Рязанский сказ. От Мурома до Рязани

– И что это дает?

– Многое. В дневнике дяди Толи есть запись: Мусатов Прокопий Степанович, 1919 года рождения, деревня Поповка Рязанской области. Сын Владимир. Давай посмотрим карту. Смотри: деревня Поповка расположена на правом берегу Оки в четырех километрах от села Ташенка. В четырех километрах, на правом берегу, есть деревня Шепелёво, а от Шепелёво до Токарёво тоже четыре километра. Делаем вывод: В конце девятнадцатого века в районе от Ташенки до Токарево жил Степан Мусатов, который был двоюродным братом твоего деда Ивана. И был у него сын Прокопий, который женился на сестре Антонине, которая была двоюродной сестрой Евдокии Дьяконовой, твоей бабушки. Двоюродные братья поженились на двоюродных сестрах! Ну и дела! Если мы съездим в Поповку, то можем застать там Владимира, которому столько же лет, как и тебе. Едем?

– Сейчас, разогнались! Что мы скажем? «Здравствуйте, я ваша тетя! И куды, вы дели наше купеческое богатство? Открывайте свои сундуки, будям делить». Так, что ли?

– Да, ты права. Поспешать не нужно. Летом попросим сватов, чтобы в Муром нас свозили. А зимой поищем в архиве историю с дьяконом Аркадием. Я найду адрес архива Рязанской епархии. Если деда действительно сбросили с колокольни, тем более дьякона, значит это должно быть зафиксировано. Я думаю, это будет интересно.

Адрес архива епархии дед Борис нашел быстро. Даже нашел имя человека, который руководит архивом: – иеромонах Иоким (Заякин). В архивном отделе, который располагался в Николо-Ямском храме на улице Циолковского Бориса и Катерину встретили приветливо. Девушка, с грустными глазами, молча, выслушала посетителей и также грустно ответила:

– Вы знаете, в данный момент помочь вам, к сожалению, не сможем. Батюшка Иоаким сейчас находится в Сасовском районе и управляет восстановлением храма. Приходите попозже, когда он вернется в отдел.

– А когда он вернется?

– Этого тоже никто не знает. Может, через месяц, а может и через три.

– Мы можем оставить свои координаты и письменный запрос?

– К сожалению, нет, – Еще грустнее ответила девушка, – Батюшка запрещает нам принимать запросы без его повеления. Приходите позже.

Возвратившись, домой, дед Борис задумался: «Три месяца, это многовато. Как же быть-то?» Выручила Катерина:

– Напиши письмо в газету «Панорама города». Там есть раздел «Дорога к храму» и раздел «Страницы истории». Они, точно разберутся.

– Умница ты у меня, Катюша. Напишу я Евгению Данилину. Этот докопается. Завтра и отнесу. И Ольге нужно позвонить, может новости, какие с архива появились.

Ольга привезла несколько восстановленных страниц из тетради:

– Вот, Вера Сергеевна передала. Я прочитала, но ничего не поняла. Какие-то имена, пометки, деньги.

– А что ты хотела? Чтобы тебе роман писали? Ты, когда хочешь запись сделать, чтобы не забыть, что пишешь? Самое главное и как можно короче. Вот смотри, что здесь написано: «Поехали к деду Дмитрию в Шепелево. Тятенька уехал. Я остался на все лето. Карасей ловил. Дед про свою жизнь рассказывал. Хорошо!». Что можно прочитать между строк? Что в деревне Шепелёво, что затерялась среди мещерских лесов в Касимовском районе, жила семья Мусатовых. Дмитрий назвал сына Иваном. У Ивана родился сын Георгий, который записал этот дневник. Иван уехал из деревни давно, раз сына на целое лето деду погостить привез. Возможно из Касимова, или ещё откуда. И, наверное, не бедный. И, вероятно, дела какие-то у него накопились, если сына из дома надолго отправил. Смотри, какой почерк у Георгия ровный! Это значит, что отец имел возможность сына в хорошей школе выучить, или в гимназии, а это по тому времени недешево. Где в то время гимназии были? В Рязани, Касимове и Муроме. Дед много рассказал о своей жизни Георгию. О чем? Хотел, чтобы у внука память о предках осталась, о корнях Мусатовских. Здесь большой фантазии и не нужно. Читаем дальше: «Ходили к лесу смотреть, как бревна на плоты готовят. Дед говорит, что крючья и скобы еще тятенька в кузне ковал. Им и сейчас износу нет». Так это целая история! Иван Мусатов по молодости в кузне работал и изготавливал для деревенских мужиков изделия из железа. Лемеха, бороны, мотыги и другую мелочь. А для лесорубов крючья разные, багры, цепа. Судя по фамилии, имел умение серпа, косы и ножи точить. Да такого мастера в любом городе на ура примут. Вот дед Дмитрий и благословил своего талантливого в кузнечном деле сына своё дело затеять в городе. Если есть Георгий, значит, есть и мать. Если есть мать, значит, есть и семья.

