Ангел сердца

Я отрицательно качнула головой и на этот раз даже не стала скрывать от парня своего брезгливого выражения лица.

– Вообще-то она чистая. Я её промыл хорошенько.

Я ещё раз отрицательно качнула головой и взялась за фрукты. Запасов еды у нас осталось не так много, и я понятия не имею, что будет с нами через день или два, когда мы всё это поедим, поэтому стараюсь быть экономной. Немного утолив голод, встала из-за стола, и замерла, не зная, что делать дальше. Ещё один пустой день – чем его занять? Уходить далеко от дома нельзя, а делать внутри попросту нечего. Собеседник из Димы ещё тот, да и сама я не горю особым желанием откровенничать.

К этому моменту Дима как раз допил чай и произнес:

– Сейчас пойдем. Это недалеко.

И я вспоминаю о речке.

– Вода холодная, – попыталась напомнить ему, но он, конечно, не внял моим доводам.

– Можешь принести себе пару ведер и нагреть на плите. Только мыться всё равно придется на улице, потому что ванной здесь не предусмотрено.

И ведер здесь тоже не предусмотрено. Здесь вообще ничего нет! Я готова взорваться, накричать на него, даже ударить, но только вряд ли это поможет. Дима не виноват в том, что нам обоим приходится терпеть. Он тоже жил в нормальном доме, на всём готовом, и ему тоже нелегко, только, в отличие от меня, от не показывает вида, что ему трудно и создает хорошую мину при плохой игре. Мне этого качества явно не достает.

Сделав глубокий вдох на «раз-два» и выдох на «три-четыре», я немного успокоилась и произнесла совсем другим тоном:

– Ладно, пошли.

Мне не хочется быть истеричкой, тем более за прошедшие сутки я и так показала себя не с лучшей стороны. К тому же я отлично понимала бесполезность сопротивления этому парню. Насколько я успела его узнать, он не из тех, кто идет на попятную, и если он сказал, что мы пойдем к реке, – что ж, ладно.

Дима вытащил откуда-то из-за холодильника несколько цветных тряпок и бросил мне в руки:

– Думаю, это понадобится.

Я с ужасом разглядывала их, подавляя в себе желание откинуть прочь. И где он только достает всё это добро? Вроде чистые. Похоже, это была чья-то одежда: рубашки со срезанными пуговицами (не иначе как Дима с утра постарался?), детское платье. В этом доме жил ребенок – делаю вывод я. Может быть, совсем недавно, всего пару дней назад. А теперь здесь живу я, без разрешения, помимо собственного желания, просто потому, что другого выхода у меня нет.

Дима первым вышел из дома, и я последовала за ним. Дорога достаточно широкая, чтобы идти рядом, но я не догоняла его и шла чуть позади. Я пыталась придумать, как сделать так, чтобы вымыться, чтобы не замерзнуть и не подхватить воспаление легких. И чтобы Дима при этом не видел меня голой.

До речки оказалось всего пять минут ходьбы. Она не выглядела грязной, хотя меня всё равно передергивало при мысли, что мне придется в неё войти. Присаживаясь на корточки, я опустила пальцы в воду и ощутила, какая она холодная.

– Ты в своем уме? Мы заболеем, – уверенно заявила я, поднимаясь на ноги и беспомощно глядя на парня.

– Дело твое. Можешь подождать меня здесь, – стягивая через голову кофту и собираясь проделать то же самое с футболкой, произнес Дима.

Я поспешно отвернулась, чувствуя себя неловко.

– Ладно. Давай сначала ты. Я вон там, подальше, буду ждать.

Не говоря больше ни слова, я отошла в сторону, туда, где на почти облетевшем кусте шиповника притулилась стайка воробьев. Солнце сегодня светило особенно ярко, словно пытаясь частично компенсировать то, что творилось вокруг и в душе, и у меня само собой создалось хорошее настроение. Я любовалась маленькими существами на ветках, опасаясь подойти ближе и спугнуть их, и чувствовала, как улыбка невольно растягивала мои губы. На минуту я умудрилась забыть о том, что где-то там, может быть, всего в нескольких сотнях метров от нас, рыщут стебачи. На минуту у меня получилось забыть о том, что мое будущее сейчас неясно, как никогда. Что я потеряла своих родителей и подругу, и даже не знаю, живы ли они. Что мне голой придется купаться в ледяной речке, чего раньше я никогда не делала.

