‎Красавица и чудовища

Но вот павший графский замок обладал каким-то иным свойством. Пустота в нем была необычна. Она была полна яростью. Яростью истории оборвавшегося рода. Яростью незаконченной предсмертной записки, только во сто крат больше. Пустота залов казалась реальной сама по себе.

Но в те времена подобное не пугало Элизу.

К тому же, если придираться к мелочам, настоящей безлюдной пустотой содержимое замка также не было. Хоть знать и гарнизон разбежались, понимая неизбежное, в замке нашлось приличное число мародеров. Правда, в имевшихся условиях, их нельзя было считать за людей, как, скажем, обычных грабителей или воров – это были самозванцы под руководством якобы вернувшегося отца ее суженного. Что было наглой ложью, за которую они быстро поплатились.

Кажется, именно тогда ее начали за глаза называть «вестницей гибели» или чем-то подобным. С годами (и несколькими похожими эпизодами) так и не запомненное прозвище все больше мешало вопросам о помолвках. Но все же, это были приятные воспоминания.

Ей стоило больших усилий вышколить своих рыцарей. Пусть те и не имели официального звания, а лишь числились слугами. Элиза считала, что, если это всего лишь слуги, а не военный отряд, она смогла бы, в случае чего, отвести от них гнев «правосудия». Они были прекрасными послушными инструментами. Даже самый непутевый и самый лучший – Бернард – понимал, когда нужно бросить свою жизнь на кон, а когда можно открыто из-за ее спины ухмыляться в лица самой герцогской четы. И он очень бесстыже, неподобающе, но заразительно, смеялся, рассказывая остальным четверым, как дескать госпожа Бенуа «заткнула пасть» этим «наглецам, которые выдумали себе, что чего-то стоят рядом со славной госпожой».

Все же, это были добрые времена. И, как о всем хорошем, об этом лучше не вспоминать. Особенно в нынешних условиях, когда не только от слуг, а от нее самой не осталось и десятой доли уверенности и силы.

Ветер сорвал одну из ставен, и очередная молния оглушительно ударила снаружи. На мгновение обстановка дома осветилась холодным светом из-за еще одной молнии. Элиза заметила лохмотья паутины и истлевшей ткани. А на стуле было что-то похожее на человека.

– Путник, – прошипел кто-то, – путник!

Элиза зажмурилась, пытаясь трезво вспомнить увиденное во вспышке молнии. Это был не человек. Скорее, свисающая со стула шуба.

– Путник! – повторил кто-то.

Элиза сделала несколько шагов и попыталась нащупать стул. Чутье не подвело – голос шел не от него – на стуле нашлась всего лишь какая-то облезлая меховая накидка. Это было очень кстати. Да еще с капюшоном! Холод должен будет отступить! Элиза с трудом укуталась в приобретение и невидящим взглядом обвела погруженное во мрак помещение. Голоса больше не было слышно. Зато на лестнице на второй этаж начали появляться теплые отсветы.

Элиза с неудовольствием чувствовала, как оборванная подкладка шубы пропитывается ее потом. От этого становилось только холоднее. Да и горло жутко пересохло.

В воздухе висела какая-то гарь.

– Воды, – потребовала она, но тут же опомнилась.

– Ведьма? Ты вернулась отменить заклятие? – прошипел голос.

Огонь на втором этаже разгорался все ярче, и она разглядела говорившего. Названия его она не знала – горностай? Росомаха? Мех был не в лучшей форме, потому определить было сложно. С живыми зверями раньше ей почти не доводилось видеться. Но, в целом, ситуация была ясна – говорило чучело, стоявшее на небольшом шкафу у стены.

Испустив разочарованный вздох Элиза предположила, что, скорее всего, уже бредит. Говорить с видениями значило бы только упрочить бред. Но отчего-то она заговорила:

– Я никакая не ведьма, а наследная баронесса Бенуа. Представься и подойди ближе.

– Подойди? – прошипело чучело так едко, что стало еще холоднее.

На втором этаже что-то обрушилось и отблески пламени погасли. Вместо них по лестнице потекла вода. Ветер пронизал комнату уносясь наверх.

Соображать было все сложнее. Но главное она, кажется, поняла – она явилась сюда ради проведения расследования. И впервые ей повстречался возможный свидетель магической катастрофы, случившейся здесь в давние времена. По крайней мере, чучело было очень старым и, если не считать его горячечным бредом, умело говорить.

