И через все это…

– Толя, – неожиданно произнесла классная, – ты должен извиниться перед Наташей! Давай! Мы ждем!

Я молча стоял и смотрел на Наташу сквозь мой распухший нос и не мог понять, почему она сказала неправду? Это же нечестно! Ее обидел не я, а так называемые мои друзья, стоявшие у меня за спиной. Может, она их просто боялась и не хотела связываться? Боялась, что они ее побьют потом где-нибудь? А я ее не трогал и вообще был одним из самых тихих учеников в классе.

– Мы ждем! – голос учительницы вывел меня из задумчивости.

Я посмотрел на Наташу, она опустила глаза.

– Извини… – тихо произнес я.

– Пожалуйста… – поправила классная.

– Пожалуйста, – нехотя повторил я.

– А теперь все вместе повтори, – потребовала учительница и подсказала: – Наташа…

– Наташа, извини меня, пожалуйста, – опустив глаза в пол, сказал я.

– Прощаю! – Наташа улыбнулась и кивнула.

Классная руководительница удовлетворенно хмыкнула и обратилась к стоявшей позади меня троице:

– Ребята, проводите его домой, пожалуйста! Хорошо?

– Да! – закричали они. – Мы же Толины лучшие друзья!

Я вздрогнул от этих слов.

И вот ведь какая ирония! Со временем мы действительно подружились. А вот судьба их сложилась по-разному. Один, с трудом доучившись с нами до девятого класса, ушел в ПТУ, а потом в середине лихих девяностых сгинул где-то в бандитских разборках. А с двумя остальными я вместе учился до самого выпускного и приятельствую до сих пор. Один пошел в милиционеры, дослужился до майорской звезды, потом чего-то не поделил с руководством, ушел со службы, стал адвокатом. А другой после окончания института загремел на два года лейтенантом, к счастью для своей молодой жены чудесным образом избежал отправки на Северный Кавказ и в данный момент является счастливым обладателем сына и дочери, вместе с отцом содержит свой маленький строительный бизнес.

А тогда эта троица провожала меня домой.

– А ты молодец, – сказал будущий бандит, – не выдал нас. Не наябедничал!

– А ты родителям про училку расскажешь? – поинтересовался будущий отец семейства.

Я пожал плечами и потер шишку на лбу.

– Не знаю!

– У нее горе, – неожиданно вступил в разговор будущий страж закона. – Мне мама сказала, когда пришла с родительского собрания, что у нее муж в Афганистане погиб пару недель назад… Подорожник приложи, помогает!

Мы замолчали и, пиная ногами опавшую листву, шли к моему дому. Трое сопровождающих и я с прилепленным слюнями на лоб листом подорожника. Дома я, конечно, ничего не рассказал. Мне было и учительницу жалко, и ябедничать на ребят не хотелось, как-то не по-мужски это. Так меня научил дед. На вопрос «Что случилось?» я сказал, что бегал и упал в коридоре. «Добегаешься когда-нибудь!» – укоризненно покачав головой, сказала мама.

А классной руководительнице вскоре пришлось уйти из школы по собственному желанию. В конце года на педсовете ей что-то не понравилось в словах директора, обращенных к ней. После чего она метнула в его голову кувшин из-под цветов, правда, в отличие от моей головы, директору повезло больше. На ее место пришла молоденькая выпускница педучилища, которая следующие два года начальной школы баловала нас как могла.

Но вернемся к нашей истории, ведь тема «Хлеб – наше богатство!» еще себя не исчерпала. Как я уже говорил, нас должны были принимать в октябрята. Этому предшествовала целая процедура обсуждения кандидатуры. Достоин ли ты носить почетное звание «октябренок» или нет. В тот день после окончания уроков мы остались на своих местах. Учительница вызывала каждого к доске, рассказывала о нем и спрашивала нас: «Достоин он или нет?» Потом кто-нибудь говорил, что мальчик или девочка, стоявшая в тот момент у доски и дрожавшая от страха, достойна будущего звания. После чего классная предлагала нам голосовать. Мы голосовали единогласно – да!

