Люди с красными глазами. Роман

Юнус проснулся, когда солнце уже высоко поднялось над городом.

Выпив из большого ковша холодной воды, он торопливо вышел на улицу и досадливо чертыхнулся: вчера обещал маме с утра запрячь лошадь и на подводе отвезти ее на рынок.

Да вот незадача: оказывается, немного проспал. Мама ушла сама на базар.

Здесь в Петровске они жили на окраине. И это позволяло его маме содержать небольшое хозяйство.

В неделю два раза Саният отправлялась на рынок, чтобы продавать там яйца, сметану и молоко.

Сейчас, когда в стране была объявлена новая экономическая политика, было позволено заниматься частной торговлей.

Некоторая часть населения (конечно, кто мог) открыли даже свои небольшие лавочки.

Жизнь у Юнуса в его 24 года складывалась по его собственному мнению не очень удачно.

Хотел было поступить в педагогический техникум, но из-за семейных обстоятельств не смог.

Отец, который работал на железной дороге в 1918 году погиб от шальной пули, во время одной из перестрелок недалеко от города. Старший брат учился в Астрахани в училище на монтера и уже там записался в Красную армию. Да так и остался служить. Ныне от него не было никаких известий. И было непонятно: жив он или нет.

Юнус тоже было хотел последовать его примеру, но опять не очень повезло. Однажды неудачно упал с чердака и повредил ногу. Но юноша, однако, не унывал.

Он был очень благодарен маме, которая, несмотря на свою занятость, ухаживала за сыном, пока он полностью не выздоровел.

А сам все рвался в армию. Но его не взяли. Сказали, что уже идет полным ходом демобилизация. Саният была этому рада. Она мягко выговаривала сыну:

– Зачем ты хотел уйти в армию? Как – бы я была одна. Подумай сам. И сестре твоей нужна зашита.

– Но ведь она уже замужем…

– А ты разве не знаешь, какой у нее муж?

– Знаю. Не надо было отдавать за него.

– А ты не помнишь, как оно все вышло?

– Помню.

* * *

Его сестра Айшат, которая была в семье самой младшей ходила по просьбе матери к двоюродному дяде Туралу и относила иногда ему еду, так как он жил один. Жена дяди умерла от тифа год назад, а детей у них не было.

Как-то однажды Айшат в очередной раз пошла к дяде, чтобы отнести бидон с хинкалом. И тут он, вдруг пристально окинув строгим мужским взглядом, ее ладную фигуру сказал, что она должна непременно выйти за него замуж.

Айшат от неожиданности растерялась:

– Да вы что? Вы же старый…

Девушка буквально выпалила мужчине, то о чем она искренне думала. А дядя рассердился.

– Какой я старый. Мне еще не исполнилось сорока лет. А тебе обязательно нужен надежный человек. Ты глупая и пока не понимаешь что такое настоящая жизнь. Счастья своего не понимаешь.

Он помолчал, усмехнулся и уверенно добавил:

– А счастье твое это жить со мной.

С этими словами Турал двинулся в сторону Айшат, раскрыв при этом руки то ли для того чтобы схватить девушку, то ли чтобы обнять. Девушка инстинктивно отпрянула к выходу, но дядя успел дернуть ее за рукав платья. Она стремглав выбежала и пустилась со всех ног домой. Когда мать увидела разорванный рукав дочери, то быстро завела ее в дом и стала успокаивать.

– Утри, пожалуйста, слезы, и выпей воды.

Протянула дочке эмалированную кружку с водой. Когда дочка отпила, Саният усадила ее на деревянный сундук и ласково попросила:

– Расскажи по порядку что случилось.

Она женщина с большим жизненным опытом понимала, что в подобных случаях в первую очередь необходимо успокоиться.

И слова матери действительно подействовали на Айшат, и она уже спокойно без истерики рассказала что произошло.

Саният покачала головой и спросила:

– Тебя кто-то видел?

Дочь, вытирая слезы платочком, пожала плечами:

– Не помню, может, видели.

На удивление дочери мать вдруг сказала:

– Вот видишь. Что теперь скажут люди. Город совсем маленький все друг друга знают.

– Что ты имеешь в виду мама?

– Хочу заметить, что Турал мог бы действительно стать тебе неплохим мужем. Да, да это так. Что теперь поделаешь. Видно нравишься ты ему.

– Но я не хочу, – возразила дочка.

– Пойми, пойдут слухи, разговоры. Нехорошо все-таки…

– Нет, мама.

– Подумай доченька.

Может Айшат и настояла бы на своем, и не послушалась маму. Но на следующий день дядя, как, ни в чем не бывало, явился к ним домой и стал извиняться. Он даже, опустился на колени перед Айшат и со скорбным выражением лица обратился к ней.

