодия голоса и неповторимый отпечаток интонаций? Мне до сих пор мерещиться твоя ехидная ухмылка в каждом прохожем. Знаешь, что никто не умеет улыбаться так, как делаешь это ты? Как же трудно было опустить эту чертову планку! Господи…

Он раскрывает рот и знакомый до последней ноты тембр, тихого, спокойного голоса несется сквозь столетия, разбивая вдребезги тот год, что мы провели порознь:

– Подождешь меня? Мы уже почти закончили, – спрашивает он меня, специально дожидаясь, когда пауза достигает кульминации неловкости.

И под взорами двух десятков совершенно незнакомых мне людей я не нахожу слов и просто молча киваю. Белка и Низкий обходят меня плюхаются на кожаный диван, стоящий у стены, задирают ноги на подлокотники, достают телефоны и утыкаются носами в экраны. А я продолжаю стоять на сцене под светом софит на глазах у изумленной публики. Максим обращается к какому-то парню, который через несколько секунд неизвестно откуда достает еще одно кресло, такое же, как остальные и ставит его по правую руку от Максима. Я смотрю на картину вокруг себя и никак не могу отделаться от ощущения нереальности всего происходящего. Театр теней, жуткая аркада, полнейший абсурд. Этого не может быть.

– Садись, – говорит он мне, указывая на кресло.

На негнущихся ногах пересекаю комнату, сопровождаемая взглядами незнакомых мне людей. Тишина такая тяжелая, что давит на барабанные перепонки, словно я на дне Марианской впадины, и я отчетливо слышу свои шаги по ковровому покрытию. Я сажусь на кресло и в какой-то момент слишком ярко, слишком отчетливо, чересчур остро ощущаю реальность всего происходящего, вплоть до света, льющегося сквозь огромные окна и ложащегося на мою кожу тонким щелком. А еще я всем своим существом чувствую жар слева от меня. Его тело, все его существо – мощнейший ядерный реактор, и эту мощь, эту энергию, прячущуюся за полуприкрытыми веками, чувствуют все. Но только я умудрилась войти в активную зону без защитного костюма. Я не могу поднять глаз и смотрю на столешницу из светлого матового материала, чувствуя на себе его взгляд.

– Ты чего так дышишь? – спрашивает он с наигранным дружелюбием.

Я сгораю от неловкости под давлением двух десятков пар глаз. Мелкий ублюдок! А то ты не знаешь…

Собираю все силы в кулак и заставляю себя поднять голову и посмотреть ему в глаза – они улыбаются мне, вторя губам, которые уже не могут, да и не считают нужным, скрывать ликования. Он закусывает губу, нежно лаская взглядом мое лицо, не стесняясь никого из присутствующих, но заставляя меня краснеть за нас обоих. Я смотрю на него и замираю – как же он повзрослел! Я забыла, как в этом возрасте быстро меняется человек, и что одного года достаточно, чтобы пробрести совершенно иную стать – он стал крепче, крупнее, но по-прежнему был изящен в своей мужественности. Вроде бы даже стал чуточку выше. Но главное было не в теле и не в том, что его лицо стало более угловатым, а юношеская округлость уступала место лаконичности и грубости. Дело в том, как он смотрел на меня. Если раньше его наглость, любопытство и хладнокровный цинизм были результатом пережитого ужаса и юношеской бравады, то теперь, до ужаса хладнокровный, прямой и острый, его взгляд имел все основания быть таковым – мальчик оперился, мальчик встал во весь рост, окинул взглядом свои владения, оценил возможности и увидел далеко идущие перспективы. Мальчик превратился в молодого мужчину.

– Лифт у вас не работает, – на выдохе говорю я, стараясь придать своему голосу тот же оттенок беспечности.

Он удивленно вкидывает брови:

– Да ну? – его улыбка расцветает во всей красе, открывая жемчуг зубов. Он переводит взгляд на Белку и Низкого. – И серьезная поломка?