– Ну, ты и фантазер, папа. Из двух предложений целую историю рассказал.

– Я расскажу историю, когда всю тетрадь восстановим. Когда еще принесешь?

– Вера Сергеевна говорит, что не скоро. Некоторые места вообще восстановлению не подлежат. Я думаю, что месяца через два еще несколько листочков будет.

– Ну, что ж, подождем. Будем сами додумывать…

© …На Рождество Христово, с молебна, народ разошелся по избам, где в печи уже дымилась картошка, набухала каша, и румянился хлеб. Молодежь, наскоро отобедав с родителями, высыпала на улицу:

– Айда, на канаву с горки катать! Нынча погода благодать. Вона, какой снег пухлявый!

Да не только молодежь потянулась на канаву у замерзшего пруда. Тягловые тоже не прочь вспомнить прошлые времена. Анисим Данилович потворствовал народному стремлению. Велел поставить пузатый самовар с вензелем Баташовых, отпустил почти пуд белой муки, приказал поставить столы прямо на пруд: «А, почему бы и нет? Заслужил народ нынче похвалы. Вона рига полна овса и льняного семени! Копна на копне радует глаз. Пусть попрыгают, повеселятся. Может, и меня добрым словом помянут?». В этот раз решили пригласить бреевских, в складчину. Канава с пригорком как раз между Шепелевым и Бреевым, аккурат возле запруды. Небольшая дубрава не дает ветру разгуляться. Одним словом, сам бог велел в этом месте душу тешить всякими забавами.

– Ванька? Тыя чаго копошиси? – в окошко застучал приятель Егор, – Санцы тащы, у моёх полоз треснул, удвоих не выдержить.

– Сщас! Погодь я валенки отышу. А мои санцы не подойдуть. Я давеча полосу железную на клёпы поставил, можа одежду подрать. А можа и кому ухи содрать. Бяри своя, выдержать.

На пруду уже писк, визг, как в том закутке, когда петух хозяйничает. Тягловые молодки уже самовары сапогами раздувают, столы угощеньями украшают.

– Иван-чай! Иван-чай! Подходи народ греца!

– Пыраги! Пыраги! Тутоти с морквой. Тамоди с брусникай, черникай, яжавикай. Пыраги! Налетай народ честной. Будя без дела туды-сюды, шастать.

Народ не торопится пироги разбирать. Со стола только, отдышаться надо. С горки покататься. Девкам – парней раззадорить. Парням – девок пошупать. Ванька с Егором уже третий раз с горки скатываются. Хорошо! Санки, аж до середины пруда бегут.

– Эх, давай – ко, Егор ишо разок скатимси и чай с блянами побегим пробавать. Я, кажисть бляны с припёком приметил, с грибами. Да и бои скоро, нада отдышатьси.

Когда санки уже выкатывали на лед, случилось, то чего Егор боялся: послышался треск, деревянные полозья под парнями разъехались и, Иван кувырком откатился в одну сторону, а Егор в другую сторону, сгребая под собой кучи снега. Визг, хохот, улюканье и, через мгновение, на Ивана обрушился белый, мягкий комок в шушуне, осыпав глаза мокрым снегом. Когда Иван смог открыть глаза, то увидел на себе чудо дивное. Девичья, русая коса щекотала нос. Глаза, как береста на березе, выглядывают, с тревогой и любопытством, из под повойника. Снег стаивал с лица Ивана и скатывался по шее на спину под зипун, но Иван не чувствовал холода. Он просто утонул в этих удивленных, бездомных глазах.

– О боже! Цаплёнок с неба сваливси! – Иван посмотрел на голубое, с рядами белых облачков, небо, – Никак, тыя с путя сбилась? Вона, твоя подружки, по небу плывуть.

– Не сбилась я с путя. Это ты ляжишь на моейю путя.

– Ну, ты тожа ляжишь. Да я ничо, ляжи. Оно ляжмя теплей будять.