– Извини, пожалуйста. Ты не так все поняла. Я лишь хотел убедить тебя, в том, что будешь счастлива, если выйдешь за меня замуж.

Мать замахала руками.

– Вставай. Не к лицу мужчине быть на коленях. Я дочери сказала то же самое. Ей нужно время чтобы обдумать все.

– Да, конечно, – согласился Турал.

Он поднялся с колен и присев на стул стал объяснять:

– Послушай уважаемая Саният. Более надежного человека ей ведь не найти. Сейчас время тяжелое. Заработать на кусок хлеба трудно, а я буду опорой.

– Нужно подумать, – повторила Саният. – Думаю, она согласиться.

Прошло время, и Айшат действительно согласилась.

Во – первых мама уговорила. А во – вторых она тоже боялась людских наговоров. Сыграли, скромную свадьбу и Айшат стала жить с Туралом. Поселились они у него дома.

* * *

Первые месяцы жили хорошо.

А потом Турал стал обижать молодую жену. Сначала просто придирался, а потом и руку стал поднимать. То она кушать приготовила невкусно, то постирала рубашку плохо, то внимания ему уделяет мало.

Однажды Юнус сказал дяде:

– Очень прошу, не обижай сестру. Ведь ты добился, чего хотел. Она вышла за тебя замуж.

Турал недоуменно взглянул на Юнуса:

– Не надо вмешиваться в нашу жизнь. Жене нужен не только пряник, но и кнут. Ты молодой еще и тебе не понять этого. Занимайся лучше своей девушкой. Как ее зовут? Кажется Гульжан? Так или нет? А?

У Юнуса невольно сжались кулаки.

– Это не твое дело. Сам как-нибудь разберусь.

Турал энергично кивнул голой.

– Согласен. Но и ты не вмешивайся в мою жизнь. Я тоже сам разберусь.

* * *

Юнус видел свою Гульжан не так часто, как ему хотелось бы.

Она приходила каждое утро к большой колонке набирать воду. И только там он мог переговорить с ней, и то если не было рядом людей.

Два или три раза ему также удалось встретиться с любимой девушкой в клубе, где по выходным дням давали концерты местные артисты.

Девушке тоже Юнус нравился.

Когда они остались одни, она стала говорить:

– Я боюсь рассказать маме, что мы с тобой иногда встречаемся. Ты ведь знаешь, она хочет, чтобы ты устроился на постоянную работу. Не хочешь, ли идти продавать дрова? Люди ведь занимаются этим делом. И как то живут.

Юнус замотал головой.

– Я не буду продавать дрова. Потому что у меня не останется времени для другого дела.

– Для какого?

– Пойду помогать людям, буду строить канал. Ты знаешь два дня назад, я видел митинг, на котором выступал молодой поэт Багаутдин Астемиров. Он говорил, чтобы все комсомольцы шли на стройку. Этот парень специально приехал из Темир – хан – Шуры

чтобы рассказать об этом. Надо брать с таких людей пример. Я ведь тоже комсомолец. Считаю, что это дело очень важное для нас.

– А там будут платить деньги, – спросила Гульжан. Или может, будут выдавать продукты?

– Не знаю. Если даже не будут, все равно пойду на стройку, – решительно заявил Юнус.

– Ты не любишь меня, – заявила Гульжан и с грустным выражением посмотрела на Юнуса.

Он тронул ее за руку.

– С чего ты взяла. Я тебя очень люблю.

– Но как мы будем жить? Если тебе не будут платить деньги.

Юнус задумался, потом сказал:

– Я буду разносить воду на рынке. А в свободное время работать на стройке.

– Так ты не заработаешь больших денег, – недовольно высказалась Гульжан. Много таких развелось, кто разносит воду. И работа эта не постоянная кажется.

– Ты сразу хочешь, чтобы всего было много, – улыбнулся он.

Оба замолчали, обдумывая то недоразумение, которое вдруг возникло между ними. Они смотрели друг на друга, так словно в первый раз увиделись и поэтому не решались еще что – то произнести. Как- будто были очень смущены взаимным присутствием. Первым нарушил молчание Юнус.

Стал разъяснять:

– Невозможно в одночасье жить в достатке не приложив к этому никаких усилий. Ведь работа на постройке канала нам нужна тоже для нашего общего благополучия. Если в республике будет хорошо другим людям, то и нам с тобой тоже будет хорошо.

Девушка упрямо буркнула.

– Но ведь у нас не будет денег.

Юнус развел руками.

– Поверь это не трагедия. Надеюсь, ты это поймешь со временем. Я лично хочу быть полезным своему народу. Поэтому обязательно пойду на стройку. Очень желаю, чтобы ты подумала, для чего мы живем. И как потом будем объяснять свои поступки нашим детям.

Глава десятая

Прошло некоторое время.

