Неслучайность

– А ты уверен, что это та самая девушка? – приступила к допросу Ирка.

– Уверен!

– Ну, расскажи, что она делала в электричке!

– Спала всё время! А может, она была без сознания оттого, что её стукнули? – он с ужасом округлил глаза.

– Может быть. А почему ты на неё внимание обратил?

– Да потому что она так спала! Там даже мужик с гармонью шёл и орал, а она не проснулась. Точно, без сознания! А я-то думал! А я… – он смутился. – Я могу доказать, что её видел… Только вы не будете ругаться?

– Не будем, – подозрительно сказала Ирка.

– Я ей… вам… на брюки жвачку прилепил изнутри. Посмотрите, если хотите.

– Хренушки, – нарочито хмуро сказала я. – Нет там ничего.

– Есть! – он аж подпрыгнул.

– Нет! – я тоже подпрыгнула, его передразнивая. – Я её уже отскребла!

И все облегченно рассмеялись.

10

В субботу с утра мы собирались на реку, жечь костер. Но ни свет, ни заря приехала Ирка и сказала, что мы с ней едем в Москву. Кто хочет, тот с нами. Я позвонила Лерке, она приняла предложение.

Недолго думая, мы собрались, у стелы под кодовым названием «хухра и мухра» встретились с Леркой и Самсоном, неожиданно наткнулись на Белого, который радостно присоединился к нам. Купили билеты, и поехали в Москву. Я по такому поводу оделась поприличнее, насколько это было возможно – в джинсы с водолазкой, а на шею привесила феньку с меховым хвостиком. Было настолько тепло, что куртку решила вообще не надевать.

Электричка пришла на Казанский вокзал, но в этом не было ничего знакомого. Болтая о всякой чепухе, доехали до Арбата. Точнее, болтали, в основном, Ирка с Самсоном, вспоминали разные случаи из своей сыскной практики, а мы с Леркой и Белым молча слушали.

Арбат оказался суматошной тесной улицей с фонарями, матрёшками, ушанками и Бог знает чем ещё. По Арбату пробежались галопом, купили по хот-догу на «Смоленской», сфотографировались под фонарем и остановились, наконец, поесть и покурить спокойно.

– А ты москвичка, – сказал мне Белый с улыбкой. Я вздрогнула. Сердце заколотилось, будто бы почуяло близкую разгадку моей тайны.

– Почему? – шепотом спросила я.

– Ты хорошо в метро ориентируешься. На эскалаторе не теряешься. Буднично себя ведешь, в общем.

– Вот и я об этом, – согласилась Ирка, хотя до этого не говорила ни о чём похожем.

– Хотя с таким же успехом можешь оказаться и из Питера, и ещё откуда-нибудь, где метро есть, – подумав, сказал Белый. – Но мне всё-таки кажется, что ты из Москвы.

– Белый, в таких делах не должно казаться. Нужно быть уверенным и иметь доказательства.

– Ирочка, любая уверенность начинается с предположений.

– Ир, а на фига мы сюда поехали? – прервала я их начинающийся спор.

– Была надежда, что ты из Москвы, и, увидев, вспомнишь город.

– Не узнаю, Ир. Все это зря. Нет у нас ничего.

– Надо ехать в ГУМ, к фонтану. Там программу снимают, я один раз видела, – почему-то смущаясь и сбиваясь, сказала Лерка. – Люди, которые кого-то потеряли, друг друга ищут.

– Лерка, гений!!! – Ирка подпрыгнула. – То ли «Жди меня» называется, то ли «Ищи меня»… Я тоже пару раз видела. Поехали!!!

– Ходь, слушай. Я все думаю, может, ты и там была? Где семечки? Может, съездим как-нибудь? Очную ставку устроим? Вдруг бабка просто время перепутала.

– Давай съездим, если ты так просишь.

– И Рязань надо как-то отрабатывать, раз ты, скорее всего, с той стороны ехала…

– Надо…

Но в ГУМе было пусто. То есть, не пусто, конечно, но у фонтана столпотворения не наблюдалось, и камер не было. Мы пошатались по магазину, разинув рты, да так и ушли ни с чем.

Потом зашли в музыкальный магазин, а в переходе я потерялась. Метнулась туда-сюда. Стало страшно, но я довольно быстро сообразила, что ничего ужасного не случилось. Доеду до Комсомольской, сяду в электричку – и дома. Чего панику-то поднимать?

– Находка! Ты где? А где все?

– Белый, Андрей, вот здорово, что ты здесь! Я вас всех потеряла! А где они? Ты не знаешь?

– Не знаю, отошел пленку посмотреть, а все делись. Только тебя углядел.

Я засмеялась. Мне сразу стало радостно и спокойно. Вдвоём тем более выберемся! Да и скучно не будет.

– Пойдём, погуляем? А то Ирка всё галопом да галопом.

Я согласилась.

Мы вернулись, прошли по Красной площади, спотыкаясь на брусчатке. Белый сфотографировал меня на фоне Собора Василия Блаженного, я его – на фоне Мавзолея.

– Я, знаешь, никак не могу понять, как это – ничего не помнить.

– Я, Андрей, сама еще не поняла. Ужасно дурацкое ощущение.

– Ходь, а тебе сны не снятся? Вдруг ниточка какая к прошлому?

– Сны? Слушай, а ведь мне приснился сегодня сон. Странный какой-то, – я остановилась и внимательно посмотрела на Белого. Он достал сигареты, протянул мне. Я благодарно кивнула и закурила, размахала рукой дымок.