Я жадно вдохнула чистый воздух и подняла глаза к небу. Это невозможно, но я и правда почувствовала себя счастливой. Всего на короткий миг, я это знала, но так хотелось его продлить.

Небо синее, с тонкими перышками-облачками, как будто невидимый художник случайно махнул пару раз кисточкой с белой краской. Солнце слепило глаза, придавая увядающей природе особое очарование. Заливистый свист воробьев дополнял эту картину звуками жизни. И казалось, будто я осталась одна во всем мире, будто природа вернулась к своему первозданному облику и так будет всегда.

– Ты готова? – услышала я голос за спиной, и на секунду мне показалось, что он не такой отстраненно-холодный, каким был пять минут тому назад.

Поспешно оборачиваясь, я застала неожиданно-умопомрачительную картину. Дима стоял в одних джинсах, без футболки. У меня перехватило дыхание. Кажется, я начала краснеть. Я знала, что должна отвернуться или хотя бы отвести глаза, но не могла себя заставить сделать это. Словно загипнотизированная, я следила, как капли воды стекали по Диминой груди, как они застывали на его крепким плечах и руках, а затем соскальзывали на землю. Его волосы от воды стали ещё темнее. В нем было что-то магическое, он походил на тех прекрасных мужчин, что древние греки запечатлевали в скульптурах. Он был прекрасен.

Вот и ещё один впечатляющий момент. Очень впечатляющий.

«Спокойствие, только спокойствие!» – твердила я себе.

Но, Боже, какой же он прекрасный!

Дима не замечал моего пристального взгляда. Он встряхнул головой, и брызги слетели с его волос. Он подошел ко мне, чтобы взять из моих рук одну из рубашек со срезанными пуговицами, а потом небрежно обтерся ей, словно полотенцем. Он был так близко, что я оказалась не в силах ни о чем больше думать, ничего оценивать, а могла лишь любоваться этим совершенством. Бывают же такие красавцы! И обязательно с дурным характером.

– Ну так пойдешь или нет? – напомнил мне Дима о цели нашего визита сюда, и я легонько встряхнула головой, стараясь вернуть свои мысли в нужное русло.

Дима тем временем успел натянуть футболку, и она кое-где прилипла к ещё не совсем просохшему телу. Я опасалась, что он заметит мой взгляд и поспешно отвела глаза, пробормотав:

– Угу. Только отойди подальше.

Он не произнес ни звука, но я и не ждала ответа. Обойдя парня, приблизилась к воде с замирающим сердцем, но отступать было некуда, другого варианта нет и не предвидится.

Я предусмотрительно отошла от Димы на почтительное расстояние, но всё равно постоянно оглядывалась, чтобы убедиться, что он не подсматривает.

Вода была жутко холодной, и я моментально покрылась гусиной кожей. Мне хотелось поскорее выйти из нее, но я заставила себя ополоснуться ей, а затем, как могла, руками, без шампуня и мыла промыла голову. Я дрожала от холода, но всё равно заставляла себя смывать грязь и дурные воспоминания.

«Говорят, холодная вода закаляет, так что тут одно из двух: либо я подхвачу воспаление легких, либо стану здоровой и выносливой», – убеждала я себя, умываясь. Но всё же не выдержала и трех минут в ледяной речке.

Поспешно выбравшись на берег, я быстренько отжала руками волосы, вытерлась чистой рубашкой и напялила свою одежду. С одеждой пришлось повозиться, так как она липла к каждому сантиметру моего тела и упорно не желала натягиваться. Постепенно справившись и с этой задачей, но не переставая дрожать от холода, я вернулась к Диме. Он стоял у того же куста, где пару минут назад находилась и я, и мне показалось, что в этот момент он испытывал те же самые чувства. Мне вдруг стало жутко неловко, что я нарушаю его личное пространство. Я громко прочистила горло, давая понять о своем присутствии. Дима резко обернулся и уголки его губ слегка приподнялись:

– Да ты героиня, не побоялась холодной воды.

Я догадалась, что он надо мной смеется, и мне это совсем не нравилось.

– У меня не было выбора, – серьезно произнесла в ответ, всем своим видом показывая, что не разделяю его смешливого настроения.

Дима удивленно приподнял брови, но ничего не ответил. Словно играя в пинг-понг, мы перебрасывались редкими фразами, но уже без прежней враждебности, а так, как будто бы встретились два малознакомых человека и пытаются понять, чего стоит каждый из них.

