Уголовных дел мастер

– Диорит хоть и крепче гранита, но раскалывается легко, – услышал Ворсин знакомый голос за спиной.

Сергей оглянулся. Вирник держал в руках небольшой целлофановый пакет.

– Все дворцы я восстановил. Это все равно, что детскую мозаику собирать. Единственная хитрость – цемент. Два года назад на Черноморском флоте по знакомству разжился специальным цементом пятисотой марки. Страшная вещь, скажу я вам. Его обычно используют при подводных работах. Схватывается моментально, чем больше влаги в него попадает, тем крепче становится.

Встав на ноги, Ворсин смущенно произнес:

– Простите, что без предупреждения зашел. Я бы и раньше заглянул, да не знал, когда домой вернетесь. Ну, как, удачно съездили?

– Если дадите слово, что никому не расскажете, признаюсь, как на духу. В том карьере, куда я ездил, добывают гранит, из которого мавзолей Ленина на Красной площади возвели. Я там с одним мастером познакомился, Калинычем зовут. Мужик что надо, свой в доску. Пообещал часть неликвида, которую за ненадобностью на гранитную крошку перерабатывают, для меня оставлять. А я за это ему три литра самогона поставлю.

– От Житомира до Крыма путь неблизкий, – удивился Сергей. – Перевозка камня наверняка в копеечку влетит.

– Самогонкой и рассчитаюсь, – благодушно улыбнулся Василий. – Я знал, куда обращаться. Этот карьер поставляет камень для строящихся объектов ЦК КПСС на южном берегу Крыма. Возят гранит не по железной дороге, а на большегрузных автомобилях, чтобы свести к минимуму перегрузочные операции и уберечь камень. Калиныч пообещал поднапрячь одного из водителей, чтобы тот заехал в Северокрымск. Крюк небольшой, не более шестидесяти километров.

– Если не секрет, что на этот раз собираетесь выстроить?

– Фильм «Д'Артаньян и три мушкетера» видели? Помните осаду фортеции Ля-Рошель? Недавно узнал, что эта сцена снималась в интересном месте, в Хотинской крепости, расположенной в Черновицкой области. Этот замок, неплохо сохранившийся до наших дней, с двенадцатого века являлся опорой Галицко-Волынского княжества. Им по очереди владели приднестровские князья, поляки, Турция и Россия. Я созвонился со своим знакомым, живущим в Каменец-Подольском, он пообещал на своих «Жигулях» устроить экскурсию в Хотин. Если пожелаете, можете присоединиться. Поездка обещает быть увлекательной.

– Спасибо за приглашение, непременно им воспользуюсь, если, конечно, получится. Я ведь только приступил к работе, боюсь, что в отпуск не скоро соберусь, – ответил Сергей и торопливо добавил:

– Извините, что все так по-дурацки вышло.

– Это вы о Ленчике? Честно говоря, ничего другого от него не ожидал. Я его хорошо знаю. Кое-какие способности у Ленчика, безусловно, есть, но лень гораздо раньше его родилась. В школе учился отвратительно, одни двойки и трояки домой таскал. Знаю об этом не понаслышке, одно время в той же десятилетке электриком подрабатывал. Ленчик особым рвением и тогда не отличался, обожал с утра до ночи баклуши бить. Зато потребностей у парня воз и маленькая тележка. Года два назад состоялся у нас любопытный разговор. «Дядь Вась, – предложил он, – а давайте ваши творения продадим? Я клиентов нашел, неплохую цену, между прочим, предлагают. И зря вы на дурацкую древность запали. Сейчас офигенным спросом пользуются каменные памятники, да только делают их на один манер. Попадете в Симферополь, обязательно на местное кладбище загляните. Все надгробные плиты на одно „лицо“, никакого разнообразия. Предлагаю кооперацию. Я буду заказчиков искать, стройматериалы добывать, а вы надгробия клепать. Шестьдесят процентов мне, сорок – вам» – «Предложение занятное, – ответил я, – только условия сделки немного смущают» – «Это потому, что вы советскую систему плохо знаете, – заявил он. – Не переживайте, на мою долю больше двадцати процентов перепадать не будет, остальные деньги на взятки пойдут, чтобы никто палки в колеса не вставлял». Я, конечно, отказался от столь лестного предложения, а Ленчик с той поры меня невзлюбил.

