Засмотрелся на время… Книга стихов

Засмотрелся на время…

Книга стихов

Андрей Урбанович

Позволял своим связкам все звуки,

помимо воя; перешел на шепот.

И. Бродский

© Андрей Урбанович, 2018

ISBN 978-5-4490-2114-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рифмы

Молитва художника

Бог, не дай мне ослепнуть от счастья!Бог, не дай пустозвонства от бед.Да не буду блуждать я в ненастье,не ослепит – прозрит белый свет.Бог, не дай мне упиться удачей!Бог, не дай мне смириться с собой,и избавь меня, Боже, тем пачеот поклонов пред праздной толпой.Не отдай меня сытым в забаву!Если смех, то лишь яростный смех.Не хочу стёртой истины ржавойповторять… на потребу… для всех.Помоги мне раскрыть себя, Боже!Если можно, открой свой секрет:помоги, чтобы людям я тожепомогал, ограждая от бед.Бог, не дай озверенья у власти,Бог, не дай отупенья от бед,чтоб творил не мазила, а мастер,но избавь от тщеславных побед.Не дозволь мне сгореть без остаткав огневище лукавых страстей!Не унизь до округлости сладкой,до корыстных, ничтожных затей.Не прошу, не ищу снисхожденья,но молю среди счастья и бед:сохрани мне душевное зренье,огради от тщеславных побед.

«Как давно всё это было…»

Как давно всё это было,всё зима припорошила.За окном от стуж белёсымоблетевшие берёзына ветру окоченелии качают их метели.Занавесят звёзды окна,свет луны свои волокнаразметает во мгновенье,в блёклом лунном отраженье,словно в зеркале разбитом,промелькнёт сюжет забытый…Как давно всё это было!Время било – не разбило.И печаль, и радость разомпредо мной одним рассказом:где дожди хлестали – ждали,где встречали и прощали…По земле оледенелойснег взбурлил позёмкой белойи, крупой слетая с крыши,шепчет что-то. Что? Не слышу.Во дворе, забившись в угол,тяжело вздохнула вьюга.Так в узор единый свитыте разлуки, те обиды —всё, что мной тогда владело…А над стужей оголтелой,ожидая, сердце стыло…Как давно всё это было.

«Разлуки бремя…»

Разлуки бремя,часы молчат —я умер на время,покинув свой град.Улиц пустыни,комнат покой —я умер, я нынепредстал пред собой.Отяжелела,свой суд верша,и бросив тело,сбежала душа.И приведеньембросает зов,и вьётся теньюу милых домов.

Медитация в летнем небе

Сквозь штрихи качающихся веток,забывая вездесущность звука,на траве, закинув в бездну руки,я лежал и вглядывался в небо.Я лежал… Нет, я вживался в небо,в магнетизм цветов и ход планеты,рафинадом, окунувшись в леторастворился, словно бы и не был.Языком единым от созданья,шелестя, листва лесов шептала,и на синем своде проступалоочертанье формулы познанья…То ли глухо каркнула ворона,дерево ль корнями проскрипело,или туча платьем бальным белымзацепилась за верхушку кроны…Сонно от пространства отделившись,кристаллизовавшись снова в тело,я увидел, как душа блестела,голубой воды небес напившись.

«Нас больше нет…»

Нас больше нетв городе этом…Падает светза силуэтыдревних домов —тянутся тени.Всхлипами вдовветер осенний.Легким дымкомпо тротуараммы побредёмв городе старом.Взгляд наш знакомс обликом парка,мы проплывёмжёлтую арку…Вечер сожжён,падает осень —в чей это сонвторглись без спроса?Клёкот воронв доме барачном —чей это сон?В хламе чердачномветхий портрет —чьи это лица?Их больше нет,нам это снится…

«Лето маялось, билось изжогой дорог…»

Лето маялось, билось изжогой дорог,и гудрон прилипал к башмакам,отлетая от шин, ветер сыпал песокмне в глаза и хлестал по бокам.Было вольно и жутко, и всё решено.Я себя не любил, не карал,и уже был не здесь, и уже был давнопо ту сторону зла и добра.В окружении века – пред глыбами плит,в этом хаосе, рёве машинбыл я счастлив, что жив, не забыт, не убити шагаю бездумно один.По крупицам песка, по осколкам листвы,тротуарам, расплавленным в воск,вдоль жаровен кипящих людьми мостовых,нёс я свой полыхающий мозг.Было жарко безумно и всё решено…Сумасшедшая музыка днянаполняла азартом, и Некто – Инойвёл незримой рукою меня.

