Ловушка для птиц

БАФФАЛО-66, смерть веганам!

Эта задиристая надпись – вот и все, что смогло уместиться под мордой. Ни адреса, ни телефонов. Впрочем, за судьбу одуванчиков-вегетарианцев не стоило особенно переживать: живы-здоровы и тоже имеют опосредованное отношение к Нике Селейро.

Дзен-бургерные и мантра-бары, ну надо же!

Среди визиточной россыпи обнаружилось и несколько инородных тел: бумажные шарики-снежки, прилетевшие сюда прямиком из якутского романа. Брагин даже подхватил один из них и воровато сунул себе в карман. И снова переключился на визитки: доминировали вовсе не рестораны, кафе и фитнес-клубы. Там было полно всяких имен, и будь у Брагина возможность – он обязательно всмотрелся бы в эти имена. Чисто из отшлифованного годами профессионального любопытства. Но такой возможности ему не представилось: перед следователем вырос Ханбунча.

Как хрен на грядке, подумал Брагин, на всякий случай улыбнувшись романисту-администратору. Самому же Ханбунче даже напрягаться не пришлось: улыбка и без того сидела на его лице, как приклеенная.

– Надеюсь, вас уже ввели в курс дела? – поинтересовался Брагин. – Хотя бы приблизительно?

Ханбунча энергично закивал головой, после чего Брагин достал фотографию девушки из автобуса № 191 и сунул ее под нос якуту.

– Помните ее?

Снова энергичный кивок головой.

– Расскажите все, что знаете.

– Плохо говорю по-русски, – без малейшего акцента ответил Ханбунча.

Ах ты, сукин сын, песья голова!

– Расскажите все, что знаете, в пределах вашего словарного запаса.

– Сёп.

Брагин уже слышал это слово, и, очевидно, оно означало согласие. Потому что Ханбунча очень живо изобразил работу мысли: наморщил низкий лоб, затеребил пятерней подбородок и даже пошевелил ушами. После чего прогнал желваки: вверх-вниз, вверх-вниз.

Улыбка при этом никуда не делась. И в узких глазах продолжала покачиваться антрацитовая лебединая тьма.

– Пришла, как обычно. Как вы пришли. Постучала. Я открыл. Всё.

– Всё?

– Потом закрыл. Когда она ушла. Часов через шесть примерно.

– И все шесть часов она находилась здесь?

– Один человек здесь десять часов провел. Один человек – двенадцать. Один человек – двенадцать и на следующий день еще пять. Некоторые неделю ходят. Сложная работа. Для терпеливых.

– Надо полагать, они разговаривали с Никой? Может быть, вы слышали разговор?

– Не слышал. Я здесь, они – там. – Ханбунча выбросил руку в сторону кресла. – Но мастер и не говорит обычно.

– В процессе работы?

– В процессе, да.

– А до начала? Знаете, как бывает? Встретились старые знакомые… Обнялись – расцеловались…

– Нет.

– Что – нет?

– Не целовались. Не обнимались. И знакомы не были.

– Ну а как она сюда вообще попала, девушка? Вы ведь работаете по предварительной записи, насколько я понимаю.

– Так и есть. – Ханбунча снова с готовностью затряс головой.

– Записью занимаетесь вы?

– Да.

– Девушка, о которой мы говорим… Она как-то представилась? Оставила свои координаты для обратной связи?

– Не так.

– А как?

– Написала в интернете.

– На сайте?

– На сайте, – секунду подумав, согласился Ханбунча. А потом добавил, подумав чуть подольше: – Но может, и нет.

– Где же еще?

– Может, в специальной программе.

– Какой?

Немудреный вопрос почему-то поверг Ханбунчу в уныние:

– Русские слова – и то не все сразу запомнишь. А с нерусскими вообще беда.

– Мессенджеры какие-нибудь? Вайбер? Вотсапп?

– Точно. – Голос Ханбунчи стал еще унылее. – Там и писала.