Когда очередь дошла до моей кандидатуры, это было всего за пару дней до торжественного принятия в октябрята и всего через полторы недели после моего купания в супе. История с хлебом была еще свежа, поэтому для меня все началось по новой. Я стоял у доски, и учительница вновь и вновь рассказывала мне, как тяжело крестьянам доставался хлеб, как люди тысячами гибли в блокадном Ленинграде, как Павлик Морозов пожертвовал собой ради того, чтобы люди узнали, что его папа спрятал в подвале мешки с мукой, не желая отдать его голодным детям Поволжья. А я так предательски поступил по отношению к самому дорогому, что есть у нас. С каждым ее словом я становился все ниже ростом, скрючившись и сгорбившись на глазах, слезы предательски потекли по щекам. Меня уже посещали мысли, что, как только меня отпустят, я пойду и утоплюсь в ближайшем пруду, чтобы смыть с себя и моих родителей пятно позора, которое падет на них, когда меня не примут в октябрята. Когда прозвучало «Кто хочет сказать, достоин ли Толя Горсков, чтобы его приняли в октябрята?», неожиданно первой поднялась и сказала, что я все-таки хороший и меня надо принять, Наташа Велесова. Не знаю, что двигало ею в тот момент. Возможно, раскаяние за то, что она навела на меня гнев учительницы. А может, что-то другое. Этого я так и не узнал.

Потом это все как-то забылось. Меня приняли в октябрята, потом в пионеры, я так же, как и все, снял пионерский галстук в начале девяностых и убрал на вечное хранение в один из домашних шкафов. Где он благополучно сгинул. Все поменялось, но одна маленькая деталь осталась с тех давних времен. Мы никогда не отрезаем хлеба больше, чем съедим, подбираем и оправляем в рот крошки, оставшиеся от него, вызывая этим недоумение посторонних. Когда хлеб черствеет или покрывается плесенью, его по мере возможности не выбрасывают, делают из него гренки или используют в приготовлении фарша, а все потому что хлеб…

08–09.2012

Сказка про кОта

В этот раз все пошло не так: мало того, что я безбожно опаздывал на встречу с одноклассниками, так еще и чувствовал, что могу не успеть на электричку перед большим вечерним перерывом. Это грозило мне потерей нескольких часов. А если еще задуматься о потраченных за время поездки нервах, то мне стоило поторопиться. Я бежал по эскалатору вверх, параллельно пытаясь по мобильному телефону что-то объяснить одной очаровательной барышне, неразборчиво выговаривающей о какой-то моей провинности. Я обошел на крутом вираже пару бурлаков, тянувших за собой сумки на колесах, которые, судя по их напряженным лицам, перевозили снаряды для небольшой походной пушки. Выскочил к подземным туннелям, ведущим к платформам пригородных поездов. Барышня, живущая в моем мобильном, в очередной раз прокричала в трубку о том, что я ее не слушаю и что все как всегда. Тут, я наконец сообразил, что отвечал на ее вопросы и претензии, просто кивая головой. Промямлив что-то про «нам надо увидеться и поговорить» и влетев на платформу, я поскользнулся, и упавший мобильник превратился в пазл. Электричка уже подходила к платформе. Времени на переживания о случившемся у меня не было, я быстро собрал то, что раньше называлось телефоном, и вместе с толпой пассажиров ввинтился в тамбур. В нос сразу ударил душный коктейль из запахов пота, сигарет, пива. Увернувшись от не успевших выйти пассажиров, будто проходя полосу препятствий, я прошмыгнул в тамбур. Стараясь не споткнуться о сумки, удерживая равновесие, чтоб не рухнуть под ноги рвущихся в электричку соплеменников, я боком прорвался в вагон.

