Собрание сочинений в шести томах. Том 1

Одно скажу я тебе, кирюха, но своими простыми словами: каждую ночью, бывало и днем, с нею оба мы с копыт летели, наподобие чапаевской тачанки… если я первый шнифтами заворочаю – подношу Владе Юрьевне ватку с нашатырем к ее милому носику, или же она первая заботливо меня реанимирует… иногда спрашиваю прочухавшись: ну как, по-вашему, Влада Юрьевна может это быть или не может?.. если, Николай Николаевич, отвечает, ничего такого самой не испытать, то поверить в реальность подобного переживания невозможно… это явление небесного происхождения, а не земного… оно – теперь известно и мне – на какие-то священные секунды причащает нас к животворной Бесконечности самого Бытия… кроме того, Влада Юрьевна тогда же попросила: умоляю тебя, Коленька, пожалуйста, Христа ради и наших с тобою чувств, никогда не произноси палаческого, бандитского, людоедского словечка «кончай»… ведь мы на миг прикасаемся к одной из Высших Сил Бытия – к тому животворно прекрасному мгновению, которого не остановить ни Мефистофелю, ни Фаусту, почитай это сочинение Гете… а то кажется, что призываешь меня и себя черт знает к какому злодейству… я, помню, горячо возразил, что раз это ваше, Влада Юрьевна, фартовое мгновение никак не остановишь, то, всегда-пожалуйста – просто невозможно его не повторить, далее везде… заткни, умоляю тебя, пасть, кирюха, заткни, проглоти вопросы… ни слова, я сказал, адреналин опять вхуярил мне в гипоталамус… не в очко, амбал, путаешь с анусом – прямо в нервишки наилучших моих чувств!.. что надо шептать, высказывать, орать и выть вместо «кончил», не знаю… и вообще, хули говорить, раз все ясно без всяких словечек, за которые держимся, как за соломинки, когда вот-вот настигнет оргазм, когда он вот-вот твои собьет копыта, блядь, с немыслимой орбиты… об остальном интиме, повторяю, знать тебе не положено… согласно Сталинской Конституции, если верить Кимзе, каждый Человек, гордо звучащий с первой же большой буквы до последней буквочки, имеет право на личную душевную тайну в своем отдельном теле.

15

А время идет. Уже морганистов разоблачили, космополитов по рогам двинули, Лысенко, крысеныш гнойный, гад народа, Героя Труда выколотил. Кимза пенсию схлопотал. Влада Юрьевна старшей сестрой в Склифосовский устроилась, я туда санитаром пошел. Тяжелые были времена. На «Букашке» меня, как рысь, обложили, на маршруте «Аннушка» слух пошел, что карманник-невидимка объявился. Дела – говно. К тому же Аркан Иваныч Жаме начал крысятничать. Заявление тиснул, что Влада Юрьевна без прописки, в квартире расцвел анютиными глазками половой бандитизм, некоторые, видите ли, Николай Николаичи бегают на кухню по ночам с обнаженными членами своих пенисов.

Все такое открыл мне участковый, мы с ним были на вась-вась, потому что подружились. Однажды мне в одном лопатнике блЫстнула пара билетов на финал Кубка Спартак-Динамо. Сидим, места, как у министров, лаемся, чуть не подрались, потому что все менты, гады и легавые болеют за Динамо, а многие, включая меня, враги поганой власти – за Спартак. Вдруг подходит какой-то туз сарделек… с ходу вспоминаю вонючую его, на весь трамвай, обвисшую фигуру… стоит этот чмо надо мной и нахалит, сука, какого такого хуя сидим на его местах, поскольку он запомнил их номера на двух своих спижженных в трамвае билетах, из-за чего его ведьма осталась дома и хочет разводиться… пришлось мне действовать есть во весь… приподнимаюсь, левой беру его за яйца, справедливо ею же сжимаю которые, а правой прижимаю сальную, не менее вонючую шею к своему уху и шепчу: послушай ты, тупое зубило из Нижнего Тагила, эти билеты лично я втридорога купил у барыги, так что не барнауль, пропадлина, не то вспорю брюхо, выпущу нахуй кишки с другими потрохами – сразу похудеешь кг на двадцать, не мешай, блядище, переживать финальный матч… ну туз сарделек побелел, извинился за нахрап и желание взять меня за горлянку… участковому было не до нас… так что, спижженные билеты на футбол, в Большой Театр, Аркадий Райкин, или на хоккей – улики очень для щипачей опасные, очень.