– Я могу взглянуть на ее переписку?

– Наверное.

– Это касается середины октября.

– Тогда нет.

– Почему?

– Таких переписок с гору наберется. Слишком много людей в этом городе, и все хотят сюда попасть. Пишут и пишут. Звонят. Но пишут больше, а это до чёрта места занимает. А телефон не резиновый. Вот и приходится чистить его каждые две недели, удалять старые записи. Уже и ноябрьские удалил, и начало декабря. Так что говорить о том, что случилось в октябре, и смысла нет.

– Пожалуй. – Теперь и Брагин приуныл.

Но не так чтобы очень сильно.

Ситуация была безнадежной лишь на первый взгляд. Второй взгляд упирался в телефон, а телефон – вещица оруэлловская, почти всемогущая. Любые звонки, отправка любого сообщения фиксируются сотовым оператором. Получить их распечатку в рамках уголовного дела не составит труда. Все последующее сводится к установлению владельцев номеров. Не исключено, что среди них окажется и жертва убийства из автобуса № 191. Звонившая в салон «Йоа и ездовые собаки» накануне своего визита сюда, в середине октября.

Визит же самого Брагина можно считать отработанным полностью. Осталось только узнать, что означает «Йоа».

A.S.A.P.

…То, чего не сыщешь в залежах у подножия высокомерного IМac, – визитку с названием этой закусочной.

Вполне возможно, что она откликается и нарыгаловку, и на тошниловку, – у Грунюшкина просто нюх на подобные заведения. Не псевдосоветские вроде «Толстого фраера» с соответствующим антуражем и нехилым ценником, а вот такие – затерявшиеся во времени. Никакого тебе вай-фая. И плазмы диагональю в полтора метра не наблюдается. И кофемашины тоже, хотя в закусочной здорово пахнет кофе. Запах – единственный инородный элемент, все остальное – почти как в детстве Брагина, пришедшемся на конец восьмидесятых: несколько столов, покрытых не самыми свежими клетчатыми скатертями. И любой из столов – какой ни возьми – обязательно будет покачиваться. Пока не подложишь под охромевшую ногу вдесятеро сложенную салфетку.

Этим и занимался Грунюшкин, когда Брагин вошел в заведение со странным названием «ЧАБАНЫ»; наверное, речь идет о тех, кто пасет скот на горных пастбищах. Под прикрытием пастушьих собак (не путать с ездовыми).

Впрочем, собак в «Чабанах» не наблюдалось, зато имелся кот, вопреки всем санитарным нормам развалившийся прямо на стойке. Кот был черный, крупный – как раз такой, о котором Брагин и мечтал. Но так и не смог завести по не зависящим от него обстоятельствам. Сначала – был слишком молод и руки не доходили, а потом женился, остепенился – и вроде бы самое время, но…

У Кати аллергия на кошачью шерсть.

Так что доживать придется без кота.

Грунюшкин, справившийся наконец с ножкой стола, поднял лохматую голову и приветственно помахал Брагину.

– Ну, что за срочность? – вместо приветствия спросил Брагин, плюхаясь на стул напротив приятеля.

– Кофе или чай? Чай, между прочим, марокканский.

– Угу. А нарды выдают?

– Особо одаренным.

– Что случилось-то?

– Случилось.

Еще на выходе из «Йоа и ездовых собак» Брагин получил от Грунюшкина эсэмэску с одним коротким словом –«asap». Чертов асап (что в английском варианте означало «as soon as possible», а в русском соответственно – «как можно скорее» или «при первой возможности) периодически всплывал в телефоне Брагина. Но это вовсе не означало, что нужно срочно бежать куда-то и тушить огонь керосином. Как киношник со стажем, Грунюшкин был склонен к художественным преувеличениям, и за asap могло сойти все, что угодно. Крах очередных отношений Грунюшкина с очередной старлеткой/хлопушкой/гримершей. Или обсуждение ближайших выходных – хорошо бы навалиться как следует и поприбивать-таки полки в новой Лёхиной квартире. Семидесятиметровой, с панорамными окнами и видом на Петровский остров, Крестовский остров, а также парки, речушки и пруды. Квартира в элитном жилом комплексе «Леонтьевский мыс» была куплена за бешеные миллионы больше года назад, но коробки со скарбом все еще стоят нераспакованные. И старлеток с хлопушками Грунюшкин к себе не приглашает, потому что дом – это святое, и не фиг всяким шлюхам письки в нем полоскать.

