Бумеранг

Мобильный завибрировал неожиданно звонко и вырвал из полудрёмы. Она вздрогнула и лихорадочно принялась вспоминать, в каком кармане телефон. Потом увидела его на столике. Протянула руку. Затем бросила взгляд за стекло между занавесками – снег сменился дождём, а поезд замедлял ход, втягиваясь на станцию. Она угрюмо всматривалась в мутную кисею водяной взвеси между станционными фонарями. Спать хотелось до одури, и она битый час искала удобное положение между подушек, пока не задремала, а тут этот звонок.

– Слушаю.

– Форт-Бойярд.

Она выдохнула что-то невнятное в ответ, и тут же проснулась окончательно. Кодовая фраза не требовала отзыва.

– Что выяснили?

– Значащей информации немного…

Голос прервался. В динамике шипело и потрескивало. Она соображала, как бы надёжнее прижать телефон к уху, чтобы не менять удобное положение спины.

– Эй, почему заминка? – буркнула она.

– Технические неувязки… – незнакомый собеседник чертыхнулся. – Зашифрованный канал. Что вас интересует конкретно?

– Все. В основном – перемещения, адреса и контакты.

– Сколько у меня времени?

– Три, может быть, четыре часа.

– Я и сам шутник, но этого категорически недостаточно. Могу предоставить через две недели, минимум полторы. Бумаг в этой разработке вагон и маленькая тележка. И ключа от шифра у меня нет.

– Я слишком долго действую вслепую, чтобы ждать неделями. Ответ отрицательный.

Ей показалось, что неизвестный сотрудник из управления нахмурил лоб, выругался и послал её подальше. Но он помолчал несколько секунд и сказал:

– Информация будет далеко неполной. Практически, её нет, от слова совсем.

– Давайте все, что знаете сами, – недовольно сказала она и зевнула. – Все, что есть. Через три часа остальное.

– С ума сойти, – заворчал он. – Навскидку – есть одна зацепка… Давно это было… По агентурному каналу в Сирии.

– Давно – не считается. Но выкладывайте.

– Кайра.

Аста тут же вспомнила эту молодую женщину со странной причёской и татуированным скорпионом над левой ключицей. И этой даме было наплевать на всех и каждого в лагере подготовки боевиков «Хезболлах» в Ливане. «Ха! – сказала она тогда и отсалютовала бутылкой. – Я тебя помню, но не уважаю. Ты должна была сама прикончить мистера Тайсона и сплясать на его трупе». Ей даже сошло с рук убийство французского военного советника, что попытался её изнасиловать. Кайра имела вес – это точно. И, оказывается, она могла быть на короткой ноге с Хромым.

Она хмыкнула и подумала, что на двести процентов была права, когда год назад заявила Хижуку, что начинать надо было сразу с Ближнего Востока. Но её никогда не слушали. Никто! И полковник упёрся. Интересно, что у него в Европе? Любовница, деньги, хоромы на побережье? Или он так боится сунуть нос в страну, где годами не прекращается война? Скорее, последнее.

– Она связана с Бейрутом. Я как раз недавно пытался проанализировать график её перемещений.

– И что?

– Я не готов сделать вывод, – сказал он, – но там, где она появляется, обязательно кто-то сдохнет. Обязательно. Она, как ангел смерти. И с ней что-то нечисто.

– Не надо оккультизма. Конкретнее.

– Никакой системы в её маршрутах нет. Но есть один городишко, где она бывает чаще всего. Вот там после её визита никто ещё не умирал.

– Приезжает к мужчине?

– К врачу.

– У Кайры проблемы со здоровьем? Не верю.

– Вы её знаете лично?

– Знакома, – после непродолжительного раздумья сказала она, – но никак не ожидала услышать упоминание о ней в связке с Хромым.

– Зачем я тогда все это говорю? – голос в телефоне прозвучал заинтересованно и ошарашено одновременно.

– Вы не встречали мужчину врача?

– При чём здесь это?

Аста, казалось, не услышала вопрос. Под сердцем кольнула застарелая обида, и она стиснула пальцы на подушке.

– Среди врачей они тоже есть, – тихо сказала она. – Поверьте, редкостные сволочи. Так что с ним?

– Ему под шестьдесят. Не слишком старый, конечно, но никакого интимного интереса.

– Уверены?