– Ишо, чавоть. Я стоймя не можу. У меня одёжа за твоя санцы причапилась.

– Катерина! Ты чаво на Ваньке рузвалилася? – девки окружили подружку, пытающуюся слезть с парня, – Аль, прилипла, чоли?

– Отчапитя миня! Узади шушун за санцы зачепивси. Порву, мамка наругаеть.

Подружки осторожно отцепили край шубки от треснувшего полозка и подняли раскрасневшуюся, толи от холода, толи от смущения, Катерину.

– Значит, Катенька ко мне у гости прилетала? – Ванька вскочил на ноги, отряхнулся от снега и подошел к девушке, – Можа судьба нас ненарошно счепила? Где ж такие цаплята водятси?

– А то не знаш! Бреевские мы. Вот пришли поглядеть, как ваши с нашими биться будуть. Энтот раз ваша взяла. Сёдня наша возмёть.

– Иван! Так нас, ужо ищуть. Бегим, пока от боя не отделили, – Егор тащил упирающегося Ивана прочь от девок. Он уже заметил, что Иван и Катерина не могут оторвать друг от друга глаз.

– Так, ты тож бьёся? Поглядаем, как наши вас с горки – то спустять, – Катина подружка, Лизка, построила хитрые глазки, – Поглядаем.

Кулачные соревнования особая забава крестьян. Ещё три года назад молодежь билась «стенка на стенку» с ломовсими и бреевкими парнями: «До первая крови». Повод всегда находился: то шепелевский парень уведет девку из Лома, то Бреевкий засылает сватов в Шепелёво. Только местные парни и девчата задружат, как глядь, а девка уже ходит в понёве на одиннадцать яргов. Барин про то узнал, собрал у себя в усадьбе соседних помещиков: ломовского Маматова и бреевского Мамонова и они порешили: кто драку затеет, того судом застращат. С той поры, чтобы охолодить молодую, кипящую кровь, решили проводить по большим праздникам кулачные бои. И, чтобы шепелевские, ломовские и бреевские на равных бились, по правилам: ногами и ниже пояса не бить, кожаные рукавицы не снимать, лежачего не бить. Победит тот, кто собьёт с ног соперника. Упал на колени – не считается. Коснулся головой земли – тот и победил! Анисим Данилович удивил. Обменял льняное масло на упряжь у касимовских татар, и выставил, как первый приз победителю. Когда упряжь повесили на березу, то мужики ахнули! Блестящие клёпы по всей гуже! На уздечке колокольчик с мягким звоном! Только в Поповке колокольцы так звенят! Даже на свадьбах такого не видывали. В этот раз каждое село выставило по два бойца. От шепелевских выставили Ивана Мусата и Яфима Темного. Егор, закрепляя Ваньке рукавицу, чтобы не слетела с руки, сокрушался:

– В энтот раз в наскок не выйдеть. Смотри, какиёх бугаев выставили? Ты энто не гони, беряги силы то.

– Не глупай, вижу. Ты, давай, крепча крепляй, разберемси.

После первого боя, Иван отыскал глазами Катерину в кругу «болеющих». Катерина подпрыгивала и хлопала в ладоши: «Радуетси, верно за меня болееть». Когда объявили последний бой на победителя, Егор, с досады бросил картуз оземь:

– Ёшь табя не скрявить! Опять Яфим против таби. Я видал каки у Яфима руки то, длиннющи, как веревки. По тому, как он с лошадьми управляетси, силов хватаеть. Ты, энто, близко не подходь, пущай силы истратить. А ты, крутись, можа яго длинные ноги то и закрутяться. Тогды твой час по нему бить.

– Разберемси, – буркнул Иван и вступил в круг.

– Яфим! Наваляй ентому шкету! – доносилось справа.

– Иван! Переломи энту жердю! – доносилось справа.

– Тихо! Начали! – успокоил всех судья и отскочил на край круга.

Под улюлюканье толпы Иван с Яфимом закружились в танце, выбрасывая ногами буруны сверкающего на морозе снега. Иван внимательно поглядывал снизу вверх на Яфима, а Яфим глядел сверху вниз на Ивана, выискивая момент для удара. И такой момент наступил. Иван неожиданно наступил, то ли на льдинку, толи на скользкий бугорок и, пошатнулся. Пытаясь сохранить равновесие, Иван раздвинул руки в стороны и выпрямился, на миг, потеряв Яфима из виду. В глазах сначала закружились звездочки, а затем потемнело. «Пропустил!». Иван пошатнулся и упал на колени.

– Добей! Добей! – всполохнулись дружки Яфима, – Пущай ишо понюхает кулак то.

Судья подскочил к бойцам, раскинул руки в стороны, давая Ивану отдышаться. Яфим выгнув грудь вперед, горделиво пробежался по кругу, поглядывая на сверкающую упряжь. Затем, подошел к Ивану со спины и склонился над ним вопросительным знаком:

– Это табе за прошлый раз, а сейчас будеть за Екатерину. Думаш не видал я, как тыя с нея на горке кавыркалси? – вполголоса прошипел в ухо, – Неужель не знал, что она моя невеста? Сейчас узнаешь. Бойси!

Иван, бросил взгляд на Катерину, на её прижатые к щекам ладошки, на испуганные глаза. «Ну, уж не будет таво! Сам бойси». Иван встряхнулся, вскочил на ноги и выставил руки вперед.

– Ванька! Ноги! – Егор забежит то право, то влево от судьи.

Иван тоже подумал про ноги: «А ведь ноги у Яфима слабое место! С лошадьми управляясь, Яфим руки то укрепил, а про ноги не знаеть! Да и откуда силы в ногах будуть, ежели цельный день Яфим сидьмя на лошади? Ну, Егор, ну молодца!».

Судья взмахнул руками и отбежал в сторону. Бойцы снова закружились в танце. Иван заметил, что Яфим торопится, оставляя одну ногу висеть в воздухе. Наконец, Яфим не выдержав, выбросил руку вперед, надеясь нанести последний, победный удар. Иван уклонился, пригнулся, и резко выпрямился, как стрела освобождается от туго натянутого лука. Обе руки, прижавшись, друг к другу, понеслись к Яфимовой груди. С замиранием сердца мужики смотрели, как Ефим, сначала переломился, затем приподнялся в воздухе, как копна сена под крепким навильником, и, грохнулся всем телом на утрамбованный снег. Судья подбежал, к хрипящему, лежащему навзничь Яфиму, потрепал его по щеке. И, уже через мгновение, вскинул руки к верху, возвещая о конце поединка. Иван, по восторженному взгляду Катеньки, понял, что болела она только за него. Таким счастливым Иван себя еще никогда не чувствовал! Второй раз подряд он в честном бою побил самого Яфима Темного. Того, которого опасались в деревне. Того, о ком поговаривали, что он по ночам разбойничает с дружками в лесу. Того, кто против воли хочет отнять у него Катеньку! «Сам бойси!» – прошептал про себя Иван, – Не будет таво!». Когда, заслуженная победная упряжь, уже свисала с плеча, Иван подошел к Катерине:

– Катенька, можа свидямси? – Иван, взглянув на смущенное лицо девушки, понял, что она согласна, но какая – то тайна, удерживает её от немедленного ответа, – Меня батенька скори в Ташенку посылаеть. Можа выйдешь?

– Не выйдеть, – подружка Лизавета, взглядом указала на поневу, выглядывающую из-под Катенькиного шушуна, – Ты мне знак дай, а я ея вразе передам.

Катерина благодарно посмотрела на подругу. По сверкающим глазам Иван понял, что Катенька будет ждать встречи…

∞…Вера Сергеевна внимательно всматривалась в расплывающиеся строчки, пытаясь увидеть, среди простых фраз и непонятных пометок по краям обгоревшей тетради, события тех далеких дней. О чем говорила, например, фраза: «Давеча хозяин грозил тятеньку извясти, ежели я запротивлюся…»? О ком это он? О себе или со слов деда Ивана? Ой, как интересно!…»

© …Ванька возился у наковальни, когда Агрипина, дворовая девка, позвала его в барский дом.

– Ваня! Там тобя Анисим Данилович просить. Бяги, а то он серчат.

Иван отложил молоток в сторону, протер руки об запон и, неспеша, пошел в дом. «Чаго ему нада? Никогда не звал в дом, а тут бяги». Агрипина провела Ивана через длинный коридор в светлую комнату. Анисим Данилович, в полосатом, шелковом халате, сидел за длинным столом и наливал из пузатого хрустального штофа красную наливку. Иван обратил внимание на множество картин, теснящихся по стенам. На резном комоде стоял, сверкающий в лучах заходящего солнца, самовар, а вокруг, будто в хороводе, кружились вазы, чашки, стопки. «Из бронзы! – отметил про себя Ваня, – Как есть из бронзы».

