Фиолетовые сны в шахматном порядке

В ответ, услышав лишь пошлую рекомендацию от Марины о том месте, куда бы стоило ему применить это спецсредство.

– Ая, яй! Что же делается! Совсем оборзела! Даже вас оскорбляет! За-ступилась соседка за честь майорского мундира, решив заострить на его носители свое внимание.

– Приложить ей?

Спросил Григорий, у майора шепотом, чтобы не слышала соседка. Показывая кивком головы на дверь ванной комнаты, куда ее можно отвести для воспитательных процедур.

Губа после удара Марины и без того отвислая выпятилась как у не просыхающего несколько лет пьяницы. Что добавило сходство с карикатурой, на пьянство изображенной в стенгазете украшавшей вход в дежурку. И без того ходили слухи что эту карикатуру рисовали с Гришки. Майор еле удержался, чтобы не заржать, до чего ему вдруг стало смешно, лишь стиснутые силой воли мышцы лица выразили намеком скрываемые эмоции и глаза весело заблестели.

На разодранных руках, Григория выступила кровь. Он, как и остальные сотрудники, был одет в форменную рубашку по летнему типу обмундирования с короткими рукавами. Царапины пришлись как раз по оголенной части рук.

– Погоди, разберемся с начала, у неё мать в прокуратуре вроде робит, если эта не брешет, запечет нас еще, мы её в камеру, если надо кинем, там и без нас отделают по первое до орется. А про себя подумал (Еще мне не хватало проблем с прокурорскими, пусть посидит у меня в кабинете, отойдет, там и видно будет что с нее делать).

– Да, знаю я ее мамашу, по закону за такое и она не поможет, тем более, если Влад умрет. Продолжал шептать Григорий. Ему явно не терпелось насолить Карине. Это не женщина, а монстр с женским лицом.

– Отставить! Рявкнул майор. Ты идиот со своими терками и меня под монастырь подведешь! Выполнять приказ!

Как он меня достал. Адекватные не идут к нам на работу, а этим молодым баранам пока что то объяснишь.

И постоянно их строить надо, не успеешь воспитать, больше половины пересажают.

А вот насчет пота она права, от него вечно воняет, хотя всегда выглядит по уставу. Может со здоровьем что то.

Командный голос майора явно уступал, голосу отдающей до него команды медсестры, хотя заставил вздрогнуть начавшую было дремать погруженную в фантазии о том чтобы было если майор решит к ней зайти на чаек соседку.

– Вы все козлы у меня сядете! На коленях будите ползать твари! Отпусти-те меня немедленно, не имеете право!

Не унималась Карина придерживаемая, Гришей.

В его душе боролись разные чувства, порой ему казалось, что ему даже жаль Карину, тем более она вдова сейчас наверно, да и сука по большому счету этот Влад, появился тогда из не откуда. Сейчас бы все иначе сложилось. Карина с расстройством разглядывала, в какой беспорядок пришла их квартира, после обыска вещи не аккуратно разбросаны по полу, дверцы шкафов настежь открыты. Весь ковер уделан кровью, даже обои забрызганы.

На какие? ремонт делать. Как всегда одни проблемы, и все из— за этого Влада, да надо слать его на три буквы.

Срочно звонить маме, пока эти дармоеды вместо расследования все на меня и бытовую ссору не списали. Карина вдруг успокоилась и решила сменить манеру поведения.

– Ничего вы все у меня с утра попляшите.

Наконец один из патрульных похожий на ворона торжественно принес молоток, который хранил в кладовке для хозяйственных целей Влад, только нес он его, почему то, завернув в наволочку испачканную кровью Влада. Быстрее чем кто-то успел заметить, этот молоток уже со следами крови завернули в целлофановый пакет и показали понятым.

Те театрально наиграно охнули и закивали головами как китайские болванчики.

Вообще все это напоминало больше спектакль, стой разницей что все одновременно пытались, говорить, кричать, и причитать перебивая друг друга на разные голоса.

Ловкость рук и никаких глухарей, вспомнил шутку одного старого злого следователя из уголовки майор.

