Армянские сказки

«Пойду и я помолюсь, поблагодарю бога за всё, что он мне дал, – подумал юноша. – Еще успею приготовить к обеду все, что нужно».

Вошел Айцатур в храм и надолго там задержался.

А у купца сердце разрывалось от беспокойства и нетерпения. Так ему хотелось избавиться от юноши, что час ему казался годом. Не утерпел купец и сам поспешил в сад проверить, исполнен ли его приказ? Как только он вошел в сад, схватили его слуги, бросили в пылающую огнем яму и сверху засыпали хворостом и дровами. Купец кричал, что он их хозяин, их господин, но никто его не слушал, словно все оглохли и ослепли.

Через некоторое время Айцатур пришел в сад, где слуги встретили его как своего господина и сообщили, что его приказ исполнен. Так Айцатур узнал, что купец попал в яму, которую заставил вырыть для него.

Не зря в народе говорят, что написано на роду – не сотрешь, и не рой яму другому – сам в нее попадешь.

Вишап

Давным-давно это было. Может быть, тысячу лет назад, а может быть, и больше. Высоко в горах забил чистый, бурный родник и скоро вылился в шумную реку, река устремилась в долину и вдоволь напоила предгорье живительной водой. Расцвела земля: у подножья гор поднялись пышные леса, зацвели сады, раскинулись зеленые луга, и вскоре на берегу этой горной реки появилось селение. Его жители много лет не знали горя и бед, благодаря источнику, который щедро одаривал их край чудесной водой.

Долго не высыхал и не убывал этот источник, может тысячу лет, а может быть, и больше; а раз в году ранней весной он становился еще полноводнее, немного мутнее от талого снега, но никогда прежде не мелел, не замедлял свой бег, и шумно резвился у берегов, обдавая их прохладой. Но вот однажды… Однажды глухой рев пронесся по берегам реки. Удивились люди, испугались, столпились на берегу и вдруг увидели, что вода стала убывать. Так продолжалось день за днем.

Постепенно берега обмелели, поля и луга высохли, так как их нечем было поливать. Еще немного и плодородный край превратился бы в голодную степь.

Собрались селяне и решили подняться в горы, отыскать устье источника и осмотреть все притоки, которые питали реку, чтобы понять, куда же исчезает вода.

И пошли они вдоль берега когда-то широкой и бурной реки. И увидели весь ее сложный и извилистый жизненный путь. Свое начало она брала высоко в горах, за крутым, скалистым хребтом; по пути с соседних склонов к ней устремлялись еще несколько быстрых ручейков, а невиданную силу она набирала у подножия, в глубоком ущелье, и оттуда став мощной полноводной рекой, неслась дальше в долину.

«Но где же на этом непростом пути мог случиться затор?» – недоумевали люди. Тогда решили они разделиться и обойти всё течение, чтобы поскорее найти узкое место, медлить было уже нельзя: вода убывала с каждым часом. Несколько отважных мужчин поднялись высоко в горы, где река брала свое начало, другие – спустились на дно ущелья, предполагая, что с вершины скатились валуны и запрудили поток. Еще несколько селян зашагали вдоль русла вверх, к расщелинам горного хребта, а оставшиеся с лопатами и кирками в руках, отправились очищать притоки, думая, что их занесло песком или завалило камнями.

Тем временем вода в реке всё убывала, а люди никак не могли понять причину. Не встретили они на пути источника ни свалившихся валунов, ни песчаных заносов. Всех удивляло другое: иссякли ручейки, питающие реку, но почему они пересохли – никто не мог понять.

На пятнадцатый день поисков все жители сошлись у истока реки и стали держать совет.

– Очевидно одно, – заговорил кто-то, – вода в реке убывает день за днем, но куда она исчезает, остается загадкой.

– Мне кажется, – сказал второй, – что под ручьями образовались воронки и втягивают в себя воду.

– Но тогда мы бы увидели эти воронки, – возразили в толпе, – но их нет!

– Если так пойдет и дальше, нас всех ждет неминуемая погибель.

– А что если это наши тайные враги ловко соорудили в подземелье каналы, по которым крадут воду? – высказал предположение умудренный опытом крестьянин.

– Не похоже… Нет у нас врагов…

Долго еще люди спорили и препирались, высказывались за и против, выдвигая массу самых невероятных догадок. Страсти накалялись, и вдруг какой-то юноша, слывший в селении сумасбродом-чудаком да мастером на нелепые выдумки, неожиданно выкрикнул:

– Послушайте, братцы, что я скажу! Я знаю, почему в реке убывает вода! Это все вишап – ненасытный водный дракон, он поселился в этих горах, и потихоньку осушает наши живительные родники. Это все вишап – вот в чем разгадка тайны!

