Музыка на Титанике (сборник)

Евгений Клюев

Музыка на Титанике (сборник)

© Евгений Клюев, 2014

© «Время», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Что делать этому фанту?

От автора

К автору этих строквек был не слишком строг:в общем, не бил по рукам… по строкамавтора этих строк.Впрочем, и автор самих не ему писал —собственно, он их писал облакам,собственно, небесам.Нету таких веков,нету таких оков,и не бывает таких дураков —взять да и променятьна, например, альковшествие облаков —всех этих белых коней без подковмедленный променад.Я бы, наверно, могувековечить век —или хотя бы стать с ним наравне,если б я только мог,если бы я привыкчислить себя в живых,если б я был человеком, а неавтором этих строк.

«Да нет, никуда я никем не зван…»

Да нет, никуда я никем не зван —я просто иду на звон:я слышу звон, но не знаю, где он,и знать не хочу, где он.Должно быть, мне хорошо в путии нравятся звуки над!А кто и зачем там звенит – прости,мне, в общем-то, дела нет:ведь так и былинка идёт – на свет,ведь так и любовь – на взмах,и каждый идущий вслепую свят,и весело нам впотьмах!Небесный меня отпоёт ксилофон,а может быть, барабан:жил, значит, на свете такой болван,который, мол, шёл на звон —мол, слышал звон, но не знал, где он,и знать не хотел, где он.

«Переписываться с Всевышним…»

Переписываться с Всевышним,перемигиваться с вчерашним,перешёптываться с дождём —больше нет у меня умений,и затянут туго ремень мой:с чем приходим, с тем и уйдём.И какою пришёл дорогой —той уйдёшь, ничего не трогайв этом мире: он весь не твой,он хорош лишь, пока не тронути покуда грома не грянутнад твоею над головой —а тогда уж твой жребий жалок…Не касайся опорных балок,не ступай на апрельский лёд,не ходи по чужим газонами по прочим опасным зонам —не влезай, дорогой: убьёт!А они набирают опыт,метят в цель, в барабаны лупят…столько всякого на лотках:у того в руках арматура,у другого литература…у меня – ничего в руках.

«В свою защиту я скажу…»

В свою защиту я скажу… увы,слова мои совсем без головы —мне нечего сказать в свою защиту:лечу, не признавая запятых,и только раздражаю понятыхтем, что кучу, но не плачу по счёту,тем, что шучу – и сам же хохочу,что брызгаю чернила на парчу,что прогоняю прочь любую тучуи что не позволяю палачуменя любовно хлопать по плечу,что сам не мучусь и других не мучу.А дальше – что же… дальше промолчуи радоваться сердце научу,что снег пока не выпал и дождя нет,что я живу на свете наугад:немолод, неумён и небогат.Но мой сурок меня сопровождает.

Сохранить как черновик

1Тут такие на деревьях золотые плоды —словно все произошли от звезды,и такой тут на дорожке текучий песок,словно мёд и абрикосовый сок,и такой у Пантократора пламенный лик,что на небесах растрескался лак,и в пяти шагах такая херувимская рать…ах ты, Боже мой, да что ж говорить!У тебя пока остались все твои острова,твоя книжка записная именами полна,ты читаешь в этой книжке дорогие слова,а тот факт, что их качает волна,просто значит, что подул ветерок с Фуресёили, может быть, качнулся Шираз.Так что… если будешь клямкать на «удалить всё» —подумай ещё раз.2А потом, мой ангел, делай что захочешь:хоть сними пометку, хоть добавь пометку,посади на крышу или, вот, на ветку,игнорируй или заверни в салфетку —есть ведь разные весёлые команды:«передать на небо», «вырвать из контекста»,«привязать зелёный бантик из батиста»,«сжечь на площади Протеста в три присеста»,«выпить на ночь», «вылить на пол» – вот атас-то,всё указано в меню, любая стерлядь!Так что выбрать – это, в общем, уже мелочь,можно выбрать, кстати, «ничего не делать»,чтобы, стало быть, не мудрствовать особо,как учил нас драгоценный Антон Палыч,и на том ему огромное спасибо.3«Не запоминать меня»:я исчез за поворотомшарфом, зонтиком, беретом —нет, фрегатом, нет, корветом,было весело – чего там…Не запоминать меня!Мне никто тут не родня.Волк, Медведь, Лиса и Заяц,Вы, простите, обознались —обозлились, обознались,Ваш неправилен анализ,не запоминать меня!Целый белый свет браня,я садовником родился,ни на что не пригодился,и в душе моей броня,я давно уже далече,я вернусь в другом обличьи,и дорогами другими,и нося другое имя —не запоминать меня!