И вот однажды рано утром люди кто с лопатой, кто с киркой, а кто с носилками стали направляться туда, где должно было начаться, наконец, грандиозное строительство канала.

Был объявлен субботник не только для мужчин, но и для женщин в возрасте от 18 до 55 лет.

Люди шли группами и в одиночку. Шли к окраине города к ее западной стороне. Был среди них и Юнус. Мать, напутствуя сына, все же строго заметила:

– Ты сынок лопату не потеряй. Ведь у нас другой нет…

Юнус лишь улыбнулся в ответ и махнул рукой.

На душе было светло и радостно. Омрачал немного лишь тот факт, что любимая девушка не совсем его все-таки понимает.

«Еще не отошла, кажется от старорежимных буржуазных взглядов» думал он о Гульжан и слегка переживал за нее.

За чертой города состоялся небольшой митинг.

Комиссар строительного отряда молодой коммунист Виктор

Охлопков сказал людям еще раз о том, что и как они должны делать. Также не преминул напомнить о том что необходимо работать ударно не жалея своих сил. Рядом находился его помощник. Это был комсомолец, которого звали Хасан Асеков. Он тут же тем, кто плохо владел русским, переводил все сказанное на кумыкский язык. Виктор вдруг закатал рукава своей старой изрядно поношенной гимнастерки как – будто собирался выйти на круг и побороться с кем-то и, держа в руках грубо изготовленную, самодельную кирку воскликнул:

– Товарищи запомните этот день 30 августа 1921 года. Именно сегодня начинается великое дело. Благодаря каналу, который будет нами построен, мы получим воду и сможем оросить наши поля. А что это значит? – Охлопков поднял руку, призывая к еще большему вниманию – это значит, что республика будет жить и расцветать. Наши виноградники и наши кукурузные угодья получат столько воды сколько необходимо. Понимаете вы это!?

Раздались нестройные возгласы:

– Понимаем…

– А как же…

– Большое начинаем дело.

Охлопков глядя на толпу воодушевленным взором, был чрезвычайно горд тем, что ему поручено возглавить этот первый день субботника среди горожан. Был твердо уверен, что дело это является, грандиозным начинанием, большого светлого будущего. И никто никогда не смог бы поколебать в нем эту его железную веру.

Виктор приподнял кирку над собой, словно держал винтовку и собирался решительно ринуться в атаку.

– Друзья мои, – воскликнул он. Покажем мировому империализму, как мы можем работать. Не ударим, что называется лицом в грязь. Каждый должен работать как настоящий коммунист или комсомолец. Хочу также сказать, что если я лично буду работать плохо, то гоните меня вашего руководителя со стройки, и отдайте под суд. И точно также поступим с каждым. Иначе работа у нас не пойдет.

Люди загудели.

– Правильно…

– Верное решение…

– Да здравствует советская власть…

Охлопков довольный реакцией людей встряхнул кудрявой светлой головой, словно отмахивался от назойливой мухи и сказал:

– Очень хорошо, что вы меня понимаете. А теперь если хотите, можете задавать вопросы.

Руку подняла женщина в старом коричневом длинном парусиновом платье.

– А кормить обедом будут? Ведь многие ничего с собой не взяли.

Охлопков успокоил.

– Будут. Не переживайте товарищи. Привезут еду прямо на поле. Для этого подготовлены четыре брички. Начальник стройки обо всем осведомлен.

Вперед выдвинулся Юнус и указывая на кирку, которую держал в руках Охлопков спросил:

– А как быть с инструментами. Ведь с такой киркой как у вас, к примеру, много не наработаешь.

Послышались дружный смех. И сам Виктор тоже улыбнулся.

– Да в этом ты товарищ прав. С инструментами пока трудно. Но все будет со временем нормально. Пока республика поможет. А там еще и Москва обещала посодействовать. Так что не переживайте мне об этом сам старший руководитель Аликбер Шуртаев говорил. Он тоже, кстати, будет принимать деятельное участие в нашей стройке. Работы нам хватит. Ведь общая протяженность канала будет составлять много километров. Может 100, а может и больше. Я сам пока точно не знаю.

– Когда же мы управимся? Неужели сегодня, – скаля желтые чуть кривые зубы, на темном лице спросил мужчина в старой летней шляпе с обвисшими полями. Он стоял в выжидательной позе очень довольный своим вопросом.

И в толпе вновь раздался легкий смех.

– А вот смеяться не надо, – серьезно заметил Охлопков. Будьте уверены товарищ, что с работой мы все равно рано или поздно справимся, сколько бы времени на это не понадобилось. А вы – обратился он к мужчине – такими вещами не шутите. Знайте, что если партия решила, то значит, все будет в порядке.

– Да нет, я же просто, я ничего, такого не хотел… – смутился мужчина и поскорее скрылся в толпе.

После некоторой паузы Охлопков подытожил: