Крылья огня

– Странно, правда? – сказала Рейчел. – Отсюда кажется, что красивее вы ничего в жизни не видели… Хотя, если судить с архитектурной точки зрения, в Корнуолле найдется не меньше сотни таких же красивых домов. И даже еще красивее. Тревельян-Холл уже старый, не слишком большой и начал разрушаться. Но я люблю его всем сердцем. Питер говорил… – Она замолчала, кашлянула и продолжала: – Питер говорил, что все дело в камне. Сразу видно, что камень, из которого построен дом, очень хороший, дорогой… качественный. Кроме того, иногда солнечные лучи падают на дом под определенным углом.

– Да, наверное, – кивнул Ратлидж.

Когда Рейчел зашла за ним в гостиницу, он поблагодарил ее за снимки и пообещал вернуть их до своего отъезда из Корнуолла. Однако он не стал делиться с ней мыслями, которые почти всю ночь не давали ему заснуть. В конце концов не выдержал даже Хэмиш; он попросил пощады. Под утро Ратлидж немного поспал, правда, урывками. Ему снилось, будто из его номера слышен шум прибоя. Удары волн о камни совпадали с ударами его сердца.

Рейчел посмотрела на него:

– По-моему, вы собрались уезжать… Но на мои вопросы вы пока так и не ответили.

– Пока не могу найти ни одной зацепки, которая удержала бы меня здесь, – признался Ратлидж. – Послушайте, Рейчел… – обращаясь к ней по имени, он допустил фамильярность, но ему казалось, что называть ее «миссис Ашфорд» неуместно, – нет ни доказательств, ни улик, которые говорили бы о том, что смерть ваших родственников произошла при подозрительных обстоятельствах. Я напрасно потрачу драгоценное время Скотленд-Ярда, если притворюсь, что такие доказательства есть.

– Да, я понимаю, – со вздохом ответила Рейчел.

– Вы бы обрадовались, если бы я в самом деле что-то нашел? Например, выяснил, что убийца – Оливия? Или Николас? Ну а Стивен… не понимаю, как его могли убить. Если, конечно, все говорят правду и остальные находились снаружи, когда он свалился с лестницы.

– Вот вы намекнули, что готовы подозревать Николаса и Оливию, – отрывисто ответила она на ходу, – а как же мы, живые? А вдруг убийца – я? Или Сюзанна, или Даньел? Или Кормак?

– Вы сами сказали, что не можете свыкнуться с мыслью, будто кто-то из ваших близких убийца. Неужели вы хотите признаться мне в убийстве?

– Нет, конечно! Я… ну ладно, если хотите знать, вчера ко мне приходил Кормак. Он хочет купить Тревельян-Холл. Уверяет, что чувствует себя виноватым, потому что он не может сделать того, что хотел Стивен, – превратить Тревельян-Холл в музей Оливии. А так дом в каком-то смысле останется в семье. Компромисс. Мы получим деньги, у Кормака появится загородный дом, и Стивен как-то успокоится.

– Успокоится? – Его насторожил странный выбор слова.

– Да. Судя по всему, Стивен вбил себе в голову, что именно ему посвящены стихи из сборника «Крылья огня» – любовные стихи. А Сюзанна упрекнула его в том, что он хочет увековечить самого себя, а вовсе не Оливию. Жестокие слова, но Сюзанна злилась на Стивена за то, что он так упорствовал с музеем. Ведь все остальные согласились с тем, что Тревельян-Холл нужно продать. Видите ли, в том-то и дело, мы всегда знали, что после смерти Оливии и Николаса дом продадут. Когда Эйдриан Тревельян составлял завещание, он очень волновался, что Кормак будет претендовать на долю наследства. Именно поэтому он и завещал дом Оливии, а не Розамунде!

– Вы точно знаете?