Все-таки Лёха – страшно циничный человек.

А вместо гипотетического прибивания полок можно сосредоточиться на сезонных видах спорта, футболе или хоккее, вот только Брагин с Грунюшкиным не болельщики. Да и выходных у них почти не бывает.

Ненормированный рабочий день.

И сейчас был рабочий день, самая его середина, а у Брагина и половины не сделано из запланированного. Но асап есть асап.

Сразу же после сброшенной эсэмэски Грунюшкин перезвонил:

– Ты где сейчас географически?

– На Правды.

– Там и оставайся.

– Времени у меня немного.

– У меня тоже, – успокоил следователя Грунюшкин. – В полчаса уложимся. Ну, или в сорок минут при самом неудачном раскладе.

После этого Грунюшкин дал наводку на «Чабанов», клятвенно заверив, что будет там даже раньше Брагина. Поскольку сам находится в центре, а дело не терпит отлагательств.

И вот теперь он сидит напротив Сергея Валентиновича с заговорщицким видом, но для начала предлагает выбрать: кофе или чай.

– Кофе здесь варят по-турецки. На песке. Аутентично, но ждать придется минут двадцать, – сказал Грунюшкин.

– А чай?

– Тоже аутентично, только быстрее.

– Тогда чай. – Брагин, которому до смерти хотелось кофе, вздохнул. – Ну, выкладывай. Чего еще стряслось. Консультация налоговика нужна? Дэпээсники подрезали?

– Перепрофилируюсь, Серёга.

– Не понял?

– Меняю мелодраму на психологический детектив. Так звезды встали. Телевизионные в том числе.

– Ну, а я при чем?

– При мне. Вернее, при нашей производящей компании. Мы – люди в вашей профессии малоискушенные. Нахватались чего-то там по верхам, – ну, так в бабских слезоточивых историях больше и не нужно. А теперь на дурик не прокатит. Специалист требуется. Консультант. Отслеживать материалы на достоверность изложения. Ну и вообще… Держать в узде кинофантазии, чтобы потом зрители нас в наше же говно не тыкали. Зрители, они такие. Никого не прощают, уроды. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. Пойдешь консультантом?

– Нет. У меня своей работы по горло.

Грунюшкин, казалось, не слышал Брагина. Или – отказа Брагина, так будет точнее. Он вообще не воспринимал слово «нет», если это слово было обращено к нему. Такая вот аберрация слуха, присущая конченым эгоистам.

– Смотри. Упоминание в титрах – раз. Опять же – приработок. В принципе по ставке, не бог весть какой, но тут уж я постараюсь.

– Да мне своей зарплаты хватает, – соврал Брагин.

И Грунюшкин тотчас же поймал его на вранье.

– При ваших текущих расходах… Меня-то не лечи.

– Давай не будем об этом.

– Хорошо, не будем. Но в принципе… Можешь даже сняться при желании.

– Это как?

– Как Хичкок. – Лёха растянул рот в улыбке, показывая идеально ровные, ослепительно-белые и совершенно невозможные для гиблого болотистого Питера зубы. –Камео. Слыхал?

– Нет.

– Камео – это когда ты появляешься на экране в роли самого себя.

– Не хватало еще!

Брагин едва не поперхнулся только что принесенным чаем – слишком мятным, слишком сладким; поданным в слишком маленьком стеклянном стаканчике, почти рюмке.