Главное, сижу в тот раз и стесняюсь своего фокусничания в трамваях и троллейбусах. Ты что? – в метро я не куропчил, ведь под землей в мозгах такие возникают страхи, что из меня, из самого, имеющего, кажется, фаустофобию, можно спиздить хоть почку, хоть слепую кишку… идет футбол, а я думаю: что было бы, если б Влада Юрьевна оказалась рядом со мною вместо участкового?.. как-никак она, так сказать, честь моя и совесть, кроме того, любви все возрасты покорны… запахло бы пиздецом отношений… я прям чуть не взвыл от страха, хотя в тот момент мой Спартак захуячил все же гол ментовскому Динамо.

Ладно, вернемся к гаденышу Аркан Иванычу Жаме. Вот блядище! Он, стуча, клевещет, клевеща же, сукоедина, стучит, а тронуть эту проказу коммунальную нельзя – повяжут, влупят срок, я там без Влады Юрьевны повешусь на вонючей портянке. Иначе я б Аркан Иваныча Жаме до самой сраки колуном расколол, а там бы он сам рассыпался. По утрянке выбегает на кухню с газетами и вслух политику хавает, противно так чавкая:

– Латинская Америка бурлит, Греция бурлит, Индонезия бурлит! – Весь дрожит от такого бурления, вот-вот струхнет в портки, сукоедина мизерная. – Кризис у нас на носу мировой капиталистической системы, слышите, Николай!

Сам каждый день новых баб водит, сразу по две. Пусть водит, широка страна моя родная, не жалко, на то он и парикмахер дамский. Только – к чему стучать? Из-за него, гадюки, меня дернули на Петровку тридцать восемь. Капитан еле языком ворочает, видать, с похмелюги.

– Признавайся с ходу – занимаешься онанизмом с далеко идущими целями?

– Занимаюсь. Только статьи такой нет, мы кодекс наизусть знаем. – первый раз в жизни иду в сознанку.

У него шнифты на лоб:

– Зачем?

– Привык, – говорю, – с детства по всяким домам и тюрьмам ошиваюсь. Если Конституция запрещает, я, конечно, дрочить перестану, чтоб не мешать нашему поступательному движению, хер его знает куда и зачем. – Он смеется:

– Есть сигнал, что молофейку в микроскоп высматриваете сперму с соседом, фамилия – Кимза.

– Да, рассматриваем, это лучше, чем по-обезьяньему блох выискивать друг у друга. Конституция не воспрещает, наоборот, нашему народу всегда позволено испытывать научный интерес к тому, на что встает вопрос.

– Ты, смотрю я, кукарекаешь, как профессор. Зачем, с какой целью и хули там вообще-то высматривать?

– Потому что работаю в последнем слове биологии – вот зачем… вы сами-то хоть раз видали в молофейке кое-что на букву Х… только не надо, не надо замахиваться промокашкой – имею в виду всего лишь хромосому.

– Конкретней отвечай – чума ты недобитая, микроскоп хуев! Тут я допрашиваю. Чего же такого в интересного в молофейке?

– Приходи к нам – покнокаешь невидимую жизнь, а в ней, небось, побольше порядка, чем тут у вас и в международном положении.

Мент начал грызть ногти и думать. Долго думал, потом спросил, щипаю ли? Я сказал, что не пойманный – не вор, мантулю в институте и самообразовываюсь с помощью других ученых и образованных людей, в том числе одной из женщин. Пойдем, говорю, попьем пивка напротив, я угощаю. Пошли, попили, как раз там выбросили раков – это кайф. А тебе, думаю, Аркан Иванович Жаме, я такие заячьи уши теперь приделаю, что ты у меня жопой станешь мыльные пузыри на невинных прохожих пускать с подоконника.