– Сейчас ни в чём нельзя быть уверенным. Мир сошёл с ума… Хотя на мой вкус – лучше бы это была его медсестра, – он хохотнул. – Она заслуживает внимания. Такая аппетитная на фото, что…

– Хватит лирики! – она оборвала его грубо и требовательно. – Ваш вкус меня не интересует.

Тот почувствовал, что ей абсолютно не по нраву такая манера общения, и понял, что сейчас нужно выдать сжатую информацию. Его игривый тон задел Асту не на шутку – о её неистовой ярости и скверном характере он слышал. И его голос мгновенно стал серьёзным.

– У меня есть занимательное предположение по этому врачу.

– Не тяните.

– Хорошо… – он словно махнул рукой, отметая сомнения. – Вывод такой – он был в Сирии, когда отозвали Кужеля. Потом он же практиковал по женской части в Анголе у «врачей без границ». А потом появился и в Афганистане по линии Красного Креста. Заметьте, всегда одновременно с генералом. Правда, тот ещё не был в этом звании… Думаю, он появлялся и здесь, но это только сейчас пришло мне в голову. Надо поискать в отчётах оперативников из аэропорта и с вокзалов. Этого мало?

– Не знаю, – задумчиво ответила Аста, – но соглашусь – здесь что-то нечисто. Мне надо подумать…

– Мне тоже, – согласился он. – Может, что-то ещё придёт на ум до утра. Все равно ночью документы мне никто не выдаст. Мы не продвинутые американцы из ФБР – всё в бумаге. По памяти ведь приходится. Поработаю ещё с вашим блокнотом. Отзвоню позднее.

Она начала дремать, когда мобильник вновь потребовал внимания.

– Есть новости, – тот же собеседник начал сходу, словно они и не прерывались. – Сириец Латиф.

– Он сюда каким боком? Ничего лучше не нашлось, чем напоминать мне об этой дряни посреди ночи?

– Кроме него были и другие. Однако все сразу же отказались от сотрудничества. Без объяснения причин.

Аста не стала требовать пояснений – мало ли у кого какие проблемы? За кем-то следят, кто-то не имеет сейчас выходов к нужным людям… Слишком сложная порой выстраивается цепочка и, чем она длиннее, тем больше в ней уязвимых мест.

– Ладно, – сказала она. – Что там с Латифом.

– Три года назад он был нанят для перехвата одной доставки. На ликвидацию курьера добро было получено на самом верху. И вот прикончил он некую дамочку, на первый взгляд, совершенно случайную.

– А сейчас оказалось, что она имеет отношение к Хромому?

– Думаю, самое непосредственное. В то время на это змеиное гнездо под прикрытием курьерской службы Марка Гензера работала одна молодая особа. Анхар. Сейчас у меня есть интуитивная уверенность, что она действовала в паре с нашим объектом.

– Кем она была?

– Катализатором, судя по всему. Хотя данных – кот наплакал. С семьёй у неё все запутано – мать, офицер сирийской армии. Погибла, когда ей было два года. Правда, данные не совсем точные – никаких документальных подтверждений в разработках я не видел, так, парочка каких-то упоминаний, не особо заслуживающих доверия. Отец – тайна, покрытая мраком. Так что мне сложно вообще сказать, каким образом эта девица появилась свет. Поэтому примем на веру, что мужчина у её матери все-таки был – не от святого же духа её зачали.

– Да уж, не думаю, что в то время в этой стране была возможность забеременеть каким-то экзотическим способом. Но почему её родословная должна нас волновать?

– Потому что напоследок я приберёг самое интересное… Как думаете, в какое время она родилась?

– Когда Кужель, в то время ещё не генерал, был в Сирии военным советником, – спокойно ответила она. – Забудьте. Тогда за связь с иностранной гражданкой грозило минимум десять лет лагерей, а то и вышка за измену.

– Вы странная. Я не понимаю вашего отношения – складывается впечатление, что фактами, которые я для вас сообщил, вы пытаетесь дать ответ на какой-то свой вопрос. И все, что не укладывается в него, вы отметаете. Плюс к этому… У вас что, есть ещё страницы из этого блокнота?

– Я не люблю подобных шуток, – отчеканила она.

– Не хотел вас обидеть, – буркнул он.

– Ничего. Позвольте мне ответить тем же. Вы на хорошем счету в отделе?

– Конечно, – ответил тот самодовольно. – Я всегда на шаг впереди многих. Если не всех.

