Белые облака. Роман

Аня, молча, слушала Ивана, понимая его чувства.

– Однажды, к нам детдомовцам пришёл в гости лётчик и рассказал о самолётах и полётах на них, – продолжал свой рассказ Иван. – Этот лётчик был одет в красивую синюю форму с вышитыми на кителе золотыми крыльями. Он рассказывал о полётах так, что я смог представить себя летящим в небе. После этого я всё время смотрел на небо и мечтал, что когда вырасту, то обязательно стану лётчиком и буду носить красивую лётную форму и летать в небе, как птица. Я всегда с восторгом смотрел на полёты стрижей и ласточек. Знала бы ты, как я им всегда завидовал! Не я один мечтал о небе. Таких, как я, было несколько человек. Вначале мы запускали в небо бумажных змеев. Затем сами организовали авиамодельный кружок. К этому времени я и мои приятели уже повзрослели и нас приняли в комсомол. А лет шесть тому назад, ты, Аня, наверное, помнишь, что в стране был клич «Комсомолец – на самолёт!». Я с приятелями поступил в местный аэроклуб, где впервые поднялся в небо, сначала на планере, а чуть позже, стал летать на учебном самолёте У-2. После детского дома я немного поработал на авиационном заводе, продолжая летать в аэроклубе. В лётчики берут только здоровых парней. Я, зная об этом, занимался спортом, чтобы укреплять своё здоровье. Юношей я был неплохим спортсменом. Я занимался боксом, считая, что этот спорт мне пригодится в военной жизни. А когда появилась возможность поступить в школу военных лётчиков, то я сделал это. И вот, я теперь военный лётчик. Лётчик-истребитель. Лейтенант, командир Красной Армии. Иду рядом с девушкой своей мечты, с которой давно мечтал встретиться. И, наконец, эта встреча состоялась!

Иван с любовью в глазах и с лёгкой улыбкой на губах заглянул в широко открытие глаза Анны.

– Так, значит ты комсомолец? – глядя на Ивана открытым взглядом, спросила Аня.

Аня сама была комсомолкой, и ей понравилось то, что Иван имеет, как и она, идейные коммунистические убеждения.

Анна не разбиралась в армейской службе и воинской дисциплине, но она знала о дисциплине, которая практиковалась в коммунистическом союзе молодёжи. А это означало, что раз Иван член этого союза, то он дисциплинированный и ответственный человек.

Иван вновь посмотрел на Анну влюблёнными глазами с лёгкой улыбкой на губах.

– Я уже не комсомолец! – объявил он Анне.

Анна вопросительно посмотрела на Ивана, ожидая пояснений. Как же так? Был комсомольцем, а теперь не комсомолец. Такое случается, только если человек совершил плохой поступок и его исключили из комсомола. Неужели Иван совершил что-то такое, из-за чего его исключили из комсомола?

Аня погрустнела, и у неё заметно испортилось настроение.

Иван заметил это и поспешил успокоить девушку.

– Не думай, Аня, ничего дурного, – спокойным голосом сказал Иван. – Меня не исключали из комсомола. По рекомендации комсомольской организации и моих командиров меня приняли в коммунистическую партию. Поэтому я не комсомолец, а коммунист!

У Анны отлегло от сердца её скорое переживание. Услышав от Ивана ошеломившую её новость, она ещё больше почувствовала свою привязанность к этому, становящемуся для неё дорогим, человеку.

– Уф-ф-ф! – произнесла она с облегчением. – Ну и напугал же ты меня, Ваня!

