Признания грешницы

Глафира вдруг на какой-то момент почувствовала отвращение к себе за то, что поддалась порыву и пришла сюда, в дом, где от нее ждали каких-то новостей, реальных результатов поисков или расследования. А она, получается, приехала к Дине Робертовне только лишь для того, чтобы проверить свои догадки в отношении Лизы и Левы. Какой женский поступок!

Дина Робертовна между тем сняла накипь с кипящего бульона и принялась чистить картошку. Слезы капали на стол.

– Знаете, чему я обрадовалась? Тому, что Лева в полиции, что он жив! Вот так-то вот, Глашенька. А за Лизу не переживайте. Она сейчас такая до определенного момента, пока не увидится с Левой. Они поговорят, и она уже будет знать, как ей действовать. Безусловно, я не расскажу ей о вашем визите. Это не в моих правилах. А еще…

Она подошла к Глафире и обняла ее.

– Знаете, я рада, что у Лизы такая подруга. Никогда не надо стесняться своих истинных чувств. Ведь вы пришли ко мне, чтобы лучше понять поведение Лизы, вы переживаете за нее, так?

– Да, так… Мне очень хочется ей помочь, как-то поддержать, а еще сейчас, когда я знаю всю правду о ней и вашем сыне, я уже не совершу определенного рода ошибок психологического плана. Не наговорю лишнего, не причиню ей боли.

– Думаете, она в душе ревнует Леву к Гере?

– Уверена.

– Любовь – это такое сложное чувство… – проговорила со вздохом Дина Робертовна, продолжая очищать картофелину. – Кто знает, может, ее неудовлетворенное чувство к Леве дает о себе знать?

Глафира, несмотря на поддержку Дины Робертовны, все равно вышла от нее с чувством вины. Помимо того, что она предала Лизу, пусть даже и желая ей добра, она еще потеряла время. Неизвестная ей пока молодая женщина, Даша, страдала в изоляторе, куда ее заперли, словно дикое животное в клетку.

Благодаря личной договоренности Лизы с начальником следственного изолятора Дашу после определенной процедуры выпустили буквально через полчаса.

В дверях кабинета начальника Глафира увидела невысокую и очень худенькую черноволосую девушку в джинсах и черном свитере. Волосы небрежно заколоты за ушами. Лицо бледное, под глазами залегли сиреневые круги. Взгляд карих глаз потухший.

– Я от Лизы Травиной, – сказала Глафира, беря ее за руку. – Пойдемте.

Услышав ее слова, Даша метнула быстрый взгляд на начальника тюрьмы, который, получив помимо официального залога еще и свой конверт с деньгами, сидел за столом с видом человека, нетерпеливо ожидавшего, когда же его наконец оставят в покое со своей нежданной радостью.

Женщины быстро покинули изолятор, Глафира заботливо помогла Даше устроиться на переднем сиденье своей машины.

– Лиза поручила мне вас спрятать. Мало ли… Постарайтесь успокоиться, теперь все позади.

Даша продолжала молчать. Они выехали на главное шоссе города, и машина помчалась в сторону гипермаркета, где Глафира запланировала купить все необходимое для длительного проживания за городом.

– Даша, меня зовут Глафира. Я – помощница Лизы. Я устрою вас в одном тихом месте, где вас никто не сможет найти. За городом. Сейчас мы заедем в магазин и купим продукты и все остальное. Я вижу, что у вас практически нет с собой вещей, ни белья, ничего…

– Мне надзирательница тампоны покупала на свои деньги, мне надо будет ей вернуть… – прошептала Даша, и Глафира, бросив на нее взгляд, увидела, как по щекам ее катятся слезы.

– Вернем! Говорю же: не переживайте! Теперь все позади. Лиза сделает для вас все! Главное, чтобы вы рассказали ей всю правду, тогда будет легче за вас бороться. Все, приехали. Предлагаю вам взять себя в руки и сосредоточиться на покупках. Вы лучше знаете, что вам понадобится. Не стесняйтесь, деньги есть.