Опять же как этот идиот объяснит что на молотке нет пальчиков, а пятна крови остались. Ох, и попаду я с этими архаровцами. Вздыхал он, думая, что молоток придется исключить из предметов, изъятых на месте предполагаемого преступления. Вот выясниться, к примеру, что Влад эпилептик и что тогда?

Откуда молоток? А если ее мамаша прознает про их химию, так головы не сносить. Он тоскливо посмотрел на погоны.

– Увести задержанную, и без самодеятельности!

Громко скомандовал он, увидев, что ее грубо пихают в сторону двери, подчиненные.

Ему уже порядком поднадоело выслушивать со всех сторон всевозможные излияния.

Хотелось в кабинет воткнуться, в монитор компьютера, найдя забвение и покой, в виртуальной реальности играя в покер или раскладывать пасьянс. Прихлебывая, сочно с причмокиванием кофе три в одном, и закусывая куском ржаного хлеба с салом и чесночком протертым через мясорубку. Жирно намазанного женой на несколько кусков хлеба, уложенных в целлофановый пакет по соседству с парой сваренных в крутую яиц, огурцом и тремя помидорами. От этих мечтаний живот заурчал.

Понаберут по объявлениям, а мне мучайся.

Горестно думал он, спускаясь за нарядом, ведущим Карину к машине, собственноручно освободив ее от хомутиков и посадив рядом с собой на заднее сидение, объясняя, что так положено, и он, насколько это возможно будет стараться сделать все в своих силах, чтобы как можно скорее решить эту проблему. На что опять получил ряд гневных высказываний.

Сны влада

Туман, кровавый туман, окутывал Влада, унося с собой далеко от земли и ее хлопот. Мог ли кто предположить какие удивительные сны снятся ему находящемуся на грани жизни и смерти.

Мраморные колоннады древнего города из грубо отесанного камня ничем не напоминающие родные эллинские, нет это не колоннады, это укрепления, но зачем такие толстые стены? Все равно эти укрепления расположены на отвесных скалах, с моря практически невозможно взять штурмом.

Да и просто подняться по ним составит огромный труд. Возможно есть секретные ходы, лестницы ведущие к морю, но они так хитро устроены, что отряд в десять человек сможет удерживать целую армию.

Да этот народ всегда готов встретить гостей. Если даже их и попытаются спасти сделать это будет очень не просто. Сложенные пирамидой сухие ветки деревьев, на вершине холма говорили о том, что система оповещения о появление чужаков налажена хорошо.

Здесь так удивительно прекрасно, и вместе с тем тоскливо и жутко от предчувствий.

Леонид пытался вспомнить, как все это произошло, как после крушения судна их выбросило на берег и они чудом выжили, часть экипажа погибла, пытаясь выбраться из моря во время шторма, их видимо разбило о береговые камни.

Хватаясь за останки сломанной мачты останки команды, швыряло по волнам и наконец, поглотило море. Это все что он помнил.

Дороги плохо накатанные с выбоинами, хотя местами и присыпаны камнем. Странный народ грубый и варварский, при этом старается добавить удобства в систему передвижения.

Возможно, это не простая бухта, на берегу которой, по всей видимости, их нашли после кораблекрушения, и по этой дороге они доставляют части корабля, для последующего спуска на воду. Может это та самая гавань Сюмболон – лимен, жилище Лестригонов (великанов-людоедов) из которой кроме Одиссея не вернулся ни один живым мореплаватель.

Две лошади везли повозку, периодически останавливаясь что бы справить нужду, явно они были еще слишком молоды, возможно их использовали только для подобных перевозок.

Колеса поскрипывали наезжая на булыжники подбрасывая, связанных людей которые ехали прижимаясь к друг другу, их было трое двое мужчин и девушка, их руки были надежно, одежда сырая порванная и местами в грязи.

По бокам телегу конвоировали двое всадников. В отличии от запряженных в повозку лошадей, под ними были рысаки с выточенными словно из камня мышцами, всем своим видом показывали, готовность нестись во весь опор преодолевая любые препятствия и преграды. Они с не удовольствием фыркали, когда близко подъезжали к повозке, порой даже стараясь укусить за хвост медленно идущих собратьев.

Лица всадников суровые с выгоревшими на солнце волосами, порой то погоняя то осаживая лошадей, на определенных участках дороги, они издавали короткие горловые звуки.