«Я возвращусь в твою обитель…»

Я возвращусь в твою обитель,дойдя до края всех дорог.Я возвращусь в твою обитель,переступлю через пороготброшу пыльные одежды,омоюсь чистою водой,и снова, снова стану тем же —когда-то созданным тобой.Ты спросишь… Я скажу: «Дорогиведут, похоже, в никуда».Ты взглянешь пристально и строго,как в облака глядит вода.

«Покуда шелестят страницы…»

Покуда шелестят страницы,предполагая звездопад,и Ангелов прекрасных лицанад нашим шариком парят —определение уделавершиться в вареве веков,томись напуганное телои рвись за млечность холодов.Ещё не настоялись травы,и поступь верная легка —дурман губительной отравыбессилен, до тех пор покапороги ночи освещаягорит светильник, и в тишиЗвонарь во звоннице качаеттяжёлый колокол души.

«…И бросил я в землю драконии зубы…»

…И бросил я в землю драконии зубы,ростки поднялись над землёй,и смерчи взревели, да грянули трубы,да воины встали стеной.Их лица спокойны, жестоки, зеркальноглаза отражают металл,и старый мой сад опустел моментально,и был подожжён, и пылал.А воины в мой древний город входили,разграбив, спалив всякий дом,но только в насмешку меня пощадили,на память ошпарив хлыстом.Я крался за ними, я клялся святыми:«О, нет, не хотел!..» Только звонмечей и щитов, оглушая пустыни,твердил: «Это твой легион!»А лезвия копий дрожали, как кроны,и гибло живое и твердь.Но был лишь один я на жизнь осуждённый —садовник, посеявший смерть.

«Идёшь осторожно, по рысьи…»

Идёшь осторожно, по рысьипо снегу меж серых стволови боль ненаписанных писем,и тяжесть несказанных словвдруг грянут – торжественно, властно,потянет вернуться назад,да только, дружочек, напрасно —тропинку замёл снегопад…

«Градом радуют…»

Градом радуютзвёзды слёзные…Дышат ладаномризы сонные.А влюблённые,поцелуямиопалённые,разбредаются.И сердца их – знакк продолжению,кружит Зодиакв мглу осеннюю.Но едва ль онизнают силу слов,и сгорают дни,как охапка дров.Даль бездоннаятайной канула…А влюблённыебезмятежно спят.

«Это сказки о разлуке…»

Это сказки о разлуке,это горечь лебеды,это древние наукирасщепленья немоты.Как войдёшь, увидишь яснои попробуешь на вкус:страстность плавится в бесстрастность,минус переходит в плюс.

Соблазн

Когда к тебе взывает разум,мосты взрывая к вожделенью,под прессом всех твоих соблазновсознание войдёт в дробленье,и ты ещё не видишь глазом,но чуешь близость водоёма,и часть твоя метнётся плазмойв дыру оконного проёма,цвета рельеф приобретают,а звуки вес, и беспрестаннотебя, как пламя раздувают —так мозг мутит марихуана…Последний всплеск сорвёт лавину,сметая всё, поток несётся —в людей дробятся исполиныпод дуновением эмоций.

«…И я проснулся. До зари…»

…И я проснулся. До зариодно мгновенье. Тихо, мудроторжественные фонари,свет рассыпая, ждали утро.Как в первый раз увидел вдругя стены комнаты, предметыи люстры серпантинный круг,и потолок в полосках света…Гудел будильник за стеной,а где-то там, за переулком,скрёб дворник улицу метлой,и шорох разносился гулко.И почему-то я решил:сей миг – есть поворот событий —исходный миг. И уходилмой прежний мир, мой мир забытый.