Из гипермаркета они вышли, толкая впереди себя тележку, нагруженную всем необходимым. Под конец, когда в нее были уложены продукты, гигиенические средства, белье и немного одежды, Глафира не удержалась и положила два пакета с углем для гриля.

– Все-таки за город едем, можно мясо пожарить на углях…

– Вы действительно считаете, что у меня появится желание есть? Или готовить? – спросила Даша уже в машине.

– Вы поймите, Даша, вам сейчас нужны силы. Я пока еще не совсем в курсе вашего дела, но знаю только одно: Лиза сказала, что вас обвиняют в убийстве соседа, которого вы не убивали.

– Да разве дело только в этом? Кто кого убил… Все это пустое… Ничтожное… Я и тюрьмы не боюсь. У меня вот здесь болит, понимаете? – И Даша осторожно, словно у нее под свитером была рана, положила руку на грудь. – Так болит… Никак не могу смириться с мыслью, что он все забыл, понимаете? Мы же были с ним одним целым, ходили, всегда держась за руки. Мы были невозможно счастливы. Мы пустили друг в друга корни. Я даже и представить себе не могла, что мужчина способен на такую любовь. Я не знала, что такое подушка, потому что всегда спала на его плече, там даже впадинка такая есть, словно специально для моей головы. Мы, ложась спать, складывались в одно целое и засыпали. Как единый организм. Мы были так счастливы!

Глафира слушала молча, сочувствуя Даше и понимая, что никто ей не поможет справиться с болью от потери любви, кроме нее самой.

– Я скажу дежурную фразу, – проронила Глаша осторожно, – но она такая верная: вам надо это просто пережить. Стиснуть зубы и пережить.

– Да-да, – вздохнула Даша, уставившись в окно, словно там мимо нее с дьявольским свистом пролетали все ее несбывшиеся надежды, призраки большой, придуманной ею же самой любви, черные тени того, что прежде было радостью. – Скажите еще, что время все залечит. Конечно, я понимаю, что, если выживу и не свихнусь, то со временем успокоюсь, просто забуду. Но я же буду страдать до скрежета зубовного. Сколько еще бессонных ночей мне уготовано? Переживу ли я физически эту отраву предательством? Не погибну ли?

– Если доверитесь нам, то переживете. Думаю, что радикальная смена обстановки пойдет вам на пользу. Следственный изолятор еще ни на кого не действовал успокаивающе, согласитесь.

– Хорошо…

– У вас есть дети?

– К сожалению, нет. – Даша помолчала немного, потом сказала как бы в продолжение своих пока еще не озвученных мыслей: – Она, знаете, выпить любила…

– Это вы о ком?

– О той, с которой у него связь. Такая грубая деваха, простая, матерщинница страшная… Не понимаю, что он в ней нашел. Причем был бы он у нее один! Она же и с Лешей крутила роман, и с Валеркой Зосимовым, соседом нашим… Не удивлюсь, если выяснится, что у нее еще кто-то есть…

– Как получилось, что заподозрили именно вас?

– В квартире Валерки нашли отпечатки моих пальцев. На стакане. Но у нас дома тоже такие стаканы есть. Может, убийца просто взял и поставил их на стол в кухне Валерки. Да такие стаканы есть почти в каждом доме! Обыкновенные такие, прозрачные, толстого стекла. Ну и на ноже – тоже…

– На ноже, которым убили вашего соседа, ваши отпечатки пальцев? Но это уже серьезно…

– Нож мой, честно. Специальный такой нож для резки мяса. Я понятия не имею, как он там оказался!

– А это точно ваш нож?

– Мне показали его, да, это мой нож, но я ничего не сказала. Просто молчала, и все. Но там, понятное дело, полно отпечатков моих пальцев. К тому же дома-то его нет… Точно, мой. И это так противно… Кто-то стаканы наши с моими следами отнес к Валерке, потом нож…

– А вы-то сами что думаете по этому поводу? Кто убил вашего соседа?