Между собой они не общались, ехали, четко соблюдая дистанцию, в профессионализме их военного мастерства не стоило и сомневаться, искусство с которым они держались в седле и управляли лошадьми, могли позавидовать многие войны, казалось что они и лошади одно целое, словно мифические кентавры.

Одежда их была не обычной для эллинов, короткие кожаные куртки, с вшитыми металлическими пластинами, волосы затянуты на затылке и собраны в тугой пучок. Через плечо одного перекинут лук, и каменный колчан со стрелами, второй всадник был с копьем, за поясом в ножнах свисал короткий меч. Девушка в повозке грустно смотрела на лица конвоиров, жестокие и сосредоточенные, изборожденные шрамами, они пробуждали в ней страх. Наклонив голову на плечо, одного из мужчин она прошептала.

– Вот и всё, я думала шторм, это последнее что мы увидим, оказалось, что боги подготовили нам другой конец.

– Опомнись Селена бог один, он творец нашего мира! верь мне, мы спа-семся, так или иначе.

Он понимал, что легко не будет, но ему хотелось приободрить спутницу. Если нет, тогда соединимся в местах благих так или иначе мы будем вместе.

В любом случае я надеюсь на милость этих людей, думаю они ошибочно приняли нас за шпионов, допросят и отпустят.

До этого молчавший третий спутник харкнув кровью, криво усмехнулся и прошептал:

Слепец! Они же пираты! Это гиблые места от сюда нет обратных путей, все кто попал в их лапы, погибает, отец мне говорил, что они могут управлять временем и двигать скалы, есть бухта как змея, куда заплыв еще не один из эллинов не вернулся.

И как я полагаю, попали и мы, мне бы меч моя жизнь стоила бы три их, а так овцою пасть в этих путах от рук, смердящих псов.

О Зевс! Пошли нам силы принять смерть достойную воинов.

Аластор я не разделяю твоих опасений, хотя если дойдет до боя моё плечо рядом с твоим.

Я буду молиться за нас.

Оба связанных мужчины были крепко сложены, не уступая в мускулатуре друг другу. Воинственно настроенный эллин был обладателем гривы черных курчавых волос захваченных тесемкой на лбу. Аластор громко засмеялся, его смех загрохотал в утренней тиши подобно грому. На их разговор конвоиры не реагировали так же безучастно продолжая сопровождать телегу.

– Безумец! Как ты можешь молиться тому, кого ты видел только в своих видениях?

Того кто по твоим словам еще не родился и рожден не будет?

Леонид одумайся!

Мужчина, которого звали Леонидом грустно и мечтательно посмотрел вдаль.

– Полотно времени бесконечно как и сам творец его создавший, он не был рожден или кем то создан, его нельзя увидеть, или услышать, но он везде и повсюду, лишь единицам дано проявить его волю через себя, таких мы считаем богами, пророками, святыми. Ты сможешь отрицать, что если раздавить виноград и дать ему побродить он станет достойным вином.

– Это нет, обрадовался переходу на любимую тему о вине Аластор.

– Я отрицаю что вино из завтрашнего дня может наполнить мой кубок сегодня, а как бы я этого желал, так же я с трудом могу представить как тот кого нет правит нашим миром и всеми богами когда то существовавшими, или существующими.

– Вот потешил меня перед смертью хвала Зевсу, что мы погибнем рядом, будет веселей плыть через реку с хмурым Хароном.

Аластор смерил конвоиров пытливым взглядом, по очереди играя мускулами и пытаясь ослабить мокрую веревку которая впилась в его тело. Пошарив пальцами рук насколько позволяла веревка, трогая грубо отесанные доски телеги он искал гвоздь, кусок острой ракушки или что то острое что позволит разрезать веревку.

И тогда он размножит своими кулаками кувалдами головы этих неотесанных, как и их телега варваров.

– И нет более власти, чем его, единого бога.

Продолжал уверено свою речь Леонид. Часть которой к своему счастью прослушал Аластор, сын спартанки он как и многие спартанцы привык разговаривать мечом больше чем языком.

Он уважал и любил Леонида как брата, снисходительно терпя его речи, за которые другой мог уже давно получить по зубам кулаком.