«Я вчера ходил с шарманкою в первый раз…»

Я вчера ходил с шарманкою в первый раз,и играл любые песенки на заказ,и собрал немножко денежек для житья… —я не знаю, что здесь делает это «я».Непонятно даже, чьё оно, видит Бог —залетело, словно, стало быть, голубок,голубок такой… в три тысячи децибел:всё разнёс к чертям и гуляет, как тут и был!Это «я» чужое обычно бушует там,где предметы не расставлены по местам,где меж ними странствует ветер и до порывсё легко – хоть провалиться в тартарары.Тут король к самому себе нанялся шутом,тут бродяжка на всём обедает золотоми такая любовь меж вороной и соловьём,что из этой любви не выходит никто живьём.Я умру за тебя – и не примет меня земля,ты умрёшь за меня – и сотрутся твои черты.Я не знаю, что здесь делает это «я».Я не знаю, что здесь делает это «ты».

«Эту лёгкую строчку волною прибило…»

Эту лёгкую строчку волною прибило,а вот этой, тяжёлой, – ударило в ставню…ах, махну-ка рукой, расскажу всё как былои ни тайны себе за душой не оставлю.Но смешны мои тайны, просты мои тайны:этот трепетный образ был пойман на рынке,а вот этот – когда я, по небу летая,обнаружил две розно порхавших пылинки.Я из этой вот лужи пил воду святую,из вот этой тюрьмы любовался рассветом,а вот в этой траве я нашел запятую,после ставшую точкой, но дело не в этом.Я на этих гвоздях танцевал под сурдинкуи, от боли крича, объяснял, что ликую,а сюда, до угла, провожал Эвридику —может, даже и ту… я не помню какую.А вот тут я простился с одною страною,обменяв у таможника шило на мыло,но и это неправда, как всё остальное,потому что всё было не так – а как было.

Храбрый портняжка

Карандаш на скаку, рукава по локоть засучены —хоть такой вот аспект… но забудем и этот аспект:я и так накроил столько всякой, голубчики, всячины,что, боюсь, мне и сшить-то всего не успеть.Правда, можно ведь шить – есть идея такая навязчивая —как прикажет душа (дескать, вот аж куда повело!),на глазок, на авось: приторачивая, оторачиваяи опять приторачивая… хорошо, веселу!А при чём тут на шляпе карман и на галстуке вытачки,на душе два весёлых помпона, а в горле аршин —без меня разбирайтесь, портные классической выучки,я-то храбрый портняжка, и как уж пошил – так пошил.Я-то храбрый портняжка, и где появляюсь с кошёлкою,все голубчики прячут под лавки работу свою,опасаясь, что я им, пожалуй, такого нащёлкаюи такого ещё накрою им… на самом краю!Так в безумьи кроят, так поют под бичом и под розгами,так, в восторге от ножниц, кроит свою песнь идиот,наполняючи мир прихотливейшей формы обрезками…Будет время – сошью. Только мало кому подойдёт.