Аста тут же вспомнила Козлова. «Надо же – на шаг впереди, – скривилась она. – Вот кто был впереди всех. Ты бы даже спину его не разглядел».

– Вы готовы? – спросила она.

– К чему?

– К проверке. К серьёзной проверке.

– По какому поводу?

– По поводу сомнений в вашей профессиональной пригодности.

– Вы из какого сна выпали, чтобы сомневаться в моей компетентности и авторитете?

– Блокнот перед вами? – она устало опустила веки.

Аста и с закрытыми глазами видела записную книжку Козлова и скрытую за его обложкой информацию – бесконечные строчки черных букв, квадраты с символами, которые обводили по несколько раз, и стрелки, составленные в сложную схему.

– Допустим, – ответил он.

– Страницы тринадцатая и двадцать четвертая. Открыли.

Человек с той стороны линии недовольно засопел. Зашелестела бумага.

– Открыл.

– Там о Кужеле хоть что-то есть?

– Да, – машинально ответил он и тут же удивлённо поправился: – Нет.

– И какой вывод?

– Теперь я вообще ничего не понимаю… – собеседник перевёл дыхание, и она почувствовала, что произвела на него впечатление.

Аста тихо рассмеялась. И эти звуки сказали человеку на другом конце линии гораздо больше, чем запёкшаяся кровь на затылках трупов на страницах в этой разработке. Это был смех женщины, которая оказалась в купе поезда явно из-за какой-то чудовищной ошибки. Она должна была сидеть минимум на месте полковника Хижука, а была острием службы, о работе которой не принято кричать на каждом углу. Но он ей не завидовал. В случае успеха ей даже медаль некому будет показать – официально их там никогда не было и не будет. А в случае неудачи… Для этого существуют дипломаты.

– Пересылайте адрес врача Кайры, – сказала она. – И копайте. Носом ройте. Ищите следы этой Анхар, и выясните, в конце концов, к кому они ведут с того света.

– Попробую, – ответил он, – потому что дальше в этом блокноте начинается нечто уж совсем дикое. Если вы захотите объяснить эти факты то, боюсь, они поставят в тупик и вас. Вы не поверите!

– Верю. Но мне не сведения о любовных похождениях требуются. Мне нужен человек. Всего лишь один из семи миллиардов. Его зовут Хромой.

– Слышал уже, – собеседник начал нервничать.

Аста открыла глаза и уставилась в зеркало на двери купе.

– После того, как Латиф прикончил эту Анхар, у него не стало руки. Это Хромой?

– Не знаю. Может быть, в то время сириец и понятия о нем не имел.

– После её смерти появился курьер в Кракове. Опять Хромой?

– Скорее всего, но не знаю.

– После того, как спустили курьера…

– Должен приехать он сам?

– Что вы меня спрашиваете? У вас есть блокнот… И три часа на размышления… Уже два.

– Два часа?! – выкрикнул он. – Я уверен, что каждому следует заниматься своим делом. Я знаю, как лучше.

– Причём здесь лучше или хуже? – удивилась она. – Моя работа не та область, где надо выбирать, что лучше. Но прежде, чем вы ответите, хочу заметить – Форт-Бойярд для вас больше не кодовое слово. Это задачка. Не из простых. Не из учебника. Реальная. И вам придётся её расщёлкать… За два часа.

– Ваша работа заключается в том, чтобы заставлять коллег решать невыполнимые задачи?

– Закончим этот разговор. Чем он короче, тем быстрее все встанет на свои места. Итак – вы на своём месте, перед вами блокнот, вы спокойны?

– Я абсолютно спокоен! – завопил он.

Аста усмехнулась от этого вопля и её тон стал резким:

– Вот она, эта самая задачка. Дело, скажем так, всей вашей службы… нет… жизни. Перед вами блокнот, а я смотрю на часы. Вперёд.

– Это угроза? – звенящим шёпотом поинтересовался он.

– В яблочко.

В динамике повисла тишина. Слышно было, как собеседник, не ожидавший такого поворота событий, тяжело задышал.

– Вы не имеете права! – прохрипел он.

– Имею, не сомневайтесь. И… время идёт, – напомнила она. – И его ход вам совершенно не на руку. Не спите, думайте. Не будет ответа – нам придётся встретится. Ведь если бы я знала Хромого, то зачем вы все были бы мне нужны?

Аста отключила мобильник. Сейчас она безумно хотела кофе с коньяком и спать, и никак не могла выбрать из двух противоречивых желаний. Пришлось остановить выбор на третьем – она достала сигареты.

Вагон качнуло особенно сильно: поезд с лязгом кренился на стрелках. Аста выругалась про себя и ухватилась за поручень. Она курила в тамбуре уже третью сигарету подряд, всматриваясь в полутёмный коридор в ожидании человека, который заберёт оружие, чтобы за кордоном вернуть его вновь.

Хлопнула дверь. Пришла проводница, оттеснила внушительным бюстом в сторону. Потом провела недовольным взглядом снизу-вверх. Выглядела Аста неброско: сапоги, джинсы, простенькое чёрное пальто, шарф-снуд. Ни тени улыбки, минимум косметики на бледном лице. Женщина заметила отсутствие багажа и зашипела, как проколотая шина: «Не сидится? Займут все купе, а потом таскаются тут в старом тряпье. Всё туда же, в Европу…».

В узком проходе появился народ с чемоданами и сумками, и она побрела к себе, продираясь через кладь и бормоча извинения.

Человек с той стороны появился через минуту. Стукнул костяшками пальцев четыре раза в дверь купе и уверенно вошёл внутрь. Бросил сложенный зонт на диван, отряхнул воротник от влаги и выжидающе посмотрел на неё.

– Форт-Бойярд, – сказал он простуженным голосом.

– Скоро граница, – Аста окинула его внимательным взглядом.

– У меня мало времени, – гость усмехнулся и полез в карман, – и запоминать не надо.

– Мне ни к чему, – она пожала плечами. – Вспомню, если нужда возникнет.

– Адрес врача Кайры, – листок из записной книжки лёг на столик.

Она пробежала глазами несколько строк, начёрканных размашистым почерком. Кивнула. Мужчина смял бумагу и опустил маленький комок в карман. Протянул открытую ладонь. Она вытащила руку из-за спины и отдала ему пистолет. Следом глушитель и запасную обойму.

– Серьёзная штука, – он сложил из пальцев кольцо, секунду подумал и добавил: – Удачи.

Мужчина повернулся, взялся за ручку двери. Подхватил зонт. Другой рукой поправил воротник. Встретился с ней глазами в зеркале.

– Да, – сказал он, – за кордоном неспокойно. Черт их знает, что там за вожжа под хвост пограничникам попала, но… Я забрал все?

– Абсолютно, – ответила она.

– Новая проводница мне не нравится – никогда её не видел раньше. Уж очень здоровенная девка. И ещё… Мало ли… Если не встретимся…

– Удачи, – твёрдо произнесла Аста.

Казалось, он только и ждал этого напутствия. Откатил дверь и шагнул в коридор. Она прихватила термос и вышла следом.

Мужчина ошибся самую малость: девка была не здоровой, а очень крупной, и очень некрасивой. Она самозабвенно дула в блюдечко с чаем, смешно выпятив толстые губы. Цветастый заварочный чайник, нарезанный белый батон, банка с домашним вареньем. Крестьянская идиллия, хмыкнула про себя Аста, оценив увесистый зад девицы, приминающий диван. Проводница повернула голову, добродушно улыбаясь широким жабьим ртом, спросила по-свойски:

– Чайку?

– Кипяток, – ответила она, протягивая термос, и показала глазами на электрический чайник. – Я всегда сама завариваю. А в титане вода не очень.

– Сейчас закипит. В вагоне-ресторане бутилированной набрала, – девица щёлкнула кнопкой на подставке. – Интересная ты пассажирка. Одна едешь во всем купе. Как муж отпустить решился?

– Какое там… – она сокрушённо махнула рукой. – Козел…

– Ишь ты, – проводница подвинулась, приглашая присесть. – Бьёт?

Слушая её и машинально отвечая на вопросы, Аста вспоминала вчерашний день в деталях. Тот лохматый клубок, из которого она одну за одной выдёргивала оборванные нити, чтобы найти единственную целую, не стал меньше и за три года. Затем она подумала о Хромом. И к её удивлению мысли не были наполнены ненавистью. Постоянно не отпускала тоска, что вот-вот для неё закончатся долгие трёхлетние поиски, и она будет вынуждена нажать на курок, поймав его голову в перекрестье прицела. А ведь точно придётся! Только вот сможет ли? Желание найти Хромого было настолько непреодолимым, что иногда ей казалось, что она ищет его, как своего единственного мужчину, а не для того, чтобы прикончить.