– Я командир Красной Армии! – с достоинством в голосе сказал Иван. – Партия Ленина и товарища Сталина помогла стать мне Человеком, превратив меня из беспризорника в командира Красной Армии. Коммунистическая партия большевиков стремится к улучшению жизни народа. Наша страна, развиваясь по курсу начертанной партией и товарищем Сталиным, в короткий срок произвела индустриализацию. В стране построены тысячи заводов и фабрик. Производятся машины, самолёты, корабли, трактора. Строятся новые дома для людей. И мы с тобой, тоже принимаем участие в этом развитии. А моя задача – защищать от врагов нашу многонациональную и дружную страну Советов! И я, как коммунист, приложу все свои силы, чтобы наша Родина была могучей и счастливой! В такой стране и мы с тобой будем счастливы! А если понадобится, то я по приказу коммунистической партии и товарища Сталина вступлю в смертельный бой с врагами нашей страны!

Несколько минут Анна с Иваном шли, молча. Иван то и дело перекладывал свой чемодан из одной руки в другую. Видимо этот чемодан был тяжёлым и доставлял лейтенанту некоторые неудобства.

– Ты стала медицинской сестрой по призванию? – спросил Иван Анну, нарушив молчание. – Тебе нравится медицина?

– Да, я люблю лечить людей, – ответила Аня, – и, поэтому, поступила в медицинское училище. А, вообще-то, моя мечта стать врачом. Я даже думаю поступить в медицинский институт.

– А у меня вся жизнь связана с небом! – сказал Иван и посмотрел в чистое голубое небо. – Сегодня небо безоблачное. Как мы, лётчики, говорим в таком случае – миллион высоты! Когда я смотрю в небо и вижу там плывущие в его голубизне белые облака, то мне иногда кажется, что это не просто облака, а души пилотов, которые погибли в небе, выполняя свои мирные и военные задания. И не только пилотов, а и других людей, ушедших в иной мир! Я понимаю, что есть круговорот воды в природе. Но мне хочется верить в то, что именно облака и есть их души! И порой, глядя на нас сверху, они выражают нам свои чувства дождями, грозами и хмурым небом.

Анна, молча, слушала Ивана и его слова о белых облаках почему-то затронули её чувства, отложившись в дальнем уголке памяти.

Иван вновь посмотрел на Анну.

– Ты когда-нибудь летала на самолёте? – спросил он её.

– Нет, – ответила Аня, – никогда не летала. И даже не представляю себе, как это бывает. Наверное, это очень увлекательно.

– Это не только увлекательно! – в голосе Ивана был слышан восторг. – Полёт в небе – это жизнь и свобода! На земле нет тех чувств и ощущений, какие возникают в небе. Все жизненные ценности и опасности сливаются в одно целое состояние. Я не знаю, как тебе объяснить мои чувства, которые возникают у меня в полёте, но это для меня, ни с чем несравнимые чувства. Я люблю небо. Небо – это моя жизнь. Летать – моё призвание. Когда я сажусь в кабину своего самолёта, у меня уходят на второй план все земные проблемы и невзгоды. Когда я запускаю двигатель самолёта, я прислушиваюсь к его звукам, которые для меня лучше любой музыки.

Аня смотрела на Ивана, слушая его рассказ о небе. Она увидела, что его глаза заблестели той живостью, с которой он смотрел на неё в момент их встречи в ресторане.

– Я двигаю вперёд до отказа ручку управления двигателем и отпускаю тормоза колёс, – продолжал с увлечением свой рассказ о полётах Иван. – После этого я чувствую всю силу своего самолёта. Он прижимает меня к спинке пилотского кресла. Резко набирая скорость. Приборы перед моими глазами чутко реагируют на всю работу самолёта под моим управлением. В это время мы с самолётом становимся единым целым. Самолёт чувствует меня, а я чувствую каждое движение самолёта. А скорость! Как приятно ощущать скорость. Сначала на земле, а потом в воздухе. Ведь полёт – это скорость! Я люблю летать!

– Ваня, но, ведь, летать опасно! – Аня почувствовала тревожное состояние души от рассказа Ивана и своим высказыванием выразила ему свои чувства.