Разговор с Вирником окончательно успокоил Ворсина, в общежитие он возвратился в отменном настроении. По пути Сергей заглянул в гастроном, купил две бутылки вина «Біле міцне», именуемое в народе «биомицином». Это забористое пойло хоть и гнали из гнилых яблок, зато было оно крепким и дешевым. Спиртное Ворсин купил, намереваясь поближе познакомиться с соседом по комнате, который только вчера вернулся из отпуска. Парень привез из дома кучу деликатесов, включая традиционное сало и соленые рыжики. Сержант Дмитрий Панчухин, простодушный упитанный увалень двадцати двух лет от роду, честно признался, что в милицию пошел только потому, что его достали родители.

– После дембеля батя устроил меня фрезеровщиком на завод, – рассказывал он. – Чтобы вовремя на работу попасть, вставал в полпятого утра, а потом через весь город в переполненном трамвае тащился. С работы возвращался часов в восемь вечера. Пожрал, телик посмотрел – и на боковую. Честное слово, о бабах даже забывать начал. Через две недели от такой пахоты завыл, как раненый изюбр. Позвонил в Северокрымск корешу, с которым в одной части служил. Обрисовал ситуацию. Он предложил в милицию податься. Объяснил, что в больших городах в патрульно-постовую службу лучше не попадать, ее собачьей называют, а в таких мелких, как Северокрымск, сильно пахать не придется. Теперь мы с ним в одном экипаже работаем. Его Геной зовут.

Вечером Дима с тремя товарищами по службе решил отметить благополучное прибытие в Северокрымск. Ворсину ребята обрадовались, но вино спрятали от греха подальше, объяснив, что с самогоном его лучше не смешивать: такое гремучее зелье получается, что наутро глаза из орбит вываливаются.

Разлив по граненым стаканам мутную самогонку, Дима предложил выпить за то, чтобы свежеиспеченный оперуполномоченный недолго оставался в холостяках и нашел суженую. Ребята пояснили, что девушек легчайшего поведения в райцентре хватает, а с невестами напряг, поскольку все классные пацанки, окончив школу, перебираются в Симферополь или на ЮБК, а дома остаются только дурнушки. Когда Ворсин заметил, что, сидя в салоне патрульного автомобиля, глупо надеяться на встречу с серьезной девушкой, парни пообещали в ближайшие выходные сводить его в местный клуб на танцы, чтобы лично удостоверился в их правоте.

– Хочу предупредить, – перешел на шепот Дима, наклонившись к Ворсину, – комендант нашего общежития – стукач, каких поискать. Я одну биксу на ночь привел, так утром командир взвода прямо на построении мне выволочку устроил, потребовал объяснительную написать. Однажды я спросил его: «Марк Игнатьевич, вы в молодости на танцы бегали?». Знаешь, что он ответил? «Я такими глупостями не занимался и тебе не советую». – «Где с девушкой можно познакомиться, как не на танцах? – поинтересовался я. – „В нашем Доме культуры работает много кружков, – ответил старый пень. – Коль женилка спать по ночам не дает, можно хоровым пением заняться или в театральную студию пойти. В таких местах девиц невпроворот, выбирай, какую хошь, толстую, тонкую, блондинку или брюнетку. Но только портить девок не смей! Коль понравились друг дружке, так сыграйте свадебку, да и дело с концом. А то напридумывали, понимаешь ли, всякую гадость вроде битлов патлатых или рока дебильного, наслушаются дребедени, а потом в кустах паруются, как шавки подзаборные“. Вот такая провинция, одичавшая и несуразная. Но ты, Серега, не горюй, найдем мы тебе невесту».

Последнюю фразу Дима произнес громко, парни дружно расхохотались. После этого беседа оживилась, потекла ровно и весело. Ближе к полуночи выяснилось, что выпивка закончилась, а поскольку дежурный уже запер двери на замок, «биомицин» оказался как нельзя кстати. Вино еще пуще развеселило ребят, кто-то вспомнил, что этажом ниже недавно поселились две девушки. На робкое предположение Ворсина, что они, должно быть, уже легли спать, ребята отреагировали бурными протестами и заверениями, что девицы ловко стреляют глазками и наверняка будут не прочь познакомиться с такими бравыми парнями. Когда Ворсин категорически отказался участвовать в авантюре, его подняли на смех.

– Если мужчина хочет понравиться женщине, он не должен праздновать труса, – заметил Дима.