– Инсенда ан соре, инхат’та фрамме ан… – проговорила она, перебирая пальцами левой руки, но запнулась до того, как вызвать огонь. Почему она раньше только не пользовалась этим? Можно было бы не мучиться от жара и холода. Была ведь причина. Но в отсутствии понимания, сейчас лучше было бы довериться прошлой себе.

– Можно задать тебе несколько вопросов? – встряхнувшись спросила Элиза.

– Дом рушится! – прошипел голос.

– Отвечай.

– Отрежьте меня!

– Что? – удивилась Элиза.

– Лапы от доски! – проверещал голос, – отрежь! Тогда отвечу!

Элиза наощупь нашла чучело. По ощущениям, тушка была залита изнутри смолой, скрепляющей что-то еще – песок, опилки и железная проволока? Проржавевшая проволока действительно пронизывала рассохшийся деревянный постамент ото всех четырех лап. Можно было бы трансмутировать волокна дерева, и так превратить железо в сернистую соль. Фрамме э’мат. Без всяких заумных особенностей.

Элиза снова встряхнулась. Это был просто горячечный бред. Если бы подобные фокусы были бы допустимы для Элизы Бенуа, она бы не стала так мучаться. Вернувшаяся память была не всегда кстати.

Схватив чугунные щипцы, валявшиеся возле печки, она с трудом начала выдирать проволоку, крепившую постамент к чучелу, игнорируя шипение оного. Рвущийся через дверной проем ветер разогнал дым. Веселые языки пламени, борясь со льющейся через потолок водой, все лучше помогали освещению.

– Куда?! – спросила Элиза закончив с последней лапой. Неблагодарное чучело откровенно пыталось убежать. Но, видимо, долгая стоячая жизнь (или проволока внутри) помешали преуспеть. Элиза подняла его с пола и повесила на плечи, – будешь пока воротником. Скажешь, где найти кров и ответишь на остальные вопросы.

* * *

Двигаясь по краю роскошной каменной лестницы, там, где не бурлила вода, Элиза миновала упавшую створку чугунных ворот. Ветер здесь был куда тише. Да и, как будто специально для этого места, в облаках появились небольшие трещины, заполненные предутренним светом.

Элиза оперлась на клюку пытаясь отдышаться. Она все сделала правильно. Дорога от обрыва сюда была короче, чем до города. Оставаться в лесу посреди потопа было бы опасно. Конечно, можно было поверить в то, что проклятие не даст ей так просто умереть. Но в это можно было поверить, будучи в трезвом уме и спокойствии.

– И еще, – прошипело чучело снова пытаясь встряхнуться.

– Мне больно говорить. Позже, – ответила Элиза, вглядываясь в глубь сада. Там мельтешило что-то белесое.

Настоящий егерь Пьер рассказал достаточно. В один прекрасный день много лет назад тела всех слуг исчезли, а их души остались привязанными к своим местам, к тем вещам, к которым был в том или ином смысле привязан их быт. Для егеря это был отцовский трофей с какой-то давней и важной охоты.

Звучало это дико, но воротник вряд ли врал. Конечно, ведьмы делали и куда более жестокие вещи, но не настолько дикие. В пору было поверить, что в создании Запретных Земель было замешано несколько ведьм с противоположными интересами.

Белесое видение перемещалось между живыми изгородями, подходя все ближе.

Элиза наконец разглядела. Это была какая-то девушка. Кажется, она что-то искала. Окликать было больно, однако незнакомка сама справилась с приветствием, хоть и весьма дурно:

– Ведьма… – взвизгнула она.

– Сговорились… – одними губами проговорила Элиза, поправляя мокрые пряди меха, свисающие с капюшона, и добавила громче, – нет.

– Простите, старушка, вы не видели? – она запнулась, встретившись глазами с Элизой.

Вот же бессовестная простушка! Лет на пять же младше!

– Как ты смеешь?! – грозно сказала Элиза.

– Простите, у вас голос такой хриплый. И шкура какая-то… – она болезненно огляделось, – это подождет… Только что бурей с балкона унесло одного не очень большого… не то, чтоб человека…

Элиза не могла найти слов. Такой концентрации бессмыслицы она еще не встречала. Однако пользу уже удалось извлечь – пищащий и стрекочущий конвой, всю дорогу следовавший за Элизой, незнакомка точно не замечала. Она с содроганием оглядывала потоки воды в каменных арыках в поисках своего «не очень большого» – вероятнее всего коллеги чучела.