«Костлявая зима…»

Костлявая зимауносит мою смуту,в её руке сума,в её часах минутаещё побыть со мнойи прочь дорогой дальней,по ниточке льняной,до комнаты хрустальной.

Илиада

Огнём переполнялась Троя.Восхода пена через край.Они сошлись. Их было трое:Парис, Елена, Менелай.Ни воля Феба и ни Зевса,во град, пылающий в печи,свело их женское кокетство,и искры сыпали мечи.Парис убит. Теперь их двое.Они стоят лицом к лицу.Окрест их плачет, воет Троя,гуляет пламя по дворцу.Но даже кровь застыла в венах,когда промолвил царь: «О, бред!Чужой ты стала мне, Елена».А позади десяток лет…Десяток лет кровавых споров,размолотых костей, костровна алтарях и уговоровдрузей и ветреных богов,и колесо бессонниц, пыткаухмылок сальных, пьяных драк,и тщетность вычислить по свиткамход ослепительных атак.Когда пришла удача в сети,Зевс время завязал узлом —в утробе конской ждал столетьяданайский лев перед броском…«Пора свершения закона!» —подумал он, в момент когдас клинком разящим шёл сквозь стоны…И вот он здесь, и – пустота.Дрожал рассвет в руинах Трои,свой танец завершал огонь,в его лучах, в победном зноеотгарцевал троянский конь,присыпанный багровой пылью…Трофеи, женщин и рабовв округе воины делили…Вдоль угасающих костров,рядами улиц разорённыхбрёл Менелай, брёл, как во сне,осознавая изумлённосвою причастность к сей возне.Он вглядывался в лица пленныхи с ними ощущал родство…А в след царю плелась Елена,сама не зная для чего.

«На восходе леденелом…»

На восходе леденеломя покину своё тело.Я покину своё тело,непривычно, неумелополечу над куполамик дальним и желанным странам.За спиною град мой канет,и земля уйдёт с туманом,и покажется мне страннымэта лёгкость, эта сила.Бестелесный, невесомыйбуду созерцать хоромы,обдувать дворцов колонны.Пара дней, ночей бездонныхмне покажутся дарами.А на третий день уделом,в полдень солнечный и спелый,возвратится снова в тело,оживая неумелоперед вырытой могилой.И опять под куполамиэта лёгкость, эта сила,мне покажутся дарамиперед вырытой могилой.

«Расскажи, расскажи, нашепчи…»

Расскажи, расскажи, нашепчив этой дикой, чужой, непроглядной,вышибающей память, ночио грядущем моём неотвратном.Расскажи мне, прошу, расскажи,как я буду тонуть и спасатьсяот удачи, печали и лжи,как часы прохрипят мне: двенадцать.Расскажи и солги мне о том,как несётся в грядущее счастье,где омытый июльским дождёмпобреду я без рабства и власти.Я поверю на миг и на вектвоим притчам, как шёпоту листьев,как часам совершающим бег,как в последний спасительный выстрел.Я поверю и буду спасён,обнесённый проклятьем и славой,будь то явь или розовый сон,я упьюсь этой сладкой отравой.И слова, словно издалека,непокой разрывая сонливый,пусть наполнят меня, как бокал,пусть усну безнадёжно счастливый.

«Дождь падает наискосок…»

Дождь падает наискосок,пронзая стрелами просторы,вплетая в ритмику дорогриторику свою, и скоротемнеют очертанья дня,и, влагу пробуя стопами,бежит по рекам, семеня,людское племя – муравьями.Текучесть – качество воды,предметы, становясь туманом,растапливаются, как льды,для единенья с океаном,и нет оставленных пустот —всё обращается к Началу,где медленно ковчег плывёти ищет новые причалы.

«Ночь, а не спится…»

Ночь, а не спится…Птицами лицаперед глазамисамисобой замелькают,в памяти тихо растают,звуки сумрак загладит,в небе луна – оладьемтянет ладони света…Лето.Падая, мчитсязвёзд колесница,в небе отвесномтесноот звёздного света.Древних припомню приметы,не поверив заранее,я загадаю желание:слово заветное с уст…Август.