– Ну… Не хочешь самого себя изображать – можешь изобразить жертву. Или преступника. Это тебе даже больше подойдет. Майкл Карлеоне, а? В его русской ипостаси. – Тут Грунюшкин нагнулся к Брагину и театральным голосом произнес: –Вы оскорбляете мой разум.

– Вот именно. – Брагин рассмеялся.

– Нет, ну я что-то такое подозревал. Исходя из твоего говенного характера. Если упрешься рогом – хрен тебя сдвинешь.

– Могу подобрать тебе подходящую кандидатуру из наших. Желающие найдутся.

– Это я и сам могу. Просто сунулся к тебе, своему лучшему другу, с правом первой ночи… Зря, думаешь?

– Угу.

– Ну, а разовый вариант?

– Разовый?

– Помощь в отдельных случаях. Пробежаться по тексту, указать на конкретную лажу. Кое-что подправить, если материал вопиет… Такое возможно?

– Такое – да, – сдался наконец Брагин.

– Хе-хе. С паршивой овцы – хоть шерсти клок.

Грунюшкин отогнул рукав свитера, бросил быстрый взгляд на часы и нахмурился. И взгляд этот не остался незамеченным.

– Пора? – спросил Брагин.

– Так мы договорились?

– В общих чертах.

– Ага. А может, ты еще пару историй подгонишь? Из своей, так сказать, практики?

– Почему же «так сказать»? Практика самая настоящая.

Брагин поморщился. Но обида получилась короткой, на три секунды, не дольше. Обижаться на Грунюшкина – все равно что обижаться на бесснежный слякотный декабрь или лежащее на голове небо. Стихия-с. Ничего с ней не поделаешь, а недовольные всегда могут пройти с вещами на выход – в сторону Доминиканы.

Вот и Грунюшкин – стихия.

– Что-нибудь интересное есть? Убийство десяти негритят в Восточном экспрессе в режиме реального времени? Не?..

Убийство в автобусе № 191 будет покруче любого Восточного экспресса, а ни одной удобоваримой версии пока не сложилось.

– Не с нашим еврейским счастьем такие сюжеты. – Брагин попытался придать своему голосу простодушную беспечность. – Все больше бытовуха. Поножовщина и прочие… тяжкие телесные споры хозяйствующих субъектов.

– Рутина, короче.

– Именно.

– Сколько лет тебя знаю, а ничего не меняется.

Грунюшкин скроил скорбную физиономию, но тут же улыбнулся во весь свой безупречный фарфоро-фаянсовый фасад. И улыбка эта предназначалась вовсе не Брагину, а тому, кто возник у него за его спиной.

– Опаздываешь, – проворчал Грунюшкин, но прозвучало это не укоризненно, а как-то весело и даже восхищенно. Как будто Лёха уже не надеялся на появление человека, а он взял и появился.

Человеком этим оказалась девушка. И не просто девушка, а… Элка Гусарова. Самая большая любовь брагинской юности, единственная. Умом Брагин понимал, что быть такого не может, а вот поди ж ты – Элка стояла перед ним и никуда не собиралась исчезать.

– Дыру протрешь, – шепнул Брагину Грунюшкин.

– Ага. – Брагин и хотел бы отвести взгляд, но он все не отводился.

– Есть у тебя еще минут пятнадцать?

– Ага, – совсем уже на автопилоте подтвердил Сергей Валентинович.

– Тогда имеет смысл познакомиться.

– Ага.

– Это Дарья Ратманова, наш сценарист. Очень талантливая девушка. Многообещающая… во всех смыслах. А это – Сергей Валентинович Брагин. Гений сыска. Профессионал высочайшего класса. Возможно, придется немного поработать вместе. Никто не против?

Ну, конечно, это была не Элка. Хотя внешнее сходство поражало. И теперь, глядя на Дарью Ратманову, Брагин вдруг подумал: а как он вообще мог влюбиться в Элку? Ну да. Славная мордашка, ямочки на щеках, пухлые губы, вьющиеся волосы и умопомрачительная фигура – от Элки Гусаровой за версту веяло какой-то наивной и при этом – совершенно деморализующей сексуальностью. Или это Брагин был так наивен?