Эти двое отрывают глаза от телефонов и, глядя поверх них, расплываются в жутких ухмылках:

– Не то, чтобы очень, – мурлыкает Белка. – Так… минут пять работы.

– Даже вспотеть не успели, – добавляет Низкий,

– Но теперь все в порядке, – кивает Белка, и они оба тихо хихикают.

Лифтеры хреновы!

Максим, глядя на этих отморозков, при всей строгости и лаконичности момента и своего внешнего облика, мгновенно загорается – искры вспыхивают в его глазах, рот растягивается в широкой улыбке, сверкая зубами. Он снова смотрит на меня. Едва сдерживая хохот, он прочищает горло и поворачивается к людям, сидящим за столом и терпеливо наблюдающим эту сцену:

– Давайте закругляться.

Круглолицый, розовощекий мужчина, сидящий ближе всего по левую сторону стола, говорит высоким голосом с отдышкой тучного человека:

– Максим, по последнему пункту так ни к чему не пришли.

– Хм… А что там у нас? А… да. И на чем мы остановились?

Люди, бывшие картонными декорациями, обрели объем и заговорили, и звук их голосов окружил меня, как рой пчел. Они говорили, но я не слышала их, не понимала смысла слов, потоком обрушившихся на меня. Я смотрела вокруг, переводя взгляд от одного лица к другому – вот Белка и Низкий снова уткнулись в телефоны, все еще придурковато улыбаясь, вот круглолицый мужик о чем-то спорит с солидным мужчиной по ту сторону стола, рядом с которым сидит молоденькая девушка – при взгляде на Максима она заливается розовым румянцем. Ох, моя хорошая, знала бы ты, что он такое, ты была бы белее снега.

А потом я снова смотрю на Максима, украдкой скольжу взглядом по шее, плечам, спине, останавливаясь на таких знакомых, таких красивых руках и замираю, открыв рот, потому что вижу обручальное кольцо на безымянном пальце его правой руки.

Людские голоса слились в белый шум где-то там, за пределами моего восприятия, и мир перестает существовать. Я никого не вижу, ничего не ощущаю, и весь мой мир сужается до широкой, массивной, блестящей полоски белого золота. Это кольцо буквально кричало о себе, настолько заметным и настолько неуместным оно было на юношеской руке. Никаких камней и изощренных украшений, только тонкая, изящная гравировка – одно словно, тянущееся по всей длине. Я не могу его прочесть, но вижу большую заглавную «Л» с которой оно начинается. Наверное, имя новоиспеченной жены. Когда он успел жениться? И какая же ненормальная согласилась на это? Потом поднимаю глаза и снова смотрю на девушку, сидящую через несколько кресел от меня, и понимаю – любая. Любая – старая школьная подружка, бывшая девушка, первая попавшаяся. Кто угодно.

Кроме тех, кто хоть раз бывал в сказке…

Вокруг меня все пришло в движение – кресла начали двигаться, люди подниматься с насиженных мест, поток слов все никак не иссякал и кто-то спорил о чем-то, кто-то пытался перекричать кого-то, и во всем этом гаме я сидела и пыталась собрать воедино совершенно разрозненные куски от разных мозаик. Но не получалось не то, чтобы собрать картинку, но даже собрать эти куски в одну кучу. Зачем я здесь? Все наши отношения сводились к безумной игре на выживание и незабываемому сексу, но теперь, когда ему есть с кем спать…

Меня окатило ледяной волной и затрясло. Я подняла глаза – кабинет опустел и только в дверях еще стояли двое и пытались что-то доказать Максиму, который никого из них не слушая, вежливо но настойчиво выпроводил их из кабинета и закрыл дверь. Он повернулся и посмотрел на меня.

«И началась самая увлекательная из охот…»

Я подскочила с кресла и оттолкнула его в сторону, приготовившись бежать или драться, в зависимости от ситуации. Максим засмеялся.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.