Работали мы с Владой Юрьевной в одну смену. Таскаю носилки, иногда на «скорой» езжу. И, веришь, какая-то заноза вонзилась мне вот сюда – под ложечку – и никак ее не выкорябать, мать ее так и этак, прости меня, маменька ты моя неизвестная. Совсем щипать перестал. Не могу – и все. Сажусь в «Букашку,» гад буду, краснею, потею, как целка на вечерке, а пальчики мои давидойстраховские мелко мандражат. Заболел, что ли? Или заебла апатия? Никак не усеку. Потом усек: мне людей стало жалко, таких же, вроде меня, одноголовых двуногих. Ведь, в Склифассовского, на каких только я не насмотрелся жертв, калек и прочих пациентов… видал и резаных, и простреленных, и по-пьянке наебнувшихся с девятого этажа, и кислотой облитых, и с сотрясением мозгов, и с откусанными хуями, девке вбили ублюдки четвертинку во влагину, молодому остолопу тигр клыками руку отхуячил и схавал, оказывается, кормилец регулярно, паскудина, отжимал у этого тигра бацилльное мясо… другой посетитель перелез под балдою в вольер обняться с белым медведем – тот выпустил из него кишки, но мы подоспели – упаковали потроха обратно, опять живет-поживает, добился тройного прыжка в высоту… хорошо, в ширину… как это таких прыжков не бывает?.. в России все может быть, все, включая даже то, чего, вроде бы, в ней быть не может – залупи ты, кирюха, и это на своем, на настырном носу… ладно, пусть будет в длину… а один мудак кисточку для бритья проглотил, другой на спор разбитую полбутылки из-под пива слопал, третий сказал бабе, что если она продолжит блядовать – ноги из жопы выдернет… левую почти что выдернул, правую – соседи не дали… а чего только из баб не вынимают: пенсне, как у Берии, чаще всего, понятно почему, морковку, кукурузу с рынка, бананы, если дама жена номенклатуры, забугровые зубные щетки, небритые кактусы, дорогие авторучки и даже шишки сосновые… а под машины как попадает наш брат?.. политуру он жрет с одеколоном, ацетоном пробует поправиться, золотые запонки глотает в ювелирке, чтоб потом пропить, или лобзиком, мудак, вскрывает вену… а тонут сколько по пьянке, а обвариваются, а попадают подо все виды транспорта, включая самолеты?.. ну, невозможная, блядь, ебитская сила, каких она только не доставляет людям мучений-страданий, ужасных происшествий, несчастных случаев и трамв!.. хоть ты, повторяю, и Нижний Тагил с Курской аномалии, но в данном случае ты правм, то есть прав, что не «трамва», а «травмированность»… наливай… и вот, допустим, думаю я, если отдельно взятые люди в жуткие ебистосы попадают, где и режут их, и печенки отбивают, расчленяют, причем, не до самой смерти, бывает, частично закусывают ими же, и мойкой по шнифтам – по единственным в жизни – и яды вдыхают с глюконосителями, и парашюты нихуя не раскрываются, и грабка попадает в фарш мясорубки, а тут еще пятилетки были хуевы, раскулачивание, ежовщина, Берия в очках, Отечественная – то что ж, думаю, я-то, тварь позорная, пропадло с оловянным бельмом на душе, как у прокурора Вышинского?.. выходит дело, еще и обворовываю трамвайно-троллейбусную личность человека, да?.. не может, Николай Николаевич, продолжаться такая катавасия – это откровенно сделали объяву последние остатки моей же совести лично моей сознательности… только поэтому решаю – прям как отрываю голову, что фактически ебал я такую диалектику природы!.. готов краснеть перед всем человечеством, вроде Раскольникова, читал про которого, отчего долго не мог кончить… все – выхаркал грех из души, завязал, гад буду, полегчало… даже в баню стал заглядывать, стороной обходя троллейбусы и трамваи…