– Опасность в полётах, конечно, имеется, – сказал ей в ответ Иван, – но на автомобилях ездить по дорогам, по-моему, ещё опасней. Наши помощники, авиатехники и инженеры, добросовестно готовят самолёты к полётам. Это сводит на нет опасность самого полёта из-за отказа какого-нибудь агрегата в самолёте. Мы, лётчики, порой сами чудим в полётах, нарушая предписанные правила полётов. И только поэтому чаще всего происходят поломки самолётов и аварии. Ну, конечно, и опыт имеет большое значение!

– А ты опытный лётчик, Ваня? – озабоченно глядя в глаза Ивана, спросила Аня.

– Я вижу, ты уже стала беспокоиться за меня, – улыбнувшись, сказал Иван. – Мне это нравится! Но ты не беспокойся за меня. Я опытный пилот. Я летаю уже давно и ни одного раза не попадал в происшествия. Меня поэтому командование и отправило на переучивание на новый тип самолёта, который и манёвреннее и летает быстрее. Вот сегодня приедем в Новозыбков. А завтра, может быть, я уже опять буду летать, и выполнять задания. Жаль только, что у меня самолёт пока ещё старой конструкции. Но скоро всё изменится, и я не только буду летать на новом ЛаГГ-3, но и помогу своим товарищам освоить полёты на этих самолётах. Я не просто лётчик. После обучения я стал лётчиком-инструктором.

– Тебе сколько лет, Ваня? – спросила Аня.

– Скоро исполнится двадцать четыре, – ответил ей лейтенант, – и из них я летаю уже целых восемь лет. Это всё вместе. И аэроклуб, и школа военных лётчиков, и служба в нашей боевой эскадрилье.

Вскоре они дошли до здания управления здравоохранения.

Рядом со зданием на асфальте дороги стоял грузовичок-полуторка, который повезёт их в Новозыбков.

– Ты давно меня дожидаешься, Федя? – спросила Аня шофёра, который сидел в кабине и дремал.

Увидев Анну с попутчиком, Фёдор встрепенулся, прогоняя свою дрёму.

– Да, давненько, – ответил Анне Фёдор, косясь на незнакомого лейтенанта.

– Федя, это лейтенант Стрельцов, – представила Анна Ивана. – Он служит на аэродроме в нашем городе. Мы случайно встретились, и я предложила ему ехать с нами. Ты, ведь, не против этого?

– Да, что, мне, жалко, что ли? – Фёдор пожал плечами. – Пусть едет с нами.

– Только вы, товарищ лейтенант, полезайте в кузов, – обращаясь к лейтенанту, произнёс шофер Федя, – а Аня поедет в кабине рядом со мной.

– Ладно, ладно, – успокоил Федю Иван. – Я поеду в кузове. Мог бы и не предупреждать. Не посадим же мы с тобой, мужики, эту прелестную девушку в кузов!

Анна и лейтенант расселись по своим местам в машине и Фёдор, заведя её мотор, повёз в Новозыбков своих пассажиров.

Агрессия

В эти минуты с аэродрома приграничного польского посёлка Бяла-Подляска в небо поднялся немецкий самолёт-истребитель Ме-109. «Мессершмиттом» управлял кавалер рыцарского Железного креста 2 класса, молодой барон, лейтенант германских люфтваффе Рудольф фон Бергманн.

Этот пилот совсем недавно вернулся из Берлина в свою эскадрилью элитной авиационной дивизии «Герман Геринг», где он получил рыцарскую награду из рук Рейхсмаршала авиации рейха Германа Геринга.