– Проходи, Иван, садись, – Анисим Данилович, налил Ивану из штофа наливки и придвинул к нему тарелочку с кусочками копченой утки, – Разговор у меня к тебе есть. Только внимательно выслушай, а потом будем думать.

– Я слушаю, Анисим Данилович, – Иван попытался сосредоточиться на халате управляющего, но смотрящие на него картины, отвлекали своими строгими взглядами незнакомых господ и пышными формами полураздетых дам, – Я слушаю, Анисим Данилович.

– Ты помнишь, что повелел мне хозяин наш, Эммануил Иванович? Чтобы я к твоему отъезду в Гусь подобрал хорошую невесту. Чай, не забыл? Я тут поискал у своих знакомцев, помещиков. То слишком молоды, то слишком стары. А, которые достойны; или сосватаны, или уже повенчаны. Что я буду хозяину докладывать? И решили мы с Марьей Васильевной, хозяйкой моей, предложить тебе единственный вариант. На Ильин день пошлешь сватов в мой дом и попросишь руки моей единственной дочери Зинаиды. А осенью, на Покров, когда закончатся работы, сыграем свадьбу. Все расходы я беру на себя, не переживай.

Иван вздрогнул, как от холодных капель неожиданного дождя, и поежился: «Чаго он гуворить? А Катенька? Душа моя. Мне без нее никак нельзя. Я видел, она меня ждеть. Какая, така Зинаида? Эта каланча в шляпе?» Иван представил себе, как они с Зинаидой идут по деревне и все хохочут вокруг: «Крепко сбитый боровичок и длинная, кривая поганка». Нет уж, лучше сбягу!

– Обвенчаем вас в Токареве, – Анисим Данилович мечтательно глядел в окно, прищуривая глаза, – А захотите, в сам Касимов отвезем. А что? Мы можем себе позволить! Потом поедете в Гусь – Железный, вить себе гнездышко. Хозяин обещал! Там гляди, и мы с Марьей Васильевной к вам подадимся. Не прогоните?

«Так вот, что вы задумали, барин?» – Иван хотел тут же вскочить и бежать вон, подальше от этого самодовольного барина, но тело не слушалось, будто прилипло к кожаному стулу.

– Барин! Рано мне ишо о жанетьбе думать. Тятенька говорил, что сначала старших братьев оженить, а потом и моя очередь подойдеть.

– Это мы враз уладим. Батенька твой не будет противиться такому предложению. Успеют, твои братья, еще ожениться. Хочешь, я с твоим батенькой поговорю?

– Нет! Я сам с ним поговорю. Не торопьте меня, я ещо не готов. А что Зинаида?

– А что Зинаида? Она против воли отца не пойдет. Вот приведешь сватов, тогда и узнает. Пусть этот разговор между нами останется, а на Ильин день жду. С Зинаидой то будь поласковей, чай уже не чужая.

Две недели Иван не решался подойти к отцу. Да и братьям решил ничего не говорить, засмеют. Но на Пасху, после церкви, заметив, что отец в добром расположении духа, решился. По дороге из Лома отвел тятеньку в сторону и все рассказал, как на духу. Тятенька, молча выслушал Ивана, задумался и еще некоторое время шел, молча, будто споря с собой.

– Ну и думку ты мне принес, сына, – тятенька покачал головой, будто пытаясь сбросить с головы невидимый пух, – Ноги идтить не хотять, давай присядем вона на то бревнышко.

– Оно, конечно, жениться дело хорошее, – отец вытянул уставшие ноги, – Давно пора свая тягло заводить. Считай, второй десяток перешагнул. Анисим Данилович дурного не пожелаеть. Опять же, породниться с барином всяк желаеть, спору нет. Зинаида тебе не пара, ну чаго с таго? Дети пойдуть, усе затеретьси. Переберешьси в Гусь, на ноги поднимешьси, нам помога будеть. Нет, дело хорошее.

– Тятя! Не мила мне Зинаида, чаго я с нею делать буду? Лучше сбягу, куды глаза глядять.

– Я тя сбягу! Хочешь позору на семью накличать? Не будеть таго! Вот на Ильин день и пошлем сватов. Аль, что еще тебя держить?

– Держить, тятенька. Мне другая по сердцу люба. С ея я хошь куды пойду.

– Не Катерина ли с соседней деревни таби приглянуласи? Думашь, люди не докладывають? Яфим Темный давеча мне говорил, что есля Ванька от моей невесты не отстанеть, то никому счастья не будеть. Не поверил я яму, а оно вот как обертаетьси.