– Вы как хотите, а я спать ложусь, – пожал плечами Ворсин. – Напоследок, пока вы не успели дров наломать, расскажу одну поучительную историю, случившуюся со мной, когда учился на третьем курсе. На ноябрьские праздники поехал к своему другу Антону Запрудскому в Днепропетровск. Он обучался в институте инженеров железнодорожного транспорта, жил в старой пятиэтажной общаге, в которой все комнаты обставили одинаково: возле стен – армейские панцирные кровати, посредине стол, в правом углу железная рогатая вешалка, в левом – деревянный шифоньер. «Сокамерники» Антона по случаю праздников разъехались по домам, так что проблем со спальным местом не возникло. Мы отправились в горный институт, где училась пассия Антона. Ее звали Машей, она пообещала познакомить меня со своей подругой, которой нравились крупные мужчины. Но та загрипповала, так что остался я без потенциальной Дульсинеи.

– Антон с Машей потащили меня на дискотеку, – продолжил Ворсин, воодушевившись симпатией ребят. – Танцую я скверно, любое столпотворение вызывает дискомфорт. То ли у пацанов из вокально-инструментального ансамбля подходящих песен не было, то ли они терпеть не могли медленную музыку, но все время звучали исключительно быстрые композиции. Проплясав минут десять, занял освободившееся кресло. Тут объявили белый танец. С моей комплекцией надеяться не на что, так что я расслабился, в сторону столпившихся возле стен девушек даже не смотрел. Вдруг предо мной возникла симпатичная черноволосая худышка, улыбнулась, продемонстрировав изумительно белые зубы, протянула руку. От неожиданности я не сообразил, что меня натуральным образом приглашают на танец.

Обрадовавшись, что хоть кому-то нужен, поспешно вскочил, вывел девушку на середину зала, приобнял за талию, попытался закружить по часовой стрелке, но худышка не тронулась с места. Двигаться против часовой стрелки она тоже не пожелала, будто ее приклеили к полу. Поначалу решил, что она таким оригинальным способом хочет наказать меня за медлительность, но, присмотревшись, понял, что ошибся, таких мыслей у нее и в помине не было. Она напоминала человека, который настолько занят собственными мыслями, что ему начхать, что думают о нем окружающие. Стоять на пионерском расстоянии, на виду у всего честного народа, как-то не с руки, поэтому я прижал девушку к себе, тем более что она прильнула ко мне с такой готовностью, будто только этого и ждала. Стою, значит, посредине зала, вдыхаю медвяный аромат, исходящий от ее волос, ловлю на себе любопытные взгляды окружающих. Тут Антон с Машей нарисовались, круги описывают, подмигивают, жестами восторг выражают, дескать, продолжайте ребята в том же духе. Минуты через две я снова попытался расшевелить девушку, но безрезультатно, ни вправо, ни влево кружиться она не желала. Вокруг нас даже запретный круг образовался, в который другие парочки предпочитали не вкатываться. Надеялся, что медляк скоро закончится, но ребята из ансамбля, должно быть, решили приколоться, устроили марафон. Центр зала постепенно опустел, в итоге все глазели только на нас. Когда музыка наконец стихла, шарахнулся от худышки, как от зловредной кавказской овчарки. Потом втроем гуляли в парке, Антон предложил продегустировать портвейн «777». Не знаю, из чего его сделали, но ударил по мозгам крепко. Антон пошел провожать Машу, а я отправился в общагу. Добрался до комнаты на автомате.