– Инспектор, в то время, о котором я говорю, я была еще маленькой, но и дети много слышат. Иногда ребенок тихонько сидит в уголке, а взрослые просто забывают о нем… И разговаривают о делах. А ребенок слушает. Иногда разговоры взрослых ничего не значат, а иногда ребенок понимает все. Я точно помню, как Эйдриан успокаивал Розамунду после смерти Джеймса Чейни. Незадолго до того к нему приезжал адвокат; что такое завещание, я знала. Эйдриан сказал: «На твоей следующей свадьбе меня не будет». А она ответила: «Вряд ли я еще раз выйду замуж – я не найду другого такого человека, как Джордж Марлоу, и мне не повезет так, как с Джеймсом». И Эйдриан ответил: «Ты молода. У тебя есть вкус к жизни. Ты найдешь себе еще одного мужа, а меня рядом не будет. Поэтому, милая, я изменю свое завещание и отберу у тебя дом. Ты не возражаешь, если я оставлю его Оливии? Я всегда любил ее, а в ней – ее отца. Я первым взял ее на руки, когда она родилась. Мне нравится думать, что она будет здесь жить, ходить по моему дому, любить его после того, как меня не станет. У тебя есть дом, который оставил тебе Джордж, а у Николаса будет дом Джеймса. У Оливии другого дома нет и, возможно, никогда не будет». К моему разочарованию, Розамунда попросила несколько дней подумать, и чем все кончилось, я так и не слышала, пока Эйдриан не умер и не огласили его завещание. Только тогда я до конца поняла, о чем отец и дочь договорились. Вот почему предложение Кормака… меня как-то смущает. С другой стороны, я не могу передать ему слова Эйдриана, понимаете? В Тревельян-Холле всегда было тепло и уютно, а теперь мы все перессорились из-за того, что с ним делать… Тем самым мы портим все! Всякий раз, как мне напоминают о смерти Стивена, я вспоминаю, что умер он, еще злясь на нас за то, что мы не хотели выполнить его просьбу.

– Значит, у Розамунды имелся и другой дом?

– Да, в Винчестере, точнее, в Клоузе. Дом принадлежал моему дяде Джорджу Марлоу – он сам его купил. После смерти дедушки родительский дом, в котором выросли мой отец и Джордж, достался моему отцу. Джордж был младшим сыном и пошел в армию.

– И у Николаса тоже было свое жилье?

– Да, в Норфолке. Я ездила туда; очень славное место.

– Значит, если бы ему было плохо в Тревельян-Холле, он вполне мог бы отсюда уехать и не остался бы без крыши над головой… А если бы, скажем, он женился, но не захотел приводить свою жену в Тревельян-Холл, он мог поселиться и у себя?

Они дошли до аллеи, ведущей к дому. Рейчел отвернулась и посмотрела на мыс.

– Не думаю, что Николас женился бы и уехал отсюда.

– Но если бы захотел, то мог бы.

– Да, – не сразу тихо ответила она.

Значит ли это, что у Оливии имелся мотив к убийству Николаса?

Ратлидж посмотрел на Рейчел, внезапно поняв нечто такое, чего раньше он в ней не замечал.

– Вы были влюблены в Николаса, да? Почти всю жизнь.

– Нет! Я была привязана к нему, но любовь… – Голос ее пресекся, а вместе с ним – и ложь.

– Вы любили Питера? – отрывисто спросил Ратлидж, чувствуя, как боль человека, которого он знал, смешивается с его собственной болью. Питер заслуживал лучшей участи!

Рейчел круто развернулась к нему:

– Что вы понимаете в любви! Да, я любила Питера, он был чудесный, мягкий, добрый… Не было дня после его отплытия в Африку, чтобы я не скучала по нему!

– Но любовь к нему – совсем не то, что любовь к Николасу, верно?

– Прекратите! – воскликнула она, смахивая слезы. Она поспешно взбежала на крыльцо и отперла дверь. – Не желаю вас слушать! Уходите! Я сама заберу корабли. Мне не нужны ни вы, ни кто-либо другой!

Ратлидж тихо подошел к ней сзади и взял у нее ключ.

– Простите, – негромко сказал он. – Я был не прав.

– Но ведь я сама привела вас сюда, – возразила она, когда дверь распахнулась. Казалось, дом ждет их. – Теперь я понимаю, что ошиблась. Возвращайтесь в Лондон, а меня оставьте в покое!