А Аркан Иваныч Жаме вдруг заболел воспалением легких… упросил Владу Юрьевну за бабки уколы ему колоть и целый курс витаминов из группировки Б… чтоб ты знал, кирюха, я хоть и говно, но не Чернышевский с Картавым… тут же сообразил, что делать и как быть… уколы сам к тому времени насобачился ставить… откровенно говоря, Аркан Иваныч Жаме был уродина человекообразная – помесь обезьяны с Троцким, если не с ордентальцем… весь в волосне сиво-рыжей и непроходимо густой, так что вхерачивать уколы в мякоть его жирной жопы – очень было неприятно, очень… пришлось брить… ну уж я его помучил почти что без намыливания, поскреб, лежи, говорю, не взвизгивай, не то наждачком потру… в тот момент жизни я по биологии уже кое-что уже петрил и сообразил: вот кто половой передовик производства, а совсем не я… слишком много силы в яйцах у Аркан Иваныча Жаме, слишком много… оттого ты, сволота, и в парикмахера женского подался, оттого и подкнокиваешь, как соседи законные половые сношения совершают, гумозник прокаженный… к тому же сразу по две бабы непричесанных приводишь, всемирную политику хаваешь, чуть не кончаешь, когда колонии бурлят и континенты, орангутанище… в тебе гормон играет злоебучий, и натуральный ты чирей на шее нашего народа, ты – донос, а не летчик… такая у него хвороба из-за хронического недоеба называется болезнью Приапа… где твоя память?.. повторяю, полезай, кирюха, в Большую Советскую – она тебе расскажет кто такой Приап, почему у него торчал, словно Картавый на броневике, но не падал, и до какого пиздеца все это довело великую древнюю Грецию… короче, через медсестричку, которую пилил после аппендикса, достал я гормонный препарат эстроген, и цельный месяц колол Аркан Иваныча Жаме… препарат же тот постепенно мужика в бабу превращает, главное, без всякого понта, но в натуре… веду научное наблюдение… смотрю, через неделю, у моего Аркан Иваныча Жаме движения помягче стали, мурлычет арию «ах у любви, как у пташки крылья», в почтовый ящик третий день не лазит, не бурлит, не фалует никого, рыча от страсти, по телефону, но плешь бритая на жопе не зарастает волоснеет вновь и вновь… это значит, что гормоностерон активно на нее подействовал… и все поет нараспев, нараспев: Николя, лапуль-кисуль, побрей ты меня всего, хочу я, наконец, быть голеньким в руках такого умного образованного человека, как ты… ну уж это, говорю, я ебу на халяву тебя брить… заплачу, не постою… двести! – выкладывает бабки… три тюбика мыльной пасты выдавил на паразита, две пачки лезвий потратил на прохиндея, но побрил… раз завязал и не щипачу, то и так не грех зарабатывать копейку… поправляться стал Аркан Иваныч Жаме… лицом побелел, в бедре раздался, перестал на Владу Юрьевну обращать внимание, ходит по коридору, плечами, как профурсетина, поводит, глаза прищуривает, перерожденец сраный… картошку чистит и мурлычит: «Я вся горю, не пойму от чего-о-о»… даже страшно стало… стал в кодексе рыться, статью такую искать за переделку мужика в бабу, но не нашел… а еще пиздят перед выбором судей, что у нас самый передовой УПК… подумал, что скорей всего подведут под тяжелые телесные… а Аркан Иваныч Жаме меня уже клеить начал… потри ему, видишь ли, суровой мужской рукой обе лопатки, массаж заделай сандуновский, плачу, мол, по высшей таксе… я мог содрать с него тыщ пять старыми, но, как говорится, воровка никогда не станет прачкой, а урка не подставит свою грудь… однажды ночью выхожу поссать, а Аркан Иваныч Жаме подстерег меня в коридоре, прямо в муде вцепился и в свою комнату тащит… но я, чтоб не будить соседей, врезал ему правой в скулу – язык набок, успокоился… сейчас из дамской в мужскую парикмахерскую ушел – просто расцвел человек от такой моей домашней биохимии.