– Приснилась большая серая крыса. Усатая такая, и носом шевелит, быстро-быстро так – нюхает. А я будто бы лежу на своем матрасе. Она прошла по подушке, и стала меня изучать. В один глаз заглянет, в другой. Потом в нос понюхала. А я смотрю на это все так спокойно. Мне совсем не страшно, не противно. Крыса меня обнюхала, а потом так тяжело вздохнула и ушла… Не знаешь, к чему?

– Крысы? Не знаю, честно говоря. Да, символично, наверное, но я сны разгадывать не умею.

– Конечно, сны – не показатель. Мало ли что приснится!

– Ты знаешь, Находка, всё сидит у тебя внутри, в подсознании. И сны могут что-то подсказать. Смотри, ты и метро знаешь, и еще что-то. Говори, не задумываясь, что-нибудь да скажешь. Да, это, наверное, сейчас самое правильное – сначала говорить, а потом думать. Вот смешно! – он действительно засмеялся. – Обычно учат наоборот. Что еще раз доказывает, что нет ничего абсолютного!

11

Две недели я прошаталась бесцельно по весенней Москве с «Крематорием» в ушах, и выучила кассету наизусть. Садилась утром в электричку, билет брала не всегда и до вокзала не доезжала. В Москве объездила наугад несколько окраин, а ближе к вечеру обязательно ехала на Арбат. Теперь я почувствовала в этой улице какую-то ауру, которая тянула сюда всех. Мне стало нравиться бродить там, толкаться среди людей, бессмысленно разглядывать сувениры и лица. Я съедала полбуханки хлеба, курила где-нибудь у стеночки и бродила мимо фонарей и художников в надежде кого-нибудь встретить.

И это произошло. Однажды парень в длинном плаще на бегу крикнул мне, обрадовано подняв брови: «О, привет! Ты подстриглась? Тебе идёт! Я сейчас спешу, вечером позвоню!» Я автоматически кивнула, и тут-то до меня дошёл смысл и масштаб случившегося… Но парень успел затеряться. Я шла, высматривая его, до самой «Праги», но так и не увидела. Странный город – Москва. Люди, как сквозь землю проваливаются.

Но настроение, несмотря на мою несообразительность, не испортилось, а, скорее, даже наоборот. «Хоть бы по имени назвал!» – весело думала я. По крайней мере, хоть кто-то в Москве меня знал. Второе – «вечером позвоню» – это значит, что в другой город ехать не надо, что позвонить проще простого, как и встретиться. Следовательно, Белый прав. Я наверняка москвичка. И третье – этот скоростной тип позвонит моим родным и, надеюсь, скажет, что видел меня на Арбате.

В тот вечер я приехала домой радостная, позвонила Ирке, Лерке, и всё всем растрезвонила.

А ночью мне приснился ещё один сон. Непонятный и какой-то страшный. Будто бы сидим мы с Белым и Андреем в каком-то каменном доме с выбитыми стёклами. По полу бродит ворон и поглядывает на меня.

– Разгребли, слава Богу, – говорит Андрей, выпуская дым. Мне тоже хочется курить, но я почему-то не могу попросить.

– Мертвяков много, – глухо отвечает Белый. – Переборщили.

– У меня все руки в кровище, помыть бы…

Я вижу, что я тоже вся в крови, на полу липкие лужи. Но я знаю, что сделала что-то хорошее.

– А рвануло здорово. Ты, Ходька, молодец.

– В гробу я видала… – с тоской отвечаю я, и тут из дверного проёма выглядывает дуло и целит в Белого. Я пытаюсь закричать, но голос мне не повинуется. Хочу броситься и оттолкнуть Белого, но двинуться тоже не могу, словно окаменела. А Белый курит, глядя в ноги, и стряхивает пепел на пол.

Я проснулась в этом безмолвном крике. Долго лежала, пытаясь утихомирить сердце. Отсюда, из яви, как из окна, лужи крови не казались такими страшными. Я трезво попыталась проанализировать сон.

Больше всего меня мучил вопрос – кровь, развалины и разговор – это из прошлой жизни? Может, это даже причина моего загадочного избирательного беспамятства? Вероятность довольно высока.

Или это больная фантазия?

Но так или иначе – подобные сны ни с чего не снятся; в нём, возможно, кроется разгадка всего этого безобразия.

Мамайка подошла, понюхала мой висок и залезла на спальник. Долго-долго вылизывалась, и убаюкала меня своим спокойным, будничным занятием.

– Находка, есть одна мысль, – разбудил меня шёпот. Я открыла глаза. Рядом сидел Игорь.

– Какая? – сипло спросила я. – А сколько времени?

– Девять утра. Надо по Москве расклеить листовки с твоей фотографией и Женькиным телефоном. Кто знает, позвонит.

– Ага. Как реклама борделя. Ты и придумал! Представляешь, сколько звонков будет?

– Ну и пускай! Наверняка, и твои знакомые отзовутся! Это того стоит.

– Тогда езжай к себе домой и давай свой телефон. Женька-то ни при чём совершенно! К тому же, представляешь, сколько на Москву листовок надо?

– Я думаю, что это решаемо.

– А вообще-то… – я задумалась. Игорь подал неплохую мысль. Когда все проснулись, я поделилась этой мыслью с ними. Осуществлению поспособствовала Лерка, точнее рекламная фирма, обитающая на территории больницы. Эта контора, как большинство окружающих, при моём появлении резко пожелала проявить благородство и напечатала две сотни наклеек.