– Ладно, пошли, – наконец произнес Дима, проводя рукой по влажным волосам.

– Может, побудем немного здесь? – неожиданно для себя самой выпалила я.

Мне очень понравилось здесь. В этом месте чувствовалась настоящая жизнь, и притуплялось чувство страха. И даже несмотря на пробирающий до костей холод после ледяной ванны, я не хотела уходить отсюда.

Парень пожал плечами, показывая тем самым, что он не против, и, молча стянув с себя кофту, протянул её мне:

– Оденься.

– Не нужно, всё в порядке.

– Надя, – настаивал он, кажется, впервые назвав меня по имени.

Я взяла его кофту, на секунду случайно касаясь Диминых пальцев. Меня словно обдало горячей волной, и я тотчас забыла и о том, что мне холодно, и о том, что вокруг военные действия пассивного характера. Интересно, что думает и чувствует он, когда прикасается ко мне?

Я натянула кофту на плечи и застегнула на замок под самое горло. Мне сразу стало теплее. Я прикрыла глаза и представила, будто это он сам меня обнимает, и улыбка снова невольно вырвалась наружу. Я только собралась спросить у него, сколько ему лет и где он учится, когда расслышала нечто новое, вплетающееся в уже привычные звуки осени. Это были приглушенные голоса неподалеку. Где-то рядом находились люди.

– Дима, – я с трудом выдавила из себя его имя, и когда мы взглянули друг другу в глаза, то поняли всё без слов.

Это стебачи.

Ужас окутал меня в одну секунду, не оставляя от прежней безмятежности и следа. Я ещё не различала слов, но понимала, что голоса доносятся сзади. Путь к отступлению для нас оказался отрезан.

– Придется вплавь, – коротко бросил Дима, хватая меня за руку и пытаясь тащить в сторону реки.

Но я проявила неожиданное для него упорство и почти не сдвинулась с места.

– Ты чего?

– Я не умею плавать, – призналась со стыдом.

Он округлил глаза словно умение плавать – то, без чего человек не может существовать в принципе. Его выражение лица на миг отразило недоверие, но потом до него дошло.

Я ждала. Я боялась, что он бросит меня здесь, одну. Ведь это разумно – желать спасти свою жизнь. Но он не ушел. Более того, он по-прежнему не выпускал мою руку из своей. Я чувствовала, как его пальцы крепче вплелись в мои и легонько сжали мою руку.

– Ладно, – коротко бросил он, и на его лице отразилась усиленная работа мысли. Не представляю, что можно придумать в такой ситуации. И всё из-за меня! Нужно было идти в наш временный дом сразу же после того, как искупались в реке. А теперь из-за меня мы оба попали в ловушку.

В этот момент я ненавидела себя так сильно, как никогда. У меня даже не было слез, чтобы заплакать.

Конечно, не факт, что мы бы успели дойти, или что именно там нас бы не поджидал «сюрприз»…

И всё-таки я надеялась, что это не они. Не стебачи. Может быть, это наши, люди, которые ищут последних оставшихся в этом городе. Но и эту мысль я тут же забраковала, потому что нас давно уже никто не ищет. Каждый спасает свою жизнь так, как может. Каждый сам за себя. И только мы с Димой всё ещё держимся вместе.

Глава 6

Голоса становились всё громче и ближе. От этих звуков у меня леденела кровь. Спрятаться – это наша единственная надежда. На секунду мне захотелось потянуть за собой Диму и притаиться за кустом шиповника, но я понимала, что это не выход. Слишком ненадежное укрытие, к тому же прямо на пути стебачей – нас сразу же заметят.

Мы – дичь, они – охотники. Я стиснула руку Димы, стараясь не думать о том, что они могут с нами сделать. Бросив на него мимолетный взгляд, я заметила, как он собран. У него напряженное лицо и судорожно передвигающиеся желваки. Он не собирается сдаваться. Это придает мне сил.

Когда через пару секунд прямо перед нами появились стебачи, мы оба напоминали стальные пружины. Не уверена, что у меня внутри столько же выдержки и мужества, что и у Димы, но я не готова сдаваться сразу же.

Стебачи замерли на месте. К этой встрече они тоже не были готовы. Но, в отличие от нас, им нечего бояться. Их трое, и все они мужского пола. Самому младшему, пожалуй, лет двадцать пять. Двое других лет на десять старше. Они высокие и сильные, как на подбор, и я понимала, что нам их не победить. А уж если у них есть оружие…

– Неожиданная встреча, – с удивленной ухмылкой произнес тот, что был моложе всех, – Однако, не скрою, я знал, что рано или поздно она случится.