Разбудило меня радостное солнышко, заглянувшее в комнату сквозь узкое, но высокое окно. Поскольку на соседней кровати храпел Антон, я пришел к выводу, что ночью не сбился с курса. Еще больше утвердился в этой мысли, увидев свои брюки и пиджак, аккуратно угнездившиеся на спинке стула. Разбудив приятеля, предложил прогуляться и перекусить. Башка разламывалась. Когда подошел к вешалке, не обнаружил на ней новое кримпленовое демисезонное пальто. Самое обидное, что не проносил его и неделю. Родители потратили больше ста рублей, радовались обновке больше меня. На дворе стоял ноябрь. Холодрыга. Унылый дождик пополам со снегом. Выручил Антон. Одолжил шерстяной свитер, в котором я вернулся в Киев, удивив родителей. Сказал, что пальто сперли в общаге, они купили еще одно, правда, не такое модное, как прежнее. Недели через две позвонил Антон и жизнерадостно известил, что пропажа нашлась. Оказалось, что я перепутал этаж, вломился в комнату, где жили девчата. Так получилось, что угловая кровать, облюбованная мной для ночлега, оказалась свободной. Свет я не включал, разделся и завалился спать. Ближе к утру одна из девушек проснулась, обнаружила на соседней кровати незнакомца, страшно возмутилась. За амурные дела можно запросто вылететь из общежития. Она разбудила подруг, решив, что кто-то из них привел кавалера. Они долго перешептывались, разглядывая незваного гостя, удивлялись его наглости, мало того, что проник среди ночи в чужую комнату, так еще дрыхнет без задних ног. Дверь на ночь они обычно не запирали, воришек на этаже не водилось. Сначала девчонки хотели милицию вызвать, но передумали, никакой угрозы я не представлял, не походил ни на вора, ни на бомжа. Когда они растолкали незваного гостя, тот, ни слова не говоря, быстро оделся и удалился, оставив их в полном недоумении. Девушки надеялись, что хозяин пальто вскоре объявится, но после того, как все разумные сроки истекли, повесили у входа в общежитие объявление, что найдено пальто, указали номер своей комнаты. Прочитав объявление, Антон навестил студенток, те потребовали, чтобы хозяин явился самолично. Когда узнали, что я давно в Киеве, сменили гнев на милость и за килограмм конфет «Кара-Кум» вернули Антону мое пальто.

– Тебе повезло, в итоге только выиграл, вместо одного пальтишка обзавелся двумя, – рассмеялся Дима. – Автопилот – замечательная вещь. Мой отец при жизни, бывало, так напивался, что стоять на ногах не мог, но за рулем даже в таком состоянии ему не было равных, затыкал за пояс любого аса-трезвенника.

– А что с ним случилось? – поинтересовался Ворсин.

– Умер, как заправский шофер.

– Погиб в ДТП?

– Почти. Когда батя разменял полтинник, бес саданул его в ребро. Удар сокрушительный. Батяня втюрился в женщину, моложе его лет на двадцать. Не знаю, где он ее подцепил, и что она в нем нашла, но встречались они регулярно. Летом, как известно, и стол, и дом под каждым кустом, а зимой мест для уединения кот наплакал. Что придумал отец. Вечером на своем «Москвиче» заезжал за подружкой и ехал в гараж. Он у нас кооперативный, кирпичный. Отец проделал в крыше отверстие, вставил туда асбестовую трубу, якобы для вентиляции. Причем она была хитро сделана, сначала шла вертикально, а у пола загибалась на девяносто градусов. Отец загонял машину в гараж, но двигатель не глушил, чтобы не выключать печку в салоне. Он разжился пожарным шлангом, один конец которого надевал на выхлопную трубу, а второй – на вентиляционную. В итоге в атмосферу вылетали ядовитые газы, а в салон от печки поступал теплый воздух. Комфортно устроился. Сделав свое дело, батя провожал девушку к остановке троллейбуса и, как ни в чем ни бывало, возвращался домой. Не знаю, сколько бы длились эти рандеву. Мы спохватились поздно. Накануне отец собирался съездить к своей матери, живущей в пригороде. Поэтому решили, что батя остался ночевать у нее. Но когда на следующий день позвонили с его работы и спросили, куда он запропастился, забеспокоились. Отец и сам не любил опаздывать, и другим спуску не давал. Запасные ключи от гаража и машины нашли в секретере. До сих пор жалею, что взял с собой маму. Открыли ворота, а в салоне «Москвича» двое полуголых мертвецов. Мама грохнулась в обморок. Милиция и скорая приехали одновременно. Помню, молоденькая врачиха даже не соизволила проверить у покойников пульс. Только взглянула издалека, презрительно усмехнулась, сказала, что любовники в ее услугах не нуждаются. Пару недель меня вызывали в милицию, задавали каверзные вопросы, часто ли мать с отцом ссорились, где была мама в ночь перед несчастным случаем, кто может подтвердить наше алиби. Следователь, вероятно, не верил, что мама не имеет никакого отношения к происшедшему, хотя судмедэкспертиза показала, что жертвы скончались от отравления угарным газом.

– А мой старший брат из-за курева умер, – печально признался Роман, худенький молодой парень с треугольным подбородком. – Он писал стихи, но их нигде не печатали. Однажды Даня отослал свои творения в известный московский журнал, откуда пришел уничижительный отзыв. Написал рецензию некий Горинштейн. Не помню точно содержание письма, но смысл сводился к тому, что Даня только зря и свое, и чужое время тратит, лучше бы шел на завод гайки крутить, а желающих заниматься словоблудием и без него хватает.