В ответ грянул дружный хохот, и чудака со всех сторон осыпали насмешками.

Но он невозмутимо и уверенно стоял на своем:

– Уверяю вас, братцы, это вишап, он обосновался в наших горах и скоро выпьет всю воду, вот увидите! От воды он будет только расти и пухнуть, а значит, станет пить еще больше, чем сейчас! Попомните мои слова, когда он выпьет всю воду, жажда приведет его в долину и он приползет в селение, чтобы напиться нашей крови…

Так пророчествовал юноша, но люди не только осмеяли его, но и решили поколотить, чтобы он прекратил нести околесицу.

Но юноша, увертываясь от тяжелых деревенских кулаков, продолжал отчаянно выкрикивать:

– Вишап это, братцы, вишап, говорю вам! Дойдите до истоков и сами увидите; проникните в самые глубины горы, разведайте и тогда поймете… Вишап родился, несмышленые братья мои, родился от нас самих, от нас родился!

– От нас родился?! – воскликнул рассерженный деревенский голова. – От нас, говоришь? А скажи-ка, чудак-человек, скажи нам, кто та женщина, что разродилась вишапом-драконом? Да и с чего вдруг она его родила?

Все снова захохотали, потому что никто еще не слышал, что бы женщина могли породить дракона и чтобы это чудовище могло выпить целую реку, да еще потом податься к людям и жаждать их крови.

– Говори! – крикнули чудаку селяне, – говори, а мы послушаем, может быть, это твоя мать родила водного дракона, если, конечно, его не породило твоё больное воображение? Говори же, что его породило на свет?

– Ваш пот… – сказал юноша и ни слова больше не проронил.

Да и стоило ли говорить? «Вишап, рожденный из пота?! Что за чепуха?» – судачили крестьяне, и даже почтенные старейшины, услышав о вишапе, укоризненно качали седыми головами. А река всё мелела и мелела… Недаром говорят: «Дурак в воду камень кинет, десять умников не вытащат». Так оно и вышло. Хотели люди или нет, но мысль о вишапе, как вода постепенно просочилась в их умы, и через несколько лет уже не вызывала дружного смеха.

А им когда стало нечего пить, то даже нашлись добровольцы, готовые отправиться к истокам реки, и проверить, действительно ли в устье поселился вишап, и если да, то прикончить его на месте. А тот самый чудак, что твердил о существовании водного дракона, взялся возглавить мужчин и даже вступить в единоборство с чудовищем. Провожать смельчаков вышла вся деревня. Кто-то с тревогой смотрел в след уходящему брату или отцу, а кто-то сгорал от нетерпения посмотреть на поверженного вишапа. И вот искатели тронулись в путь, шли они долго, днями-неделями, и, наконец, остановились у подножья суровых отвесных скал, где брал своё начало источник. Сложили они свои лопаты и кирки, сели и призадумались, что делать дальше.

Увидел чудак, что люди опустили руки в нерешительности и сказал им:

– О нет, братья, не время нам сейчас отдыхать, не время думу думать, пока ненасытный вишап еще жив. Все и так ясно. Здесь родился вишап, который осушил нашу реку и обрек нас на верную смерть. Берите кирки и лопаты, копайте и подымите его из глубины! Надо вытащить его скорее и отрубить ему голову! Подымайтесь и беритесь за дело!

– Но погоди, – заговорил один из них, – может быть, надо считаться и с нами? Мы устали в дороге и хватит ли теперь у нас сил разделаться с вишапом? Может быть, он такой громадный и такой могучий, что разом всех нас проглотит?

– Да, ты прав, – согласился чудак, – когда дракон только родился, то прикончить его было гораздо легче, чем сейчас. Теперь он огромен и силен. У него теперь и брюхо больше и прожорливая пасть шире, нелегко будет уничтожить его, боюсь, что не обойдется без жертв и кровопролития.

– Вот видишь, – сказал кто-то из крестьян, – стало быть, надо хорошенько подумать и как следует подготовиться к схватке с таким чудищем.

– Да, но пока вы будете думать, вишап станет еще сильнее и окончательно осушит реку. Он растет и крепнет с каждым часом, даже с каждым мгновением.