– Ибо падут сотни и тысячи от слов его и не приблизятся к истинно верующим.

– Какой веры? Спросил раздраженно Аластор, мозг, которого начинал кипеть от болтовни Леонида.

– Скажи мне? Как один бог может за всем уследить? О бедный философ от удара об воду ты совсем потерял разум.

Упрямство Леонида начинало выводить его из себя, хотя он порой ему даже завидовал, насколько сильно верил в свои идеи философ, наполняя каждый день своей жизни смыслом.

Вот ведь как я не уступлю удар мечом, он уязвит противника в ответ словом. И протяжно запрокинув голову любуясь голубизною неба с парящими чайками, зевнул хрустнув шейными позвонками которые затекли от неудобного положения в телеге.

– Видно на тебя повлиял орфизм, секта бродяг, ведь у них бог един, учти они невежды.

Не унимался оппонент, которого спровоцировал на спор Леонид, как и в бою в споре он не знал себе равных, во всяком случае, сам он так считал, прогоняя в пылу спора мысли о той, которая его уже никогда не дождется.

Жаль, что мать не увидит, как он погнет в бою, он все же мечтал схватиться со своими захватчиками.

Он как многие другие дети Спарты с ранних лет был готов к смерти и своего сына учил тому же, отца его сыну заменят учителя и воеводы, за это он не переживал, а вот кто заменит его на брачном ложе? Будет ли это достойный воин или подобно Леониду философ нытик, только не Эвклид он бравый солдат, но пристрастился к рабской повинности пить вино, хотя он надежен и верен очагу. Думал Аластор, облизывая пересохшие от жары и морской воды губы, которые начинали трескаться.

Аластор и в Зевса то особо не верил, хоть и часто произносил его имя, больше по привычке, словно пытаясь этим украсить свой слог.

Ему больше нравился бог виноделия Дионис. Во всяком случае, он считал, что от него гораздо больше пользы, чем от остальных богов.

– Учения орфиков мне близко у них душа бессмертна, впрочем, как и все остальные, цель которых показать безграничную любовь к миру творца мироздания. Видимо их Оракулы чувствовали истину, но ушли в сторону с пути.

Леонид мечтательно смотрел по привычке, куда-то вдаль, казалось, его голубые, словно небо глаза заволокло туманом.

Волосы Леонида были светлыми, выдавая его нордическое благородное происхождение из Ахейского рода. Леонид был предсказателем и Оракулом, его тайная миссия к этим берегам не была раскрыта никому, даже его близкий друг и телохранитель Аластор не знал зачем ему понадобилось фактически принести себя в жертву отправившись к этим берегам.

– Возможно, они не могли выразить точно то, что произойдет через мно-гие века, грех за растерзанного ребенка Диониса, титанами лег на человеческий род.

Также и в далеком будущем только наоборот муки праведника очистят землю, и нет разницы кто и как это трактует, суть одна, творец един для всех, каждый через свое окно видит его по своему ….

Вдруг Леонид замолчал, глаза его закрыли, а веки дрожали. Селена прижалась к Леониду.

– Милый, что с тобой? У тебя опять виденья? Вдруг ее взгляд наполнился тоской и ужасом, их привезли в селение тавров.

– Аластор ты видишь, что нас ждет? Кивнула головой Силена в сторону построек.

Большинство подходов к каменным низким домам, которые были построены вдоль дороги, украшали шесты. С насаженными отрубленными головами людей. Многие из них были позеленевшие и распухшие, другие обезображены воронами, белые и круглые как галька черепа с пустыми глазницами.

Казалось, они смотрят на новобранцев, своими черными отверстиями предвещая неотвратимую участь. Некоторые дома были сделаны из дерева, рядом стояли четырех, а то и шестиколесные, огромные кибитки закрытые войлоком в которых явно жили, словно дикари эти люди, народ этот кочевал, или какая— то его часть, лошади, курицы и прочая живность бродила без препятствий по поселению.

Люди были одеты просто но в достаточно удобные одежды, у мужчин кушаки на голове, или перетянутые веревкой волосы, женские наряды не были разнообразней мужских волосы были заплетены в косы, рубахи подобно мужским, только расшитые узорами полотна вносили различие между женскими и мужскими нарядами.