«Играет Ангел на трубе…»

Играет Ангел на трубе,бросая звёздочки играя,тебе и мне, мне и тебе —ушедшим, изгнанным из Рая.И истекая звуком, медьпарит и ослепляет звонко,ей сладко, кажется, гореть,бежать по улице ребёнком,заглядывать под каждый листи в лица проходящих мимо,ровняя мудрость и капризво времени непостижимом.

А-ля Сен Жермен

В те века я презрел многосложность,вопросительный знак гнутых спин,капельдинеров мятые рожии гусиную кожу графинь.Я был ярым повесой и шпагойне владел, а, скорее, играл,да ещё слыл искуснейшим магоми носил философский кристалл.А однажды, вернувшись с Востока,стрижен коротко, как бедуин,приучил короля к листья кокии показывал жёлтый графин,в коем прятался, по увереньям,джин персидский – могучий вулкан.Я поставил весь двор на колени,напугал пять враждующих стран…И покуда жевал листья кокисамодержец, как бык племенной,королева, последней кокоткой,кувыркалась на ложе со мной.В эти дни я забыл осторожность,и вельможи при утреннем снев меня втиснули шпагу, как в ножны —плату взяли по полной цене.

«Идущий на встречу Летящей стреле…»

Идущий на встречу Летящей стреле,вдоль красного поля, по шаткой земле,что ищет, преследует сердце твоё,поймёшь ты, когда тетива пропоёт.Поймёшь, что вещала лесная свирель…Шаг верен и лёгок. Стрела – твоя цельСтрела твоё сердце, ему сужденос Летящей стрелою сплотиться в одно,она не отдаст тебя грязной петле!Идущий навстречу Летящей стреле.

Набросок

Она вошла… Теплом её дыханья(так греют руки) пробудился дом,и, ощутив своё существованьепод неуклюже брошенным плащом,вздохнуло кресло. Время потерялось,как лопасти в вращениях винта,и медленно пружиною сжималасьготовая вернуться пустота.

«Поверил теперь или нет?..»

Поверил теперь или нет?Становится время дорожелишь только с течением лет,и ценишь упрямей и строжеудачи в течениях бед.Несомый потоками рекоценит сухую рубаху,а счастье прожить долгий век —поймёт обречённый на плаху,а сон – не смыкающий век.И вспомнишь забытых друзейв промозглом, промёрзшем вокзале,и встретившись с тенью своей,восполнишь их облик в деталяхпод грохот железных путей.Вот так обретают свой весводою набухшие вёсла —и трудно, и больно, но в срезтечения учат ремёсламна стыке земли и небес.Увидел теперь или нет,что поступь становится строгойлишь только с течением лет.Всё реже клянёшься ты Богом,но чаще выходишь на свети веришь, что всякий узорпоймёшь и оценишь наверно,но знаешь, чем цепче твой взор,тем реже берёт он на веру —потоки меняют свой сор.А хочется просто смотретьи плыть по пространству лучами,но утром вдруг радиосетьпоймает тебя новостями,и страшно уже не успеть…

Ожидание —

это безотчётный отказ,оживает в теле шаман,и глядит испуганно глазв океан потерянных стран,это непрерывность и рост,и закономерность волны,отражают капельки роснаводненье полной луны,и струится тёплая мгла —вьётся беспредельности вязь,и тончайшей грусти иглаобретает странную власть…И сдаёшься. Кутаясь в плед,постигаешь пластику змей,но выводит взгляд силуэтв плоскости безмолвных дверей.

«Не выжить жажду – просто жить…»

Не выжить жажду – просто житьсмешно ль… нелепо… мудро…Вчерашний сор не ворошить,не ворожить на утро,но как родившийся едвавдыхать сей мир и слушать,учиться заново словам,забыть, как ужас сушит.Читать и в пропасть между строк,и в бездну многоточийуметь упасть. А в оный срок,однажды… между прочимвстав из-за старого стола,чтоб дня вдохнуть остаток,почувствовать, как два крылавосходят от лопаток.