– Ну и что, всё равно надо подумать, обмозговать… – возразили ему селяне и не сдвинулись с места. Чудак остался один. Никто его не послушал. Тогда он взял лопату и кирку, пробрался к недрам горы и начал в одиночку искать логово водного дракона.

Крестьяне, рассевшись в сторонке, улыбались, наблюдая за ним.

– Если там и вправду засел вишап, – усмехнулся один из них, – то он сейчас как дыхнет из глубины и одним своим дыханием погубит нашего сумасброда.

– Вот будет потеха! Посмотреть бы, как перекосится у него лицо, когда он нарвется на вишапа.

А чудак все копал, нетерпеливо вгрызаясь в каменную твердь. От ударов его кирки гудела гора, вздрагивала земля, а из недр скалы доносилось глухое рычание и, чем чаще становились удары кирки, тем отчетливее был слышен рык вишапа.

– О, ужас! Это чудище! – в испуге воскликнули крестьяне и попятились назад.

– Осторожней, братцы, – предостерег один из них, – давайте встанем подальше и посмотрим, как вишап расправится с нашим сумасбродом.

– Вишап разорвет его в клочья! – сказал второй.

– В два счета его растерзает – слышите, какой рев доносится из-под земли.

Рычание разбуженного дракона и впрямь становилось громче и свирепее. Но чудак-смельчак продолжал ловко орудовать киркой, разбивая валуны и каменные глыбы, прокладывая путь к логову чудовища. Он работал весь день до самого вечера, а когда сгустились сумерки, разбил последнюю скалу, прикрывавшую вход в пещеру дракона, и в этот миг его едва не оглушил яростный рев вишапа.

Крестьяне с ужасом и трепетом наблюдали издали, никто не осмеливался сделать шаг вперед, прийти на помощь смельчаку. Каждый из них так испугался за свою жизнь, что согласен был жить без воды, голодать и нищенствовать, лишь бы не гневить вишапа. А он высунул свою уродливую голову с огромной пастью, заревел и снова жадно припал к иссыхающему источнику, раздуваясь у всех на глазах. Капли воды стекали с его отвратительной пасти и смешивались с омерзительной слюной. Тогда чудак занес над его головой кирку, а дракон начал вращать своими выпученными глазами и ужасно реветь.

– Уйди, безумец, не то я уничтожу тебя! Тебе со мной не тягаться! Знаешь, скольких я проглотил смельчаков на своем веку? Ступай прочь, глупец! Такие, как ты, чудаки время от времени находят меня, но уничтожить не могут. Один в поле не воин. Покончить со мной вы могли только все вместе, но твои друзья, как я вижу, в ужасе трясутся у моих ног, – пророкотал дракон и снова приник к воде.

В ответ чудак со всей силой метнул кирку в его огромную голову. Кирка взвилась-полетела и лишь царапнула чудище по голове, но, с силой стукнувшись о каменные глыбы, разнесла их на куски, осколки разлетелись во все стороны и ранили стоявших в стороне крестьян. Крестьяне рассердились, подняли с земли камни и стали кидать их в храброго чудака.

Вишап разразился громовым хохотом:

– Вы сами сейчас видели, люди? Этот безумец ополчился против меня, а навредил вам. Забрасывайте и впредь таких чудаков камнями, чтобы они не сбивали вас с толку, они ваши враги, а не я. Я, наоборот, ваш благодетель, кормилец и поилец. Вижу, что вы пришли меня задобрить. Что ж, хорошо и я не обижу вас. Обещаю, что буду к вам благосклонен, жаждой не замучу. Сами видите: из моей пасти стекает немного воды, вам ее хватит, чтобы не умереть от жажды. Трепещущие от страха крестьяне смиренно выслушали лукавую речь вишапа. А потом забросали чудака камнями, изгнали его далеко в горы и, встав на колени перед вишапом, поблагодарили его за щедрость и, счастливые, вернулись домой.

– Обещаю, – клялся им в след дракон, – не оставлю вас без воды, я даже готов чуточку приоткрыть пасть, когда вы начнете умирать от жажды. Обещание свое вишап выполнил и выполняет по сей день, иногда приоткрывая пасть и облегчая участь тех, кто, томим нестерпимой жаждой.