– Понятия не имею! Может, кто из друзей Лешиных, не знаю… У нас часто бывали какие-то знакомые мужа. Некоторые из них знали и Валеру. Я уже мозги сломала, ничего не понимаю. Что я сделала этому человеку, который решил меня подставить?

– А может, это сделала как раз та самая женщина?

– Лариска-то? Может… Я ее не знаю. Видела только, как она к Валерке приходила. Иногда они втроем выпивали – мой муж, Валерка и эта… сука! Теплая такая компания. У меня от всего этого просто голова шла кругом. И когда я спрашивала, как ему не стыдно при жене, которая находится через стенку, проводить вечера в пьяной компании соседа и его подружки, то Леша мне в ответ грубил, говорил, что брак, это, мол, не тюрьма, не каторга. Что он просто отдыхает, расслабляется. Я ему говорю: Леша, ты ведь не был таким, ты был совсем другим. На что он только ухмыляется. А я смотрю на него и думаю: это не мой Леша, не мой… Это какой-то совершенно другой человек. Грубый, распущенный, циничный… Скажите…

– Глафира, – напомнила ей Глаша свое имя.

– Скажите, Глафира, неужели люди действительно способны вот так кардинально меняться?

– К сожалению, да. Но только слабые люди. Так сказал мне один умный человек.

– Ну, уж моего Лешу трудно назвать сильным человеком. Это правда… Знаете, я вот сейчас говорю о нем, и сердце так бьется, бьется…

– Как вы думаете, Даша, кто вас подставил?

– Я не хочу думать, что это Леша… Мне больно, понимаете?

– Все, мы приехали!

Машина въехала в лес и покатила по мягкой, густо устланной хвоей дороге навстречу солнцу, которое дробилось на золотые полосы, освещавшие розоватые стволы сосен. Глафира открыла все окна машины, и в салон ворвался свежий хвойный воздух. Даже Даша как будто встрепенулась, ожила, высунулась в окно и вдохнула большую порцию воздуха.

– Господи, какой воздух!!! Какая красота! И тихо…

Они выехали из леса и оказались в окружении солнечных лужаек, кустов дикой смородины, а прямо перед ними возникла из солнечной дымки избушка, сложенная из выбеленных временем, солнцем и дождями бревен. Покосившийся забор, сломанная калитка, густой мощный бурьян во дворе, высокая молодая березка у самой дороги, пыльные лопухи, одичавшее, с густо переплетенными тонкими ветками вишневое деревце.

И только внимательный взгляд человека, попавшего сюда впервые, мог бы заметить аккуратные, в тон дома, новенькие рамы небольших окошек, сеть электропроводов, тянущихся поверх деревьев к чердаку дома, а также едва заметное мерцание красного огонька спутникового Интернета.

– Вы куда меня привезли? – спросила, нахмурившись, Даша.

– В безопасное место.

– Но здесь же… вообще… Страшно!

– Не страшно. Пойдемте. Во-первых, это с виду домик кажется таким заброшенным, нежилым, чтобы ни у кого не возникало желания там поселиться. Во-вторых, в доме есть хорошо оснащенный всем необходимым погреб, вырытый всего полтора года тому назад. Погреб, куда в случае опасности можно спрятаться. Там есть генератор, который позволит в случае необходимости подпитать электричеством и телефон, и бытовые приборы. В отдельном помещении хранится бензин для этого самого генератора.

– Как интересно… Получается, что работа адвоката заключается не только в устной, так сказать, защите клиента, ну, это когда адвокат защищает своего клиента в зале суда, но и физической?

– Разные бывали случаи, – уклончиво ответила Глафира.

Она подошла к дому, достала ключи и попыталась открыть дверь.

– Странно… – протянула Глафира, внимательно осматривая замок. – Даже ключ засунуть не могу, видите?

Она снова попыталась вставить ключ в скважину, и снова у нее не получилось.

– Кто там? – услышали они мужской голос, и обе замерли в оцепенении.

Голос показался Глаше знакомым.