Одно не исключает другого.

Воздушно-капельная Элка отлично знала, чего хочет: как о страшном сне забыть о Гепатитах, удачно выйти замуж, желательно – за иностранца, желательно – состоятельного, а за неимением иностранца и русский сойдет. Но к изначально пораженному в правах русскому и требования предъявлялись несколько другие. Не просто состоятельный, а олигарх. Или банкир, или управленец высшего звена; в конце концов, и ямочки, и кудряшки стоят денег, не говоря уже об умопомрачительной фигуре. В результате всё у Элки Гусаровой получилось – и заграница, и муж-итальянец. Не будь его, нашелся бы и банкир, так что Брагину с его Бармалеевой, неработающей голландкой и предложением руки и сердца ничего особо не светило. Сергей Валентинович по тем временам мог предложить ей только город получше и квартиру получше, но отнюдь не кардинально лучшую жизнь. А тяга Элки к этой лучшей жизни была всепоглощающей, и из капкана, куда загнали ее обстоятельства, она вырывалась отчаянно. Могла бы и лапу себе отгрызть в свободолюбивом порыве, как какое-нибудь животное вроде лисицы.

Дарья Ратманова была свободна по определению. И ей совершенно не нужно было вытравливать из себя Гепатиты или остров Диксон, или Саратов с Энгельсом. Остров Диксон даже предпочтительнее, чем все остальное, – такой себе факт биографии. Простуженной, хрипловатой. Настоящей, а не подсмотренной в интернете, на сайте «Проза.ру». И ямочка у Дарьи была одна – против двух Элкиных: на правой щеке. А глаза – теплые, светло-карие, с янтарными точками. Цвет же Элкиных глаз Брагин позабыл напрочь.

Как оказалось.

Дарья Ратманова сняла полупальто, неуловимо похожее на морской бушлат, и бросила его на подоконник (Брагин и Грунюшкин сидели за столом возле широкого и низкого окна). Туда же полетел простенький тканевый рюкзак. А потом девушка устроилась напротив Брагина и принялась бесцеремонно разглядывать его.

– Кофе здесь варят по-турецки. На песке. Аутентично, но ждать придется минут двадцать. – Грунюшкин слово в слово повторил фразу, сказанную Брагину. – И есть чай. Тоже аутентично, только быстрее.

– Тогда кофе.

Дарья улыбнулась, и Брагин снова увидел одинокую ямочку у нее на щеке.

И понял, что пропал. В одну секунду.

Это не было уколом в сердце, это вообще никак не касалось сердца, хотя Брагин предпочел бы, чтобы касалось. И правда, почему не вытащить этот несчастный орган на свет божий? А потом призвать дюжину хороших футболистов во главе с Месси и Криштиану Роналду, и чтобы Серхио Рамос в защите, а Буффон на воротах. И пусть пинают брагинское сердце бутсами и гонят его в штрафную площадку, раз за разом создавая голевые моменты.

А Буффон молодец, как ни крути, – вытаскивает самые безнадежные сердца.

Интересно, любит ли Дарья Ратманова футбол? Хотя бы в формате мундиаля? Брагин цепляется за эту нехитрую мысль, за этот вопрос, который никогда не задаст. Лишь бы не думать о бетонной плите, обрушившейся на него.

Так и есть.

Это не укол в сердце, это – бетонная плита.

Его давнее чувство к Элке Гусаровой, вспыхнувшее, как лесной июльский пожар в Калифорнии (при всей его безнадежности), не было таким уж безнадежным.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Славой Жижек – словенский культуролог и философ.

2

Фрэнсис Фукуяма – американский философ и политолог.

3

Фредерик Бегбедер – французский писатель, автор романа «99 франков».

4

Санкт-Петербургская художественно-промышленная академия им. А. Л. Штиглица.

5

Болван!