Она встала и, так и не набрав воды в термос, вышла от проводницы. Стук двери в купе слился со стуком колёс: «Курьеры, курьеры, курьеры…»

– Сирия… – пробормотала себе под нос. – Только в этой стране можно найти ключик к тому, что дало толчок разработке. Если он, конечно, ещё есть… а за кордоном надо первым делом приобрести телефон и связаться с ливанцами и Кайрой.

6

С утра уже жарило с неба. Марк Гензер шагнул за порог отеля и огляделся, щурясь от яркого солнца. Поникшая зелень инжира, приземистая мечеть с тонким узорчатым минаретом, широкая улица, полная выхлопных газов. В таком пекле он никогда не испытывал комфорта, но выспаться удалось вполне сносно. Утихла боль, раскалывающая голову от долгой тряски в тесной кабине крохотного вертолёта, который так и норовил рухнуть вниз: то ли от его веса, то ли от собственной немощи. Затем он потянул носом, брезгливо ощупывая рубашку, мгновенно прилипшую к телу, и вздохнул: к проблемам душной ночи с рассветом добавился водопровод в номере, который функционировал отвратительно, и ему едва хватило умыться кувшина воды, что принесла горничная.

Он поскрёб подбородок, нацепил тёмные очки на мясистый нос и ещё раз неторопливо осмотрелся по сторонам, изображая восторженного туриста. Такого же доверчивого, каким его мечтали видеть продавцы никому не нужных безделушек, тем более такого, который ничего не говорит, а лишь ткнёт пальцем в только что изготовленную в ближайшей кузнице древность и воскликнет «да!», то есть «ай!». В нескольких шагах от него худой, бородатый мужчина с гнилыми зубами давил гранатовый сок механической соковыжималкой, судя по её внешнему виду, изготовленной ещё до Первой Мировой. Бородач был неподдельно общителен и пытался навязать ему стакан напитка, переливающегося всеми рубиновыми оттенками, но Марк отмахнулся и шагнул к краю тротуара, поднимая руку.

Даже в этот ранний час движение было плотное и безумное. Как и в большинстве арабских стран, здесь правилами приоритета выступали не указатели или разметка, а здоровая наглость и бесшабашность. Именно это отношение к правилам и продемонстрировал таксист, виртуозно выдернув из железного потока свой изрядно помятый автомобиль, который врезался правым колесом в бордюр, и лишь после удара скрипнул тормозами: в Дамаске к машинам относились так, как к ним и должно относиться – как к средству передвижения, сделанному из металла, пластмассы и резины, а не к некоему фетишу. Выкрикивая в открытое окно язвительные шуточки в ответ на вопли нерасторопных конкурентов, водитель сверкал широкой улыбкой, пока Гензер втискивал в потрёпанный салон своё жирное, потное тело, будто огромный пингвин в скальную расщелину.

– Баб-Тума, – сказал он, шумно отдуваясь, и кивнул растопыренной пятерне таксиста.

– Айе! – воскликнул тот и вдавил клаксон, ввинчиваясь в поток машин.

Христианская часть Дамаска не особо отличалась от остальных старых кварталов. Такая же уютная застройка, узкие улочки, полуразвалившиеся, и ещё нет, домики, и все битком набиты жильцами и магазинами. Он не стал сверяться с картой. Тронул таксиста за плечо, протянул купюру и выбрался на потрескавшийся, раскалённый тротуар. Жёлтый автомобиль, выплюнув длинный шлейф копоти, задребезжал по камням дальше по дороге, а он двинулся вдоль прилавков и столиков. Все вокруг было ярко и броско: если клаксон – то на всю улицу, если музыка – то громкая, если ссора – то яростная. И если, изначально можно было предположить, что он находится в христианском районе по небольшим визуальным мелочам, то потом на него снизошли и более явные признаки. Вместо минаретов появились купола с крестами, а на стенах звезды, вырезанные из фольги или спаянные из неоновых трубок. Здесь не было темных извилистых переулков, где помои выплёскивают непременно на голову прохожему, а узкий просвет между домами плотно занавешен гирляндами стираного белья. Христианский квартал был более цивилизован, и Марку стало даже немного обидно.