«Свет дня рождает близорукость…»

Свет дня рождает близорукость,уста устанут говорить,и тело, потеряв упругость,обмякнет в вареве зори.Днём видишь не людей – проблемыи формы видишь, но не суть.А в полночь входит Бог и Демонв твою распахнутую грудь.

«Вплетается тайна иная…»

Вплетается тайна иная,сравнимая с миром стихий,и вот ты уже понимаешьвесь сговор земли и реки.О, это врождённое свойство,и всё ж неестественный дар —лететь, ощущая геройство,на свет разрушающих чар.Отторгнуто право на робость —не просьба звучит, а приказ,и, выскользнув, падает в пропастьтак долго искомый алмаз.

В картине и вне

1.

От плит шоколада,до мраморных плиток —и лёгкой прохладойнам выплавит свитокв развале проталининерция света,распадом спектральнымсбежавшего лета.

2.

Один в поле воленвершить, что придётся —заплакать от боли,обжечь белым солнцем —служители плотии воины духасвободны в охотеи выборе пуха.

3.

А девы наденутнаряды из ситца,и мягкие тениокрасят их лица,и юноши в полночьвойдут в их покоии даже не вспомнят,что там за рекою…

4.

А там за рекою,за млечным потокомскучает изгоемТворец синеокий,глядится в картинузабытую будто —Он кисть отодвинули ждёт Абсолюта.

«Вращает солнце колесо…»

Вращает солнце колесо,проходит старая с косой,а некий Странник золотойглядит, как ветер рвёт листву.Он не отшельник, не святой,он – просто есть, его зовутпо имени, по именам,он многолик, и странно нам,что мы его не узнаём,когда является он вдруги просит комнату внаём,мы реагируем на звукего шагов и слов, что в том?..Ведь мы его не узнаём,когда садясь за общий столломаем хлеб и пьём вино,и видим – это он пришёл,но не узнаем всё равно,зачем явился он в наш дом,куда отправится потом…Нам не взойти в его костёр,и не пройти его тропой,ведь никого он до сих порне брал в попутчики с собой.

Шёпотом

Я прошу, не спеши…Время – тихий паром,и разбитый кувшин,и шальное перо…Если хочешь, взгляничерез край темноты,в тишине утони,там где я и где ты,там где осени сонсотворил чудеса,там где замерло всёв удивлённых глазах…Но ни там мы, ни здесь,нас придумал Поэт —эта странная весть,что на свете нас нет.

«Есть серебро, поющее над бездной…»

Есть серебро, поющее над бездной,и темечко младенца помнит звук,вибрации небесных струн отвесныхи полноту раскинувшихся рук.Ведомые видением сквозь водысобытий, убегающих в песок,искатели объезда или брода,нас беспокоят даты или срок…Поставит грусть печать свою на очи,а смех – морщинки жёсткости у рта,горб за спиной вернее напророчитчем гороскопы. Прошлое – всегда.А струны серебрятся и играют —вот вертикаль, творящая мотив,его услышишь, замерев у края,и вызубришь, когда придёт прилив,и уповая, как всегда, на случай,на счастье может или на беду,вновь будешь ждать таинственных созвучий,кляня свою земную глухоту.

Рассечённый идол

Сделал выдох,забыл про вдох —рассечённый идол,прошлогодний мох,поздно для плоти,но рано для духа —пустынник, охотник,частичка пуха,вернее сказать:частица праха —немного отваги,немного страха,возвращался к началувдоль мёртвого русла —сердце молчало,слушая Музы.

«Точит, очень метко, очень…»

Точит, очень метко, очень,через чур, и чур меня,звонче меди, меди звонче,жгучей белого огня.Гнев – гниение – гиена,гарь и копоть полуфраз,копится морская пена —заморочит Майя нас,колобродит ропот улиц,нарастающий в мозгу,кружит улей, пчёлы пулейу виска и по виску…Наши песни неуместны,обеззвучены уста,станем мы водою пресной,обратится в пар водаи уйдёт на сине небо,ненадолго, как всегдапосле зрелищ, после хлебас неба падает вода.