* * *

Если Кормак и ночевал в Тревельян-Холле, он не оставил никаких следов своего пребывания здесь.

Ратлидж заварил на кухне чай и отнес его в малую гостиную окнами на море. Он сам привел туда Рейчел и сразу раздвинул шторы, чтобы избавиться от тягостной атмосферы, сгустившейся в затемненных комнатах. Рейчел перестала плакать, но была бледна, и он почувствовал себя виноватым. Она взяла у него чашку, кивнула и отпила большой глоток. Ратлидж подошел к окну и залюбовался морем. Он не знал, но именно в такой позе всегда стоял Николас. Он с самого детства каждый день смотрел на море. Зато Рейчел все прекрасно помнила. Она сосредоточенно пила чай и косилась на высокую мужскую фигуру у окна. Силуэт Ратлиджа словно вонзал нож в ее сердце.

Потом они поднялись на второй этаж. В одной из спален Рейчел заранее приготовила коробки. Ратлидж направился в кабинет и стал доставать из витрины модели кораблей. Они были вырезаны очень искусно: Николас Чейни воспроизвел оригиналы до мельчайших подробностей. Ратлидж невольно подивился его терпению и мастерству. Потом он вспомнил, что и приходской священник упомянул о терпеливости Николаса.

Подойдя к порогу, Ратлидж передал Рейчел первый корабль, «Морскую королеву». Она взяла модель благоговейно, как священник берет облатку. Ратлидж заметил, что пальцы у нее дрожат. Он нарочно старался не смотреть ей в глаза. Рейчел опустилась на колени и начала тщательно оборачивать модель ватой, затем так же осторожно уложила ее в коробку, набитую обрывками газет. Ратлидж сходил за следующим кораблем и передал его Рейчел. Это была модель «Олимпика». Он помнил, когда лайнер спускали на воду – в 1910 году. «Олимпик» был копией злосчастного «Титаника». Были еще немецкие «Германия» и ее двойник, «Кайзер Вильгельм Великий».

А самый первый из больших лайнеров, «Сириус», стоял среди изящно вырезанных волн и дельфинов. Потом Ратлидж принес модель «Аквитании», ставшей в дальнейшем плавучим госпиталем в Дарданеллах. Интересно, подумал он, сколько призраков сопровождали этот корабль домой, в Англию? «Мавритания» служила в Галлиполи; она была близнецом «Лузитании», потопленной немецкой торпедой в 1915 году.

– Что больше привлекало Николаса Чейни – корабли или море? – спросил он после того, как последний лайнер, упакованный в вату и бумагу, благополучно очутился в коробке. Он благоразумно умолчал о том, что без кораблей кабинет сразу стал пустым, как будто из него вынули душу.

– По-моему, и то и другое. Когда-то… в детстве… он мечтал стать капитаном. Один из его предков по материнской линии был адмиралом; он принимал участие в Трафальгарской битве. Наверное, именно поэтому Николас вбил себе в голову, что его будущее связано с морем. У него была парусная лодка; время от времени он ходил на ней вокруг мыса. Иногда он брал с собой Оливию, иногда меня. На воде он становился другим человеком. Я… не знаю, как это получалось, но было.

Рейчел закрыла последнюю коробку; они вместе перевязали их и снесли вниз, в холл. У подножия лестницы она остановилась и затравленно оглянулась. Ратлидж невольно обернулся и притворился, будто перекладывает коробки поудобнее. У него в подсознании ожил Хэмиш. Он всегда очень чутко откликался на утраченную любовь – ведь его тоже не дождалась с войны любимая…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Тревожные годы – гражданская война в Ирландии в 1919–1923 гг., когда развернулась партизанская борьба против английских властей, начались вооруженные стычки между Ирландской республиканской армией и сторонниками соглашения с Великобританией.

2

Национальный трест – организация по охране исторических памятников, достопримечательностей и исторических мест. Финансируется преимущественно за счет частных пожертвований.

3

Уайтчепел – один из беднейших районов лондонского Ист-Энда.