16

Давай врежем еще по одной, потом забегу немного вперед – опишу уж непонятку, попал в которую внезапно, сука… хорошо еще, что ангел… да, речь идет лично о моем невидимом телохранителе, дух который, а не тело – врубись, дубина… он клыками, значит, ухватил меня за шкирку, прям как тигр несмышленного своего кутеныша, а если б не ангел – успешно не выбрался бы я на волю из того капкана… на дне его – гвозди, по бокам – иглы, сплошная тьма, и блямбает на шею горячий стеарин с потухшей свечки всей моей никчемной жизни… терпеливо поясняю, а ты вновь залупи на носу: ангелы хранят не только тело, но и спасают душу… сам разбирайся со своим ангелом, когда завяжешь с отгрызом замков гражданских сумок и чемоданов… Троцкий я что ли знать, почему твой ангел сачкует?..

Прихожу к Фан Фанычу, а так как водяра вредит молофейке, тараню пузырь шампанского, всякую бациллу, все те же кильки балтийские пряного посола, калачи, конфетки «Стратосфера»… интеллигентно бухаем… он меня, как вот я тебя, настраивает на получение образования, иначе Владе Юрьевне будет со мною – со тьмою беспросветной тупости – так скучно, некультурно и хуевато, что она намылится на халабалу с каким-нибудь член-корреспонденством… обещает выучить меня сначала английскому, потом видно будет что к чему душе и уму… вдруг слышим три звонка длинных, два коротких и еще один раз он перезвон такой же серии… бежит открывать… приводит в свою хавирку двух каких-то пиковых тузов… оба в черных – до пят – пальтуганах, не то что бы заебенно лежавших на бычьих плечах, но, блядью мне быть, мягко с них стекавших… верно, прямо как вода фонтана в Елисеевском – в ванну бассейна, где плавают карпы зеркальные… таких на людях тряпок, как на гостях – в жизни я своей еще не видел… да и где их видеть-то?.. детдом, тюрьма, на воле не до тряпок, телогрейки, блядь, бушлаты, вшивые шинелишки… одеколоном разит от обоих гостей таким, что охота подойти и каждого из них укусить за ухо, как будто лично я являюсь Идиотом, по совместительству, князем Мышкиным… слушай, философ ебаный, откуда я знаю, почему в пизданутом моем мозгу возникают именно такие придурковатые желания?.. не перебивай… рожи у тех тузов неподвижно загорелые, как у Николая Островского… у этого паралич рыла закалялся как сталь, по распоряжению Картавого сегодня, он же Гуталин, между прочим, вчера… прости, запутался… один туз – шестерка который туза другого – открывает заграничный майданчик, хрена с два тебе отгрызть такой замок… вываливает консервный и прочий закусон, включая забугровые банки и коробки… оба что-то трекают на своей оперной фене, а урка с него переводит на наш… сардины, сука, трех сортов, копченая утка руанской грудки… хорошо, пусть грудка утки… пармская поросячья ветчинка с трюфелями, огромная, блядь, болонская колбаса мортаделла с фисташками, аппетитная, как бедро довоенной Зои Федоровой… мн-да… во мне, помню, несмотря на любовь, с ходу шевельнулось либидо… нехуй путать его с лебедой… либидо – это немедленное желание поебаться, где бы то ни было, с кем бы то ни было – хоть с кассиршею в кино… его у тебя много – столько бы ума… брюссельский тут же шоколад с миндалем, американская жвачка, четыре охуенно хрустальных стаканА, у всех литые днища, ими можно гвозди в крышку гроба захуячивать… поддали по одной, очень серьезно закусили… тут, когда бухнули по-второй, я врубился, что вся эта встреча с закремлевской гужовкой устроена международным уркой лично для меня, Николая Николаевича… почему? – чистому спирту тыщу лет ебаться надо до крепости личной моей молофейки – вот почему… иди вот, поищи у нас в стране еще одну такую после ебаной революции и немыслимо кровавой гражданки, как Кимза говорит… ведь тогда моря кровищи и той же всенародной спермы зря растеклися вместе с говнищем и соплями на просторах родины чудесной… полупиздец пришел самому что ни на есть всенародному генотипу, как ин-тер-пре-ти-ру-ет Академик,… хули ты опять подъебочно лыбишься?.. лучше ты запоминай интеллигентные слова, как