«Шёпот огня …»

Шёпот огня —первичный фон,ты знаешь меня,я – это он.Пляски ветровв песнях воды,ты знаешь без слов,я – это ты.Ярче заря,громче волна —промолвят моря:Жизнь солона.В небо рукой,в бездну стопой —останусь такой,пока с тобой.Я – это сонтвой обо мне, —поёт в унисонголос в огне.

«Темнота зрачка к белизне тела…»

Темнота зрачка к белизне теластремитсяне зная предела.Вздрогнут ресницы.Купанье нагими – шаг остороженв озёрах…Белизна. Дробь дрожи.Зеркало взоразаливает свет. В голубой куполвзвихритсялепет. Тают губы.Вздрогнут ресницы.

«Душа – виолончель…»

Душа – виолончель,раскачайкачели детской печалимоей —от земли до звездымаятник маяты…Виолончель – душа,слушаю не дыша,в устье сердцавпадает грусть,разрастаясь внутри,пусть…Забери меняи верни,раскачай,но не урониневзначай…

«У излучин зим …»

У излучин зим —за плечом разлука —полечу, как дым,над стеклянной вьюгой.Что ты шепчешь мне,маятник качая?..Что ты шепчешь – мне?Или ей – печали?Вижу ли тебяили брежу в полдень?..Вижу ли тебяили просто – помню…

«Ты не жалуйся, не сетуй…»

Ты не жалуйся, не сетуй,ни молитвы, ни обетне помогут в свете этом —странный этот белый свет.Белым пишем мы по чёрту,чёрным лепим набело,кто из нас какого сорта?Не понять – не рассвело.Тот плетётся еле-еле,к небу не подняв лица,тот обиду носит в теле,этот – девять грамм кольца.Только человек – комета,не читая древних «ВЕД»,обгоняя скорость света,попадает на тот Свети сей миг летит обратно,словно маятник в луче,прошибая воздух ватный,с Ангелочком на плече.

«Развоплощённая мечта…»

Развоплощённая мечтаотбродит в полусонном теле,и грянут хором городав астрале на крыле метели.Ты скажешь: «Всё! Пускай к святымуёдёт, что не было и было…»Но это дым, всего лишь дымпред восхождением светила.Вновь, погружаясь в смысл вещей,ты примешь Колесо Вращенья,где камень крутится в праще,ещё не выбрав направленья,где можно в общем рассуждатьи беспредметно распылятьсяза пядью пядь и вспять опять,и возвращаться, и вращаться…А хочешь знать, так не дышии ощути, как это страшно —уйти, хотя бы на аршин,покинув черепушку башни,тогда в орнаменте челачитаешь числа, так бывает,и понимаешь, что пчелаужалит раз и умирает,тогда взираешь на Ловцаи соглашаешься: Я – пленник,и нет предела, нет Венца —за ВОСКРЕШЕНЬЕМ понедельник.

Осколки

Быть может забава,а может напастьна сонные травыбезмолвно упасть.Мы бросились в омут,мы там разберёмнаш жребий искомый —с людьми?.. со зверьём?..Мы метили смело,нас в прах размело,как крапинки мела,как ветром стекло…Нам не было страшнолететь – на куски,мы были отважныв припадках тоски…В такой каруселиедва ли поймёшь,покуда ты в теле,где правда, где ложь…Ведь если не сгубятни пряник, ни кнут,нас в розницу купяти оптом сдадут…В такой круговертибессменной зимыпопросим у смертиминуту взаймы…

«Взрыв поступательных волн из груди …»

Взрыв поступательных волн из груди —радиус сердца неизмеримый.Мир сквозняков. Здесь возможно пройтизаново в прошлое – тайно и зримо.Стрелы событий пронзают насквозь,и начинают миры повторяться…Только уже не участник – ты гость,волен заплакать и засмеяться.Брошенный камень – круги по воде,кольца замрут на сухой древесине,здесь всё в движении – здесь и нигде:ныне и присно, во веки и ныне…