– Мальчик мой, – одев на шею лейтенанта Рудольфа фон Бергманна Железный крест с Дубовыми Листьями, сказал Геринг, – я вручаю тебе очередную награду, которую ты получаешь заслуженно за твои победы в небе над Британией и Францией. У тебя были достойные противники, но ты победил их, потому что ты настоящий пилот, который любит небо своей Родины, как истинный патриот нашей великой Германии. У тебя богатый счёт сбитых самолётов противника. Не каждому удаётся в твоём возрасте поучаствовать в боях с врагом и сбить пять самолётов. Фюрер по достоинству оценил твой вклад в нашу победу по расширению территории рейха. Но на этом мы не останавливаемся. Предстоит большая битва с нашими главными врагами – коммунистами. Тебе нужно совершенствовать своё лётное и боевое мастерство. Скоро оно пригодится в походе на Восток. Мы победим ненавистную Россию в считанные дни, потому что такие рыцари, как ты, сделают это! Я знал твоего отца. Мы вместе с ним летали над Россией в первом походе в эту варварскую страну в 1918 году в первой эскадрилье «Рихтгофен», где я был командиром. Ему тогда не повезло. В бою он получил увечье и не мог больше летать вместе со мной, но барон фон Бергманн подготовил себе достойную замену в твоем лице. Фюрер и я надеемся, что ты не раз прославишь своими победами боевую династию семьи фон Бергманнов, предки которых покоряли Европу в своих крестовых походах. Хайль Гитлер!

Геринг выкинул вперёд правую руку в нацистском приветствии.

– Хайль Гитлер! – воскликнул Рудольф фон Бергманн и тоже вскинул вперед правую руку.

Рудольф вернулся в свою эскадрилью пятнадцатого июня. Выйдя из автомобиля около большого здания бывшей школы, оборудованного под офицерский отель, он направился в него, неся в руках два чемодана с берлинскими презентами для приятелей.

Сослуживцы встретили его в офицерском отеле восторженными приветствиями. Как же, герой эскадрильи побывал в Берлине и виделся с самим шефом авиадивизии «Герман Геринг».

– Как поживает твоя Марта? – добродушно спросил Рудольфа его приятель лейтенант Ганс Шварцкопф. – Она не забыла своего жениха?

– Всё в порядке, Ганс, – ответил приятелю Рудольф, – Марта верна мне и ждёт моего возвращения после восточной кампании. Мы прекрасно провели время, пока я был в Берлине.

– Ты, я смотрю, бородку отпускаешь! – подтрунивал Рудольфа Генрих. – Твоей Марте, что, бородатые мужчины нравятся?

Рудольф мечтательно улыбался, уйдя в свои воспоминания о встречах с любимой девушкой в фамильном замке семьи в пригороде Берлина.

– Ну, а мы живём здесь тоже неплохо, – прервал воспоминания Рудольфа Ганс, не дождавшись от него ответа. – Местные девки любят нас и не дают нам скучать. И, вообще, польки такие страстные! Стоит только намекнуть на любовь и они твои. Не все, конечно. Есть и такие, которые шарахаются от нас на другую сторону улицы, едва увидят германский мундир.

– Отчего у вас скучная жизнь? – не понял Ганса Рудольф. – Вы, что, совсем не летаете?

– Да полёты это привычное дело! – скривив гримасу на лице, недовольным голосом произнёс Ганс. – Летаем мы ежедневно. Пересекаем границу русских, углубляемся на их территорию, смотрим, чем они заняты и возвращаемся обратно. Скучные полёты.

– А что русские? – с любопытством спросил Рудольф. – Раньше, до моего отъезда в Берлин. Они вели себя очень скромно. Летали на своих самолётах И-16 или И-153 в отдалении и не мешали, мне, по крайней мере, совершать облёты их территории.

– А ничего не изменилось, – качнув головой, ответил Ганс. – У русских издан приказ, который запрещает им противодействовать нам, чтобы не вызывать конфликтов. Они, глупые, думают, что нас можно спровоцировать на военный конфликт, не понимая, что скоро им так и так придёт капут.

– Ладно, слетаю, и сам увижу, что изменилось за время моего отсутствия, – сказал Рудольф. – Сейчас я с дороги и не против отдыха в твоей компании. Я привёз из Берлина прекрасный французский коньяк. Приглашаю тебя ко мне в номер на дегустацию этого напитка.