я запоминал и запоминать буду… полупиздец, значит, пришел генотипу дружбы народов, но и этого Гуталину было мало – подавай на блюде усатому мандавождю раскулачивание плюс головокружение от успехов промышленности группы «А» и группы «Б «… сука, я плакать желаю навзрыд, мне Отечество наше жалко… крыша, блядь, моя срывается вместе с прической полубокс от таких вот страшных мучений Родины-матушки… мучения ведь не в кино Александр Невский, он же Чапаев, а в натуре – на кроваво обосранном историческом фоне… потом война, сука, война… наливай, положи колбаски-ветчинки… Гуталин обосрался, фюрером обворованный и наебанный, миллионы ни за хуй полегли, миллионы!.. и вот теперь, пожалуйста, Николай Николаевич, ты нам брат и сестра, даже папа-Адам, с мамой-Евой, валяй, возрождай Отечества наше, с понтом свободное, да еще и отправляй свою общенародную молофейку на другие планеты… ты – не менее, чем новый, наш Левша, несмотря на то, что дрочишь только правой, другою листаешь книжки… кроме того ты Сеятель с большой буквы… твоя легендарная молофейка обладает энтелехией громадной силищи… ты меня все достаешь и достаешь, кирюха, терпеливо ин-тер-пре-ти-ру-ю: энтелехия, считай, это жизненная сила, о чем не раз заявлял Аристотель… нет, это не кликуха, никто его не арестовывал, потому что он философ, а не древний пахан в законе… Сократа тоже никто не сокращал, просто он сказал тиранам, чтоб шли они в жопу и залпом шарахнул кружку отравы, не желаю, мол, жить среди вас, мокриц и пьявок древнего мира… на чем я остановился?.. так вот, Фан Фаныч переводит короткую речугу, ясно, что не фраерюги, а ведущего гангстера, держащего весь остров Сицилия, рядом вулкан Этна, пляжи, оливковое масло, в общем, средиземная селедка-иваси, не нравится – кильку пососи… не Ссыцылия, мудила, а Сицилия, и не Энта, блядь, а Этна – читал бы побольше книг, уродина, чем на зоне свободу уважать… Гангстер – это погоняло Джузеппе, как вот ты – Карзубый, я – щипач-Скрипач, он же Коля-Ойстрах… короче, Джузеппе начал с того, что моя мама не рожает мудаков, поэтому семья тайно меня перебросит на Сицилию… хочу – самолетом, а если очко на высоте пиликает марш похоронный, то обеспечат целой подводной лодкой, допустим, марки «Аве Мария»… место для месторождения будущих детенышей-смышленышей выбрано рядышком с Палермо… до таких, говорит, центровых пейзажей ебаться надо всем Флоридам, Линкольнам, Калифорниям, Эйзенхауэрам и Ривьерам, лягушатниками закваканным… там мы по-быстрому возводим клинику-хуинику, лаборатории-хуерии, аппаратуру-хуетуру – никаких проблем, все схвачено, за все уплачено… два Нобеля: первый – химичит что надо, второй – фартово медицинит… миллиардерские бабы уже грызутся за местечко в очередище к быстрому оплодотворению ихних яйцеклеток лично твоими сперматозоидами, Николло, потому что ты есть натуральный, клянусь трупом Муссолини, сверхчеловек… самому Ницше было бы не западло пожать правую твою руку, можно и левую… ты – Джильи молофейки, авторитетный Тито Гобби женской матки… так что лет уже через пять, Николло, на счету у тебя лично лежат-не ржавеют пара лимонов баксов, город Цюрих… аванс – 50 кусков, вот чек, номер счета, код, пароль… договор, изучишь со своим Фанни Фанни, потом подпишешь, но я ебу бумажки… он знает: Дон Джузеппе скорей уж на своем хую повесится, чем фуфло партнеру двинет… не обижай, Николло, и даже не думай о жилищной проблеме… лично я дарю тебе виллу-конфетку, тачку любого фасона, в салоне кожа, снаружи – заебись какой богатый цвет… рядом яхточка – рыл на шесть, ты, считай, уже ее имеешь, имя сам подберешь… ты какое уважаешь?.. о’кей, Влада – это белиссимо экстраваганза… поскольку ты не педик из шоколадного цеха, обломятся тебе и садовница жопастая, и повариха, у нее манда с зубами, плюс пара служанок… обе – чемпионки княжества Монако по скорости раздевания… звонишь в Голливуд – назавтра у тебе в бассейне кинозвезда с малюсенькой черной наклепкой на соске всего одной сиськи – это стиль «Адмирал Нельсон».