«Растерта горстка пепла на ладонях …»

Растерта горстка пепла на ладонях —никто не тронет шёпот трав сухих.Залистанный до дыр отброшен сонник,зной раскачал кузнечные мехи —то раскалённый шар свалился с неба,меняя цепь событий и времён,уже и не до зрелищ, ни до хлеба,и звон застыл – истошный медный звон.И ты готов для оправданья к драке,отчаявшись укрыться от погонь,но пятятся, клешни расставив, раки,горящий пепел жжет твою ладонь.Но горстка пепла в свиток обратится,заговорят святые письмена:Никто не остановит колесницы,не вспомнит неприснившегося сна.

Оракул Странника

В пустотах вёрст найдёшь свой остров…Одежды ворс и ножик острыйне оградят от круговерти —пока не свят, в прицеле смерти.Твои следы засыплют дустом,и вспомнишь ты о прошлом… Грустно?Не грустно? Нет? Так от порогавдыхай дорожную мороку.Окрест тебя песок да камень,взовьётся пыль под башмаками…Куда идти? – молчит оракул,и ни намёка… и ни знака…Всё в общем: много слов туманныхо скорой перемене планов,о том, как кружит вихрь песчаныйсердца… без злобы… без пощады…О том, что есть в любом узоре:смотрящий в небо, небу вторит…О том, что просветлённый разумпоймёт запутанную фразу,расслышит голос чистый в хоре……не всё в словах, но всё во взоре…Об остальном молчит оракул,но, догорая, молвит факел:«В ночь помни, что читал при свете!..»Дни снова расставляют сети,и вновь проносятся пред взглядомдороги, города, ограды…

Археолог

(возвращение забытого)

1.

Как ручьи превращались в реку,как река бороздила сушу,поднимая пространству веко,обращая безмолвье в уши,покидали мы городища,уходили мы от раскопок,не постигнув: чего мы ищем,на одеждах стоянок копоть.Всё в округе дышало – знало,наблюдая за нами жадно,как глядят знатоки из заламельтешню мотыльков эстрадных.Расступались пред нами горы,сотворив коридор спасенья,так однажды разверзлось мореперед посохом Моисея.

2.

И вещал Археолог – Главный:«Ныне Древность идёт по следу,миг за мигом, глотая лавой,день за днём, опуская в Лету».Продолжал Археолог скалясь:«Что скажу сейчас – непомерно,но за нами идёт наскальныйчеловечек из мглы пещерной.Всё что будет – изнанка знаний.Мы так долго играли в прятки,для всего у нас есть названья,наступающие на пятки…А теперь мы бежим. Но кто мы?Только миг, а за нами – эра.Нас проглотит бездонный омут —человечек со стен пещеры.Нас учили и обручилис этим временем в тех столетьях.Остаётся смириться илижаждать вечности, нет – бессмертья…»Говорил он изящно, плавнои умолк, как вода и ветер,всё открыв, он устал быть главным,равным стал он горам и свету.

3.

А восток наливался алым —небеса открывали ставни.Я услышал: земля дышала,и лениво шептались камни.И когда прозвучало утро,с сердца снял я тяжёлый обруч,засветился он перломутром,а распался живою коброй.И, поверить глазам не смея,я глядел – вверх летит виткамиОБРУЧ – ЛУЧ мой небесным змеем,и промолвил я тихо: «Аминь.Я вернул то, что взял когда-то:Древу – яблоко, Небу – змея»,И возникла тропинка Сада,и вошёл я в его аллею.

Ловец Луны

Ловец Луны с фонариком китайскимзабрасывает в небо свою сетьи пляшет по вершинам Гималайскимс желанием услышать и пропетькогда-то наречённые созвучья —мелодию заветную одну,и незаметно Небо его учит,и лунная форель уже в плену,от тонкого серпа до Светлой девыона растёт и обретает вес,и вот – росток Божественного севаи мудрость от окраины небес,и замирает он – Ловец печали,и шепчет он, едва заслышит зов:«О, Чары-Чар, свечение Началая ощущаю цепью позвонков…»