«Отдельность – вообще – не знает, что ей делать…»

Отдельность – вообще – не знает, что ей делать,не знает, где ей жить, не знает, как ей быть,и начинает прясть, запутавшись в куделях,стихи на золотых полотнах голубых,и хочет объяснить, что ей никто не нужен,но, устрашась обид, не сможет объяснить —и мелет чепуху, что организм простужен,что не идёт строка, что оборвблась нить,и, верная своей привычке многолетней,пойдёт пройтись под дождь, в истрёпанном плаще,и на прямой вопрос «нельзя ли поконкретней?»не скажет ничего, а только вообще —на всё – махнёт рукой, и поминай как звали:ей это ни к чему – перечислять детали,тем более – считать по осени цыплят.И Бог далёкий наш, над облаками рея,возьмёт и распахнёт пред нею эмпиреи —конкретные весьма… на непредвзятый взгляд.

«Вы читали?..»

Вы читали?Нет… не читали,мы тогда высоко летали —в тот момент, когда все читали:мы тогда небеса латалив соседнем кварталелистами стали,по горизонтали,и поэтому не читали,но это, понятно, детали —извините, что не читали…да и сами давно не писали —занимались одними небесами,написать ничего не успели:летали и пели,а очнулись не то в капелле,не то в купелипод стук капели —и вообще ничего не успели,поскольку – палив чистом поле,от шальной пули.

«Отпустить летать по небу мысли…»

Отпустить летать по небу мысли,провести сентябрь в пустынном креслеи смотреть себе в окно перед собой —где поют и шествуют гурьбойслон малиновый и буйвол голубой,медный лев и серебристый гризли,пёс оранжевый и конь рябой…Нету слов у Иоанна Богослова,чтоб закончить этот ряд, идущий слеваи направо, – буйствует набат,все куранты бьют, все всадники трубят,время в страхе выгнуло хребет…Жизнь сложилась, в общем-то, счастливо —непонятно, отчего знобит:словно не на всех тут наберётсясчастья, и пустыни, и багрянца,словно тут не каждому даноткать и ткать своё сердечное панно,на котором кротко запечатленопраздничное шествие зверинца.

«Это я не к тому, что, мол, если не я – тогда кто же…»

Это я не к тому, что, мол, если не я – тогда кто же:кто-нибудь да найдётся всегда – дописать за меня,за него, за неё и – за всех, ибо все мы похожи,ибо все мы родня.И не то чтобы мы из какого-то общего теста —мы из общего текста на медленном том языке,от которого не уклониться и не отвертетьсясо свистулькой в руке.Все мы родом из текста: семейство сплочённое злаков,признающих один только температурный режим,мы семейство сплочённое знаков, чей смысл одинакови умопостижим.Но характер пера – это дело уже наживное,это дело уже кружевное, характер пера…тут сбиваться с пути, тут спиваться снегов белизною,тут не спать до утра,тут нести околесицу, не находить себе места,ненадёжный узор из вчерашнего снега лепя,и навеки покинуть язык, и покинуть семейство,и покинуть себя,и забыться в компании весельчака-снегопада —замусоленных кружев свалявшихся полный кулак! —и почти не заметить, как выпал из общего ряданекий знак, и уже никогда не найти этот знак.

«И ещё я вот что скажу… нет, не то скажу…»

И ещё я вот что скажу… нет, не то скажу:я всегда говорю не то – и на том стою:на краю стою, и кривую строку своюне себе сдаю, а какому-нибудь чижу.Да и то сказать – важно ведь и не то сказать,и кому ж тогда, как не мне? – никому тогда,а без этого у нас чту вокруг – у нас тишь да гладь,между тем как во облацех мгла и темна вода.Кому истина – кому музыка, дорогой дружок,кому новости – кому шалости: тут такой закон.А что я чужак на земле своей – так и тут чужак,лексикон – мой дом, и отечество – лексикон.У тебя права, дорогой дружок, – у меня слова,и поёт моё, и щебечет моё призвание:что страна не та, что формат не тот, что строка крива,да не выровнять по формату мне поле рваное.

«Бог упаси, никого не сужу…»

Бог упаси, никого не сужу —тихо-претихо на ветке сижу,но, сидя на ней, никому не служуи не буду служить никогда.Стало быть, сидя на ветке в саду,дую в пустую такую дуду,совсем ничего не имея в виду —ни я сам, ни тем паче дуда.Дую в пустую такую дудуда выдуваю одну ерунду,но и ерунду не имею в виду,как бы кто бы там ни утверждал,что выдуватель воздушных шароввовсе не есть выпускатель паров —он есть, так сказать, созидатель миров:демиург, верховода, бахвал!Всё это, знаете ли, до поры,ибо однажды наскучат мирыи ты вдруг устанешь от этой муры —и, празднуя выдох и вдох,выдохнешь, сколько вдохнешь из дуды,хватит на песенку – вот и лады,только уж ничего не проси за труды:Бог не платит, на то он и Бог.

«Ну зачем тебе, скажи, эта песня?..»

Ну зачем тебе, скажи, эта песня?Я уже давно забыл, как там было:нету смысла помнить бал после бала —открутилась уже эта томбола,и свой номер я проспал, и погонязавершилась без меня, и богиняраздала уже подарки лукаво —и налево раздала, и направо.Мне, конечно, не стоялось ни слеваи ни справа – мне стоялось в сторонке:вот меня и не крутило в воронкеполоумного томболы припева.Что ж тут скажешь – я всегда не на местеи ни с кем не совпадаю по масти,да и лгут богини напропалую…я не помню, как там было, целую.

«Простите, я этого не говорил…»

Простите, я этого не говорил —я пил себе чай да в окошко смотрел,я пил себе чай да в окошко курили много чего говорил:сентябрь, говорил, наступил, говорил,прощай, говорил, хлорофилл, говорил,сложение и вычитание крыли есть наша жизнь, говорил.Но сам никуда улетать не хотел —всё пил себе чай да в окошко смотрелна то, как один малолетний пострелсебе арбалет мастерил.А я, говорил, не пострел, говорил,и сильно уже постарел, говорил,и нет, говорил, моих сил, говорил,и нет, говорил, моих стрел…но что, говорил, обойдёмся без стрел,и что, говорил, обойдёмся без крыл,и что, говорил, был неправ тот пострел,так этого – не говорил!

«Так я и в этом виноват?..»

Так я и в этом виноват?А кто же в этом виноват?Ты сам покинул резерват —ты сам во всём и виноват:что у тебя счастливый вид,что ты здоров и плодовит,что каждый встречный норовитсказать тебе «привет»…так я и в этом виноват?И в этом виноват.Что дух летал над бездной вод,что танцевал небесный свод,и что небесный садовод,которому – виват,ночей не спал, вставал чуть свети смастерил сей белый свет,но сам тут больше не живёт:масштаб немного мелковат…так я и в этом виноват?И в этом виноват.А здесь – неточный перевод:здесь не кружился хоровод —здесь погибал за взводом взвод,и тысячи подводвезли убитых в рай и в ад,где престарелый счетовод,бессменный ундервуд,строчил Новёхонький Завет, —так я и в этом виноват?И в этом виноват.Их расстреляли всех – и воттеперь тебя на казнь зовут,сладкоголосый индивид,последний неликвид!А почему на казнь зовут…какой бы дать тебе ответ:Лужки Воловьи нарасхват,и Откатай подуздоват…так я и в этом виноват?И в этом виноват.

День занимается

День занимается – и занимается глупостями:болью в виске и низанием звуков на нить.Старый пропеллер вращает тяжёлыми лопастями,будучи не в состоянии день изменить:взять и поймать наконец ударение фразовоеи отпустить навсегда под шатёр золотой,больше уже никому на земле не навязываятоники этой, силлабики этой пустой;взять и поймать наконец ударение фразовоеи отпустить на свободу – свободою жить,больше его не обуздывая, не обязываямыслям чужим – пусть и самым высоким – служить;взять и поймать наконец ударение фразовое —пусть и с трёх раз, и… лети себе, мой голубок,в вечное небо твоё – голубое и розовое,где проживает художник по имени Бог.Кровельщик в крышу стучит молотками злословящими.Как хорошо оказаться опять в дураках —не разбираясь уже со своими сокровищамистарых открытий, разбросанных в черновиках.