– Это я вас хочу спросить, кто вы такой, – сказала Глафира, чтобы мужчина, находящийся по другую сторону двери, мог хорошенько расслышать ее голос.

– Глаша? – услышала она, и от сердца отлегло.

– Дима, это я, открывай, – сказала она, знаком показывая Даше, что все в порядке и нечего бояться. И шепотом добавила: – Это муж Лизы, Дмитрий Гурьев.

В это время дверь распахнулась, и они увидели заспанного, в помятых джинсах и рубашке Гурьева.

– Дима? Что случилось? Ты не сказал Лизе, что будешь здесь… Она думает, что ты в отъезде.

Глаша так растерялась, что не знала, что и сказать. Дмитрий Гурьев, которого она знала, всегда был ухоженным, чисто выбритым и хорошо пахнущим мужчиной, находящимся в хорошей спортивной форме, подтянутым, элегантно одетым. Сейчас же перед ней стоял совершенно другой Гурьев. Расслабленный, запущенный и явно больной.

– Не бойтесь, девушка, – сказал, слабо улыбаясь оробевшей Даше, Дмитрий. – Я муж Елизаветы Сергеевны, и я знаю, зачем вы здесь. Вернее, догадываюсь. Проходите. Глаша, дай мне ключи от машины, я загоню ее в гараж… ну, или в сарай…

Он снова улыбнулся, но улыбка вышла усталой.

– Не нужно, чтобы кто-нибудь видел здесь твою машину. Или вообще чью-либо машину.

– Дима, я сейчас уеду, – сказала Глафира. – В машине пакеты, принеси все сюда. Там продукты…

Он ушел, Глаша с Дашей вошли в дом. Внутри все было просто, но довольно комфортно. Диван, кровать, кресла, кушетки, ковры. Кухня-столовая оснащена стиральной и посудомоечной машинами, имелась целая коллекция полезной бытовой техники.

– Здесь две маленькие спальни, пойдемте, я покажу вам.

– А вода здесь есть?

– Здесь есть все – и душ, и ванна, и горячая вода. Здесь вы сможете прийти в себя и отдохнуть. Лиза позже приедет к вам. Сейчас она занята… Думаю, что к вечеру освободится.

Глафира провела Дашу в маленькую темную, без окон, спаленку с удобной деревянной кроватью, включила лампу.

– Я пойду, посмотрю, что там с горячей водой.

– Глафира, но здесь же этот человек…

– Дмитрий. Его зовут Дмитрий Гурьев. – Она перешла на шепот: – Он – известный в городе адвокат. Вероятно, и у него возникли сложности, раз он скрывается здесь. Но сами понимаете, на войне как на войне. Я сейчас все выясню.

Вернулся Гурьев. Опустил тяжелые пакеты на пол. Оглянулся в поисках Даши. Развел руками – мол, где?

– Она в спальне. Дима…

И Глафира рассказала ему в двух словах обстоятельства их появления в Бобровке.

– Скверная история. Муж – скотина. Наверняка действовал сообща с любовницей. Ладно, не буду вмешиваться. Но ты объясни этой Даше, что нам придется здесь уживаться вместе. Меня ищут конкретные люди. Я купил билет в Таллин, но вместо себя отправил другого человека. Мне там очень надо было быть… Глаша, у меня действительно неприятности, и я очень, очень не хотел, чтобы Лиза узнала об этом. У нее и без меня проблем полно, я же знаю, она впрягается сразу в несколько дел, выматывает себя, работает на износ. Но она такая, какая есть, и в этом мы с ней похожи.

– Дима, но я не смогу скрыть от нее то, что ты здесь. Ты же понимаешь. Здесь теперь Даша… и ты…

– Хорошо. Тогда скажи, что делать? Думаю, ты хочешь спросить у меня, есть ли горячая вода. Человек из изолятора, бедолага… Воды горячей – сколько хочешь. Бойлер включен. В ванной вы можете найти все – там шкафчик с полотенцами и мылом, шампунями… Здесь же вообще бункер, сама знаешь. Консервы тоже есть, полно, но вот нормальной человеческой еды нет.