– Дружище, а причем здесь табак? – поинтересовался Дима.

– Даня с детства рос впечатлительным и обидчивым ребенком. Я, например, на оскорбления спокойно реагирую, в крайнем случае, могу обидчику в рожу заехать, а брат, когда его обзывали, замыкался и мог целыми днями молчать и дуться. По этой причине родители его никогда не наказывали, что бы он ни натворил. Хотя, честно признаться, проказничал в основном я, но сваливал все на брата, за что отец частенько лупцевал меня ремнем по заднему месту. И правильно, между прочим, делал. Это я уже потом понял, когда Дани не стало. Он мечтал увидеть свои стихи напечатанными, если не в книге, то хотя бы в журнале или в газете. А когда такой дикий отлуп получил, сломался. Трудился Даня сторожем на стройке, рабочий режим ему нравился: сутки отдежурил – трое дома. В свободное время поэзией занимался, книжки умные читал. Курить брат начал сразу после окончания школы, где-то вычитал, что все знаменитые поэты с табаком дружбу водили. А уж про вино и говорить нечего, Даня стихи Есенина про кабацкий дым мог часами вслух читать. Раньше брат на дежурстве и капли в рот не брал, а после московского послания правилу своему изменил. Вот и начали к нему на огонек алкаши захаживать, он им свои стихи читал, а они из чувства благодарности за самогонкой бегали. В ночь на девятое мая Даня хорошо отметил победу в войне с фашистами, проводил гостей и прилег на постель с сигаретой во рту. Матрас был набит ватой, которая хоть и горела плохо, зато дымилась хорошо. К началу рабочего дня, когда строители на стройку явились, Даня превратился в черную головешку, а от кровати только железная сетка осталась.

Рома умолк. За столом установилась унылая тишина. Когда на улице неожиданно раздался автомобильный гудок, Дима встрепенулся, обведя вопрошающим взглядом ребят, с иронией произнес:

– Называется «начали за здравие, а кончили за упокой».

– Ты же первый и начал, – откликнулся Рома.

– Слушайте, мужики, вы Аню Пермякову знаете? – как бы невзначай поинтересовался Ворсин. – Начальство на меня дело по ограблению могильников повесило, а она по нему в качестве свидетеля проходит.

– Смотря что тебя интересует, – лукаво улыбнулся Дима. – Она девушка с характером, интеллектуалку из себя строит, но если ты подозреваешь, что Аня бомбит могильники, то зря.

– Да нет, – смутился Сергей. – Она же первой забила тревогу. Я не о том.

– Не темни, дружище, – откликнулся Дима. – Если надумал клинья под нее подбить, ничего у тебя не выйдет. Она больше года встречается с каким-то хирургом из Симферополя, по выходным к нему катается. Какой-никакой шанс у тебя есть, ее подружки, с которыми она в одной комнате живет, рассказывали, что между ними вроде бы черная кошка пробежала. Аня рыдала всю ночь.

– Да мне без разницы, с кем она встречается, – с излишней горячностью выпалил Ворсин, раздосадованный тем, что ему не удалось скрыть личный интерес. – Я о деле пекусь.

– Служебное рвение – признак здорового честолюбия, – глубокомысленно изрек Дима.

– Да ну вас, – обиделся Сергей. – Давайте, мужики, на боковую. Завтра, то есть уже сегодня, рано вставать. Да и барышни, наверное, замаялись вас ждать, десятые сны видят.

К его удивлению, на этот раз ему никто не возразил.

Влад Цепеш и вампиры

Ворсин проснулся под утро, ему почудилось, что кто-то его зовет, негромко, но настойчиво. Недоуменно всматриваясь в белесый потолок, он долго и чутко прислушивался к предрассветным звукам за окном, но ничего подозрительного не разобрал. Солнце еще не встало, но, судя по изрядно посветлевшему небу, уже готовилось явить миру свое лучистое малиновое око. Тревожное предчувствие внезапно овладело Ворсиным, ему показалось, будто чья-то ледяная рука внезапно легла ему на лоб. Вздрогнув, он перевернулся на бок, тщетно пытаясь понять, чем вызвано такое странное состояние. Взглянув на наручные часы, лежащие на тумбочке, Сергей удивился. Всего лишь полпятого. Такая глубокая рань, а сна ни в одном глазу! Что бы это значило? Ворсин, как и все молодые люди, обожал утреннюю дрему. В годы учебы он не раз замечал, что по выходным дням утренний сон менее приятен, нежели в будни. А наивысшее наслаждение Сергей получал, когда оставался в постели, осознавая, что на первой лекции обязательно будет перекличка.