– Селин! – вдруг раздался страшный рык. Элиза почувствовала, как спрут внутри встрепенулся. Больше, чем обычно.

Стрекотание позади стихло. По крайней мере, его стало не слышно за звуками дождя.

– Камердинер ведь деревянный, – обернулась девушка, – течение могло унести куда-то!

Лицо Элизы расслабилось. Она бросила попытки разобраться. Все это не могло быть взаправду. Все было полнейшей бессмыслицей. Расследование возможно вести только находясь в здравом уме.

– Селин! – раскатисто повторил незнакомец. Выглядел он неважно. Какой-то крупный прямоходящий волшебный зверь, частично облаченный в старинный камзол.

– Наследная баронесса Элиза Бенуа, – сказала она, делая шаг из тени, – надеюсь, хоть у вас достанет такта представиться, – поклонилась она, опираясь на клюку.

Вместо ответа незнакомец резко, с хрустом, шмыгнул в заросли явно пытаясь спрятаться.

– Не достанет, – резюмировала Элиза, – я мучаюсь лихорадкой. Мне немедля нужен кров и горячее питье.

– Сейчас, – справилась с собой Селин, – позвольте, я вас провожу, тетя!

Элиза со всех оставшихся сил отбила протянутую ей ладонь. Из зарослей раздался грозный взрык, но не было похоже, что незнакомец готов вмешаться.

– Я сильно больна. Не смей меня трогать! – проговорила Элиза.

– Как скажете! Идите за мной! Только прошу, постарайтесь быстрее, мне нужно срочно вернуться к поискам!

– А тот не соблаговоливший представиться незнакомец не будет участвовать? – спросила Элиза.

– Там никого не было! – вздрогнула она и несколько сжалась, – вы же одна? С вами нет охотников?

– Мне больно говорить. Не вынуждай меня спрашивать дважды, Селин.

– Думаю, вам просто показалось, – затравленно огляделась она.

– Пусть будет так, – кивнула Элиза.

Чтобы начать всерьез допытываться чего-то от первого попавшегося обитателя замка, следовало в первую очередь выстроить непротиворечивую версию собственного визита, а с этим в нынешнем состоянии наблюдались проблемы.

7

Кровать была ужасающе неравномерно жесткой. Куда хуже монастырских. К тому же, стоило Селин убежать прочь продолжать свои поиски, вокруг с новой силой раздались те самые звуки. Правда, теперь источника было всего два, просто они больше будто и не старались прятаться.

Элиза очень надеялась немедленно забыться, как только завернулась в сухие простыни, спрятаться от неотступно преследовавшего ее страха. Отодвинуть его чуть дальше в будущее, когда в голове будет чуть яснее. Но все внутри ходило ходуном, упорно требуя немедленно бежать отсюда, хоть бы и кинувшись в реку, в которую превратился старый ров.

Подняв несколько искр, она сняла кувшин с наскоро забитой углями жаровенки и припала к носику. Вода едва согрелась. Грудь что-то сдавливало помимо страха. Она молча взглянула на чучело, забравшееся в ворох одежды в углу.

Болезненные ощущения были все хуже. Однако в затхлом воздухе обнаружились и какие-то приятные ароматы. Что-то дурманящее, лесное, но при этом как будто из раннего детства. Хотя Элиза впервые посетила ежегодную охоту лишь в десять лет, а уж внутри леса побывала и вовсе не раньше тринадцати, да и то, из-за временной остановки кортежа.

Тем не менее, запахи были все более явственны и убаюкивающи без какой бы то ни было причины. Это пугало еще сильнее – подобные галлюцинации случались только от ядов. В довершение к этому, хотя казалось, что весь возможный страх уже и так был при ней, со спрутом начались и вовсе неприятные вещи – его будто тянуло крючьями изнутри нее.

И тут она заметила причину.

– Оставь в покое, – холодно процедила Элиза, глядя на маленького духа, вцепившегося к ней в грудь. Кажется, так тоже изображают сильфид – как маленькое создание с крылышками. Так что на человеческом языке их, наверное, можно было звать так – сильфидами.