– Мы все привезли, я сейчас приготовлю поесть. Даша? – Она поднялась навстречу появившейся в комнате Даше. – Пойдемте, я провожу вас в ванную комнату.

Устроив Дашу, Глафира проинструктировала ее насчет пользования телефоном и засобиралась обратно в город. Что она скажет Лизе? Рассказывать или не рассказывать о Гурьеве? У Лизы сейчас и так голова кругом идет из-за Левы. А тут еще и скрывающийся от кого-то, явно опасного, Дима. Отчаянный человек, такой же, впрочем, как и сама Лиза.

– Дима, так что мне делать? Рано или поздно Лиза же все равно приедет сюда и увидит тебя!

– Значит, расскажи. Объясни ей, что я просто не хотел ее волновать.

– Понятно. Ладно, присмотри здесь за Дашей. Ей нужны отдых и покой.

– Да я уж понял. А у Лизы как дела?

– Ты знаком с Левой Северовым?

– Ну да, это же сын подруги Лизиной матери, Дины Робертовны, если мне не изменяет память.

– Знаешь, в двух словах всего не расскажешь. Скажу одно – их семья в беде. Леву обвиняют в убийстве его партнера по бизнесу, а Гера вообще оставила детей свекрови и исчезла.

– Ничего себе! Я знаю эту семью, это очень хорошие люди. Лева уж точно не способен на убийство, как и Гера… Может, с ней что-то случилось? Может, ее похитили?

– Ничего не известно. Лиза поехала к Леве, он молчит как рыба. Она надеется его разговорить. Возможно, у него шок.

– Молчание Левы и исчезновение Геры как-то связаны между собой. Это ясно. А это убийство… Понятное дело, что Леву подставили. Возможно, здесь замешан мужчина. Какие-то любовные дела, ревность, месть… Может, у Геры появился поклонник, скажем, женатый… Уф… Ладно, не буду пока вмешиваться во все это. Но если понадобится моя помощь, сами знаете – все мои связи и возможности в вашем распоряжении.

– Хорошо. Спасибо, Дима. Я поеду. Мне нужно связаться с лечащим врачом Геры, кто знает, может, она заболела…

– Я понимаю, о чем ты. Но если бы она была серьезно больна, то Лева наверняка знал бы об этом, они бы сделали все возможное, чтобы спасти ее, скорее всего, лечили бы ее где-нибудь за границей. Словом, боролись бы за ее жизнь. Уверен, что дело в мужчине. Ладно, Глаша, поезжай. За Дашу не переживай, здесь она будет в полной безопасности.

7

Смешанное чувство любви, нежности, сострадания и жалости, глубокого потрясения и боли испытала Лиза при виде бледного, похожего на большого ребенка Леву.

Их оставили вдвоем в маленькой комнате для допросов. Полумрак превращал декорации этого Богом забытого места в приют отчаяния.

– Лева, господи. – Лиза обняла его, кажущегося бесчувственным, холодным, крепко поцеловала в щеки. – Главное, что ты жив, что с тобой не случилось ничего страшного. А то, что ты здесь, – это нелепость, которая легко исправима.

Ей так хотелось подобрать слова, которые подбодрили бы его, наполнили жизненными силами!

– Где Гера? – спросил он, и она увидела, как его глаза наполняются слезами. Гера была его душой, его жизнью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Вито, мне надо уехать, срочно. В Россию! Амаранту мы покормили и уложили спать. Кармен приготовит тебе ужин. Обо мне не переживай, я тебе позвоню… Что? Да, кое-что случилось, у меня заболела тетя… Все, дорогой, я не могу больше говорить, такси уже ждет, я мчусь в аэропорт… (исп.)

2

У меня проблемы, Кармен, большие. Ты, как женщина, должна меня понять. Присмотри за самыми моими дорогими людьми – мужем и дочкой. Я вернусь и тогда, быть может, все тебе расскажу. А сейчас мне нужно спешить…