Головы некоторых женщин были украшены металлическими диадемами, а шея бусами, одежда многих из них была дополнена звериными шкурами всевозможной выделки.

Без особого интереса они наблюдали за повозкой лишь на какой— то миг отвлекшись они возвращались к своим делам видимо это стало для них повседневной рутиной, женщины разделывали животных и что то готовили, кто то шил, раздавался удар молота, значит, была и кузница, лишь дети с любопытством разглядывали чужеземцев идя за повозкой что то крича и тыча пальцем.

Повозка остановилась напротив большого дома, выложенного из грубо тесаного камня. Крыша сооружения была деревянная, а само здание казалось, срослось со скалой, у которой было построено или частично вырублено.

Архитектура была явно не их призванием. Охранники, схватив за веревки которыми были опутаны пленники, выкинули их из повозки на дорогу ведущей к дому.

Аластор заметил как просто и не принужденно они это сделали, явно этот народ был крепок. Испытать бы их крепость в бою.

Говоря на своем языке, подошли еще несколько человек, судя по одежде, это были представители других сословий.

Особенно поразил один долговязый с косматой шевелюрой огненно рыжих волос, которые на солнце переливались золотом. Он одетый в простую стеганую, рубаху расшитую замысловатыми письменами, опираясь на дубовый посох. Видимо от исполинского роста у него болела спина.

Зачем то осматривал их, словно лошадей. Ощупывая мышцы мужчин смотря их зубы. Возможно, их хотят продать в рабство. Остановил свой взгляд на Аласторе.

Который мог поклясться понимал, что он хочет.

Светловолосый великан лишь игриво улыбнулся, и тихо наклонившись, к Аластору на греческом с ужасным акцентом сказал – Возможно!

Взяв по двое каждого под руки затащили спиной в дом затем вдоль по коридору в самую глубь и распределили по комнатам по одному, бросив на глиняный пол, захлопнули массивную дверь.

Матвей

Матвей Алексеевич аккуратной стопкой вставил бумагу в дырокол, щелчок, ну вот и готово, педантично смахнув со стола небольшие кусочки мусора, образовавшиеся в результате операции, он удовлетворенно вздохнул, отправив наконец-то злополучное дело в архив, прошив белой ниткой.

По своей природе Матвей Алексеевич был человек любящий точность, пунктуальность и последовательность действий, как правило если он что то хотел сделать, использовал свою интуицию природный ум и напористое упрямство добивался своего, его боялись и уважали, за глаза дали кличку «череп», за роскошную лысину обрамленную жидкой порослью седых волос и страх который он порой внушал окружающим.

Он хорошо видел но всегда носил очень хорошие в позолоченной оправе очки с затемненными стеклами, они добавляли ему солидности и дополняли образ профессионала, была еще одна причина.

За темными стеклами его очков было сложно угадать о чем он думает, сам же он любил смотреть прямо в глаза разгадывая кроссворды из человеческих мыслей.

Любитель носить жилетки от последних брендов моды с классическими рубашками. Вся одежда его была тщательно подобрана по цветовой гамме и качеству ткани. В ней было удобно, и смотрелась она на нем как на манекене словно сшитая на заказ портным. К услугам которого он иногда прибегал.

Говорил вкрадчиво, порой переходя на таинственный шепот, который мог перейти когда нужно в рев льва.

Его очень любило начальство за умение решать сложные задачи, находить ответы на вопросы, ну и соответственно, если нужно зачищать следы в щекотливых ситуациях.

Специалист по скользким делам, когда пахло жареным, он появлялся и люди, знавшие, кто взял, дело в свои руки сочувствовали виноватой стороне.

Это дело было как раз таким случаем.

Гражданка Михеева Карина Ивановна была дочерью его хорошей знакомой, которая работала в прокуратуре и порой оказывала посильную помощь в решении рабочих и не только вопросов.

Несмотря на свой возраст и лысину которой он гордился, женщины его любили.

Не было наверно той дамы, которая могла бы устоять перед его шармом. До службы он закончил театральное, и даже некоторое время играл на сцене в спектаклях эпизодические роли. Все свое время, посвящая чтению классики, он мечтал сам стать кем-то значимым и интересным как Бунин или пошловатый, но горячо любимый Есенин.