Он неторопливо прошёл мимо питейных заведений, мелких лавочек и кофеен, из открытых дверей которых волнами плыл аромат только что сваренного напитка, и остановился под старой аркой с нарисованной белой краской Вифлеемской звездой. Найти заранее оговорённое место было не сложно – две улицы, два переулка, арка, тупик, звезда. Марк не стал утруждать свой мозг решением задачки: богохульным ли делом ставить Христа в один ряд с винными лавками, или нет. Он просто ждал в тени, прислонившись огромным и дряблым, как у борца сумо, плечом к шершавому камню. Размышлял совсем о другом. Теперь он точно был уверен, что зря согласился и прилетел на встречу с посланцем Бубена. Он с сожалением всунул руки в пустые карманы и окинул невзрачные постройки деланно безразличным взглядом. Что нового может передать ему этот стукач? Угрозы, оскорбления, предупреждения? Вроде бы уже давно все обговорили.

Он достал платок и вытер потный лоб. На залитой солнцем улочке, где сейчас полно народа, ночью не будет ни души. Разве что нищий утроится на ночлег у паперти, да случайно пробежит заблудшая кошка. Квартал жил в светлое время суток, вечером у его обитателей взыгрывали семейные ценности – все спешили домой смотреть проправительственный канал по ТВ и отдыхать в кругу близких. Прикончить его днём чревато – свидетелей хоть отбавляй, хотя… «Там война! – кричала Кайра, прикрывая лицо от напора секущего песка, который взметнули лопасти. – Подстраховать тебя я кого-нибудь найду, но…». «А где её нет? – заорал он в ответ. – Сейчас везде война!». Следующих её слов он не расслышал – пилот открыл дроссельную заслонку, давая двигателю полные обороты. Утром он решил, что военные действия и армейские патрули в городе достаточно веская причина, чтобы оставить оружие в отеле. Зря решил. А вдруг и Латиф начал свою игру? Этот выкидыш шлюхи, настырно лезущий к самой верхушке преступного мира, наверное, забыл, что может во второй раз встретится с Креспиным.

Гензер лихорадочно прокручивал в голове все возможные варианты – куда скрыться с этого просматриваемого насквозь пятачка, если что-то пойдёт не так? Марк осознавал риск, на который пошёл, но ещё больше осознавал, что предыдущие опасности не идут ни в какое сравнение с сегодняшним днём. Теперь он терзался от чувства беззащитности и снова подумал о рисунке на стене. Где звезда, там и Иисус: мусульмане в него не верят, а стало быть в доме, на котором изображена такая звезда, живут христиане. Посмотрим. Он сжал кулаки.

За крайний столик у кофейни присел седой мужчина, довольно приятный внешне, даже с налётом какой-то аристократической утончённости на правильных чертах смуглого лица. Он внимательно посмотрел на Гензера и что-то сказал хозяину, с готовностью согнувшему перед ним спину. Тогда Марк пронёс своё тучное тело к нему, молча взгромоздился напротив на стул, жалобно пискнувший деревом под его ягодицами, и посмотрел на сирийца. На первый взгляд, они могли быть ровесниками, но разница во внешности была разительной: заплывший жиром, огромный европеец с весом в полторы сотни килограмм, в потной рубашке и измятых штанах против щуплого араба, похожего на дипломата в своём элегантном белом костюме. Они не стали представляться – это было лишним. Поняли друг друга без слов – разговор и больше ничего. Ничего, чем бы он не закончился.

Пока они молчали, предоставляя право начать беседу друг другу, хозяин принёс две чашки кофе, поставил перед ними коробку с сигаретами и холодную воду.

– Я буду говорить только за Бубена, – просто сказал сириец.

– Что он хочет в этот раз? – грубо спросил он.

– Он привёз пакет из-за занавеса. Как один из курьеров. У него там связи и это когда-то было его работой.

– Работой? – откровенно поразился Марк. – Я знаю другое. Он давил на курок ради того, кто больше заплатит. А когда в один прекрасный момент, хвала Аллаху, у него прихватило сердце, и он завалил серьёзную разработку, то внезапно стал курьером?

– Пусть так, – непринуждённо согласился собеседник. – Однако, Бубен не меньший тяжеловес, чем вы. В Тешоаре сейчас пересеклись интересы многих, и контролировать доставку за занавес без него теперь невозможно.

– Где Сирия, а где Тешоар? – хмыкнул Гензер. – И этот сын осла вне всяких сомнений сможет посетить его. Правда, только в одном случае – если торопится окружить себя гуриями в раю. Как считаете, у него есть шанс туда попасть?

– У всех есть шанс. У вас и ваших друзей. Даже у Бубена с Латифом.