Я не совсем понимала значение его слов, поэтому просто внимательно за ним наблюдала. Было заметно, что он чувствовал себя хозяином ситуации и потому вел себя весьма раскованно. Его взгляд небрежно скользил по Диме, потом внимательно изучил меня.

– Вот она, значит, какая – девушка твоей мечты, – растягивая слова и ухмыляясь, переводя взгляд с наших сплетенных рук на настороженные лица, произнес молодой стебач.

Я бросила удивленный взгляд на Диму и заметила, что его лицо напряглось ещё больше. Он смотрел куда-то поверх головы стебача и сжимал мою руку так крепко, что мне становилось больно, но я молчала.

Парень напротив неспеша рассматривал нас, словно прикидывая, с чего же начать игру. Сложившаяся ситуация его весьма забавляла, а мне хотелось лишь одного – чтобы всё это быстрее закончилось.

– Ну что, братец, не передумал? – приблизившись к Диме, ухмыльнулся стебач и, не дав ни секунды для ответа, жестко добавил: – А, впрочем, даже если и передумал, обратного пути нет. Все решения принимаются в жизни только один раз. И твое решение было – нет.

Это «нет» он произнес таким угрожающим тоном, что мне стало не по себе. Я прикрыла глаза и судорожно сглотнула, стараясь справиться с волнением. Я не могла понять, что происходит, и это с каждой секундой мучало меня всё больше.

Наконец Дима перевел спокойный, полный металла взгляд на этого парня и произнес соответствующим выражению лица тоном:

– Я и не собираюсь отказываться от своих слов.

– А жаль, – театрально вздохнув, пожал плечами тот, – Возможно, это могло бы помочь тебе. Но…

Он не закончил фразу, оборвавшись на полуслове и обернувшись к своим напарникам. Те согласно кивнули на его молчаливый вопрос, словно только и ждали этой команды. Я не знала, что это значит, но понимала, что ничего хорошего этот знак для нас не сулит.

Воспользовавшись моментом, я мельком взглянула на Диму, пытаясь понять, что всё это значит. Он бросил на меня короткий взгляд и подбодрил улыбкой – чуть заметной, едва коснувшейся губ, но это придало мне сил и уверенности в том, что счастливый конец в этой истории всё же возможен. Пусть мы пропустили первую часть про «жили долго и счастливо», но, похоже, вторая часть про «умерли в один день» вот-вот сбудется.

А может быть, Дима сумеет договориться, и мы останемся живы?! Судя по всему, он знаком с этим подонком. Вот только откуда? Учились в одной школе? Жили неподалеку? Были знакомы несколько лет?

Стебач снова повернулся к нам лицом, и вновь принялся внимательно сканировать меня взглядом. Мне стало тошно, хотелось сделать что-нибудь непристойное для молодой воспитанной девушки вроде меня, например, плюнуть ему в лицо, но я стояла не шелохнувшись, и только мой яростный взгляд, направленный на этого гада, говорил всё сам за себя. Я бы убила его, если бы могла.

– Может быть, твоя девчонка окажется умнее тебя, как думаешь? – усмехнулся парень-стебач, обращая на меня свой взгляд. – Хочешь вступить в ряды борцов-народовольцев? Сомневаюсь, что он рассказывал о нас с положительной стороны, – небрежный кивок в сторону Димы. – Но, если в двух словах, то скоро в стране будет новая власть. Справедливая. Мы начали борьбу с этого города. У тебя есть шанс присоединиться.

Стебач чуть склонил голову, ожидая моего ответа. Неужели он действительно верит в то, что я могу прямо сейчас броситься к ним в объятия и принять их фашистские лозунги за единственно верную идеологию? Принять их – сбросивших на головы людям взрывчатку? Их – заставивших людей бежать из родных домов и прятаться в убежище? Их – стоящих сейчас перед нами и угрожающих нашим жизням, но при этом делающим вид, что они справедливые, щедрые, народолюбивые?

– Ты – ничтожество! – выплюнула я, не боясь смотреть ему в глаза. Может быть, это будут последние слова в моей жизни, но, по крайней мере, они будут звучать гордо и умру я свободной. – Вы все идиоты! О какой борьбе идет речь? То, что вы творите с людьми – преступно! И какими бы идеями вы не прикрывались, ваше сборище – шайка убийц, для которых человеческая жизнь не имеет никакой ценности.