– Яфим через силу Катеньку невестой назвал. Нет у ея к нему воли. Ихням сватам никто обещания не давал. Яфим от злобы воду мутить. Мне тоже, давеча, робята сказывали, как Яфим Зинаиду, на лошади в лес катал. Вот и пусть еще раз сватаетьси. Вот они, как есть, пара.

– Можа она и так. Но у хозяина своя задумка на уме. Ежели не по нему будеть, извядеть он нас. Кончитца наша воля, куды денемси?

– Барин волю не забереть, не те времена. Он, что ли ее давал? У няго свой барин есть. А наша воля на все времена. Ты сам говорил, что мы вольные. Ты никогда не сказывал, как нам воля досталаси. Может, сейчас скажешь?

– А почему бы не сказать. Лета сорок пять назад жил помещик. Дед наш у няго также кузнецом был. Как-то энтот помещик уехал по делам в Касимов, да и остался там на ночь. Хозяйка яго с двумя дятьми в усадьбе осталась. Дворовые в свою половину разошлись. Только дед задержался в кузне по какой-то надобности. Ужо звёзды ярко сверкали, когды он домой собралси. Вышел из кузни, глядь, а из барского окошка дым валить. Дед ударил по рельсу, а сам в окошко прыгнул. Только успел хозяйку и детей на воздух вынесть, как вспыхнула комната, где хозяева спали. Народ, прибежал, начал воду несть, да заливать огонь. Еля-еля затушили. Когда, поутру, хозяин возвернулся, люди рассказали, как было дело. Помещик тут жа погрузил хозяйку и детей в коляску и уехал. Тут жа приехал человек из Касимова, с портфелем и в шляпе. Допытывался, кто, где был в то время, когда пожар случился. Думал, подожгли усадьбу недобрые люди. Так и уехал. А через неделю вернулся помещик и с ним важный человек. Перед усадьбой собрали всех крепостных. Важный человек зачитал духовную грамоту, по которой дед, все его братья и дети на все времена объявлялись вольноотпущенными крестьянами с наделом в три десятины, лошадью и коровой. На поляне помещик накрыл богатый стол, поставил бочку пива и отменил на один день работу в поле. Вот какой у нас был помещик!

– Вота какой у нас был дед! А, кто поджег усадьбу?

– А никто. Дворовая девка забыла подпереть дверку у печки и ушла. Когда печка разгорелась, дрова выпали из печки и загорелись половицы. Хозяева уже спали.

– Но теперя помещика давно нету. И деда ужо нету. Чаво нам боятьси?

– А, чаво люди скажуть? Нет, сынок, видать судьба наша така. На Троицу будем направлять сватов. О братьях своих подумай. Тярпи!…

∞…Борис позвонил Виталию Елохину:

– Слушай сват, есть идея. Как у вас со временем на выходной?

– Привет. На рыбалку приглашаешь? Я не против чехоньку подёргать.

– Нет, не на рыбалку. Есть предложение в Муром съездить. Утром туда, вечером обратно. На обратном пути к Яночке заедем в оздоровительный лагерь. Вы же тоже в Муроме никогда не были?

– Хорошо. С Любой посоветуюсь и перезвоню.

Через пять минут Виталий перезвонил:

– Едем! В шесть часов будьте готовы.

Катерина нажарила пирожков, Люба нажарила котлеток, намыла огурчиков с огорода и, в назначенное время, машина уже мчалась по Окскому мосту, оставляя позади, сверкающие в лучах восходящего солнца, золотые купола Рязанского кремля.

Шумашь приветливо глядела с холма, Поляны пожелали счастливого пути и вот она, Солотча, распахнула, среди стройных сосен, ворота своего «Царства».

– Въезжаем в южные ворота Мещерского края, – Борис восторженно кивал головой то направо, то налево. Аккуратные домики с резными крылечками и цветными витражами окон сменяли друг друга.

– Смотрите, церковь с красивыми, «грибными» куполами, – Катя не отрывала глаз от окон.

Солотчинский Рождества Богородицы монастырь

– Это Солотчинский Рождества Богородицы монастырь. Между прочим, монастырь основан в 1390 году великим князем Олегом Ивановичем. Здесь же он и похоронен.

– А ты знаешь, что в Революцию в монастыре находилась колония для малолетних преступников? – Виталий внес «свой вклад» в историю Солотчи.

– И еще здесь жили и работали знаменитые люди: Паустовский, Вересаев, Гайдар, Фадеев, Симонов.