Ужас сковал все тело. Что бы это создание ни пыталось извлечь, оно преуспевало, и оно вовсе никак не тревожилось насчет материальности простынь, в которые она завернулась. Существо показалось чем-то сродни призраку кровососущего насекомого, нагло ощупывающего жалом что-то внутри. В то время как прихлопнуть его тело не было никакой возможности. А если и получилось бы, то извлечь часть призрачных останков из-под собственных ребер уж точно бы не вышло. А ведь под потолком висело и второе созданьице – золотистое.

Хоть при ней и имелся козырь против таких созданий, но он не подобал Элизе Бенуа. Страх сейчас был куда лучше, чем такие безрассудства. С такими созданиями лучше было продолжать бояться. Ведь в страхе можно вести переговоры.

– Вы что себе позволяете?! – высокомерно процедила она.

– Что за наглое человеческое дитя! Тихо! Или я сейчас… – серебристое существо возмущенно подняло личико с блестящими мышиными глазками.

– А ты попробуй, – разжав зубы холодно и безэмоционально проговорила Элиза. Горло и грудь пылали, и контролировать правильный объем страха становилось все сложнее, – вы не слишком-то зазнались?! Сильфиды чертовы!

– Я не из рода сильфид, а… – начало серебристое существо.

– Молчать! Все одно, лживые лесные духи. Только подумать, что столько вашей братии захомутали, только чтобы досадить мне! Ведите мне вашего хозяина, пока я еще держу себя в руках!

– Ах ты! – застрекотал крылышками дух и поднял засверкавшие ручки.

– Постой братик! – пропищало второе существо, – она же говорит с тобой!

– И… – остановился тот, – и что с того? Будь она духовным мастером, не использовала бы слова вовсе.

В каком это смысле?

– Ну была бы мне не дорога собственная душа, – холодно проговорила Элиза, – я бы и заклинания внутри головы бы представляла, а не составляла голосом снаружи.

– Отцепись, сестрица! Она лжет! Она не почала ничего из своего колодца – она за свою жизнь не наполнила ни одного заклинания!

– Меня от тебя… тошнит… – мрачно начала Элиза и перегнулась к краю кровати. Дело было вовсе не во внешности существ – они выглядели жутковато, но красиво. Зато это был хороший повод оскорбить самомнение наглого духа. К тому же сдерживаться уже не было сил. Ее начало рвать. К сожалению, угодить в ночную вазу не получилось.

– Хозяйка что-то напутала, – заключило золотистое существо, – давай сперва разберемся. Ты же знаешь, в последний век она что-то странно стала себя вести… Расспросим это человеческое дитя.

– Подождите, пока я вылечусь, – холодно сказала Элиза.

– Она умрет раньше… – заметил серебристый.

– Секунду, – золотистое существо уже держало возле ее лица сплетенную из листьев кувшинок чашу.

– Благодарю, – сказала Элиза отпив немного и закашлялась, – вы служите ведьме, что прокляла эти земли?

– Можно сказать и так. Но отчего ты говоришь на изначальном диалекте? – насупился серебристый.

– Это подождет, – перебило золотистое создание и продолжило заискивающе. Кажется, так оно пыталось выразить вежливость, однако бусинки глаз не выражали ничего хорошего, – расскажите, для чего вы пришли сюда? Ведь Владычица ясно дала вам понять, что вам следует быть пораженной молнией или утонуть в стремнинах. У вас, наверное, есть причина, отчего вы не умерли.

– Сложно рассказать.

– Сложно ей, – буркнул серебристый.

– Не бойтесь, – успокоило золотистое созданьице исподволь тыкнув в бок коллегу, – если вас связывает клятва, я знаю такие места, что вы сможете рассказать все, позабыв о всех приличиях и клятвах. Правда вам будет очень больно, но ручаюсь, вы сможете!

– Ох… – покачала головой Элиза и отпила еще. Допрашиваемый не всегда и сам понимает, что именно может рассказать полезного. Боль требуется совсем для другого. Похоже, сильфиды были не слишком опытны с людьми:

– Что за глупости вы говорите… У меня есть знакомый святой отец, который мог бы исправить ваши заблуждения. Хотя жаль, что он в вас не верит… Вернусь к вашему вопросу. Я пришла из империи, чтобы заключить союз с лордом этих земель.

Золотистое заметно смутилось и обернулось к коллеге:

– Это откуда? «Империя» – она употребила человеческое слово? Это что-то вроде города? Или название королевства?

– Всякая чушь человеческая, – отрезал серебристый и подлетел ближе, – ответь про свои настоящие цели.