– Дура! Мы дарим людям свободу и равноправие.

– Свободу в чем? Вы убиваете их, принуждаете принять навязанные вами идеи! А равенство? В горе? В лишениях?

Невооруженным глазом было видно, как стебач на глазах закипает. Его лицо налилось краской, глаза возбужденно расширились, губы невольно сжались в тонкую полоску. Судя по всему, такого яростного отпора он не ожидал. Поделом ему! Я могла бы собой гордиться. Если бы не знать, что ждет меня за эти высказывания.

Пару секунд он стоял, сжав челюсти и сжигая меня своим взглядом. Наконец, справившись с собой, он выдавил усмешку и обратился к Диме снисходительным тоном.

– У-у-у, какая недобрая у тебя подружка. Она, конечно, не в курсе, на что ты пошел ради неё?

Дима молчал, стоя ровно, как на параде, и продолжая сжимать мою ладонь. Я опять ничего не могла понять, но от прямого вопроса воздержалась. Сейчас не время.

– Ладно. Девчонку мы отправим в наш лагерь, там разберутся, что с ней делать…

– Не смей её трогать, – леденящим душу голосом произнес Дима.

На миг у меня возникло ощущение, что они говорят на равных. Но ведь этого не может быть, мы бессильны против них, и Дима не мог не понимать этого.

– А это уже мне решать, – хмыкнул стебач с довольной ухмылкой, делающей его лицо ещё более мерзким и отвратительным. – А ты, если хочешь спасти свою шкуру, будешь работать на нас, как и договаривались.

Я начала понемногу сопоставлять сказанное и меня настиг ещё больший ужас. Дима был с ними заодно, но в последний момент передумал. Он – стебач!?

И вот уже паззлы в моей голове сложились воедино, к несчастью, выстроившись в наводящую ужас картину. Вот почему он так хорошо знал, что эти люди с медицинскими повязками на руке – вовсе не врачи, что телефоны прослушиваются и по ним можно определить местонахождение, что в этом доме с витражами какое-то время будет спокойно. С последним он, правда, просчитался…

И всё-таки он зачем-то спас мою жизнь. Возможно, для прикрытия. Может быть, теперь он намерен взять меня в заложницы? Или откупиться мной? Зачем-то ведь я ему нужна! Уж явно не просто так, теперь в этом можно не сомневаться. Стебачи ничего просто так не делают.

В голове упрямо вибрировало одно слово: «Стебач, стебач, стебач». Я не могла соединить его вместе с образом Димы в своей голове.

От сразу ставших ясными слов стебача, стоящего напротив, мне стало дурно, и я вырвала свою руку из Диминой. Это не обошел вниманием стоящий напротив парень. Увидев столь резкую перемену в моем отношении к Диме, он захохотал, запрокинув голову, грубым, противным смехом, а когда успокоился, вымолвил:

– Да-а-а… Я так и знал.

Несколько долгих секунд он смотрел мне в глаза, и я стойко выдержала этот взгляд. Затем, отвернувшись от меня, как от наскучившей игрушки, он произнес:

– Ладно, малютка, ты пойдешь с нами. Вот эти двое ребят доведут тебя куда надо.

– Нет! —отрывисто выкрикнула я, но на стебача это не произвело никакого впечатления.

– Ребята, – кивнул он головой в мою сторону, и те двое, всё это время стоявшие в стороне и, вероятно, находившиеся под его предводительством, одновременно шагнули ко мне.

Расширенными от ужаса глазами я видела, как они приближаются ко мне, протягивая руки. Руки, которыми они убивали.

Страх окутал меня, заставив сердце судорожно сжаться. Кругом враги, одни враги и предатели! Я различила голос Димы, но не понимала, что он говорит. Вокруг меня были огромные тела и тяжелое дыхание. Я кричала что было мочи, хотя прекрасно знала, что мне никто не поможет. Чей-то локоть больно ткнул меня в живот, и на пару секунд я умолкла. Чья-то мощная рука обхватила меня за талию, другая крепко зажала рот, мешая дышать. Я не глядя наносила удары, я билась за свою свободу, за свою жизнь, но силы были неравны. Огромная рука сжимала мой рот всё сильнее. Объем воздуха в легких сжался, я начала задыхаться. Я перестала бороться. Я отдалась на волю судьбы и ждала, пока всё закончится. Последнее, что я успела заметить, это небольшое белое перышко, плывущее надо мной на голубом фоне неба. Я уже не думала о том, где Дима и почему он не помогал мне освободиться. Он – стебач, и этим всё сказано.