Однако у судьбы были свои планы на его счет.

Одним не счастливым днем когда он провожал свою подругу на них было совершено дерзкое нападение, подошла группа уличных ребят завидев хоть и крепко сложенного но по всей видимости слишком интеллигентного, чтобы опуститься до мордобоя человека и угрожая расправой забрали деньги и ценные вещи.

Он был влюблен в Анастасию, но не смог заступится за её и себя. Их отношениям пришел конец.

Матвей сильно переживал из-за этого, он решил заняться боксом и пойти служить в органы, он хотел помогать людям, восстановить справедливость.

Воспитанный в строгих нравах семьи, его отец был главой горисполкома а мать происходила из чудом уцелевшего бежавшего за границу во время революции дворянского рода.

Хотя его прабабушка со своей семьей по материнской линии репрессий не избежала, вернувшись из иммиграции, где они полностью обнищали, на родину.

Заслуги бабушки и деда во время Второй Великой Мировой войны, очень сильно повлияли на дальнейшею судьбу, дав матери возможность вступить в комсомол где она и познакомилась с его отцом.

Который не любил копаться в родословных считая что это свойство породы присуще только собакам, а человек обладающий силой воли обязан сам отвечать за свои поступки выковывая характер.

Елену, мать Матвея, бабушка воспитала в лучших традициях своей семьи, что очень повлияло на Матвея, придав ему определенный дворянский налет, сильно разбавленный пролетарскими генами отца.

Его отец Шевчук Андрей Николаевич, происходил из пролетариата, дед его отца принимал участие в раскулачивании, и подавлении крестьянских бунтов, служил в кровавом Одесском Чека, буду комиссаром имел свои льготы и жил на широкую ногу. Но воспитывал сына в строгости, что и передалось впоследствии правнуку.

Спустя годы и пройдя перестроечные 90е Матвей, как и многие другие, приспособился к новой системе, товара рыночным отношениям.

Будет несправедливым сказать, что это далось ему легко, всем своим сердцем он ненавидел новые правила жизни, навязанные разлагающимся гнильем Западной жизни.

Враг рода человеческого в лице развращенного Запада забил базары дешевым пестрым тряпьем, поменял на жвачку и шоколад, душу, честь и совесть Советских граждан, втоптав само понятие человеческого достоинства в грязь. Превратив страну в огромный рынок, разрушив производство.

Матвей прогнулся под натиском новой системы ценностей, что то внутри его ломалось каждый раз когда он видел сытые рожи бандитов которые нагло держались с милицией.

Его начальники почти открыто брали кровавые взятки.

Выезжая на горы трупов оставленных после разборок братвы, которые словно звери делили территорию, помечая кровью ее границы. Он стал меняться в духе времени, захотелось жить на широкую ногу.

Зная почти всех рэкетиров по именам и по кличкам, с некоторыми из которых порой отдыхал в ресторанах, он постепенно с кем мог завел «деловые отношения» насколько это было возможно. Начальство видя его способности, хватку и вместе с тем полное подчинение порой деланное для вида руководству проталкивало его вперед, угощая крошками с барского стола.

Порой крошки попадались в валюте. Именно тогда в те годы он познакомился с той фразой, которая его смутила в допросе напарника Влада.

Он думал вслух, с горькой иронией иногда распивая водку в сауне с коллегами, что у них два начальника один в красных, другой вор в синих погонах.

Времена менялись, менялся и Матвей, постепенно власть перешла в руки так называемых законных представителей, и выжившие останки братвы превратились в лощеных олигархов.

Новое дело которое ему подсунули вместо обещанного отпуска явно было из скользкой серии, надо было помочь всем, и чтобы при всех раскладах был виновен сам потерпевший. Или просто стал жертвой обстоятельств.

От результата решения вопроса зависела необходимая протекция в решении вопроса по другому значительно более важному прогремевшему по новостям делу.

Надо было притворяться, идиотом, думал он, а то при любом удобном случае мне все помойку скидывают.

Хотя скоро может понадобиться, их помощь, при решении моих вопросов, все, что не делается, все к лучшему. Как уже все это надоело, хочется отдохнуть, отключится от всего этого. Живу практически на курорте, а толку.