Сергея мало беспокоило то обстоятельство, что он уже давно на крючке у декана, который трижды обещал лишить злостного прогульщика стипендии и выгнать взашей из института. Декан, конечно, с удовольствием сдержал бы свое слово, поскольку Ворсин своим пагубным примером вводил в соблазн сокурсников, но кто будет защищать честь института на всеукраинских соревнованиях по пулевой стрельбе? Способность попадать точно в цель у Ворсина впервые проявилась еще в школе, в девятом классе, на занятиях по военной подготовке. Практические стрельбы состоялись в глубоком овраге на окраине столицы. Военрук Феликс Наумович раздал каждому ученику по три патрона, сказал, что сибирские охотники из мелкашки с пятидесяти метров умудряются попадать белке в глаз, но от девятиклассников такой точности не требуется, достаточно набрать пятнадцать баллов. На мишенях военрук экономил, пробитые дырки аккуратно обводил шариковой ручкой красного цвета. Расстрелянные мишени заменял только после того, как от них живого места не оставалось.

Ворсин, когда подошла его очередь, лег на брезент, живо прицелился, легко нажал на спусковой крючок. Выпустив еще две пули, он отправился за мишенью, чтобы военрук отметил места попаданий. Сняв бумагу с листа фанеры, подросток обратил внимание на то, что в ней имеется только одна дырка овальной формы. Феликс Наумович долго рассматривал мишень, скреб ее ногтем, а затем объявил, что в цель угодила только одна пуля, придется Ворсину повторить стрельбу. Вторая попытка девятиклассника еще больше озадачила военрука. В центре мишени наблюдалась всего лишь одна дырка, но ее геометрия вызывала сомнения, для одной пули отверстие было слишком велико. В полном недоумении Феликс Наумович долго чесал круглый толстый затылок, задумчиво жевал губами, даже пару раз заглянул в коричневый портфель, где хранились новые мишени. Решившись, приказал прикрепить сразу три новых мишени, выдал Ворсину три патрона, приказал подростку стрелять в каждую цель по одному разу. Ворсин невозмутимо выполнил задание. Когда военруку принесли мишени, он глазам своим не поверил: в центре каждой виднелась аккуратная дырка. «Как это у тебя так ловко получается?» – удивленно осведомился Феликс Наумович. Поставил напротив фамилии Ворсина красную жирную пятерку, присовокупив к ней громадный восклицательный знак. Ворсин и сам не знал, почему заранее предвидел, куда полетит пуля. Иногда он мазал, определял это по звуку выстрела. Скорее всего, порох не соответствовал стандарту. По настоянию военрука Ворсина записали в секцию по стрельбе, во время выполнения тестовых упражнений новичок продемонстрировал наихудший результат. Позднее Ворсин догадался, ему специально подсунули не пристрелянную винтовку, чтобы отвязаться от слишком ушлого стрелка.

После успешной сдачи первой сессии в институте Сергей прочел объявление о наборе желающих в секцию спортивной стрельбы. Записался из-за ностальгии, дабы проверить, не ослабла ли рука. Уже на первой тренировке всадил в десятку пять пуль. Тренер безапелляционно заявил, что не даст погибнуть дарованию, с той поры Ворсин неизменно лидировал во всевозможных соревнованиях. Если бы он был честолюбивым, скорее всего, стал бы ведущим спортсменом СССР. Стрельба Ворсина не вдохновляла. Для того чтобы расстреливать мишени, много ума не надо. Зато профессия юриста будет востребована во все времена, недаром же в России сума да тюрьма извечно рифмуются. Благодаря стрельбе Ворсин безбоязненно пропускал занятия, экстерном сдавал зачеты и экзамены. Скромный значок мастера спорта служил ему одновременно индульгенцией и оберегом.

Для старосты курса, который вел журнал посещений и вносил туда лишь половину его прогулов, Сергей придумал более весомое оправдание своей лени. Не секрет, что многие студенты маются с желудками. Болячки самые разные, начиная с гастрита и заканчивая прободной язвой. Ворсин считал, что массовые желудочные заболевания у студентов вызваны спешкой и нервотрепками.