Ещё один удар пришелся на голову, и я потеряла сознание прежде.

Глава 7

Я почувствовала боль прежде, чем открыла глаза. Она растекалась по всему телу.

Ещё я чувствовала, что лежу на чем-то жестком и холодном. Пришлось открыть глаза и заставить себя приподняться. Вокруг была темнота, только маленькая лампочка под высоким потолком тускло освещала очертания комнаты. Комната – это сказано слишком громко. Я находилась в каком-то подвале и остро ощущала недостаток удовлетворения всех потребностей вместе взятых: мне хотелось есть, спать, согреться, очутиться в безопасности…

В голове понемногу прояснилось, и я смогла по кусочкам восстановить в памяти события дня. Итак, я в плену. Пока меня не убили, и я не знаю, хорошая это новость или не очень. Означает ли это амнистию или просто временную задержку, чтобы доставить мне ещё больше мучений? Рассчитывать на какую-либо помощь извне не приходится. Дима оказался таким же, как они, и теперь наверняка будет способствовать дальнейшим беспорядкам в городе вместе со стебачами. А если нет – его убьют, это ясно. Надеюсь, он хотя бы не будет присутствовать при моей казни или что там они делают с приговоренными? Почему-то эта мысль наводила на меня больший ужас, чем то, что, возможно, жить мне осталось не больше пары часов.

Я ненадолго закрыла глаза, пытаясь справиться с накатившей на меня тошнотой. Вдруг именно Диму заставят меня убить? Я представила, как он спускается сюда, сжимая в руках пистолет, как пристально смотрит мне в глаза, с той же холодностью, с которой всегда ко мне обращался, как внимательно прицеливается, как мягко нажимает на курок и безжалостно следит за вылетающей пулей…

Как же я сразу не подумала, что его холодность и отстраненность – не просто так. Это не просто плохой знак, это самая настоящая отличительная черта стебачей. И просто удивительно, как он не убил меня прежде. Возможно, для каких-то целей я всё-таки была ему нужна.

И всё равно, несмотря на очевидные факты, свидетельствующие о том, что Дима стебач, и что из-за него я оказалась здесь, в этом ужасном месте, пропахшем плесенью, – всё равно я не верила очевидному. Он ведь увел меня из эпицентра, он спас меня от стебачей, которые были «врачами», он помог мне вылечить ногу…

Дима – стебач…

Я в плену…

Меня убьют…

Этот кошмар мне снится. Это не может быть реальностью.

Я постаралась сосредоточиться и придумать какой-нибудь план. Иногда люди не сразу убивают своих врагов – хотят выпытать у них сведения. Но когда они поймут, что никакими, даже малозначительными сведениями, я не владею, тотчас сочтут меня ненужной.

А что, если… Что, если не дожидаться расправы и покончить с этим самой? Но едва подумав об этом, я тут же с отвращением поморщилась и мотнула головой. Мысль о самоубийстве вызвала у меня злость на саму себя. Докатилась! Ведь это то же убийство, только хуже. До какой же степени надо себя ненавидеть, чтобы лишить самого ценного – жизни?!

Уцепившись за эту мысль, я стала размышлять, чтобы хоть как-то отвлечься от пустой реальности. Я всегда считала, что внешность, учеба, несчастная любовь – это лишь повод, красивый предлог, стремление к тому, чтобы тебя пожалели, о тебе заговорили. На самом деле за всем этим скрывается лишь один мотив – эгоизм.

Самоубийцы – слабые люди, не желающие решать свои проблемы или хотя бы перетерпеть этот сложный период, ту же несчастную любовь. Нет, лучше уж – чик! – лезвием по венам, прыжок с девятого этажа, и крутитесь-вертитесь сами. А то, что этим они прибавят страданий другим, любящим их людям, то, что эти страдания будут в разы больше, чем переживал сам самоубийца, что эти люди ни в чем перед ним не виноваты, а парень, из-за которого прыгаешь вниз, услышав об этом лишь недоуменно поведет бровью и отправится на свидание с другой – об этом самоубийцы не думают. Также, как не хотят думать о том, сколько прекрасных, счастливых моментов в будущем упустят и никогда не смогут пережить. Это ведь неважно, главное, что сейчас плохо!