– О! Ты, Рудольф, как всегда, гостеприимен и щедр! – потирая ладони, воскликнул Ганс. – С удовольствием составлю тебе компанию! А после этого мы с тобой пойдём в казино, где найдём себе красавиц и отвлечёмся от повседневных забот и мыслей о предстоящей восточной кампании.

– Ты, что, боишься? – спросил приятеля Рудольф.

– Боюсь, не боюсь, но русские мне не понятны своим поведением, – рассуждая, произнёс Ганс, – от них можно ожидать чего угодно. Это не англичане, с которыми мы с тобой сражались в небе над Лондоном. С русскими воевать будет не просто!

– Ещё кампания не началась, а ты уже в штаны наложил! – пристыдил приятеля Рудольф. – Не нужно бояться неприятеля. Это главное условие для победы. К тому же не забывай, что ты мой ведомый. И в воздушном бою я всегда рассчитываю на твоё мастерство пилота, хладнокровную выдержку и защиту.

– Я всегда помню об этом, – ответил Ганс, – и, как ты знаешь, никогда не давал тебе повода сомневаться во мне.

– Ладно, ладно, – примирительно произнёс Рудольф, – идём же скорее в мой номер и отметим моё возвращение.

На следующий день лейтенант Рудольф фон Бергманн вместе с другими пилотами эскадрильи приехал на полевой аэродром, который находился на окраине городка. Пилотов и авиатехников от гостиницы до аэродрома возил специально оборудованный грузовик «Опель».

Лейтенант фон Бергманн предстал перед командиром эскадрильи гауптманом Штольцем и доложил ему о своём прибытии в эскадрилью после краткосрочного отпуска по причине получения награды в Берлине.

– Вы, лейтенант, как раз вовремя прибыли, – выслушав доклад лейтенанта, сказал гауптман Штольц. – по приказу командования наша эскадрилья начинает интенсивные полёты на территорию СССР. Русские оказывают вялое сопротивление нашим прилётам. Их усилия всегда сводятся к корректным попыткам вытеснить наши самолёты за пределы их границы. Огня они не открывают. Бояться нарушить приказ о недопущении пограничного конфликта с нашими войсками. Вы же знаете, лейтенант, что германское правительство заключило с Советами пакт о ненападении на СССР. Они свято верят в этот пакт и строго наказывают своих военнослужащих и даже гражданских лиц не только за их активное противодействие отдельным актам солдат вермахта на их государственной границе, но и за ведение разговоров о предстоящей нам восточной кампании. Всё это выглядит очень наивно, но эта наивность нам на руку. Мы ежедневно делаем по два-три вылета на их территорию с разведывательными, а сейчас и с провокационными целями. Наша задача узнать фактическое базирование войсковых соединений Красной Армии и, особенно, расположение боевой авиации русских, и их готовность к ведению боевых действий. Что касается провокационных действий, то я приказываю вам открывать огонь по самолётам русских, когда они пойдут на сближение с нашими самолётами с целью выдворения их за пределы СССР. Следует учитывать только одно обстоятельство. Стрельба из оружия должна производиться не на поражение, а по касательной траектории по линии полёта. По возможности нужно добиться ответного огня от русских лётчиков. Если это произойдёт, то у германского командования будет повод заявить об агрессии русских. Вы поняли меня, лейтенант?

– Яволь, господин гауптман! – лейтенант Рудольф фон Бергманн вытянулся перед командиром эскадрильи и щёлкнул каблуками до зеркального блеска начищенных сапог. – Я и мой ведомый выполним ваш приказ!

– Ваш ведомый пилот здесь не причём, – пояснил гауптман Штольц, – наши пилоты вылетают на эти задания не в паре, а одиночно. Сегодня летают обер-лейтенант Вайс и ваш ведомый, лейтенант Шварцкопф. Первым вылетает Вайс. После его прилёта вылетит Шварцкопф.