С того дня народ стал почитать вишапа как своего благодетеля, возводить в его честь храмы, а восстающих против него чудаков загонять в горы, к самым вершинам…

Тут бы и сказке конец, но в один прекрасный день какой-то чудак объявил, что во сне ему приснилось, будто близок конец вишапа и он даже видел того, кто победит чудище. Это был великан в кожаном фартуке с огромным молотом в могучих мозолистых руках. Он исполинскими шагами шел к дракону, и тот, услышав его тяжелую поступь, съежился и попытался спрятаться поглубже… Словно боялся…

Сын львицы

Во времена давно минувшие жил на свете один царь. Как-то пришел к нему придворный охотник и говорит:

– Долгих лет жизни тебе, мой повелитель! Сегодня я охотился в нашем лесу и вдруг вижу: что за диво?! Львица и мальчик лет семи играют вместе, как мать и дитя. Я прицелился в львицу и хотел поразить ее стрелой, по потом испугался, что могу попасть в ребенка или ранить львицу, и она в ярости нападет на меня. Поэтому я притаился, а когда они скрылись в чаще, пришел к тебе.

Изумился царь и велел отнять ребенка у львицы и доставить во дворец. Тогда несколько тысяч воинов окружили лес, прогнали львицу, а мальчика попытались поймать, но не тут-то было. Ребенок оказался проворен и силен не по годам. Он рычал, как лев и царапался своими длинными-предлинными когтями. Лишь десять стражников смогли справиться с ним. Они связали его и привезли во дворец. Красивый и сильный мальчик, как хищник, озирался исподлобья, его огромные умные глаза светились гневом, волнистые волосы, расчесанные когтистой лапой матери-львицы, рассыпались по плечам, как грива, он был гибок и силен, но совсем не мог говорить и только рычал и царапался.

Убедившись, что его не удержать на воле, царь велел посадить ребенка на железную цепь и приручать постепенно. Так и сделали. Слуги, которые приносили ему еду прозвали мальчика Аслан-бала или «львенок», а царский сын Вург, его ровесник, дал пленнику имя Арсен – «мужественный». Царевич каждый день приходил к мальчику-львенку, часами просиживал рядом, ухаживал за ним, кормил и поил, а тот ел и пил, за семерых. Однажды Вург даже принес ему зеркало, чтобы Арсен увидев своё отражение, понял, что он не зверь, а человек.

– Львица выкормила тебя молоком, как своего детеныша, потому что ее львенок погиб, – говорил ему царевич, но вот как ты оказался один без матери в глухом лесу, неизвестно.

Вскоре Арсен перестал царапаться и рычать, присмирел и так привязался к Вургу, что полностью покорился ему. Вург снял с него цепи, выкупал, причесал, постриг длинные ногти и надел на мальчика-львенка такую же, как у него, одежду; царевич научил его говорить, петь и всему тому, что умел сам. Не прошло и трех месяцев: Арсена было не узнать, и всякий, кто видел его, никогда бы не подумал, что этот мальчик вырос в диком лесу и совсем не умел говорить. Он на лету схватывал всё, чему его учил царевич, но при этом не забывал того, чему его научила приемная мать-львица. Его слух, зрение, обоняние были развиты в десять, а то и в двадцать раз сильнее, чем у обычного ребенка, а сердце без труда различало добро и зло. Он умел «видеть» сердцем. Когда другие, пытаясь понять свои чувства, говорили: «сердце подсказывает», «сердце чувствует» или «сердце не лежит», он молчал, но его предчувствия были глубже и мощнее, чем у них.

Царевич и мальчик-львенок всё больше времени проводили вместе, и теперь царский сын многому учился у своего друга. Арсен закалил его тело и дух. Выросший в лесу он любил играть и бегать, дворец казался ему тюрьмой, поэтому он часто уходил в горы и брал с собой Вурга.

Так прошли годы, юноши достигли совершеннолетия: Арсен из дикаря превратился в человека, а робкий, изнеженный царевич под его влиянием стал сильным, ловким, бесстрашным и храбрым.

И вот однажды шли Арсен и Вург по берегу реки, а навстречу им – девушки с кувшинами воды. Посмотрели на них юноши и вдруг видят: идет среди красавиц одна старуха с худым, морщинистым лицом. Проходя мимо царевича, она косо посмотрела на него. Не понравился ему этот недобрый взгляд.

– Дай-ка я разобью кувшин этой старухи, – сказал царевич и, не дожидаясь ответа друга, швырнул ей вслед камень, камень попал в кувшин и разбил его, вода облила старую женщину с ног до головы.