Я люблю ездить на электричке, несмотря на наличие машины и станции метро недалеко от дома, мне больше нравится ездить по железной дороге. Возможно, в силу привычки или потому что расписание электропоездов со всеми заменами и переносами движения давно прочно вбито в мое сознание и я всегда могу выбрать тот поезд, который мне больше подходит, рассчитать время движения, а также, что немаловажно, проехать этот сорокапятиминутный путь с комфортом, усевшись на потертое жизнью сиденье и углубившись в чтение, краем уха слушая названия станций. В поезде можно пофлиртовать глазами и улыбками с незнакомкой, можно влюбиться, разочароваться, влюбиться вновь. Один мой друг таким образом нашел в поезде свою будущую жену. А другой, пережив на глазах у любопытных пассажиров дикую сцену ревности с оплеухами и криком, стал холостым. Такие сценки, кстати, не редкость, особенно по вечерам, когда кажется, что поезд тихо тащится от станции к станции, а количество пассажиров, спешащих домой, возрастает в геометрической прогрессии. И вот под этот убаюкивающий аккомпанемент из тамбура уже слышны крики: «Уберите ваши руки! Ну что ты тут расставился, как у себя дома? Что, места мало?» А вот и сидящая напротив тебя в купе пара, которая явно возвращается с какой-то вечеринки, сначала тихо о чем-то спорит. Потом она обиженно отворачивается к окну, а он все равно пытается ей что-то втолковать. Берет ее за руку, которую она отдергивает. Затем следует взрыв! Если, не дай Бог, они еще прихватили с собой в поезд пиво и чипсы, то спустя мгновение это все разлетается по купе, она вскакивает, начинает что-то кричать, он так же громко пытается ее утихомирить. Потом кто-нибудь из них выскакивает из купе и, расталкивая стоявших в проходе пассажиров, начинает протискиваться к выходу. А я, как и все, за этим с интересом наблюдаю.

Иногда я езжу с кем-нибудь из трех моих младших сестер, и тогда мы обычно развлекаем себя, комментируя каждое действие товарищей по несчастью, оказавшихся с нами в вагоне. Или начинается вагонный флирт.

– Брат, смотри, там слева у окна, за мужиком в шапке, молодой человек сидит! Симпотный!

– Где? Это тот, что с носом, как у орла?

– Какой?

– Да вон тот у окна!

– Да не! Тот который рядом с теткой, «СПИД-инфо» читающей!

– А! Это который ей через плечо заглядывает?

– Справа или слева?

– Слева!

– Нет, тот, который справа! Правда секси?

– Ну не знаю, по мне так не особо мачо, хотя ничего…

Или:

– Брат, ты кого там уже полчаса глазами ешь?

– Да вон, только резко не поворачивайся, там у выхода мамзель стоит, ноги из ушей, губы как у Джоли! Я прямо на грани нервного срыва.

– Та, которая у окна с сумкой красной? Да не щурься, брат!

– Да та!

– Н-да, ты бы, братец, очки надел – и… успокоишься сразу.

Вот так мы и едем: компанией и поодиночке. Дамы, усевшись на свободные места, наводят марафет. О эти шалуньи, подкрашивающие губы в переполненном вагоне! Сколько мужчин, забыв о своих проблемах, начальниках, женах, футболе, замирали, незаметно скосив взгляд на наливающиеся цветом, с зовущей к поцелую формой, губы соседки. По утрам, кстати, вполне можно увидеть барышню, несмотря на все неудобства, подкрашивающую глаза или брови. Сам ездил в институт с бывшей одноклассницей, постоянно куда-то опаздывающей. Поэтому ее запросто, можно было встретить на платформе с одним накрашенным в спешке глазом. Второй она неторопливо докрашивала в тамбуре, зажатая со всех сторон пассажирами, демонстрируя поистине акробатические способности.