«Ну, если так тому и быть…»

Ну, если так тому и быть,то, значит, так оно и будет —и нас опять любовь разбудитсчастливой дудочкой своей:она, из-за семи морейбеглянка, запоёт, задуети снова вечность наколдует,назажигает фонарейна наших сумрачных путях,натараторит всякой чуши,и наши глупенькие душиза ней вдогонку полетят —так молодо, так грозово,забудут честь, забудут нечисть!И вот… сначала будет вечность,а вслед за нею – ни-че-го.

«Просто мне писать сейчас – не с руки…»

Просто мне писать сейчас – не с руки,да не так мы и далеки:между нами, в сущности, всего три строки,где качаются огоньки!Эх, найти бы час – или нет, полчаса,а уж там… – привет, вот и я!Ан сентябрь, видишь ли, давно началсяи нет повода – в те края.А потом… скажи, зачем судьбу изнурять —суета-сует-суета! —и стихами жизнь свою опять измерять:жизнь легка, да мера не та.Соловьёв отправили на Соловки,а я сам сказать не рискну,что случится через – например – три строкиили даже через одну.

Арифметика

Прибавив яблоко к дождю…

19881Прибавив яблоко к дождю… – поди-ка вспомнитот дождь, то яблоко и то, как невесомослова кружились в голове, огни и камнии как понятна мне была их связь и сумма!А почему… а почему – я сам не знаю:предметы, числа, имена – лежали рядоми подгонялись без труда, почти вплотную,одним движеньем и одним беспечным взглядом.Равнялись птицы небесам и рыбы – рекам,равнялись звёзды островам… и чистым небомя уходил с одним хорошим человеком,который назывался бог, но богом не был.Я уходил и уносил с собой в котомкеи арифметику свою, и свою веру —сложивши вместе все труды и все задумки,прибавив полночь к светлячку и к мирре серу.А там… уже не удалось разъять обратновсё, что друг с другом так сжилось и так сложилось,и так срослось, и после стало непонятно,что тут к чему и что за чем, такая жалость…2Прибавив яблоко к дождю… – и что ж потом?Да как-то не было «потом» в те времена —тогда была у нас гармония однаво всём своём забыл каком – ах, золотом! —и вёлся счет не так…А впрочем, не велосьтогда счетов: тогда всего было не счесть,и стук часов, переходивший в стук колёс,одну лишь вечность знал – по имени Сейчас.И всё-то было навсегда там, а отнюдьне как-нибудь – и мир стоял, как монолит:тогда у мира было нечего отнять,тогда на свете было нечего делить,и правил не было, и знали наперёд,что хоть какую ерунду к другой добавь,а всё равно они встряхнутся, воспарят —и превратятся исключительно в любовь!Там отдавалось так же просто, как бралось,не различались апогей и перигей,и всё обменивалось, оптом или врозь,на снова всё, но только выделки другой.3Прибавив яблоко к дождю… – я повторяюсь,всё повторяется, на том стоят стихи,дожди и яблоки, спокойствие и ярость,печные сполохи, кузнечные мехи,речные всплески и ночные перелески,пески морские и мирские голоса —всё то, что детский наш язык, язык библейскийвместил в себя – и над собою поднялся:такая вьючность в нём, такая в нём живучесть…такая музыка молочная слышна!Ах, нам, пожалуй, ничего уже не вычестьи ничего не разделить ни на, ни на:весы все сломаны, прошли все времена,другими стали и длина, и ширина,а высота переменилась и подавно,но как возвышенно, как трепетно, как дивногорит поставленная на помин свечаДождю и Яблоку – прозрачная, нагая!И жизнь смущается, пустое лепеча,но по привычке всё слагая и слагая…

«А ещё я вот что тебе скажу…»