Надо сказать, международный урка Фан Фаныч не просто трекал, а как будто, по-Иван Козловски, серенаду напевал с огромным для себя и для меня удовольствием… ну я, конечно, заадреналинил от такого кайфа, в висках, сука, застучало, правая нога единолично поддергивается, словно ассистент Кимзы постучал по ейной коленке нервотрепещущим своим молоточком… что касается моего, то он же глупый – готов влезть в дырку от любого сучка, выпавшего из доски сосновой… похлопав горящими ушами, спрашиваю, как это меня перевезут в Сицилию, если все наши границы на замке, фомкой их не раскурочишь и отмычкой хера с два возьмешь… Дон Джузеппе похлопал меня по плечу тяжеленной, как штанга, лапищей… дай, Николло, усталым своим мозгам отдохнуть, не гони картину – сломаешь аппарат… вечерком, в нашем посольстве, врежешь полстакана граппы, закемаришь, а поутрянке, пер фаворе – у вас тут вор на воре, но душа из них вон, это уже не твое горе, так как ты, мой друг, буль-буль-буль, исключительно в бирюзовой волне моего, слава Мадонне, невысыхающего Средиземного моря… вот как высококлассно переводил Фан Фаныч! – всем переводчикам союза писателей ебаться надо… вида не подаю, что всесторонне анализирую проблему на всякий в ней гной, кал и разные электроциты… а пахан с Сицилии продолжает улещивать: молофейку будешь сдавать не часто, чтоб не пострадала простата твоего семенного фонда… в свободное время – итальянский, оперы Белини, Донницети, Верди, и вообще до блевотины нахаваешься мировой культуры… через полгода будешь на каждом шагу почесывать яйца, как настоящий итальянец… кирюха, не путай, воздух портят за столом немцы, а те, которые чешут яйца чуть ли не на глазах у своего Папы Римского – это уже итальяны, и каждый думает, почесывая, что он Дон Жуан… само собой, Дон Джузеппе продолжает свои арии, а Фан Фаныч переводит-заливается-фиоритурит… тебе у нас, Николло, корячатся сыры, жареные белые грибы, спагетти-хуетти, апельсины-хуельсины, закажем вашему Шостаковичу героическую оперу «Сперма», наподобие «Нормы»… это будет у тебя не жизнь, а мороженое трюфель с малиной, называется «Ромео и Джульетта»… хотелось бы знать, Николло, как тебе это мое предложение?.. если что не так, гони предъяву, все обсудим, ты не Гуталини, я, как видишь, не Муссолини, лично которому петлю накинул на концы, чтобы, падла, не пил из Сицилии, из семьи моей, кровь… нисколько я на тебя не давлю, проблемы утрясем, заштопаем рваные кальсоны, выбирай: самолет?.. подводная лодка?.. ты, уверяю тебя, не Ленин, не бзди – не запломбируем, на товарняке не поедешь.