Старуха оглянулась и, увидев, что этот озорник – сын царя, сказала:

– Как тебя проклясть, сынок?.. Увидеть бы мне, как тебя охватит пламя любви к красавице Антес-Аинман, как ты будешь сгорать и мучиться из-за нее, тогда мое сердце успокоится.

Проклятье старухи, словно стрела ангела любви, вонзилось в сердце Вурга. С этого дня царевич стал грустить и худеть. Если раньше он был неразлучен с Арсеном, то теперь в одиночестве скитался по горам и лесам, тихо скорбел и плакал, звал Антес-Аинман, стремился к ней всем сердцем, воспевал ее в песнях. Антес-Аинман, которую он никогда не видел, представала в его видениях во всей своей неземной красоте. В такие минуты он закрывал глаза, падал на колени и был так влюблен, что порой лишался чувств. Вот какую испепеляющую страсть наслала на него обиженная старуха.

Арсен видел, как страдает его друг, и однажды сказал ему:

– Брат мой, я вижу, как ты изводишь себя. Не скрывай от меня свою страсть. Какой же я друг, если не смогу помочь тебе? Давай отправимся на поиски твоей возлюбленной! Лучше погибнуть с надеждой, чем зачахнуть в бездействии. Проклятье старухи на самом деле было не проклятьем, а благословением свыше. Иначе ты никогда бы не узнал такой страстной любви и не мечтал овладеть самой прекрасной девушкой в мире…

Эти слова друга так растрогали царевича, что он в слезах бросился к нему в объятья.

– Арсен, друг мой, – воскликнул он, – как ты великодушен! Я не хотел, чтобы ты тоже страдал из-за меня, делил со мной мою душевную боль. Ведь ты-то ни в чем не виноват! Кувшин разбил я, старуха прокляла меня и мучиться должен я один… Но я уже совсем обессилел. Да и что я могу сделать без тебя? Я сейчас не могу ни о чем думать, не могу действовать. Отныне всё в твоих руках: мое заветное желание, моя жизнь и смерть – стань моей путеводной звездой.

– Не смерть, а жизнь и только жизнь, – ответил ему Арсен. – Соберись с силами, друг, мы вскоре отправимся в путь. Пришло время проявить себя, показать, на что мы способны. Иначе на что мы сгодимся? Землю не пашем, скот не пасем и не воюем с врагом. Зачем же мы живем на свете? Я и сам не знаю. Настоящий мужчина всегда должен иметь цель в жизни.

– Но разрешит ли мой отец нам покинуть дом? Как ему сказать, что мы отправляемся за красавицей?

– Скажем, друг, обязательно скажем. Знаю, что он не разрешит, будет отговаривать нас от этого трудного путешествия, но, в конце концов, сам укажет нам верный путь.

Этот разговор случайно услышала младшая сестра Вурга. Своей красотой она блистала во дворце, как звезда в небе, ее так и звали Астхик, то есть «звездочка». Царевна любила Арсена так же сильно, как ее брат любил Аинман. Поэтому узнав о том, что ее возлюбленный вот-вот покинет дом, царевна бросилась к отцу и стала умолять его не отпускать Арсена и Вурга в опасное путешествие.

– Отец, ведь еще никто не вернулся от Аинман? Уговори их, чтобы они не делали этого, – умоляла Астхик. Разве можно влюбиться в девушку, которую никогда не видел? Это просто безумие и больше ничего.

Тогда царь позвал к себе обоих юношей и сказал:

– Мне все известно. Сын мой, мне жаль тебя, я очень страдаю от того, что твоим сердцем овладела такая безумная страсть, но я не могу отпустить тебя. Из-за этой девушки погибли сыновья многих царей, были разгромлены целые армии, я и сам участвовал в этих сражениях, помогая другим. Живет она за семью горами, в Черной Крепости, а сторожат ее сорок братьев, один сильнее другого. Даже бесчисленное войско в сорок полков не смогло победить их. Когда братья выходят на бой, каждый из них вырывает с корнем по исполинскому дубу и бросает вперед. Они сметают войско с поля боя, как мы сметаем метлой солому. Не безумие ли это – вдвоем отправляться к этим великанам?

– Прости меня, царь, что я посмел спорить с тобой, – сказал Арсен. – Ни одна сила в мире не может сравниться с волей бога. Всё в его руках: кого захочет, он может сделать сильным или слабым, и даже могучего дэва – превратить в беспомощного младенца. Ты говоришь, что многие сражались за нее и бесславно погибли, но был ли среди них хоть один человек, вскормленный львицей? Кто мог внушить хищной львице такую жалость ко мне и такую материнскую любовь, если не бог? Разве был среди тех, кто погиб за нее, хоть один человек, в которого старуха своим проклятием или благословением вселила любовь? Может быть, мой повелитель, всё неслучайно в этом мире и раз мы оба владеем тем, чего не было у других, возможно, мы добьемся большего?