А ещё я вот что тебе скажу:ничего не бывает для.Я за жизнью этой давно слежу —ничего не бывает для.Иногда нам кажется: это для —или: это уж точно для!Но на самом-то деле пуста земля,пуста и безвидна земля.А ещё я вот что тебе скажу:ничего не бывает за —и не зря к последнему рубежумы приходим, закрыв глаза.Иногда нам кажется: там гроза —или: там горят образа…но, покуда действуют тормоза —жми-ка лучше на тормоза!Поживи пока, погуляй покапо зелёному бережку,поклонись, завидевши облака,помолись речному божку,походи по кромочке бытия,мёд пия и песни поя, —только не говори и не думай, как я,и не живи, как я.

Автоматическое рождество

На макушке ёлки птичка в золочёном гнезде —у неё внутри мотор, чтоб распевать на весь лес.Хорошо, что батарейка в Вифлеемской звезде:оттого пылает ярко, будет много чудес.Будут выситься под ёлкой серебристой горойсвёртки со свистком и белкой, с пирогом и нугой —словно кто их из-за ёлки наметает пургойи глядит себе из щёлки: хорошо ль, дорогой?И без спички будут свечки загораться – на взмахто ль хвоста, то ли уздечки пряничного коня,ты-то знаешь: это ангел их включает впотьмах,он воздушен весь и огнен, и он любит меня!Будет скатерть-самобранка – и возникнет в лучахвдруг тарелка-самозванка с солнечной отбивной:а механика такая, что небесный рычаг,весь в лучах и весь сверкая, не жалеет огней.Будет, будет, так и будет… и уже так и есть:ни подарком не обидят, ни свечой, ни едой.Вот и агнец вдруг нашёлся, вот и вол уже здесь,и волхвы свои кошёлки потрошат под звездой.Скушай маковый калачик – так уж заведено,есть на то особый ключик – им и заведено:не хотело заводиться, но потом завелось —сбрызнули святой водицей да добавили слёз.И пока завод не сношен и нежны жернова,каждый грешен и утешен и беда не беда —автоматика крутится, батарейка живаи поёт над нами птица золотые слова:«Всё само собой, родимый, будет быть, будет быть,ты никтым-никто, родимый, в этой общей судьбе,так что смейся или плачь ты, помни или забудь —существует в мире нечто, что живёт не в тебе:Улыбается Иосиф не в тебе – вне тебя,и Мария, шаль набросив, приняла произвол,вне тебя пылает в яслях огонёк бытия,вне тебя собрблись ослик, и ягнёнок, и вол.И совсем никто не нужен, чтобы всё было так,и уже цветок из ножен вынимает дитя,говорит “Make love” – и плачет, и целует цветок,и поёт три раза кочет и летит на восток.Поприветствуй, коченея, вечный круг Рождества:это чудо сочлененья всех колен и валов —всех подарков и всех свечек, всех тарелок, всех уздечек,всех ягнят, и всех ослят, и волов!Может, есть такая кнопка, чтоб нажать – и вперёд,или есть одна улыбка в облаках расписных…да ни кнопка, ни улыбка не берутся в расчёт —всё крутится и светится без тебя и без них».

Что делать этому фанту?

1-му фантуЭтому фанту – спеть,спеть и сыграть на лютне:пусть соберутся людии прилетит Господь —на тихом облаке,по своему хотенью,ибо нет публикив мире первостатейней.Пой, драгоценный фант,струны перебирая,мелко перетираясвежего лиха фунт,пой-ничего-не-знай,пой-ни-о-чем-не-думай,кроме своей резнойлютни, стихом ведомой.Возраст, привычки, пол —нам безразлично, кто ты,помнил бы только ноты,только б играл и пел!Встретимся наверху —всяк сам себе хозяин.По твоему стихутам мы тебя узнаем.2-му фантуЭтому фанту пройти четырнадцать километров,после чего повернуть направо и тут же налево:на горизонте начнёт различаться нитка заливаи небосвод будет пепелен… нет, перламутров.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.