– А когда будет мой вылет? – удивлённо спросил командира Рудольф. – Я не могу долго обходиться без полётов. Вы же знаете, господин гауптман, как я люблю летать!

– Знаю, лейтенант! – успокоил Рудольфа Штольц. – Вы полетаете, но завтра! Сегодня готовьте себя и свой самолёт к предстоящим большим делам. Скоро у нас будет большая и трудная работа. Такую работу вы уже выполняли в небе Англии и во Франции. И я поздравляю вас, лейтенант, с заслуженным Железным крестом второго класса. В новой кампании, полагаю, наград у вас прибавится, как, впрочем, и очередных офицерских званий и должностей. Вы стоите на пороге большой карьеры! Наш фюрер рассчитывает на таких офицеров как вы, лейтенант! Идите и готовьтесь к большим делам. Хайль Гитлер!

Гауптман Штольц небрежно вскинул правую руку, приветствуя, таким образом, фюрера.

– Хайль Гитлер! – Лейтенант фон Бергманн вновь вытянулся перед Штольцем и, щёлкнув каблуками сапог, вскинул вперёд правую руку.

Получив задание, Рудольф покинул комнату командира эскадрильи и направился по грунтовой рулёжной дорожке к своему самолёту.

Его «мессершмитт» стоял в самом конце стоянки.

Пока Рудольф шёл к самолёту его до блеска начищенные сапоги покрылись тонким слоем дорожной пыли.

– Проклятая страна, – выругался он. – Никакой цивилизации, хоть поляки и близки к Европе. Ни дорог нет хороших, ни порядка.

Около самолёта лейтенанта встретил его верный и надёжный авиатехник лейтенант Генрих Шульц.

Шульц доложил своему командиру о готовности самолёта к полётам.

Рудольф подошёл к своему самолёту и постукал его по капоту двигателя.

Самолёт выглядел идеально. Свежая краска блестела на солнце.

Рудольф обошёл самолёт со всех сторон, придирчиво осматривая все его агрегаты. Ему казалось, что чего-то не хватает этому самолёту, чтобы выделить его среди остальных машин эскадрильи.

У барона Рудольфа фон Бергманна заиграло самолюбие. Он почти герой. На его боевом счету пять сбитых самолётов противника. Пять воздушных побед. Он ас и это должны видеть все, в том числе и русские лётчики, с которыми ему предстоит в ближайшее время встретиться в бою.

И он понял, чего не хватает ему и его самолёту.

– Генрих, – обратился Рудольф к авиатехнику, который всё время ходил следом за ним, – возьми белую краску и красиво нарисуй на фюзеляже за капотом двигателя крупный контур бубнового туза, а за ним пять маленьких крестов, похожих на крест, что в хвостовой части фюзеляжа. Мой самолёт должен быть узнаваемым, как для наших, так и для русских пилотов. Внутри контура бубновый туз раскрась, как и положено, красной краской. Пусть все знают, что в воздухе германский ас, которого надо остерегаться.

– Будет исполнено, господин лейтенант! – услужливо ответил Шульц.

– Когда выполнишь это задание, ещё раз осмотри самолёт, – командным тоном сказал Рудольф. – Завтра я вылечу на выполнение боевого задания.

– Яволь, господин лейтенант! – ответил Шульц и поднёс ладонь к козырьку своего форменного головного убора. – Сегодня всё ещё раз осмотрю, а завтра, как положено, подготовлю самолёт к вылету.

Рудольф, не ответив на слова авиатехника, привычными движениями забрался на крыло самолёта и залез в кабину. Окинув взглядом на привычную приборную доску, он посмотрел в рамку прицела.

В это время он услышал, как неподалёку заработал двигатель другого самолёта.

– Наверное, это обер-лейтенант Вайс собирается вылетать! – с завистью подумал Рудольф. – Ну, ничего. Завтра и я полетаю.