– Другой моей целью является снятие проклятия, – кивнула Элиза снова отпив из чаши. Еще совсем недавно эти сильфиды вызывали только гнев и ужас, но теперь она бесповоротно прониклась доверием хотя бы к золотистому. Это висящее в воздухе маленькое умильное создание, изредка трепещущее крылышками, смотрело на нее совершенно пустыми глазками. Оно ощущало свою превосходящую силу, но все равно было осторожно. Оно почти полностью подавляло свое отвращение, пристально и властно рассматривая ее грязное, потеющее, близкое к смерти тело. Оно недвусмысленно напомнило о существовании пыток, но вело себя уважительно со все еще не до конца понятным собеседником. И, к тому же, зелье было чертовски приятно. Это был старый, как мир, сигнал к тому, что разговор – не просто формальность.

– Меня прокляла одна якобы добропорядочная карга, – продолжила Элиза, – которая мало что смыслила в волшебстве. Вы знаете, у подобных заклятий есть нечто вроде собственного разумения, которое может собрать и претворить в жизнь конкретное несчастье. Либо разглядеть надвигающуюся беду и подстегнуть ее. Но преступница не слишком разбиралась в этом ремесле.

– Так это не ты всех этих детей в жертву принесла, – удивился серебристый, указывая куда-то за спину Элизы.

– Нет… Дальше сложнее. Вы помните, как вы родились? – покачала головой Элиза.

– Вы, люди, тоже не помните. Тоже мне вопрос, – фыркнул серебристый.

– Но вы рождаетесь иначе. В одинокой роще новорожденной фее или сильфиду неоткуда узнать свой волшебный язык, но, тем не менее, вы его знаете, как знаете и человеческий язык.

– И к чему это все?

– Те сущности, что всего лишь исполняют проклятия, – медленно проговорила она, – обычно не имеют даже названия. Обычно они немногим разумнее животных паразитов. Но вот если в них влили невероятно много сил, они становятся полноценными существами.

Элиза решила не упоминать о том, что ее подтолкнули к этим умозаключениям изыскания инквизитора на тему демонологии – он убедительно доказывал, что демонов чаще создают, а не призывают. К методам доказательства, правда, у Элизы были некоторые этические вопросы.

– Ладно, я исцелю вашу ногу, – вздохнуло золотистое, – вы от боли еле дышите. Так мы до полудня ничего не решим.

– В моем случае, существо получило слишком невнятные и сложные указания, ради исполнения которых ему волей-неволей приходится набираться человеческого опыта. И я подпустила его поближе к собственному рассудку, чтобы избежать неожиданностей.

– По мне, так вы его уже сделали слугой, – заметило золотистое существо, – братик за всю ночь так и не вырвал его. Не говоря уж о следовавших за вами младших. Им пришлось отступить. Так отчего вы его не используете, раз «подпустили поближе»?

– Мне на зло зарезали детей, – отчетливо сказала Элиза, – отчего я не лакомлюсь их плотью, раз их зарезали?

– Люди уже много веков не едят друг друга, – кивая с видом знатока подтвердил серебристый, – вот и расплодились, что сил нет.

– Вы из знатного рода, – холодно сказало золотистое, – вы защищаете себя и тем, что растрачиваете жизни своих подданных. Говорите правду. Отчего вы не прикажете этому «проклятию»? Что вы на самом деле замыслили?

– Я понимаю, что вы не видите разницы. Но я вижу. К тому же, я пользуюсь им. Я изучила и приняла его язык. Если я прикажу ему рассыпаться, все жертвы, принесенные ради его создания, окажутся бесполезны, к тому же, у меня нет на то достаточных сил и умений. Как и на то, чтобы на самом деле подчинить и выжать все его силы досуха до того, как оно исполнится.

– Отчего вы говорите так гордо и чопорно? – хмыкнуло золотистое и продолжило изменившимся голоском, – вы же расписались в своем бессилии. Я чувствую, что в конце вы сказали почти полную правду. Неужели вы ждете милости от нас или хозяйки? Что мы вас утешим?

– Нет. Сейчас я решаю лишь задачу выжить на переговорах с вами. Я жду того, чтобы вы отстали от меня и поняли, что вытаскивать из меня на свет это проклятие – не лучшая идея, – как могла убедительно улыбнулась Элиза, – оно очень неопытно и очень сильно. Моя бесхитростная гибель его пока также не устроит.