– Складно ты говоришь, Арсен, – ответил царь, – ты можешь убедить в своей правоте любого и знаю, что тебе под силу любые чудеса, потому что твое детство, прошедшее в логове льва, – само по себе уже чудо. Но не забывай, все, что делают на земле жрецы или маги, они делают по воле и приказу царя. Ты можешь стать хоть верховным жрецом, но не пытайся обратить меня в свою веру. Помни, мое слово – закон.

– Послушай, отец, – заговорил Вург, – если я не поеду, то умру от этой сердечной боли. Я уже был бы мертв, если бы не Арсен, который подарил мне надежду. Если ты не отпустишь нас, то я умру от отчаяния. Смилуйся надо мной, благослови нас и проводи в путь.

– Не слушай его, отец, – вмешалась Астхик. – Еще никто на свете не умер от любви. Безумие нашло на брата от безделья. Объяви войну царю Андасу, пусть брат пойдет в бой и его любовный бред сразу развеется…

– Сестра, дорогая моя сестра, что ты говоришь! – вскричал Вург.

– Брат мой, дорогой брат, я забочусь только о тебе, – ответила сквозь слезы Астхик.

И тут царевич Вург догадался, что его сестра также пылко влюблена, как и он сам, и если ради его любви надо было уехать, то ради ее любви – остаться здесь.

– Пойдем, – сказал Арсен. – Мы вверимся божьей воле, как он распорядится, так мы и поступим, – и вдруг воскликнул:

– Решено! Нам надо ехать, непременно надо ехать… Я не буду считать себя достойным любви Астхик, пока не исполню заветное желание ее брата. Кто я, кто моя мать?.. Аслан-бала, дитя льва… Пока это лишь пустой звук… Что я сделал? Чем я подтвердил своё громкое имя? Чем доказал, что вскормлен молоком львицы?.. Нет, значит, не вскормлен я молоком львицы, если до сих пор здесь… Поехали, поехали, Вург!.. Еще неизвестно, кто из нас двоих влюблен сильнее и перед кем из нас стоят непреодолимые препятствия. Поедем, друг, поедем, обретем крылья любви и вознесемся на них в небеса… И будь, что будет, когда мы окажемся у ворот Черной Крепости…

Друзья пошли в оружейную, каждый выбрал себе доспехи и волшебный меч, разрубающий камень и железо, а потом стали седлать коней.

– Мы уезжаем на охоту, – объявили юноши во дворце и умчались прочь. Прошел день, два, неделя, месяц, и только тогда все поняли, куда на самом деле отправился царевич со своим верным другом.

Тем временем в Черной Крепости за семью горами братья прекрасной Антес-Аниман устроили большой свадебный пир. Они одержали новую победу в бою: снесли головы семи страшным дэвам, освободили из плена семь девушек и теперь каждый из них женился на своей красавице. Их было всего семь братьев, хотя люди, зная об их подвигах, думали, что их не меньше сорока. Как бы там ни было, все братья на свадьбе были веселы и довольны, и только их единственная сестра Антес-Аинман грустила.

– Отчего ты грустишь, сестра моя? – спросил старший брат. – Посмотри, у тебя есть семь братьев и все семеро готовы сложить головы ради тебя, а теперь еще и семь прекрасных невесток, они готовы стать твоими служанками, хотя все дочери великих князей и царей. Скажи нам, что томит тебя, и мы исполним любую твою прихоть.

– Я и сама не знаю, почему грустна, – вздохнула Аинман, – этой ночью мне приснился странный сон, наверное, от этого моя печаль…

– Что же тебе приснилось? Скажи нам.

– Во сне я видела двух ангелов – один красивее другого. Они спустились с небес, первый держал в руках меч, а второй – букет цветов. Один ангел занес свой сверкающий меч над вашими головами, а другой протянул мне свой благоухающий букет. Сквозь сон я услышала, как под моим окном щебетали птички: «Вург-Вург-Вург». Услышав это щебет, я проснулась и вдруг поняла, что пташка назвала имя того ангела, который принес мне букет во сне. Как он был красив, как красив! – сказала Аинман и в слезах ушла со свадебного пира в свои покои.