Он просидел в кабине своего самолёта до того момента, когда обер-лейтенант Вайс начал выруливать на взлётную полосу для взлёта.

Кинув взгляд на самолёт Вайса, Рудольф вылез из кабины и направился к зданиям на краю аэродрома. В этих зданиях находилось командование эскадрильей. Он решил просить разрешения у гауптмана Штольца покинуть аэродром до следующего утра и отправиться обратно в гостиницу, чтобы там с наслаждением поваляться на кровати, вспоминая любовные приключения в Берлине, которые он совсем недавно совершал со своей Мартой.

Гауптман Штольц был настроен благодушно и позволил Рудольфу покинуть аэродром до следующего утра.

– Не забывайте, лейтенант, что завтра у вас вылет на разведку к русским, – напомнил Штольц Бергманну. – вылет вашего самолёта назначен на девять утра местного времени.

– Яволь, господин гауптман! – ответил, вытянувшись, лейтенант. – Ваше задание будет выполнено своевременно и точно! Разрешите покинуть аэродром?

– Идите, лейтенант! – кивнув головой, ответил Штольц.

– Благодарю вас, господин гауптман! – сказал Рудольф и, развернувшись, вышел из комнаты командира эскадрильи.

Утром следующего дня лётчики люфтваффе прибыли на аэродром и занялись подготовкой к предстоящим полётам. Среди них был и лейтенант Рудольф фон Бергманн.

Приехав на аэродром, он первым делом направился к своему самолёту.

Авиатехник Шульц увидел приближающегося к самолёту лейтенанта. По тому, что барон фон Бергманн был одет в лётный комбинезон и держал в руках шлемофон, Генрих понял, что лейтенант намерен вылетать на задание.

Шульц встретил своего командира и, приложив к правому виску вытянутую ладонь, отдал ему честь, как этого требовал воинский устав.

– Ну, Генрих, самолёт готов к полёту? – спокойным голосом спросил авиатехника Рудольф.

– Так точно, господин лейтенант! – отрапортовал Шульц. – Самолёт полностью подготовлен к полёту. Бензин заправлен. Боекомплект загружен и оружие проверено. Все системы самолёта в полной исправности.

– Очень хорошо, Шульц! – похвалил авиатехника Рудольф.

Держа в руках шлемофон, он начал осматривать самолет, обходя его со всех сторон.

На левой стороне фюзеляжа за капотом двигателя красовался крупный знак бубнового туза и пять более мелких крестов люфтваффе. Обойдя самолёт, Рудольф увидел, что точно такие же знаки были нарисованы его авиатехником и на правом борту фюзеляжа.

– Ты на славу постарался, Генрих! – с удовлетворением сказал Шульцу Рудольф. – Теперь мой самолёт будут узнавать все, кто встретится со мной в воздухе.

Оставшись довольным состоянием самолёта и его подготовки к предстоящему полёту, Рудольф похлопал авиатехника по плечу.

Шульц помог лейтенанту надеть парашют и взобраться на крыло самолёта. После этого он убрал тормозные колодки под колёсами.

С крыла Рудольф влез в кабину и уселся в своё пилотское кресло, надев на голову шлемофон.

Шульц тоже взобрался на крыло и, наклонившись над пилотом, помог ему присоединить наушники шлемофона с кабелем радиостанции.

Лейтенант застегнул привязные ремни, поправил пилотские очки на шлемофоне и закрыл фонарь кабины.

Шульц, сидя на крыле, съехал с него на землю. Пройдя к крайней точке консоли крыла, он взялся за неё одной рукой, а другой махнул вперёд. Этим жестом он показал лейтенанту, что тот может запускать двигатель и выруливать на старт.

Через несколько минут лейтенант люфтваффе Рудольф фон Бергманн взлетел на своём «мессершмитте» в небо и, набирая высоту, направил самолёт в сторону границы СССР.