Но сегодня у меня не было ни книги, ни сестер, я расположился у окна и разложил на сумке запчасти телефона. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: мне будет трудно собрать что-либо отдаленно напоминающее телефон. Ни перезвонить барышне, ни сообщить приятелям о своем фактическом местоположении относительно места нашей встречи. Оставшись единственным холостым в компании, мне приходилось играть по правилам своих семейных друзей и подстраиваться под их загулы, которые с каждым годом происходили все реже.

Погода за окном, по традиции, сложившейся в перволетние дни, была дождливо-зелено-серой. Зеленым были деревья и местами трава, серым все остальное.

Не прошло двух минут, как мы отъехали от Курского вокзала, и у входа в вагон столпились глашатаи.

– «Мир новостей» с программой передач на следующую неделю! Сборник сканвордов, чтоб не скучать в дороге! – пропел первый разносчик полезных вестей.

– Добрый вечер, уважаемые! – подхватил следующий, – Извиняюсь за очередное беспокойство, наступило лето, и я принес вам целую сумку разнообразных зонтов! Для маленьких и взрослых!

– А еще, – начал следующий рекламный агент, – я предлагаю вам средство от тараканов и, если вам ничего не надо, пластины от комаров!

Последним шел мужчина в ярко-красном спортивном костюме.

– Еще раз здравствуйте! Хочу обратиться к бабушкам и дедушкам, а также к присутствующим родителям! – с окающим акцентом произнес он. – Я принес механизированную игрушку – вертолет!

После этих слов мальчик лет трех дернул сидящую рядом с ним женщину за рукав:

– Мама! Хочу вертолет!

– Мама, да вы только посмотрите, какая игрушка! – продавец моментально сконцентрировал свое внимание на женщине. – И сыну вашему очень нравится! – добавил он, сверкнув золотой фиксой.

– Не надо, спасибо, – не поднимая головы, ответила она.

– Как знаете, – он ухмыльнулся и, потеряв к ней всякий интерес, поднял сумку и двинулся дальше по вагону.

– Ну купи! – мальчик ударил мать по руке и нетерпеливо подпрыгнул.

– Нет! Успокойся! Веди себя хорошо! – она резко дернула сына за рукав.

Раздался рев. Мальчишка не заплакал и не захныкал, а сразу заревел. Так, как это умеют только маленькие дети. Навзрыд, громко и пронзительно. Откинув голову, сморщившись, закрыв глаза и широко раскрыв рот, из которого, взрывая барабанные перепонки резкими режущими звуками, неслись боль, обида и непонимание.

– Прекрати сейчас же! – мать попыталась его одернуть.

Но маленький монстр уже брыкался и, отбиваясь, продолжал оглашать вагон криком. Я кинул взгляд на часы соседа, разгадывающего сканворд, оставалось ехать примерно двадцать пять минут. Из них большую часть времени мне придется провести в обществе расстроенного малыша. Поездки в электричке неплохо развивают наблюдательность, поэтому я сделал вывод, что до остановки, на которой мама с сыном покинут вагон, еще очень далеко. Я отвернулся к окну, стараясь раствориться в пролетающем мимо пейзаже, думая о чем-то своем. Эта элементарная уловка временно блокировала слух, и вопли ревущего монстра не проникали в мой мозг. Поезд отъехал от станции Перерва и медленно двигался по направлению к железнодорожному мосту через вечно серо-свинцовую Москву-реку. Он привычно притормозил при въезде на мост, мелькнула в окне сторожка охранника. Когда-то давно около нее стоял солдат с ружьем на плече. Но уже давно будка пустовала. Неожиданно вагон дернулся, раздался скрип тормозов, и поезд остановился на мосту. По ретрансляции голос машиниста попросил сохранять спокойствие, по техническим причинам движение поезда временно остановлено. От нечего делать я стал разглядывать соседний мост. С одной стороны, если ехать с Курского вокзала, слева по ходу движения уже несколько лет велась стройка. Один грузовой мост разбирали, а другой строили на наших глазах. В Москве-реке появлялись опоры, железный каркас, на который в данный момент укладывали железнодорожное полотно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.