– Вам есть что сказать еще? – пристально глядя на нее спросило золотистое созданьице. Впервые ей казалось, что взгляд действительно способен пронизать насквозь.

– Да. Мне кажется, ваша хозяйка потеряла рассудок. Отчего вы до сих пор ей служите?

– Для нас большинство человеческих желаний безрассудны. Разницы нет, – фыркнул серебристый.

– Благодарю. Это то, что я хотела услышать.

Комнату огласил тоненький смех. Такой, что будто бы и сам был золотистым:

– Баронесса, вы уж не забудьте о моей сегодняшней заботе!

– Стой! Мы ее просто оставим?! – возмутился серебристый.

– Хах… ха… вспомни, что она сказала вначале: «не будь ей дорога собственная душа, заклинания внутри головы бы представляла, а не составляла бы голосом снаружи». Да и все остальное… это ж…

– Так видно же, что она так ни одного ни разу и…

– Брааатик! – протянуло золотистое, – отлети-ка подальше от нее. Это… Это чудовище. Попрощайся с чудовищем!

– До свидания, чудовище, – буркнул тот.

– До свидания, сильфид, – чопорно кивнула Элиза.

Снова рассмеявшись, золотистое взмахнуло ручкой и просочилось в щели каменной кладки вместе с коллегой.

Элиза выплеснула воду из еще теплого кувшинчика и обняла его, крепче оборачиваясь в простыни.

«Чудовище»? Это преувеличение. Но все же переговоры прошли неплохо. Напоследок удалось даже выяснить степень лояльности духов:

– Они служат именно ведьме, а не выполняют единожды заключенный контракт. Это важное отличие… – сказала Элиза вслух.

И не похоже, чтобы их волновало помутнение рассудка оной, однако некоторые заблуждения хозяйки они не прочь исправить по собственному разумению. К тому же, существование других ведьм не подтвердилось.

В числе сданных позиций, которыми пришлось пожертвовать в ходе допроса, была одна самая неприятная: «у меня нет на то достаточных сил и умений, как и на то, чтобы на самом деле подчинить и выжать все его силы досуха». Но без этих намеков, золотистое созданьице вряд ли пришло бы к выгодным для Элизы выводам. Оно смотрело прямо внутрь Элизы. Уж для существа, чье существование целиком состояло из всяческой магии, это должно было стать весомым намеком.

В дополнение к этому: недоуменно и вскользь продемонстрировать собственное безразличие к огромным выгодам при переговорах с торговой компанией, недоуменно и вскользь продемонстрировать безразличие к обретению собственной магии при переговорах с сильфидами – схожая тактика. Однако, Элизе и правда были безразличны любые проявления силы сами по себе. Ни деньги, ни статус, ни магия, ни военная мощь, ни вера не способны сами по себе решать задачи. Предназначением Элизы Бенуа было рано или поздно вступить в политический брак с обозленным ненадежным вассалом. Ее образование было безупречно для того, чтобы, распоряжаясь чужими деньгами, заемным статусом мужа, его заемной военной мощью, привязать оного к предназначенному месту. Как у многих до нее, и как у многих после. Бывший советник Сенека, пустившийся на старости лет в романтизм и наставничество, утверждал, что нет ничего прочнее древних незримых канатов кровного семейного родства и только они способны удержать политические союзы. То же он утверждал про простой народ – дескать его ткань плетется именно семейными узами. Собственных детей он завести так и не сумел, и Элиза относилась к этим мыслям со скепсисом, а своего ответа так и не нашла. Элиза лишь знала, что ответа, рожденного из силы всегда будет недостаточно. Будь то сила веры или сила золота.

На секунду, ей показалось, что ведьма могла найти универсальный ответ. И оттого все происходящее в Запретных Землях имеет безумный окрас, лишь кажущийся таковым для тех, кто не постиг истины.

8

– Бернард! – Элиза резко поднялась на кровати, – опять отлыниваешь?! Враг!

Упавший металлический кувшинчик звякнул о пол.

Элиза огляделась заспанными глазами и закашлялась.

Мгновение назад ей казалось, что комнату посетило что-то, но теперь не было ничего необычного. За ночь никто не удосужился даже унести жаровню. Кажется, никто не следил за ней. Снаружи тоже не было слышно ни звука. В комнате не нашлось и колокольчика, так что пришлось брать утренние дела в свои руки.